didenkopp

«Ну охренеть новость», - скажете вы, и отчасти будете правы. Отчасти потому, что у стоматолога я не был больше десяти лет. И отчасти потому, что нет на свете человека, который бы боялся зубных врачей больше чем я.

За зуб, довольно сложный, кстати, я отдал около семи тысяч рублей. Все мои знакомые, узнав стоимость, крутили пальцем у виска, и говорили, что я дебил, и это слишком дорого. Я бы согласился, у других врачей зуб обошелся бы мне действительно существенно дешевле. А так, семь тысяч на один зуб, - дороговато. Но с другой стороны, за семь тысяч я получил гораздо больше, чем вылеченный зуб.

То, что к стоматологу мне пора я знал давно. Какие-то зубы начинали поднывать, какие-то просто неважно выглядели, но каждый раз я придумывал тысячу причин, чтобы не идти. Я говорил себе, что это болит голова/глаз/жопа, но к врачу не шел. Первую попытку я сделал два года назад, но дойдя до стоматологической клиники, я просто не смог заставить себя зайти внутрь. Выкурил перед дверью с пяток сигарет, развернулся, и пошел домой. Спустя полгода, в китайском городке мы снимали сюжет с телевизионщиками о сети китайских стоматологий. И меня попросили побыть болванкой в кресле. Полчаса спустя я сидел на ступеньках клиники, и курил одну сигарету за другой. Нет, мне ничего там не делали, просто смотрели. Но ужас был такой, что меня едва не вырвало прямо на врача-китайца.

Я прекрасно понимал, что это уже клиника, и пытался справится с этим самостоятельно. Я загружал ролики на ютубе, и смотрел как лечат зубы. Обычно меня хватало на 5-10 секунд, и я закрывал видео. Стоматологическая клиника возле дома просто вгоняла меня в ужас. Даже намек на зубную боль портил мне настроение на неделю.

Наконец, две недели назад зубная боль уже не давала мне шансов на отмазки, и, собрав свои, сморщенные до перепелиных, яйчишки в кулак, я дошел до стоматологии. Честно признался врачу, что боюсь ее до усрачки, и сел в кресло.

Большинство моих знакомых, так получилось, в возрасте либо от 30, либо от 20 до 23 лет. Ну то есть мои ровесники, и те, кто на семь лет меня младше. И время от времени и с теми и с теми заходил разговор о стоматологах. Я не был удивлен, что большинство моих ровесников походы к зубным мягко говоря не любили. А вот те, кто в осознанный возраст уже в конце 90-х, меня не понимали ни разу. Как это боятся стоматологов? Пришел себе, и лежи отдыхай. У зубного, - отдыхай. Мда. Хотя я их понимаю. Вряд ли кто-то из них застал стоматологию начала 90-х, стоматологию по сути советскую чуть менее чем полностью.

Когда я рассказываю им, что в моем детстве детям наркоз был не положен от слова совсем, - мне не верят. В моем детстве единственное обезболивание, на которое мог рассчитывать ребенок, - это таинственное «попшыкать». И то, если зуб надо было удалять. Помогало это «попшыкать» от слова никак. Да и ждать, когда что-то подействует, времени у врача никогда не было. А все остальные операции - «ну потерпишь, мальчик же». Году в 96-м в нашей поликлинике появилась первая стоматология с новомоднейшей штуковиной - пневмобормашиной. О том, как жужжали и вибрировали предыдущие версии этого адского устройства тем кто не в курсе вообще лучше не знать. Милая теточка в том кабинете, на третьем этаже детской поликлиники после получаса ковыряний в зубе достала длинную иглу, и со словами, - «как комарик укусит» полезла мне в зуб. Следующие полчаса, которые показались мне вечностью, я бы мог поспорить с теткой о уместности ее сравнения. Потому что, например, на юге комары такие дохлые, что их и сам покормишь, - уж больно они жалкие. А наши, суровые дальневосточные комары, пробивают джинсы насквозь, и вполне способны достать тебя сквозь зимнюю куртку. Ну и я бы точно согласился с ее сравнением, если бы комарики доставали мне через свой тоненький хоботок из руки нерв.

Две недели назад я сидел в стоматологическом кресле, с накладкой-кольцом на губы, которая делала меня похожим на резиновую куклу для орального секса. «Что-то мне не нравится выражение вашего лица», - произнесла врач. Я бы ржал аки конь, если бы мог. Предыдущий час был, наверное, самым счастливым в моей жизни. Вместе со звуком бормашины я избавлялся от самого жуткого своего страха. Внезапно оказалось, что сверление зуба не всегда означает дикую боль. Что теперь не надо сплевывать в стальную миску мерзкую жижу, наполовину состоящую из крови и твоих собственных зубов. Что фонтан из зубной пыли, которая летит из твоего рта может быть даже забавным, потому что вкуса этой крошки ты больше не чувствуешь. Семь тысяч за сложный зуб, дорого это или нет? За зуб - наверное дорого. За избавление от десятилетнего страха - не так уж и сильно.

