muzykaslova

Продолжаю выкладывать главы повести для единственного подписавшегося и заинтересовавшегося повестью человека.

Пока мы с Балой разговаривали, наступил вечер. Солнце начинало клониться к земле. Оно потускнело, порозовело и уже собралось ложиться спать. Тут я встревожилась: родители, они, наверное, с ума сходят от беспокойства. Хотя нет. Бывало, я ночевала в стогах сена на лугах. Там очень тепло и совершенно безопасно. Бала успокоил меня. Он предложил отправить собаку своего друга с посланием для мамы. Так мы и сделали. Только написала я маме в письме не всю правду. Написала, что я нахожусь в гостях недалеко от восточной границы. Чтобы родители не волновались, пришлось немного обмануть их. Никому не рекомендую так поступать, но себя я в этой ситуации я оправдала исключительностью самой ситуации. Ну, представьте себе письмо, в котором написано:

«Дорогие мама и папа. Это я, ваша Мила, в здравом уме и твёрдой памяти. Не волнуйтесь за меня, я в гостях у очень милого, симпатичного и дружелюбного великана Балы.

Постскриптум: на всякий случай уточнила, людей он не ест...»

Ну, и как вам такое письмо? Понятно, что оно бы просто убило моих родителей раньше, чем я бы вернулась домой – целая и невредимая. Поэтому я решила схитрить. Написала, что я прекрасно расположилась в домике у очень гостеприимных и порядочных людей. Собака-почтальон не вызвала бы у родителей никаких сомнений, в подлинности моих слов, ведь Тобик (так звали собаку) был обычным «человеческим» псом, каких и в наших краях пруд пруди.

— А как же Тобик найдёт мой дом? — удивилась я.

— Найдёт, — уверенно заявил Бала. — По запаху найдёт, он ведь собака! Обязательно найдёт, не сомневайся!

И я успокоилась.

После того, как мы управились с отправкой Тобика, которого Бала каким-то особым звуковым сигналом призвал из-за ряда кустов, ограничивающих пространство земельного участка Балы, настало время ужинать.

Поскольку до этого времени я была всецело поглощена Балой, я не заметила ни всей красоты его ухоженного участка, ни красивой хижины, которая пряталась за невысокими деревцами, ни его огорода с овощами и фруктами. В общем, кроме Балы и неба в тот день я не заметила ничего. Когда стало уже совсем темно и, признаться, даже немного страшно, и когда небо заблестело крошечными зеркалами звёзд, Бала предложил мне пройти к его хижине.

Что меня удивило, так это то, что она не была такой же высокой, как он сам.

— Ээээ, позволь спросить тебя, Бала. Как ты живёшь в такой хижине? Ты же можешь наступить на неё, ты можешь её перешагнуть? Как ты можешь поместиться там целиком?

— Я понимаю твой вопрос, — признался Бала. — Не у всех великанов такие тесные и маленькие домишки. Если мы пойдём дальше на восток вглубь страны, ты увидишь огромные каменные дома. Там великаны живут в комфортных условиях. Их квартиры просторные, там можно принимать душ, заниматься творчеством, играть в игры. Там всё, как у людей. Но я живу один, и мне ни к чему большая квартира. У нас ведь тепло. В моей хижине я только сплю, а днём я всё время на природе — занимаюсь огородом, гуляю, лежу на траве. Понимаешь? — спросил он, когда закончил рассказывать.

— Понимаю, — ответила я. Я была одновременно и потрясена, и восхищена признанием Балы. Ведь я тоже люблю природу и то особенное чувство свободы, которое дают долгие прогулки по самым малолюдным и самым диким местам.

Бала зажёг огонь внутри десятка больших (относительно меня — больших) каменных урн, стоящих перед хижиной, и присел на огромный (опять же относительно меня) пучок сена, лежащий прямо на земле. Перед этим он отделил от своего пучка небольшую часть и положил на землю передо мной. Я присела на свой маленький мягкий пучок. У Балы перед хижиной стоял добротный каменный стол. К сожалению, для меня он оказался велик по всем параметрам — высок и необъятен. Если бы он был сервирован различными блюдами, то я бы смогла попробовать только те, что располагались бы непосредственно передо мной — на кончике стола.

