В продолжение

https://pikabu.ru/story/sobyanin_razreshil_syinu_genprokuror...

На фото белая мгла под фонарями - ни разу не туман. Двое суток не открываем окна. Зато вареник внутри вышеуказанного поста выглядит счастливым

История помещицы Дарьи Николаевны Салтыковой известна многим. В народе ее прозвали «Салтычихой» за те истязания и убийства, которые она совершала в своем имении недалеко от Москвы. На века вперед имя помещицы стало синонимом крайней формы существования крепостного права, когда с человека можно было изувечить или убить, не понеся за это никакого возмездия. И только случай позволил прекратить это бесчинство – лишь благодаря монаршей воле удалось наказать преступника.

Род Салтыковых являлся одним из древних и обширных в России. Он включал в себя княжескую и графскую ветви. Помимо титулованных особ род Салтыковых наполняли многочисленные дворянские семьи. За представителя одной из таких семей ротмистра лейб-гвардии Конного полка Глеба Алексеевича Салтыкова и вышла замуж Дарья Николаевна. Сама она принадлежала к знатному роду столбовых дворян Ивановых, но замужество за Салтыковым сделало ее общественное положение еще более высоким и статусным.

Семейная жизнь обрадовала супругов рождением двух сыновей Федора и Николая и вскоре омрачилась смертью мужа. Дарья Николаевна стала вдовой в возрасте 26 лет и владелицей большого состояния в виде имений в Московской, Вологодской и Костромской губерниях с крепостными крестьянами количеством порядка 600 душ. В Москве располагался просторный городской дом в районе улиц Большая Лубянка и Кузнецкий мост. Главная усадьба Троицкое размещалась в Московской губернии в районе нынешнего поселка завода Мосрентген. Именно в этой усадьбе происходили злосчастные события по истязанию и убийству невинных жертв помещицы-садистки.

Поселок завода Мосрентген в наше время

Первые жалобы на зверства Салтыковой начали приходить с 1757 года, но, помещица уходила от ответственности за счет родовых связей, взяток и бытовавшего повсеместно мнения о том, что помещики имеют полную власть распоряжаться судьбами своих крепостных крестьян. До 1762 года порядка 21 такой жалобы было отправлено в различные инстанции. Все они остались без ответа, наоборот, ко многим жалобщикам были применены санкции – по инициативе Салтыковой их выслали на каторгу в Сибирь.

Так продолжалось до того момента, как одну из таких жалоб получила лично новоявленная императрица Екатерина II. В 1762 году «писменное рукоприкладство» ей передали два салтычихинских крестьянина Савелий Мартынов и Ермолай Ильин, жены которых были умерщвлены помещицей. Желая показать подданным свою власть и торжество закона, императрица сделала следствие и процесс над Салтычихой публичными в устрашение и назидание всем.

Екатерина II

Расследованием страшных событий занялись служащие московской Юстиц-коллегии чиновник Степан Волков и его помощник князь Дмитрий Цицианов. Не обладая высоким служебным рангом и в то же время имея санкцию императрицы на ведение дела, они были свободны от возможного влияния со стороны именитых дворян и государственных чинов, поддерживавших Салтыкову. В ходе следствия по делу были выявлены многочисленные случаи систематических истязаний и зверских убийств помещичьих крестьян. Особенно сильно страдали дворовые люди как наиболее приближенные к хозяйке: повара, работницы по дому. Салтычиха их лично таскала щипцами за уши, вырывала волосы, била лицом о стену.

Чрезмерно сильно доставалось крепостным девицам – их помещица особенно не взлюбила. Девушек привязывали на морозе к столбу, обдавали кипятком, морили голодом. Рассказывали случай, когда дворовую девку загнали палками в пруд, где от переохлаждения бедная и скончалась. Другую жертву после тяжелых избиений заживо закопали в землю. «Людоедку» не останавливали ни беременность, ни малолетство ее жертв. Среди убитых значились несколько девиц, готовившихся к замужеству: Салтычиха жестоким образом расправилась с невестами, не позволив им начать семейную жизнь.