С точки зрения фотографа, есть три типа главных редакторов. Первые, обычно люди старой закалки, требуют, чтобы фотокор всегда был в «поле». При виде сотрудника за компьютером они обычно сатанеют, и изливают лучи гнева. Вторые, и обычно это те, кто пришел в журналистику уже после распространения интернета, наоборот, очень неохотно отпускают фотографа из офиса. И требуют, чтобы он всегда был на рабочем месте, если у него нет задания. На мое счастье, мне попался чрезвычайно редкий, и в природе почти не встречающийся, третий тип, - редактор адекватный. Из тех, кто понимает, что если нанял сотрудника, так не учи его как делать свою работу. А требуй результат. Если фотограф больше тем найдет на улице, хорошо; если он успешно мониторит темы на сайтах новостей, - тоже неплохо.

С другой стороны расслабляться мне тоже не давали. Если работая в отделе новостей у меня был один начальник, то перейдя в отдел фотоиллюстраций, я получил 20 начальников, - по числу журналистов в газете. И каждому надо было «срочно», «сейчас», «вчера».

В один морозный ноябрьский день мой бывший начальник, редактор отдела новостей, к которому после моего ухода снова вернулись криминальные темы, забрал меня с собой в соседний район. Там пропала пожилая женщина. Поздно вечером вышла на улицу мусор выкинуть, и исчезла. В тапочках и халате. Мороз на улице в тех краях уже стоял под минус 10, и естественно женщину никто живой найти и не надеялся. Следаки надавили на двух наркоманов, которых вроде бы видели свидетели, и те раскололись. Да, мол, действительно тюкнули тетку по затылку, затолкали в машину и увезли. А потом утопили в ближайшем водохранилище.

Мы поехали вместе со следователями на следственный эксперимент, - нарики должны были показать, где утопили тетку. На льду водохранилища, кроме нарков, собралась следственная группа, пара водолазов и мужик с бензопилой. Лед резать. «здесь топили», - спросил следователь? «Да, вот сюда дотащили», пробурили лунку, и сбросили. Подтверждая их слова, на льду действительно виднелась уже покрытая льдом старая лунка. Лед убрали, водолаз полез искать. Час, другой, - тела нет. Ноги уже начали существенно подмерзать. На четвертом часу замерз и водолаз, и поиски решили перенести на следующий день. Мы вернулись домой, и на следующий день уже, естественно никуда не поехали.

А через месяц «утопленная» тетка домой живой вернулась. Только не помнит ничего. Психологи с ней работали, следователи, - но последнее, что вспомнила женщина, как в день исчезновения сериал смотрела.

Завертелись обычные рабочие будни. Работы было много, и иногда я приходил домой уже совсем без сил, - пять-шесть выездов в день стали для меня чем-то абсолютно нормальным. После поисков тела на водохранилище я понял, что зимы в Амурской области не чета Приморским, и пошел покупать себе действительно теплую одежду. Из магазина я вышел с двумя баулами со сверхтеплыми ботинками, двумя кофтами и рыбацкими штанами. И кошельком, похудевшим на 20 тысяч. А что, мог себе позволить. Получал я тогда около пятидесяти в месяц, что больше чем в два раза выше средней зарплаты по региону. Отличные деньги на любимой работе, - о чем еще можно было мечтать? Но, как обычно, я захотел большего.

Где-то в середине ноября 2012-го года, в конце рабочего дня меня вызвала к себе главред. «Завтра в пять утра будь у областного правительства. На космодром поедешь!»

НА КОСМОДРОМ!!! МАТЬ ТВОЮ НА КОСМОДРОМ!!! Божечки святы, да это же мечта! Что же такого хорошего я сделал в прошлой жизни, что мне так прет?!, - спрашивал себя я, внутренне подпрыгивая от радости как ребенок.