Бала положил на мой кончик стола большой весёло-полосатый арбуз (весёло-полосатый — это потому что у него полосочки сильно закруглялись маленькими дугами, похожими немного на задорные мальчишечьи кучеряшки). Оказывается Бала выращивал арбузы в огромных количествах. Для меня этот подарок был ого-го какой арбузище, а для Балы он был примерно такого размера, как помидор для человека. Конечно же, наестся одним помидором сложно, поэтому Бала съел целых семь арбузов. Он очень ловко и быстро очистил все арбузы от кожуры и корки, смахнул большую часть косточек и покромсал сочную мякоть кучеряво-полосатых в большой тазик (относительно меня тазик, конечно). Для него это была просто миска. Бала ловко натыкивал кусочки арбузов на бамбуковые палочки, а затем хватал их зубами и пережёвывал. Для меня же он порезал арбуз на кусочки вместе с коркой, чтобы я могла съесть арбуз как обычно — выгрызая сладкую и сочную мякоть и оставляя корочку.

— Тебе вкусно? — спросил он.

— Конечно, вкусно! — ответила я, не задумываясь.

— А есть так удобно?

— Естественно! — ответила я.

— Я знаю... Знаю, как люди едят арбузы. Впрочем, по-моему, и у людей есть различные способы их поедания.

— Да, — сказала я, — но для меня ты выбрал именно тот, который мне подходит больше всего.

Бала засмеялся:

— Я не был уверен, — признался он, — но чутьё... Я рад, что моё чутьё... гм-м... моя интуиция меня не подвела.

— Откуда ты так много знаешь и почему ты такой умный? — не удержалась от комплиментов я.

— Видишь ли, великаны — цивилизованные существа. Мы чтим традиции предков, бережём письменность, читаем и пишем книги, — объяснил он. — Мы ведь с тобой хорошо понимаем друг друга, а это всё потому, что я знаю тот же язык, что и ты. Ты грамотная и хорошо воспитанная, именно поэтому я понимаю твои слова, а ты мои. Когда-то ваш народ и великаны говорили на одном языке, и многие из нас его не забыли.

— Но ведь наши народы очень давно не общались, — заметила я.

— Да, это так. Мне уже шестнадцать лет, а наши народы перестали общаться задолго до моего рождения, но меня учили великаны, которые ещё помнили те славные времена. Конечно, время многое меняет. Ты, наверное, не знаешь многих наших современных названий, а я — ваших, но ведь это не страшно — этому можно научиться.

— Точно! — поддержала я.

— Знаешь, Мила. Я думаю, всю нашу жизнь — что людям, что великанам — всем разумным существам суждено учиться, — поделился он.

— А ты очень это любишь, — заметила я.

— Да, я это люблю, — ответил он.

Тем временем с арбузами было покончено. За задушевной беседой я и не заметила, что уничтожила почти половину огромного десятикилограммового арбуза. При всём моём уважении к Бале и к восхитительно вкусной ягоде арбузу, вторую половину гиганта осилить я никак бы не смогла, в чём честно призналась своему приятелю великану.

— Да не проблема! — воскликнул Бала, в секунду проглотивший оставшееся лакомство. — Теперь забирайся в хижину, я положу тебе мягкого сена, дам мягкую хлопковую подушку и добротный лоскуток в качестве одеялка!

Когда я открыла глаза, мне показалось, что я лежу на лугу среди трав и цветов и отдыхаю. Зачем лежу? Почему отдыхаю средь бела дня? — непонятно. Видимо, я прилегла, чтобы посмотреть на небо. О, это чудесное красивое ясное светло-голубое небо с лёгкими и невесомыми, легче ваты, облаками! Сколько ещё стихов, поэм и песен напишут люди об этом небе. Как оно всегда манит, и как часто хочется смотреть на него, особенно в хорошую погоду и особенно, когда лежишь на земле и когда не надо задирать наверх свою голову. Так думала я, когда проснулась. Два момента смутило меня: трава, на которой я лежала была почему-то очень мягкая и тёплая. А ещё небо вместе с солнцем и едва заметными облаками было в этот раз намного ближе ко мне, будто кусочек земли, служивший для меня лежанкой, каким-то чудесным образом приподнялся вверх. Но солнце меня не жгло, я была в тенёчке. Как же так? Отчего наверху, в небе, может быть тенёк? Мурашки разыгрывали чемпионаты по скоростным гонкам на всём моём теле. Я боялась повернуть голову влево или вправо, боялась пошевелиться (не только из-за страха увидеть где я на самом деле, но ещё и потому, что мне казалось, я могу упасть вниз). Не знаю как, но тело моё само чувствовало, что пятачок земли, на котором я лежу, небольшой и что справа, слева, спереди и сзади от меня есть только воздушная пустота неба и больше ничего. Наконец, я взяла себя в руки, мурашки закончили свои ралли, и я повернула голову направо.

