Ancz

429 год.

Император Восточной Римской империи Феодосий II трудится на ниве юстиции и попутно откупается от гуннов, епископы Герман Осерский и Лупп Тройский высадились в Британии и пытаются побороть пелагианскую ересь, в Афинах грабят Парфенон и режут язычников.

А правитель вандалов и аланов Гейзерих заключает крайне удачную сделку с Бонифацием, бывшим римским наместником.

Как и полагается человеку с таким именем, Бонифаций жил и правил в Африке, на северном ее побережье. Но в отличие от своего мультяшного тезки, был не так позитивен и незлобив. Впрочем, и время было суровое — западную часть Римской империи трясло и лихорадило, варвары уже совсем внаглую селились на ее землях, не подписывая никаких договоров, императоры то и дело менялись в результате переворотов и убийств, да и восточные братья из Константинополя порой замышляли недоброе.

Бонифаций успел зарекомендовать себя неплохим полководцем, но был не очень силен в политике. Примерно за семь лет до описываемых событий он был призван в Африку, чтобы защитить ее от постоянных набегов дикарей-берберов, которые изрядно достали местное римское население. Притащив с собой войско из тех готских племен, что признали римское владычество, наместник временно успокоил берберов и даже атаковал земли вандалов в южной Испании, которые они захватили десятком лет ранее, никого, естественно, не спрашивая. С вандалами быстро справиться не получилось, и Бонифаций был вынужден отступить, тем более, что в Равенне (тогдашняя столица) снова началось. Император Гонорий умер, и власть узурпировал Иоанн при поддержке Флавия Аэция, лютого врага Бонифация.

Узнав, что к власти пришли его недруги, наместник немедленно объявил, что он этому «императору» подчиняться отказывается и вообще, раз такое дело, выходит из состава империи и организует свою — с игрой в кости и гетерами. Иоанн отправил в Африку войска, но в дело внезапно вмешалась Византия, и правление узурпатора долгим не получилось — Аэций, подошедший на выручку с нанятыми гуннами, немного не успел и был вынужден присягнуть малолетнему Валентиниану, который, по совершеннейшей случайности, приходился византийскому императору двоюродным братом.

Так как правителю империи было всего 5 лет, все решения за него принимала мать, Галла Плацидия, женщина редкой непостоянности. Сперва она с готовностью подтвердила все полномочия Бонифация, лишь бы тот остался в составе империи и не прекращал поставки продовольствия. Однако это длилось недолго.

Аэций, вовремя присягнувший Галле, в это время занимался двумя вещами: рубил франков, вестготов, кельтов и в принципе всех, кто тусовался рядом с границами, а также настраивал Плацидию против Бонифация. С обеими вещами он справлялся весьма эффективно. Уже через два года, в 427, в Африку были посланы римские войска — обеспечить конституционный порядок, чтобы чего невзначай не вышло. Наместник такого демарша не понял и на всякий случай присланный контингент разгромил — примерно с той же мотивацией.

Тут-то Галлу и прорвало: Бонифаций был объявлен предателем, моральным уродом и вообще отщепенцем. Поняв, что дело начинает пахнуть керосином, и его личных варваров может не хватить, правитель Африки оглянулся по сторонам в поисках еще каких-нибудь суровых мужиков, которых можно пристроить к полезному делу защиты его личных владений, и далеко искать ему не пришлось — как раз в это время дела у вандалов и аланов, живших на самом юге Испании, становились все хуже и хуже.

С севера набегали вестготы, когда подкупленные Римом, а когда просто так, по широте душевной, сами римляне тоже регулярно пытались зайти в гости и намекнуть варварам, что земли чужие и надо бы отдать, и Гейзериху было понятно, что в Испании долго не удержаться. Буквально десять лет тому назад, в 418, войска вестготов вырезали под ноль одно из двух вандальских племен — вандалов-силингов, и были совсем не прочь устроить геноцид оставшимся.

Поэтому, когда с Гейзерихом связался Бонифаций и предложил обсудить вариант с небольшим переездом, правитель вандалов счел, что это отличная идея.

В мае 429 года 80 тысяч варваров сели на корабли, предоставленные наместником, и пересекли Гибралтар, став первыми германским племенем, пришедшим в Африку.

Получится ли у Бонифация отбиться от Рима с вандальской помощью? Что еще отчебучит Галла Плацидия? Какие козни замыслил Аэций?

Об этом — в следующем выпуске.

