nik.rasov

Однажды, во второй половине 80-х я шёл утром на учёбу в техникум. Дорога была такая: слева забор и справа забор. За забором слева - шкиперские склады. А за забором справа - тоже шкиперские склады.

Те склады что справа, стояли у самой бухты. Имущество хранилось в ангарах и в казематах старой береговой батареи, построенной тут давным-давно.

Я много раз ходил этой дорогой и знал её наизусть.

Тут гляжу - что за чёрт?! На территории тех складов что справа, высится какое-то совершенно новое здание высотой этажей в пять. Да к тому же выкрашенное серой, шаровой краской. Я очень удивился. И как это, думаю, я его раньше не замечал? Ведь проходил же я тут вчера и ничего не было, а за одну ночь его, конечно, выстроить не могли.

И вот шёл я дальше и раздумывал на эту тему, пока не поднялся на утёс. Оттуда открывался вид на Севастопольскую бухту. А бухта наша, как известно, лучшее в мире место для базирования военного флота. Тут, собственно, так и вышло: вначале в бухте появился флот, а затем на её берегах возник город. Флот всегда был на первом месте.

Оно и сейчас так.

В бухте стоял корабль, да такой, которых я раньше сроду не видывал. Он был огромный и это его надстройку, возвышавшуюся фоном над территорией склада, я принял за здание.

Корабль назывался "Баку".

Тяжёлый авианесущий крейсер, что построили на верфи в городе Николаеве.

Рядом с ним рейсовые катера, снующие с Северной стороны на Южную, казались игрушечными. Люди высыпали на открытую кормовую палубу и, задрав голову, разглядывали крейсер, когда катер проходил рядом с ним. Но вблизи ничего не было видно, кроме отвесной стены высокого борта.

Крейсер пришёл в Севастополь для докования. Он полностью занял собой двухсот девяностометровый сухой док Морского завода.

Моряков на нём было за полторы тысячи человек. Это о таких экипажах ходили байки про то, как два паренька из одной деревни прослужили три года на одном корабле и за время службы ни разу не встретились.

Потом "Баку" покинул наш город и отправился на север.

Позже его продали в далёкую страну Индию и сейчас он носит другое, труднопроизносимое для русского человека имя, которое я даже не буду пробовать написать.

"Баку" был очень большим и красивым кораблём. Сейчас в России таких уже не строят.

Лет пятнадцать назад один мой знакомый, от безысходности, устроился начальником охраны. В ресторан.

Ресторан был новый и стоял на берегу моря. Имел несколько залов, кабинеты и открытую террасу на которой, в нерабочее время, какой-то ресторанный гуру учил официантов правильно раскладывать приборы и наливать вино в бокалы.

Ресторан был не из дешёвых и вечером на его парковке выстраивались ряды автомобилей бизнес-класса.

И вот решили владельцы устроить на первом этаже танцевальный зал, где могла бы отдыхать молодёжь. Строители сделали всё быстро и хорошо - зашпаклевали и покрасили стены и смонтировали всякое нужное оборудование.

Зал был готов.

Утром мой знакомый пришёл на работу, открыл дверь в новый зал и немножко оторопел. Помещение походило на вагон электрички, который вёз футбольных фанатов на матч любимой команды, а на обратном пути - вёз музыкальных фанатов на рок-концерт.

Свежеокрашенные стены были расписаны краской из баллончика от пола до потолка.

Надписи перемежались с пентаграммами и другими неведомыми знаками.

- Михалыч! - говорят охранники. - Не уследили... Заскочили два каких-то типа, быстро всё изрисовали и убежали. Мы их не догнали.

Тут мой знакомый начинает немного суетиться, хвататься за левую сторону груди, вспоминать матерей подчинённых и брать в руки разные тяжёлые предметы. В голове рождается нелепый план раздобыть краску с валиком и до прихода начальства вернуть стенам первозданны вид.

Всё это со стороны выглядит как-то несолидно и даже комично.

Хорошо, что охранники - ребята, в основной массе, народ добрый. Не стали его долго мучить, а рассказали, что с вечера приходил специально нанятый художник и изукрасил всё аэрозолью. Придал, так сказать, законченность дизайнерскому проекту.

Знакомого моего кое-как успокоили и он всех простил. Правда пообещал, что если встретит художника, то пообрывает этому Ван Гогу уши. Ну, это он в запале и не со зла.

Вечно у нас из творческой личности козла отпущения норовят сделать.

В кабинете у нас валялся огрызок люминисцентного карандаша. Не знаю откуда он взялся. Скорее всего это Вовка, который недавно вернулся из первоначальной школы милиции, попёр там наглядное пособие.