То, что я увидела, снова вернуло к жизни спортивный азарт моих нательных мурашек. Они с удвоенной, а то и утроенной энергией начали бегать, прыгать и куражиться, осваивая пространства моей кожи. Я прикрыла глаза ладонью, а потом потихоньку стала выглядывать наружу через промежутки между пальцами. Огромный глаз, наверное, величиной с телевизор с любопытством оглядывал моё теперь уже безнадёжно маленькое тельце. Но удивляться было нечему, ведь я сама дошла до границы на востоке, сама знала, что там, за границей, живут великаны, сама увлеклась кустиками и не заметила, как великан схватил меня своими огромными пальцами. Всё сама, так чего же теперь удивляться?

Кричать я не стала, хотя, мне ещё долго было не по себе — не каждый день всё-таки с великанами знакомишься. Перво-наперво нужно было выяснить, какие намерения у моего нового знакомого. Он рассматривал меня вполне дружелюбно. На его огромном лице сияла широкая улыбка. Среди зубов я заметила несколько застрявших между ними веточек укропа. И мне стало очень весело и смешно. Весело от той мысли, что если этот великан так любит свежий укроп, то он, вероятно, не любит маленьких девочек и не станет есть меня. А смешно мне стало потому, что с гигиеной у великана явно не всё в порядке, если у него такие «деревца» во рту, а ему хоть бы что, и он с ними ходит. Я не выдержала и засмеялась. Засмеялся и он, отчего моя «люлька» — его ладонь — закачалась. Я будто сидела в качельке-лодочке. Кстати, я была с ног до головы обсыпана собранными колокольчиками, которые пахли пряной травой и свежестью. Всё дело было в том, что когда любопытный Бала (так его звали) неожиданно для меня поднял меня с земли вместе с пакетом собранных мною цветов, колокольчики просыпались и упали в подол моего платья, а во время вынужденной качки они облепили меня всю. Кстати, именно платье и привлекло Балу, который в тот день гулял возле границы. Оно выделялось на фоне травы: тёмно-синее платье с яркими красными и белыми бантиками.

— Ха-ха, — смеялась я.

— Ха-ха-ха-ха-ха, — смеялся Бала.

— Хи-хи-хи, — вырывалось у меня.

— Хи-хи-хи-хи-хи-хи-хи, — выдавал Бала.

Его глаза отражали небо и облака, а ещё — бабочек и бантики на моём платье. Мои глаза для него были только точками с маленькими блестящими огоньками. Не знаю как, но свет этих огоньков проникал в его сознание. Мы понимали взгляды друг друга.

Несмотря на огромный рост и крепкое плотное тело, голос Балы не был слишком громким для меня. Это был приятный голос обычного взрослого человека, громкий, чёткий, с таким акустическим эффектом, будто бы говорил он в микрофон-петличку. Звук равномерно распределялся в воздухе, окружая меня со всех сторон. Что говорить — чудо акустики какое-то. Мой новый друг был просто великолепным оратором — ни разу его голос не осекался, а качество звука было просто на непревзойдённой высоте. И это я ещё тогда не знала, как он может петь в полную силу! О-ох! Это просто невероятно! Пока же мы с ним ничего толком не знали друг о друге и в своих предположениях могли полагаться только на логику, интуицию и здравый смысл. Например, я верно предположила, что Бала не будет меня есть.

— Кто ты? — был его первый вопрос.

— Мила, — ответила я.

— Я Бала. А ты и вправду милая, — сказал он.

Только я хотела усмехнуться и объяснить, что Мила — это моё имя, как до меня дошло, что в общем-то меня потому так и назвали — Мила, что я родилась прехорошенькой девочкой, которую папа сразу же окрестил милашкой. Так я и обрела имя. «А он ещё и не глуп, этот Бала», — подумала я и продолжила его исследовать.

— Ты хочешь меня съесть? — спросила я робко, хотя на девяносто девять целых и девять десятых процентов была уверена в его отрицательном ответе.

— Конечно нет, — улыбнулся он и потёр языком «кустик» укропа, застрявший между зубов.