В прошлом выпуске Симон де Монфор проявил себя во всей красе, наголову разгромив значительно превосходящие силы арагонско-альбигойской коалиции, Педро II погиб смертью храбрых, но глупых, Раймунд VI сбежал в Англию.

Настал 1216 год. Крестоносцы захватили Тулузу и большую часть Лангедока, но спокойствия в регион это не принесло — население не слишком-то жаловало северных захватчиков и недовольно бурлило. Воинство Христово, расправившись со своими противниками, прессовало покоренных жителей и попутно делило захваченное, иногда скатываясь до междоусобиц.

Так, в январе, памятный нам Арнольд Амальрик внезапно решил поправить свое материальное и моральное положение и потребовал от города Нарбонны вассальной присяги. То есть, возомнил себя дворянином примерно герцогского уровня, что вызвало категорическое непонимание Симона де Монфора, которому принадлежала эта самая Нарбонна, честно отжатая у Раймунда. В ответ на возмущенное предложение отвалить от чужого имущества Арнольд применил излюбленную тактику — немедленно отлучил Монфора от церкви. Амальрик как-то не учел, что уж кому-кому, а Симону эти отлучения были совершенно до фени.

Немного удивившись, Монфор собрал войска и тупо взял Нарбонну с ходу, выгнав оттуда взашей церковного иерарха. Амальрик был вынужден утереться и признать превосходство грубой силы перед словом Божьим.

Пока крестоносцы грызлись за города и деревни, в Марселе произошло очень ожидаемое многими окситанцами событие — в порту высадился Раймунд VI. «I am back», как говорится. Прознав про возвращение старого графа, города Лангедока начали массово переходить на его сторону, выкидывая на мороз крестоносных оккупантов. Симон, которому никак не давали пожить спокойно, озверел и любыми способами пытался удержать то, что осталось, жестоко подавляя восстания и вырезая инакомыслящих. Получалось у него так себе — все-таки воевать со всем народом сразу затруднительно даже такому тактическому гению.

Пока Монфор метался по всему Лангедоку, стараясь поправить положение, Раймунд в 1217 подъехал к Тулузе и торжественно вошел в город, приветствовавший своего старого господина. Сложно оценить объем ярости Симона, узнавшего о потере Тулузы, которую с такими усилиями пришлось завоевывать. Собрав все возможные войска, крестоносец вернулся обратно, карать и уничтожать. Однако не сложилось.

Симон де Монфор был не какой-то там арагонский Педро, чтобы быть просто зарубленным в сече. Нет! Знатный полководец должен погибнуть эпично! Отдадим Симону должное — у него получилось. При осаде Тулузы крестоносец получил заряд из камнемета в голову. Overkill. После такого внезапного хедшота войско Монфора как-то погрустнело и отступило, оставив Раймунда праздновать в Тулузе. Впрочем, граф вскоре тоже отошел от дел, предоставив отвоевывать остальные владения своему сыну, которого — сюрприз! — тоже звали Раймунд, но уже за номером 7. Старый правитель тихо и спокойно умер в 1222 году, перед смертью успев полюбоваться на успехи сына в военном деле.

Правда, успехи эти объяснялись не столько талантами Раймунда Юного, сколько полной безыскусностью Амори де Монфора, сына погибшего крестоносца. Удерживать страну, население которой тебя ненавидит и с радостью ткнет в бок вилами при первом удобном случае, и без того нелегко, а уж не обладая опытом и знаниями Симона — и подавно. Амори призывал на помощь французского короля и тот даже выделил какие-то войска, но тщетно — Тулуза держалась и отбивала все атаки.

К 1224 году, потеряв Каркассон и осознав свою полную никчемность в роли полководца, младший Монфор отказался от всех своих земель в пользу короля Франции, Людовика VIII (Филипп II Август помер годом ранее). Папа Римский к тому времени тоже сменился на куда более терпимого и мягкосердечного Гонория III, которому поголовного истребление катаров было не так важно, как упертому Иннокентию. Однако Людовик счел, что дожать Лангедок таки надо, раз уж по закону это теперь его земля, и, продавив слабо упиравшегося Гонория, король Франции отправился в новый крестовый поход, собрав серьезные силы. А то что это в самом деле такое — почти 20 лет прыжков вокруг Тулузы, а воз и ныне там?