Карандаш этот в милиции вообще для чего? Ну, пометить какой-нибудь предмет незаметно. Или, там, на митинге, нарисовать на активном участнике знак, по которому его можно позже опознать, посветив УФ-лампой. Перед тем как пытать в застенках.

В общем этим карандашом мы ни разу не пользовались.

А тут вышел случай.

Заходит к нам следак Миронов и говорит:

- А где Федька?

- В засаде, - отвечаем.

А у Федьки и впрямь засада - тёщу на вокзал поехал провожать. Праздник у человека вышел.

- А-а... ну, передайте ему, - и даёт американскую бумажку в 50 долларов.

Приличные деньги для 90-х! Зарплата у нас тогда если и была чуть поболее, то ненамного.

А Федька пару недель назад продал свою колымагу за баксы и Миронов у него полтинник перехватил.

А теперь, значит,вернул.

Ну, сидим тихо-мирно в кабинете. Агентурные записки пишем. То правой, то левой рукой...

Вовка устал. Достал люминисцентный карандаш и накорябал что-то на Федькиной денежке.

- Зачем портишь? - спрашиваю.

- Дак не видно ж ничего, - потряс Вовка купюрой. - Да и давно хотел карандаш по назначению использовать.

Ладно!

Пришёл Федька, обрадовался, зажал деньги в кулачок и поскакал в обменник.

Минут через двадцать звонит:

- Алло! Миронова мне позови!

- Звони ему в кабинет, - отвечаю. - Чё я за ним бегать буду?

- Нет, - говорит. - Зови сюда.

Миронов разозлился, что ему десять метров пройти надо, однако ж пошёл. Правда в дверях задел меня своим пузом. Случайно вроде.

- Алло, - говорит, - чего тебе..? Что..? Не может быть..! Нет, ты что..?! А ты..? Всё, давай!

И ушёл.

Вовка говорит:

- Не иначе Миронов Федьке фальшивые доллары подсунул! Следаки они вообще, знаешь...

- Ты что там написал, лишенец?

- Что-что... Что на деньгах обычно пишут, то и написал - "взятка".

И глаза потупил, засранец!

Возвращается Федька:

- Даю этой курице в обменнике и говорю, поменяйте, мол. Она лове лампочкой синей посветила и говорит: "Ах, тут у вас слово "взятка" написано!" Ну, думаю, Миронов, зараза, палёные деньги сунул - за себя то я в этой ситуации уверен! А не берут его сразу, думаю, потому, что глубоко копают.

- И что ты сделал? - интересуемся мы.

- Ха! - говорит Федька. - Я думаю: "Да пошли вы все!" Девушке говорю: "Деньги настоящие? Настоящие. Вот и меняйте!" Если, думаю, Миронова примут, то эти пятьдесят долларов они у меня не изымут. Скажу, что разменял и всю сумму потратил. А они, если что, пусть потом с менял требуют. Ну и Миронову на всякий случай звякнул.

Тут я говорю:

- Знаете, Фёдор! Вот этот молодой человек хочет вам кое-то рассказать.

И показываю пальцем на Вовика.

А товарищ следователь Миронов, между тем, после Федькиного звоночка, прошёл в свой кабинет, собрал кой-какие вещички и - дай бог ноги из отделения! Дежурному сказал, что приболел внезапно и пару дней пробюллетенит. А сам это время разнюхивал что и как, да обставлялся. Может и лампу синюю себе достал. На всякий случай.

Мы смекнули, что полтинник тот у него, видно, не единственный был, и упал ему путём не совсем праведным.

Перед Федькой мы покаялись, а Миронову ничего объяснять не стали. Очень уж он злопамятный тип был.

Он бы нас потом сожрал.

Кабинеты уголовного розыска располагались в дальнем крыле здания. Обшарпанный коридор, в который выходили обшарпанные двери. В 90-е весь город так выглядел.

Мы к этому уже привыкли.

Я услышал, как за дверью одного кабинета кто-то выкрикнул:

- Ложь!

Это было странно. Обычно, если кто-нибудь не хотел признаваться, ему говорили "не бреши" или "хорош врать". Или ещё как... Сами знаете.

Выкрик "Ложь!" звучал уж очень патетично для этого места. Слишком театрально. Словно из какой-то пьесы:

"Господин барон, ваша жена вам не верна." "Ложь! Ложь! Ложь!"

Я вошёл в кабинет. Там были два опера и крепкий, высокий мужик лет тридцати пяти.

В последние две недели жалобы о карманных кражах в общественном транспорте поступали регулярно. На нашей небольшой окраине было несколько автобусных маршрутов, много пригородных рейсов и кто-то щипал пассажиров.

Теперь он, значит, попался.

- Ложь! - крикнул Саня и указал пальцем на стол.

- Вы ничего не докажете, - сказал мужик.