— Зачем ты поднял меня? — спросила я голосом умирающей, потому что у меня от качки уже развилась морская болезнь: голова кружилась, руки тряслись, и меня не слабо подташнивало.

Бала тотчас же аккуратно опустил меня на землю. Для того, чтобы нам удобнее было разговаривать, он лёг на живот лицом ко мне, вытянул левую руку, прижав её тыльной стороной к земле и предложил мне снова забраться на его ладошку. Я, конечно же, воспользовалась его приглашением. Его ладошка была для меня очень удобным маленьким креслицем или мини-диванчиком: мягким и тёплым. Впечатления были ещё более будоражащими, чем тогда, когда я была на высоте (в прямом смысле этого слова). Ведь я никогда ещё не сидела на живом диване. Он немного шевелился, дышал, а внутри у него по жилам текла самая настоящая кровь. От этого было одновременно и жутко, и здорово. Вообще и моя встреча с Балой, и наш разговор, его голос, руки, фигура — всё это было таким необычным для меня, неземным, что ли. Всё это в совокупности дало такой отклик в моей душе, какой, пожалуй, мог бы появиться, если бы я, например, полетела на Луну, или на Марс, или на Венеру — да на любую другую планету! Но я была на нашей планете, не так уж далеко от дома, хотя казалось, что теперь я нахожусь в совершенно иной реальности. В то же время находиться рядом с Балой было очень хорошо, мы вели совершенно непринуждённый и душевный разговор.

— Я подобрал тебя потому, что мне было интересно, что это за создание такое с красными и белыми пятнышками.

Я засмеялась:

— Ха! Ты подумал, что я животное и что эти пятна — часть моего окраса?

— Совершенно верно, — признался Бала.

— Ты что! Я человек. И между прочим, это бантики — узор такой, рисунок на моём платье, — возмутилась я. Бала прищурился, изо всех сил попытался сфокусировать взгляд, чтобы увидеть очертания моих бантиков и сказал:

— Извини, сразу не разглядел.

«Вот врушка, да ты и сейчас не разглядел», — подумала я.

Подумала я, подумала, и решила повременить пока с постами на медицинскую тематику. Не навсегда отказаться, а подкопить интересных материалов. Опыта у меня в медицине мало, образование пока не закончено, и хоть и работаю сейчас в больнице, ничего действительно важного и интересного рассказать пока не могу, тем более, что на Пикабу очень много замечательных авторов-врачей, посты которых я сама читаю с удовольствием, и добавить к ним нечего, очень грамотно написаны. Поэтому пока предлагаю на суд Пикабушников свою повесть для детей. Жду оценок и комментариев, особенно если по прочтении будет высказано мнение самих детей. Надеюсь, повесть детям и родителям понравится. Буду выкладывать по одной главе. Всего не больше 20 глав. Повесть в бумажном виде пока не издана.

Глава 1. Наша жизнь дома.

Живём мы в такой полосе, где много трав и полевых цветов. Есть у нас целые поля красных и белых маков. Скажу по секрету: белые маки более красивые. Красные такие яркие, что глаза режет, а белые наоборот — нежные, трогательные. Кое-где у нас растут остролистные гвоздики с такими лепестками, у которых на кончиках кто-то будто вырезал ножницами малюсенькие треугольнички. А ещё у нас водятся васильки (цвет у них, как глаза моей мамы), кашка, клевер, лютики, люцерны и ещё много-много всяких разных цветов.

Мои любимые цветы — скромницы-ромашки, которые у меня почему-то вызывают ассоциации с девчонками из института благородных девиц. Они такие все опрятные, чистенькие, будто в накрахмаленных рубашечках. И удивительно, что в отличие от меня чистенькие всегда, не пачкаются даже никогда.

Ещё очень любо мне одно растение, которое обожают все дети без исключения. Почему? Да потому что это не только растение, но и игрушка. Да-да, два в одном: игрушка и растение. Трансформер такой. Растёт на поле — обычный неприметный жёлтый цветочек низенького роста. Сорвёт его какой-нибудь мальчишка или какая-нибудь девчонка — всё, игрушка. Цветочек этот называется львиный зев и при умелом обращении возможности его неисчерпаемы. Можно бесконечно открывать и закрывать пасть льва или маленький ротик львёнка, можно кормить его чем угодно от мелко покрошенных травинок до ароматных измельчённых лепестков различных луговых цветов. Можно, в конце концов, нарядить его в цветочный костюмчик, а если это львица, то даже и в цветочные юбочки из колокольчиков, платьица и красивые дамские шапочки.