То, что в области строится космодром знали, естественно все. Но раньше журналистов туда особо не пускали. Все ж таки режимный объект. Даже на федеральных лентах фотографии оттуда появлялись крайне редко, и последние были сделаны в самом начале строительства, в начале 2012-го года. Еще летом я познакомился с фотографом агентства РИА-новости, который очень много рассказал о том, как это работать на федеральные СМИ. И, естественно, я горел желанием тоже туда попасть. Ну а кто бы на моем месте не горел? Работа на таком уровне открывает в области абсолютно все двери. Да и задачи уровнем повыше. Еще тогда, летом, я подошел с этим вопросом к главреду. Типа, могу ли я сотрудничать с федеральными СМИ? На что получил вполне адекватный ответ, - «На федеральном уровне ради богу, главное на местном не сливай фотографии. А так еще и заработаешь».

Мы приехали в Углегорск около шести утра. Вышли из машины покурить, и тут я понял, что Амурские зимы бывают гораздо холоднее, чем я думал. Через минуту на улице у меня от мороза онемели ноги. В моих адски дорогих зимних сапогах по семь тысяч за пару. Я вернулся в микроавтобус.

- Молодой человек, а можно я рядом с вами сяду, у меня сзади очень сильно печка греет, - спросила меня очаровательная журналистка

- Да, конечно. Меня, кстати, Иван зовут.

- А я Татьяна. Мы уже встречались с вами пару месяцев назад.

- Татьяна, давай на ты.

- Хорошо)

Таня предложила мне солененьких орешков. А у меня была вода. И все завертелось.

До перестройки Благовещенск, как город на границе, был закрыт. То-есть просто так туда не приедешь, и кости не кинешь. В далеком 90-м году мои родители получили приглашение на работу в научный центр, и так и оказались в столице Амурской области. Кроме того, что город почти очень долгое время был закрыт, он всегда считался «красным». Никакой организованной преступности, никакого передела собственности и никакой стрельбы на улицах. Здесь всегда все было под силовиками.

Я это пишу потому, что как криминальный журналист по большей части я писал про бытовые преступления. Ну как бытовые… То голову кому-нибудь отрежут по пьянке, то на пустыре расчлененный труп найдут, то вот что-то типа инкассатора из предыдущего поста. В общем бандюги голову не поднимали, зато простой люд отрывался по полной.

Где-то в августе 2012-го друг за другом два подобных пиздеца. Четверг, на часах около двух, я сижу на работе в поисках тем. Внезапно на сайте следственного комитета проходит информация, что в селе, в 150 километрах от города, высоковольтным проводом убило ребенка. Как единственного более-менее свободного журналиста, меня естественно отправили туда. В плане транспорта наша газета была всегда на высоте, - три водителя, четыре машины, так что спустя 10 минут мы уже мчались по трассе.

В пути, не теряя время, я начал обзванивать все свои контакты, чтобы узнать подробности. Поскольку дело с ребенком, занимался следственный комитет. Спустя полчаса основные факты я уже знал. За два дня до этого в селе был ураган, и ветром порвало провод воздушной сети. Шестилетняя девочка как всегда играла на улице, и внезапно этот провод нашла. Множественные ожоги, поражение электрическим током, в общем ребенка не довезли не то, что до больницы, но и до фельдшера, которая жила на соседней улице. Соседи рассказали мне больше, чем мне надо было для материала, и больше чем я хотел услышать. Я не особо эмоционален, и всегда считал, что меня ничем не проймешь, но тут…

Меня накрыло уже после того, как я вернулся в город. Я сдал текст, доехал домой и по пути зашел за молоком. И вот тут что-то екнуло. Прям накрыло. Маленькая девочка, такой ребенок-ангелок в синем платье попросила достать ей молоко с верхней полки. По дороге домой у меня дрожали руки.

Второй пиздец случился на следующий день. Примерно в то же самое время, около трех, на том же самом сайте следственного комитета появилось еще одно сообщение, - в центре города медведь подрал девочку-подростка. Сказать, что мы охуели, это ничего не сказать. Медведь. В центре города.

В общем история была такая - давным давно владельцу оптовой базы подарили медвежонка. Что с ним делать он особо не знал, и поселил его в огороженную решеткой будку на территории базы. Да, как собаку. Время шло, и медвежонок вымахал в не маленького такого медведя. Будку убрали, медведя в клетке оставили. Посетители и работники кидали ему время от времени печеньки и мороженко, пока одна девочка не решила попоить его соком. С руки. То ли сок был невкусным, то ли девочка ему больше понравилась, но вместо пакетика, медведь лапой схватил ребенка за волосы. И выдрал их напрочь, вместе с частью скальпа. Простите за подробности. Опять выяснение всех обстоятельств, опрос зевак и продавцов, и за всем этим я не разглядел девушку-телевизионщицу, которая приехала вместе со съемочной группой снимать сюжет. Тогда я еще не знал, но спустя год у нас состоится помолвка.