Тут он, пожалуй, был прав. Но кое в чём ошибался: никто и не собирался ничего доказывать.

- Положи руку на стол, - уже тише скомандовал Саня.

Мужик положил растопыренную пятерню поверх старой столешницы. Его руку тут же схватили и зафиксировали. Саня достал обрезок толстого электрокабеля и несколько раз быстро и сильно ударил мужика по пальцам.

Тот заорал.

- Заткнись и слушай! Ещё раз появишься в наших краях - поломаем остальное.

Мужик согласно кивал, баюкая болевшую кисть, которая уже начала опухать.

- Пошёл вон!

Поток заявлений о карманных кражах иссяк.

Сейчас, вспоминая 90-е, многие говорят, что тогда было больше свободы и страна была демократичней. Чёрт его знает...

Может и так.

В конце 80-х, когда мне было лет шестнадцать, в моей комнате затеяли ремонт. Мы ободрали старые обои, обнажив серые, бетонные стены.

Мой двоюродный брат сказал:

- А давай, что-нибудь на них нарисуем!

Кроме обычной школы, он ходил ещё и в художественную.

Я дал ему несколько картинок, которые раньше висели на стенах.

Это были плакат "Айрон Мейден" с каким-то длинноволосым мертвяком и Арнольд из фильма "Киборг-убийца".

Ещё у меня была картинка из журнала. Распятие, кисти Сальвадора Дали. Картина называлась "Христос Святого Иоанна Креста".

Братец всё это перерисовал цветными мелками, увеличив масштаб. Получилось красиво.

Через пару дней мы заклеили его творчество новыми обоями.

Потом квартиру продали.

Бывшая соседка рассказала, что когда новые жильцы стали делать ремонт и обнаружили под обоями наше творчество, они решили, что в комнате проводили обряды во славу сатаны, испугались и даже собирались приглашать батюшку.

Соседка вроде убедила их, что жили тут раньше люди нормальные, но я всё равно остался под подозрением.

В своём старом дворе я некоторое время слыл сатанистом, служителем антихриста и устроителем чёрных месс.

Лето было как апельсин - оранжевый, сочный плод, по доброй воле упавший нам в ладони. Мы срывали с него кожуру, вдыхали аромат и пили, брызжущий солнцем, сок.

А ещё, лето было огромным. Таким длинным, что не мерялось неделями или месяцами. За эрой черешни следовала эра абрикосов, плавно переходя в персиковый период. И всё это омывалось волнами тёплого моря, которое населяли только добрые, улыбчивые рыбы.

Теперь-то я больше сетую на жару, да отрываю странички календаря.

Дел у нас было - до чёртиков! Я и мой приятель Лёшка осенью собирались пойти в первый класс, а пока время наше было расписано по минутам. Сначала мы разложили на бордюре ленту пистонов и били по ним камнем. Пистоны негромко "стреляли". Потом мы ели с дерева абрикосы. Всем известно, что самое вкусное в абрикосе - это ядрышко, которое можно достать, расколов косточку.

Затем мы ненадолго улизнули в соседний двор. Там, в окошке сарайчика для мотороллера, была вставлена фотография шимпанзе, которая ехала на трёхколёсном велосипеде.

Нам было просто необходимо время от времени рассматривать это фото.

- Обезьяны живут в Африке, - сказал Лёшка на обратной дороге.

- Да, - сказал я. - И львы.

- И тигры, - сказал Лёшка.

- Да, - сказал я.

Потом Лёшка сказал, что он бы не испугался тигра, хоть тот и большой. И льва бы не испугался.

Я подумал-подумал и решил, что ни чем не хуже Лёшки.

- Я бы тоже не испугался, - сказал я.

И тут нам захотелось пить.

Мы поднялись в квартиру. Мама вышла к соседке, а двери мы тогда особо не закрывали. Вот и сейчас она была приоткрыта. Мы вошли.

В прихожей сидела сиамская кошка и смотрела на нас.

- Ми-ау... - сказала кошка по-сиамски (ведь это была сиамская кошка)!

Чья эта кошка - мы не знали. Зато мы с Лёшкой уже пожили на белом свете и нам прекрасно было известно, что сиамские кошки очень коварны и злопамятны. И если такую кошку обидеть, то она обязательно отомстит и даже может задушить ночью человека.

Поэтому мы жались в коридоре, не решаясь входить в квартиру.

Кошка смотрела на нас, мы смотрели на кошку.

У неё были синие глаза, шёрстка, похожая цветом на мороженное крем-брюле, рукавички на лапках и маска на мордочке. Она была вся такая аккуратненькая и ужасно гибкая.

- Как бы не прыгнула, - осторожничал Лёшка.

Мы попытались прогнать кошку и стали на неё шикать и хлопать в ладоши, но той было всё равно - она ходила по комнате с видом хозяйки.