Нравится мне, гуляя по лугам, смотреть вдаль и находить глазами линию горизонта. По сравнению с яркими и пёстрыми цветущими лугами, линия эта по цвету более тёмная, как будто кромка всего этого огромного цветочно-травянистого ковролина. По рассказам взрослых я знаю, что линия эта выложена кустиками. В листьях у них больше зелёного пигмента, чем у травы и полевых цветов, поэтому и цвет более тёмный, яркий, насыщенный. Это даже издалека видно.

Семья у нас небольшая: мама, папа да я. Мама и папа всё время заняты, но я не могу сказать, что мы редко видимся или мало общаемся. Наоборот, почти всё свободное время я провожу с родителями, ведь я всегда помогаю им в их работе. Зимой наша семья строит отели из снега. О-о-о! Это очень интересное занятие. Все дети, наверное, у которых на улицах зимой бывает снег, строят из снега кирпичики, а потом из этих кирпичиков сооружают крепости, дома, мосты, ворота, арки, да что там — целые города! Представляете теперь, как здорово мне живётся, ведь я занимаюсь этим ВЕСЬ снежный сезон (полгода, а то и больше). Только у нас масштабы строительства побольше и повнушительней. Мы делаем большие просторные ледово-снежные пещерки, в которых будут жить гости нашей земли. Приезжают к нам иностранные туристы с юга и запада. Ну, с севера-то я думаю вы понимаете, почему они не приезжают? Потому что на севере и так снега завались, зачем им ещё и к нам ехать? Не-ет, северян снегом не удивишь. А снег, ему что? Он и на севере, и у нас одинаковый – белый. В тёплые зимние дни — крупнохлопистый, рассыпчатый, рыхлый. Подтает, так вообще, как кашица — иногда пожиже, иногда погуще. А в морозные дни снег хрустит, как солёные огурцы из бабушкиного бочонка. Но для нас самый лучший снег — липкий, из него лепить и проще, и лучше. Вот так. Приезжают к нам гости с запада и с юга, а с востока и с севера не приезжают. Про север уже всё ясно, а про восток могу сказать только то, что у нас в народе говорят. А говорят у нас, что живут там не люди, а большие-пребольшие великаны. Впрочем, точно никто ничего сказать не может, потому что там давно уже никто не бывал, а про великанов мы знаем только из рассказов предков. Проверять правдивость историй, конечно, желающих не находится. Да и зачем? Жизнь у нас хорошая. С востока к нам никто не приходит и не приезжает, что косвенно теорию о великанах подтверждает. Тем более, что в старинных преданиях великаны обрисованы как неуклюжие, но безобидные существа, которые ведут оседлый образ жизни. То есть человека они убить, конечно, могут, но только если встретят его на своей территории и то только нечаянно, по неосторожности (они великаны ведь, размеры-то у них большие). Ну, а поскольку великаны за пределы своей территории не выходят, то и опасность нам никакая не угрожает.

Вот, строим мы значит снежные отели зимой, потому как туристический поток год от года нарастает. Кстати, снежные здания у нас только одноэтажными бывают. Папа говорит, что это для безопасности. Для двухэтажных нужно какую-то особую технологию знать, а папа эту технологию ещё только разрабатывает. Потом на маленьких снежных модельках испытывать будет, а потом уже и внедрять (если, конечно, испытания пройдут успешно). Ну а пока номера для ночлега гостей, столовые, ванные, туалеты, кинозалы, игровые и другие снежные помещения — всё у нас одноэтажное с длинными-предлинными коридорами. А для детей они ещё и специального, маленького, детского размера. Именно детские «снежные замки» я и строю. А ещё — детские площадки, где есть всё: горки, снежные крепости, спортивные тренажеры, пушки, стреляющие снежными ядрами, ледяные и снежные скульптуры, качели, карусели, всевозможные аттракционы и многое-многое другое. На этих площадках для маленьких гостей мной и моими родителями проводятся различные конкурсы и мероприятия. Там всегда бывает очень-очень весело.