Расправа Дарьи Салтыковой

Целью для нападок выступали не только крепостной люд, но и люди дворянского сословия. Длительное время Салтыкова находилась в любовных связях с дедом поэта Ф.И. Тютчева, соседом по имению Николаем Андреевичем Тютчевым. Однако, внезапная весть о женитьбе Тютчева на молодой Пелагее Панютиной взбесила ее. По приказу Салтыковой бывшего любовника поймали и заперли на несколько дней в холодном сарае. Ему удалось сбежать только при содействии одной из крестьянок, которая открыла ему двери и выпустила его.

Месть помещицы не знала границ. Она подговорила крестьян взорвать самодельную бомбу в доме молодоженов, но крестьяне испугались и приказ не выполнили. Следующую попытку покончить с Тютчевым и его молодой женой Салтыкова предприняла, когда те направлялись в другое имение. Помещица направила группу крестьян, чтобы те укрылись в засаде и при виде приближающихся Тютчевых напали на них и убили. Но то ли кто-то из крестьян сообщил жертвам о западне, то ли они сами почувствовали грозившее им нападение, молодая семья проехала другой дорогой. Если бы замыслы Салтычихи были реализованы, не родился бы знаменитый поэт Федор Тютчев!

Федор Тютчев

В общей сложности следствие выявило 138 жертв подмосковной душегубицы. Изучение следователями записей о движении крепостных душ показало подозрительно большое количество странных смертей. Так, согласно записям дворовая девка поступала в дом прислугой и через несколько дней умирала. Других отправляли в свои деревни и они там внезапно умирали или пропадали без вести. Причем смерти случались одна за другой. К примеру, у жалобщика Ермолая Ильина умерли подряд три жены. Такие сведения не поддавались какому-либо разумному объяснению, которое бы исключало причастность хозяйки к гибели дворни.

Вслед за странными смертями следователи стали проверять бухгалтерские записи помещицы. Выяснился круг чиновников, которым Салтычиха давала взятки и преподносила подарки в целях сокрытия совершаемых ею убийств. Салтыкова не признавала своей вины и всячески скрывала обстоятельства преступлений в своем поместье. Следователи ходатайствовали о назначении пыток над Салтыковой для получения признательных показаний – доказательств, обладающих наивысшей силой по существовавшим тогда правилам. Пытки дворян считались недопустимыми, поэтому следователи получили отказ.

Пытки

Когда запрос на пытки не возымел поддержки, следствие предприняло иные меры по склонению Салтыковой дать признательные показания. Так, к ней был приставлен священник Дмитрий Васильев, задачей которого было добиться покаяния от помещицы. Однако попытки священника получить от Салтычихи признание в совершенных убийствах не увенчались успехом. Следующим шагом, имеющим цель устрашить преступницу и заставить ее говорить, стало проведение пытки человека в присутствии помещицы. По задумке следователей сам вид пыток и угрозы применить пытки к самой подсудимой могли сделать ее более сговорчивой. Но Салтычиха продолжала молчать. Только обыски и свидетельские показания принесли достаточные доказательства прямого участия помещицы в убийствах крестьян. Повальный обыск московского дома и подмосковного поместья Салтыковой раскрыли документы, подтверждавшие вину их владелицы. Опрос свидетелей внес в общую картину многочисленные детали преступлений: даты, имена жертв и пр.

В 1765 году следствие было окончено. Его результаты показали, что вина Салтыковой в убийстве 38 человек была абсолютно доказана и сомнению не подлежит. Помимо этого она оставлена под подозрением в причастности к смерти еще 26 человек. Подготовленное дело Юстиц-коллегия направила для судебного рассмотрения в Правительствующий Сенат. После трех лет судебного производства Сенат признал подсудимую виновной в 38 доказанных убийствах дворовых людей с возложением на императрицу Екатерину II права назначить наказание.