Потом она двинулась к дверям.

Мы отступили. Захотелось, чтобы скорее пришла мама.

Тут с верхнего этажа спустилась какая-то девочка. Она шла и без пауз приговаривала себе под нос:

- Мурка-мурка-мурка...

Девочка увидела нас, а потом из квартиры выглянула кошка.

- А, вот ты где! - сказала девочка, подошла, схватила кошку и зажала её под мышкой.

Кошка выгнула хвост и растопырила лапы. Мы увидели, как из-под подушечек показались изогнутые когти.

- Ми-ау, - сказала кошка. По-сиамски. Все сиамские кошки так говорят.

Девочка улыбнулась. Спереди у неё не хватало зуба. Потом она развернулась и убежала вприпрыжку, а кошка болталась у неё в руках.

- Зато девчонки боятся тигров, - сказал Лёшка.

- Да, - сказал я. - И львов.

Тут появились наши мамы и загнали нас по домам. Ужинать.

Завтра у нас опять была уйма дел.

Так её и нашли - мёртвой, полностью обнажённой и с обмотанными вокруг шеи колготками.

Водитель дежурного уазика, чертыхаясь, что не успел смениться, отвёз нас на место. С торца пятиэтажной малосемейки был вход в подвал. Дверь в него не закрывалась и добрые люди накидали туда всякого мусора. Вот на эту-то кучу кто-то и выбросил труп девушки.

За ненадобностью.

Не надо быть Шерлоком, чтобы понять, что это криминал. Да ещё и с сексуальным подтекстом.

- Маньяка нам на районе только не хватало, - сказал кто-то.

Пока ждали экспертов и прокурорских, вытащили тело на улицу. Положили в теньке и накрыли, выпрошенным у жильцов дома, старым одеялом.

Через час, когда криминалист снимал следы папиллярных узоров каждого пальца на клочки бумажки, подложив под них спичечный коробок, а судмедэксперт изучал странгуляционную борозду на шее жертвы и локализацию трупных пятен, один из зевак опознал девушку.

Просто замечательное развлечение летним утром - пойти в адрес к незнакомым людям и спросить: "Там, в подвале, на мусорной куче, нашли убитую девушку, не ваша ли, случаем, дочка? Может посмотрите?"

Позже вмешался военврач. Ему было за пятьдесят, он жил один, в этой самой малосемейке и часто попадался в барах в обществе молоденьких девушек. Внешне он походил на маньяка из американских фильмов - благообразного вида, тихий и в очках. Тип, про которого соседи потом говорят: "Десять человек?! О, о... Такой вежливый, всегда первым здоровался... Кто бы мог подумать?!"

Но военврач не кололся, осмотр квартиры ничего не принёс и роль подозреваемого он не потянул.

Результат дала, как обычно и случалось, старая, добрая работа со свидетелями. Пошли по связям убитой и добрались до мальчишечки, с которым потерпевшая спала время от времени.

Тот покаялся.

Жил он в частном доме, метров за триста от места обнаружения трупа.

Да, говорит, задушил и оттащил тело подальше. Надеялся, что меня не найдут. Одежду пытался сжечь, но кое-что сохранилось.

А задушил, говорит, случайно. Во время любовных игрищ. Девушка, мол, сама просила, чтобы он её придушивал во время соития. А он переборщил. А потом испугался.

Я отнёсся к этому как к плохому анекдоту. Я был молод и хотя и имел приличный опыт по части плотских утех, но о таком способе получения удовольствия не слышал. Сказывалась, видать, провинциальность и отсутствие культуры полового воспитания, характерное для нашего общества в середине 90-х.

Убийцу передали в прокуратуру.

А через недельку встречаю я прокурорского следака и спрашиваю, как там у них с этим делом, арестовали паренька?

- Нет, - отвечает тот. - Зачем?

Ну, говорю, он же вроде человека убил. Или как?

- Да он и не сильно-то и виноват, - говорит мне этот прокурорский. - Она сама хотела. Простая неосторожность с его стороны.

То есть как, спрашиваю, хотела? Он что, не знал и не предвидел, что если затянуть на шее колготки и тянуть их изо всех сил, то человек рано или поздно задохнётся и умрёт? Или она хотела, чтобы её мёртвую тащили ночью волоком по улице и выбросили на мусорную кучу, словно хлам какой-то и её мама с папой потом это увидели? Это называется сейчас "простая неосторожность"? У нас, говорю, людей за кражу телевизора до суда закрывают, чтоб следователь спал спокойно.

- Нет, - отвечает. - Просто неосторожность. Зачем человеку из-за простой ошибки жизнь ломать? Пусть гуляет, а там как суд решит.

Чем там дело кончилось, я так и не узнал.

Просто не интересовался.