Остаток лета я провел в раздумьях. Работы было много, денег платили отлично, но пора было принимать решение, кем я хочу быть. Фотографом или журналистом. Писать мне нравилось, и снимать тоже, но делать два дела одновременно и хорошо невозможно, что я прекрасно понимал. В душе я склонялся к фотографии, к тому же, как пишущий, я все чаще замечал давление со стороны органов власти. Опосредованное через редактора, конечно. Это сгладить, об этом не писать, этих не трогать. Все было по мелочи, но становилось противно.

И как-то в конце лета полиция накрыла подпольное казино в самом центре города. В самой дорогой гостинице. Вынесли все оборудование как вещдоки, описали денежные суммы. Тема опять досталась мне. Маленькая новость сразу после, и мониторинг темы во времени. Хозяина установили достаточно быстро, и весь вопрос был в том, какое дело на него заведут. Сейчас точно не помню, но вроде как уголовная ответственность со сроком и большим штрафом наступала при выручке более двух миллионов в день. Я не спец по казино, но было понятно, что выручка там явно больше. Два зала, огромное количество азартных китайцев и просто горожан. Да там за полдня два ляма собиралось.

Но хозяину дали административку, с уплатой штрафа. Я писал запросы в полицию, в следственный комитет, который этим делом тоже занимался с одним вопросом, - «какого собственно хрена»? Ответа не было. Как-то мы с другом по песочнице собрались выпить, и я ему все это рассказал. На что получил закономерный ответ, - «чувак, на кой хрен это тебе? Ты что, думаешь что-то изменится? Нифига. Максимум что ты получишь, это удар шилом в почку как-нибудь вечерком. И все».

Я задумался. Где-то спустя пару месяцев я зашел в ту гастиницу по каким-то делам журналистским. И зашел в кафе в здании. Там сидело несколько лиц кавказской национальности. Мы поговорили с ними. Уже хотел уходить, как один из бородочей подошел ко мне впритык, и спросил,  - "не знаю ли я такого-то такого-то из твоей газеты? Запросы шлет в полицию по поводу казино (называя мою фамилию и имя)". Я сказал, что нет, не знаю. И свалил. И забил на это дело.

А тем временем второй фотограф решил, что ему надоело и уволился. На следующий же день меня вызвала к себе главред, и предложила занять его место.

Я помню почти все важные события в своей жизни. Я помню свой третий день рождения, помню свою первую серьезную работу в 15 лет, помню первый поцелуй и тот день, как я приехал во Владивосток. Но тот день, когда я вернулся в Благовещенск, я не помню абсолютно. Все, что было потом помню отлично, а вот самый первый день - нет.

Мой отъезд из Владивостока прошел почти незамеченным. То, чего я всегда боялся, - что мое отсутствие никто не заметит, - случилось. Большинство вещей, что я нажил за три года я выкинул на помойку, часть продал на местом сайте объявлений, а часть просто подарил. Например свою старую гитару, которую я чинил около года. Ее на моем втором курсе разбили на пьянке о чью-то голову. После ремонта она зазвучала лучше, чем прежде.

Напоследок, в местном сообществе живого журнала я выложил свою историю

http://belozerov-in.livejournal.com/21646.html - вот тут, если интересно. По итогам два человека предложили мне хорошую работу, еще несколько предложили встретиться и выпить. Через свою знакомую я договорился о собеседовании в местной благовещенской газете. Все, чего мне хотелось, это работать. Я был опустошен, вымотан, и мне хотелось все забыть.

Первые дни дома я просто гулял. Гулял по старым местам, вспоминал какие-то вещи. Те, кого я знал и с кем я общался до своего отъезда во Владивосток из города давно уехали, и я был тут абсолютно один. Это была еще одной причиной, почему мне хотелось поскорее выйти на работу. И с этим мне повезло, меня взяли. Как потом оказалось, я нахрапом пролез в издание, в которое практически не берут с улицы, а если и берут, то только с большим опытом и регалиями за плечами.

Меня определили в отдел новостей. Кроме меня там сидело еще два человека. Назовем их Роман - мой начальник, и Алексей, - сотрудник, специализирующийся на агро-темах. Я, как более-менее умеющий писать и снимать, все время был на «чемоданах». Если что-то случалось, ехал почти всегда я.

Нашей задачей, как новостной команды, было сформировать новостную повестку дня. На практике это означало, что каждый день мы должны были написать по две-три новости (газета выходила ежедневно, кроме воскресенья и понедельника). Сейчас это не кажется большим объемом, но мы действительно делали качественный продукт. Ту же газету «Коммерсант» сейчас принято хаять, но именно она внесла все основные стандарты в современную отечественную журналистику. И именно по ней мы работали. То есть минимум три источника, все факты должны быть подкреплены источником, все источники должны быть надежными и проверенными. Приведу пример.