Заседание Сената

Императрица тщательно готовила приговор: известны 8 собственноручных черновиков решения, которые Екатерина II подготовила и неоднократно в них вносила изменения. 2 октября 1768 года императрица издала Сенату указ, в котором подчеркнула исключительный характер деяний Салтыковой:

«… сей урод рода человеческого не мог воспричинствовать в столь разные времена и такого великого числа душегубства над своими собственными слугами обоего пола, одним первым движением ярости, свойственным развращенным сердцам, но надлежит полагать, хотя к горшему оскорблению человечества, что она, особливо пред многими другими убийцами в свете, имеет душу совершенно богоотступную и крайне мучительскую».

Императрица повелела лишить ее дворянского звания, а также запретила не именовать ее «названием рода ни отца своего, ни мужа». Случаи, когда преступники лишались права называться по имени, уникальны и единичны. Такое можно вспомнить разве что по отношению к царственному Ивану VI, заключенному в Шлисельбургской крепости еще при Елизавете Петровне и убитому там же уже при Екатерине II.

Далее в указе императрица приказала «вывести ее на первую площадь (Красная площадь – прим. автора) и, поставя на эшафот, прочесть пред всем народом заключенную над нею в Юстиц-коллегии сентенцию, с исключением из оной, как выше сказано, родов ее мужа и отца, с присовокуплением к тому сего нашего указа, а потом приковать ее стоячую на том же эшафоте к столбу и прицепить на шею лист с надписью большими словами: «Мучительница и душегубица».

После такого «поносительного зрелища» Екатерина II предписала упрятать ее в один из Московских монастырей: «… заключа в железы, отвести оттуда ее в один из женских монастырей, находящийся в Белом или Земляном городе, и там, подле которой ни есть церкви, посадить в нарочно сделанную подземельную тюрьму, в которой по смерть ее содержать таким образом, чтобы она ни откуда в ней света не имела».

Дарья Салтыкова на Красной площади - кадр из сериала "Кровавая барыня»

Указ императрицы в точности исполнили. 17 октября 1768 года Салтычиху на один час вывели на эшафот на Красной площади. По окончании унизительного действия ее заключили в специально подготовленную подземную камеру в московском Иоанно-Предтеченском женском монастыре. Содержалась преступница в полной темноте, лишь при приеме пищи к ней приносили тусклый свечной огарок. Ей запрещались прогулки, лишь во время крупных праздников ее выводили из землянки и позволяли слушать службу через маленькое окошко в стене храма. После 11 лет строго содержания режим был смягчен – Салтычиху перевели в каменную пристройку с окном. Салтыкова находилась в заключении 33 года, где и умерла в 1801 году.

Иоанно-Предтеченский монастырь - место заключения Дарьи Салтыковой

Хоть и много времени прошло с тех событий ее имя продолжает ассоциироваться с нечеловеческим изуверством и садизмом. Стоит отметить, что история Салтычихи была одним из аргументов при решении вопроса об отмене крепостного права. Многие помещики в то время и позднее практиковали телесные наказания крепостных крестьян, но такая жестокость была единична. Поэтому события в подмосковной усадьбе Троицкое позволили сторонникам крестьянской реформы сделать Салтычиху символом чудовищного пренебрежения к крестьянам в эпоху крепостничества и, тем самым, приблизить его отмену.

Источник: История и Право

Я неожиданно для себя проснулся с этим раздражающим чувством, что где-то там ты пропускаешь, что-то важное, но ты даже не в состоянии вспомнить это. Я зажмурил глаза посильнее, вмялся в подушку и пролежал еще час пытаясь вновь очутиться в том далёком и незнакомом мире… тщетно. Я открыл глаза, но свет не пытался разрезать сетчатку моих глаз, как это обычно бывает сутра, а напротив ласково осветил мою комнату напоминая мне о лете… Я пролежал, размышляя еще час. Да кого я обманываю, я просто уткнулся в телефон скроля абсолютно неинтересные мне сторис и читая новости до которых дело было разве что каким-нибудь анархо-фемкам или старикам.

Единственное, что меня оторвало от этого увлекательного занятия это мама, которая принесла мне постиранную одежду. Ее негодованию не было предела: на часах было 15:00, а это значило лишь то, что я опять провел всю ночь за компьютером, в котором я и так прожег большую часть своей бесцельной жизни. «Вставай уже, воитель, я даже принесла тебе ТВОЮ одежду, а ты все валяешься тут».