Когда снег весной сходит, тают и наши постройки. Грустно это, конечно, но ведь я знаю, что в следующий сезон мы с родителями обязательно построим ещё лучшие снежные гостиницы и не менее великолепные снежные городки для детей. Весной мы все, затаив дыхание, с нетерпением ожидаем лета.

Летом у меня совершенно другая жизнь. В школе начинаются большие летние каникулы, и уже в самом их начале появляются первые цветы. Какой волшебный запах стоит повсюду! Чудесный запах. Как только появляются цветы, мы с мамой начинаем ходить по полям и собирать их. Не думайте, пожалуйста, что мы их убиваем или уничтожаем. О, нет. Мы рвём только некоторые бутончики, а их остаются ещё многие миллионы. И мы дарим сорванным нами цветочкам вторую жизнь. Да-да, вторую жизнь в виде ароматных духов. Мама выжимает соки из этих бутончиков, делая ароматические масла и экстракты, а потом смешивает их по-особому, создавая своеобразные ароматические букеты. Ох, какие у неё получаются духи! Это аромат лугов, помноженный на четыре, не меньше. Такая в этих духах свежесть и такая сила растений, что закачаешься. И я не шучу. В прямом смысле закачаешься, когда голова закружится от восторга. У меня чудесное лето — лето, наполненное ароматами. Когда мама занята на другой работе, я собираю цветы одна. Это не скучно, а очень даже весело. Я играю с цветами, разговариваю с ними и даже пою для них. Иногда мне кажется, что я тоже слышу их голоса: они то шепчутся, то смеются, то поют.

И вот однажды я шла-шла и ушла так далеко от дома, что увидела своими глазами чёткие очертания кустиков, тех самых кустиков, которые когда-то были далеко и обрамляли границу нашего региона. Мне очень захотелось подойти к ним поближе, и я подошла — потрогала листочки и постаралась мысленно запомнить общий вид кустиков, чтобы потом, дома, нарисовать их. Я пожалела, что у меня с собой не было фотоаппарата или хотя бы обрывка бумаги и огрызка карандаша. Пришлось «сфотографировать» кустики одними глазами. Вдоволь насмотревшись на кустики, я уже собиралась повернуть назад, как вдруг надо мной опустилась огромная чёрная тень.

Этот пост будет интересен обычным людям, интересующимся медициной. Пост носит познавательный характер. Профессиональные медики всё это знают. В посте я постараюсь писать очень простыми словами описание тех или иных процедур, основываясь на данных официальной медицины.

Многие люди на бытовом уровне знают, что при кровотечении или ушибе необходимо приложить "холод" на повреждённую ткань.

Сосуды от холода сужаются, кровь перемещается к внутренним органам, уменьшается боль.

Тепловые процедуры также действуют болеутоляюще и противоспазтически.

Например, если у человека спастический запор (спазм - напряженное состояние органов ЖКТ), то клизму делают тёплой водой 38-42 градуса. При других видах температура воды значительно ниже.

Понимая суть того или иного процесса в организме, можно осуществлять грамотное самонаблюдение, самоконтроль и улучшать свои состояния (при этом не вредя самому себе, а наоборот) людям с хроническими заболеваниями или людям старшего возраста, когда появляются проблемы с сердечно-сосудистой системой и т.п.

Ближайшие несколько постов поговорим о тепловых процедурах. С помощью тепла или холода можно рефлекторно воздействовать на систему кровообращения. Нервные окончания, которых очень много в коже, при воздействии теплом раздражаются, вследствие чего сосуды расширяются, при воздействии холодом - сосуды суживаются.

Сегодня расскажем о почти уже забытом способе лечения воспалительных заболеваний скелетных мышц (сопровождаются болью в пораженных участках), гипертонии, невралгии и застойных явлений в лёгких. Это процедура постановки банок. В медучреждениях их уже не ставят.  Как эта процедура может помочь при повышенном артериальном давлении? За счёт разогревания сосуды расширяются, и давление снижается. Человеку становится легче. Напоминаю, что по данным ВОЗ повышенное давление, свидетельствующее о гипертонии (или как её ещё называют врачи - артериальной гипертензии) - это давление больше 139 (систолическое, то есть "верхнее") на 89 (диастолическое, то есть "нижнее") мм. рт. ст. То есть 139/89 - это ещё может считаться нормой. Диагноз "гипертония" при тщательном обследовании может поставить только врач, ни в коем случае не сам человек себе. Обычно процедуру постановку банок в домашних условиях проводят, когда уже точно знают свой диагноз и наблюдают за состоянием, то есть человек чётко знает, для чего он делает процедуру, а не просто так.