Где-то спустя два месяца после начала работы, на местном информационном агентстве появилось сообщение, - на судостроительном заводе на окраине города произошел взрыв. На часах 11 утра. К семи вечера надо узнать что точно там произошло, сколько человек пострадало, закроется ли завод, возбуждено ли уголовное дело, кто может нести ответственность, и по какой причине все произошло. Ехать туда и узнавать, - бессмысленно. В интернете информации вряд ли найдешь больше, но постоянно мониторишь обновления. Для более точной картины садишься на телефон. Первый звонок - в МЧС. Там информации нет. Следующий звонок - на завод. Главный инженер посылает на три буквы. Потом звонок на центр ГО и ЧС города, - там взрыв «отменяют», был пожар. Потом раскидываем мозгами, и понимаем, что на судостроительном заводе скорее всего загорелись пары краски. А что красят перед началом лета? Прогулочные речные теплоходы. Благо фирма одна. Так прозвонив отдел защиты труда, снова МЧС, снова ГО и ЧС узнаем более детальную картину. Где-то спустя четыре часа, около сорока звонков и половины выкуренной пачки сигарет новость сдана.

Оказалось, что женщина-маляр в нарушение техники безопасности полезла красить трюм прогулочного теплохода в синтетической одежде. Искра, загорелись пары краски. Трое напарников полезли ее доставать, в итоге один труп, и еще двое с тяжелыми ожогами, включая женщину.

Я всегда думал, что умею писать, но первые несколько месяцев я уходил домой в одиннадцатом часу вечера, вымотанный до предела. Мой начальник, отличный парень моего же возраста, собаку съевший в написании новостей заставлял меня переписывать тексты раз по пять. Как он говорил, - «Пока у тебя есть вопросы, на которых нет ответа в тексте, текст никуда не годится. Потому что у читателя вопросы точно возникнут». Пару раз мне точно хотелось вломить ему клавиатурой. Но я переписывал, и впитывал все что мне говорят. Потому что стандарты, по которым мы тогда писали, были самыми строгими в городе. Я не пишу уже почти четыре года, но те навыки я сохранил до сих пор. И читая большинство региональных новостей у меня волосы шевелятся. И не всегда только на голове. Как я позже узнал, на журналистских факультетах учат, что новость должна отвечать на три вопроса, - что, где и когда. Когда писали новости мы, то добавляли к этому еще два - почему, и что дальше. И все это на половине вордовского листа.

Основная моя специализация в новостях определилась где-то через месяц после начала работы. В редакцию позвонила женщина, и почти плача попросила приехать в село, рядом с городом. Село, в которм три четверти населения работали в городе и правда оставляло гнетущее чувство. Там народ собрался митинговать за введение в селе чуть не чрезвычайного положения. На чуть меньше пяти сотен жителей у них за полгода произошло уже шесть убийств. Люди уже в маньяка поверили, хотя все было гораздо прозаичнее. Одного прикнокали по синьке собутыльники. Второго сбила машина. Третьего в приступе ревности до смерти заколотили сковородкой и все в таком же духе. Но разбираясь во всем хитросплетении внутрисельских отношений и тонкостях уголовных дел я завел хорошие знакомства в полиции. Гораздо позже они сыграют неплохую службу.

Надеясь выбить из головы всю дурь насчет Насти работой, я неожиданно для себя попал в лучшее место, где мне когда-либо приходилось трудиться. Я трудоголик, для меня работа это главное. И людей вокруг себя я всегда оценивал в первую очередь с точки зрения того, как они умеют работать. И я попал в команду таких же. Как постоянно говорили в газете , - «Хороший человек - не профессия». Здесь было полно одержимых маньяков, каждый из которых честно делал свое дело. Можно как угодно относиться к журналистам, но в этой команде я чувствовал себя как единое целое. Здесь не было людей, которые с радостью убегали в шесть вечера домой. Здесь никто не ругался, если приходилось ехать в командировку, и все понимали, что работать на выходных кому-то надо. Наверное поэтому у большинства журналистов издания вторые половины тоже были журналистами. Мало кто другой вытерпит, если его девушка или ее парень постоянно возвращаются с работы под ночь, а вместо выходных едут в непролазные е*еня.

Так случилось и со мной. Но, поскольку в отношениях с девушками я тупой, гораздо позже, чем могло было быть.