Встав и одевшись, я пошел умыться и начал слушать музыку из плейлиста, который я затер до дыр еще года 2 назад + пару новых песен, которые попросту затерялись среди обилия вымученных и выученных наборов звуков. Моим завтраком были два кусочка колбасы на нарезанном в магазине хлебе с прослойкой из квадратиков сыра предусмотрительно запакованных в легко открывающиеся упаковки.

Я сел за компьютер, включил все тот же плейлист и продолжил заниматься утренней деятельностью уже там, но с одним отличием – я пытался найти игру, которая могла бы меня развлечь в этот «ничем не похожий на другие день». Не найдя ничего интересного, я начал высматривать друзей, которые могли бы меня развлечь в этих же играх и, найдя подходящую компанию, мы отправились на эти американские горки. Все это было до боли привычно и конец был очевиден: нервы сдадут, и ты начнешь сначала руинить, потом замьютишь себя в голосовом чате, а потом и вовсе начнешь проклинать людей, которые 5 минут назад еще ассоциировались у тебя в голове со словом друзья.

И вот мне позвонил один из тех, кто пока еще ассоциировался у меня с этим гордым словом и позвал гулять, и я, решив, что пора бы разнообразить мою и без того веселую жизнь, начал собираться: надел ту же одежду, в которой я выходил неделю назад, пошел чистить зубы, сделал еще один бутерброд вместо обеда и вышел в сумрачный неприветливый мир…

Осенняя ночь в тот момент показалась мне практически безупречной, единственное, что останавливало ее от звания идеала этого мира – холод, этот грубый неосязаемый и в то же время бьющий по всем защищённым и незащищённым местам боец невидимого фронта. Я шел по улице и наслаждался игрой света, тьмы и луж, которые перемешивались и образовывали неповторимую картину, за которую, я бьюсь об заклад любой был бы готов отдать все, что у него есть, лишь бы наблюдать за этим вечно, но никто попросту ее не замечал: в наше время нам остается чертовски мало времени и мне тоже надо было спешить к друзьям. Пока я шел, мимо меня несколько раз проскочил какой-то алкаш, который то укорялся, то замедлялся и каждый раз замечая меня начинал бурчать о каких-то совершенно неважных вещах. Наконец он мне надоел, и я ускорил шаг приближаясь к точке сбора, я пришел первый и спустя минуту встретил остальных, среди них были те, кого я видел чуть ли не каждый день, но не имел ни малейшего понятия о том, кто они.

Мы долго решали, что будем делать в этот морозный вечер и успели выкурить по 3 сигареты и наконец обнаружили, что все мы не против поесть, а я особенно так как за последние 5 часов съел 3 бутерброда и стакан воды. В одном из всем известных ресторанов (как это гордо звучит) быстрого питания мы быстро нашли столики с диванами и удобно расположились с подносами, большую часть которых занимали салфетки. Мы травили истории и где-то на половине каждой из них начинали понимать, что все это мы уже слышали, но никто не подавал вида, будто боясь показать, что он замечает, что день за днем ничего не меняется и меняется не собирается, но ощущение того, что сейчас мы услышим новую историю, не покидало нас до самого конца нашего похода и наконец я погрузился в тишину…

Я много размышлял и пришел к выводу, что мне ничего не изменить, остается либо привыкнуть, либо уйти навсегда покинув все то, что когда-то считал стоящим жизни. Я открыл дверь квартиры, где меня ждали, как ждут своей очередной оценки в 1 классе, но никто не подавал виду, чтобы я не подумал, что меня считают маленьким мальчиком. Я закрыл дверь и начал писать эти строки, и в тот момент, когда я начну отправлять их кому-нибудь я возьму лезвие от бритвы, которую я не трогал уже месяц и порежу вены поперек, а не вдоль, как научил нас опыт предыдущих поколений, чтобы меня спасли и я вновь проснулся и лежал в попытка уснуть вновь…

Октябрист Ватутин

П.С. Чукча не писатель, хоть и явно пытается им быть и в школе учился плохо, а по сему прошу прощения всех граммарнаци и просто неравнодушных к великому и могучему