При воспалении мышц банки хороши тем, что уменьшают боль.

ОЧЕНЬ ВАЖНО ЗНАТЬ:

Нельзя ставить банки при туберкулёзе, опухолях, высокой температуре, кровотечении, заболеваниях кожи и при психическом возбуждении человека.

Картинки из интернета. Продолжение следует.

Пожалуй, эта книга любого заставит задуматься о том, как сильно менялось отношение человечества к памяти человека. В эпохи, когда не было не то, что интернета, но даже и книг, людям приходилось многое запоминать внутри себя, то есть в своей голове. С изобретением книгопечатания и распространения книг необходимость держать всё в голове отпала. Теперь востребованными оказываются другие умения - ориентироваться в мире информации, знать, что в какой книге имеется и как это найти. Сейчас, когда у большинства людей в мире есть интернет, многие не считают развитие памяти чем-то важным, ведь легче "загуглить", чем пойти в библиотеку и почерпнуть информацию из книг. Автор выделяет и несколько подходов к обучению детей, которые по-разному относятся к памяти. Одни во главу угла ставят запоминание "внутри", другие направлены главным образом на умение ориентироваться в океане информации. А вообще автор рассказывает о своем личном опыте: как из простого журналиста за несколько месяцев стать гуру запоминания (мнемотехником) и даже победить в американском чемпионате по запоминанию. Автор мотивирует и вдохновляет: так может каждый, стоит только захотеть... Эта книга очень понравилась и занимает заслуженное 3 место в моём личном рейтинге.

2 место у книги Франса де Вааля "В поисках человеческого у приматов". Эту книгу в своих межфаковских видеолекциях советует прочитать известный популяризатор науки, преподаватель МГУ, доктор биологических наук и профессор В. А. Дубинин. Лично я с ним не знакома, но это не мешает мне слушать его лекции и уважать заслуги по популяризации науки в современной России. Теперь о книге. Все, наверное, слышали расхожую фразу, что "мы не звери, мы же люди, мы человечнее, можем сочувствовать, сопереживать" и так далее. Так вот ученые из разных стран на протяжении долгого времени исследовали разные группы приматов (шимпанзе, орангутанов и не так давно открытых бонобо). Оказывается, что они способны не только сочувствовать, но даже в некоторых ситуациях оказываются человечнее самого человека. Вот так. Даже альфа-самцы в стае шимпанзе относились более, чем лояльно к маленькой обезьянке с синдромом Дауна (у человекообразных обезьян такой недуг, к сожалению, тоже встречается) и её маме, которой было очень тяжело. Хотите другие доказательства? Читайте книгу!

И наконец книга, в которую невозможно не влюбиться! Если вы любите науку или хотя бы немного тянетесь к ней душой, эта книга для вас! В ней талантливый математик не только рассказывает о своей любимой науке и перипетиях собственной судьбы, но и пытается "примирить" так сказать, физиков и лириков. Нельзя грубо разделять людей на гуманитариев и не гуманитариев. Все они пытаются познать мир. Что если литература неотделима от математики, а математика от литературы? Может, для того, чтобы лучше понять эту вселенную, нужно любить и математику, и стихи? Эдуард Френкель мотивирует читателя понять и полюбить такую прекрасную науку, как математика, рушит многие стереотипы восприятия этой науки. Ведь если вы думаете, что математика - это цифры, примеры и геометрические фигуры из школьного учебника, то вы совсем не знаете, что же такое математика. Увы, большинство людей совершенно не представляет, чем на самом деле занимаются математики. И если вы хотели бы об этом узнать - читайте прекрасную книгу Эдуарда Френкеля, влюбленного в математику, так же, как в саму жизнь...

15 дней назад записалась на раздачу медовых подарков от @KompactParabolic.

И вчера вечером пришёл долгожданный подарок!

Довольно быстро дошла посылка, а в ней - две внушительные баночки разных сортов мёда.

Тот, что потемнее и более жидкой консистенции - с пикантной горчинкой. Но оба мёда очень вкусные. И главное - натуральные.

Младший член семьи доволен. Большое спасибо добровольцу из Уфы (к сожалению, настоящее имя не знаю) за щедрость и доброту. Он отслеживал доставку и как только мёд прибыл в почтовое отделение, тут же написал.