В 1225 году Раймунда VII отлучили от церкви, после чего на следующий год пришли в Лангедок самолично — добивать недобитое. Памятуя о меткости катапульт Тулузы, город штурмовать не стали, вместо этого применив тактику выжженной земли. То есть, разнесли все окрестные деревеньки, поселки, хутора и городки. Перед лицом превосходящих сил замки сдавались сами, отличился только Авиньон, державшийся три месяца.

Даже неожиданная смерть Людовика VIII от дизентерии (Раймунд-Рожер передает пламенный привет) не исправила положения — Тулузу намеревались растоптать и теперь уже навсегда. Граф держался как мог, но силы были слишком уж неравны, и храброго Педро II на белом коне на горизонте не маячило.

В 1229, после трех лет превозмогания, Раймунд VII согласился на предложенный мир. Согласно условиям договора, он лишался большей части владений, должен был платить и каяться, а еще, что самое неприятное — обязан был выдать дочь за королевского брата. То есть, после смерти Раймунда и при отсутствии наследников Тулуза неизбежно переходила короне.

С подписанием мира крестовый поход официально завершился, хотя многие замки катаров продолжали сопротивление — Монсегюр пал только в 1244, причем менее ста защитников крепости оборонялись против нескольких тысяч крестоносцев 9 месяцев, будучи полностью отрезанными от источников снабжения. Иннокентий IV, тогдашний Папа Римский, «с уважением» отнесся к героизму катаров и повелел срыть ненавистную цитадель до основания. Как-то не везло римскому престолу с Иннокентиями.

Раймунд VII посвятит весь остаток жизни попыткам удачно жениться, чтобы расширить свои владения и обзавестись-таки наследником, но это у него так и не получится — особенно усердно палки в колеса будет ставить уже упомянутый Иннокентий. В вооруженную борьбу против захватчиков граф больше не вступит, предпочитая держать нейтралитет, и в 1249 году помрет, едва не успев отправиться в седьмой крестовый поход. Династия Раймундидов прервется.

Арнольд Амальрик умер еще в 1225, перед смертью потеряв все владения благодаря неумелости младшего де Монфора. Сам Амори успел повоевать на Святой земле, умудрился попасть там в плен и два года просидел сычом у арабов, пока родственники и друзья собирали деньги на выкуп. После освобождения так и не доехал до дома, дал дуба по дороге в 1241.

Так, несмотря на свое поражение, Раймунду VII удалось пережить своих основных противников.

Последний катарский замок пал в 1255. Последний альбигоец был сожжен в 1321 году. Окситания перестала быть самостоятельной областью и навсегда вошла в состав Франции, потеряв многое из своей самобытной культуры, зато приобретя прекрасный подарок от Рима: «Святой отдел расследований еретической греховности», куда более известный как Инквизиция.

Вскоре полномочия святого отдела распространятся и на другие области, и тогда многие погреются у огонька.

Так завершились Альбигойские войны. Увы, хэппи-энда не вышло.

В прошлом выпуске мы рассказали о том, как Раймунда VI окончательно достала невменяемость Амальрика и Монфора, после чего, послав крестоносцев вдаль и получив в ответ фиг-его-знает-какое-по-счету отлучение от церкви, граф начал собирать войска и готовиться к обороне Тулузы.

До того мы упоминали Педро II, короля Арагона, имевшего прямые интересы в Лангедоке и ни разу не согласного с политикой партии относительно катаров и перераспределения земель Окситании. Педро уже пробовал как-то повлиять на происходящее, но, к сожалению, выбрал не того человека — договориться с Арнольдом Амальриком было крайне сложно, если вообще возможно.

Не стоит думать, что король Арагона отступился от своих вассалов после первого же фиаско. Просто, как уже говорилось ранее, вступать в битву на стороне катаров, будучи известным поборником христианской морали и подчиненным Иннокентия III, было совсем не комильфо.

Поэтому в 1211 году Педро II развернул активную дипломатическую деятельность, призванную хоть как-то утихомирить вакханалию, разворачивающуюся в Лангедоке. На этот раз он решил найти подход ко второму предводителю крестоносцев — Симону де Монфору. Долгие переговоры привели к тому, что Симон согласился признать себя вассалом Арагона, правда, королю пришлось пообещать женить своего сына на дочери Монфора и, что было несколько оскорбительно, отдать этого самого сына, Хайме, Симону на «временное хранение» и воспитание. То есть, в заложники. На таких условиях военный предводитель крестоносцев был готов признать себя в формальном подчинении у Педро II, а Арагон не терял завоеванных крестоносцами земель, и, что более важно, король Франции терял важного и перспективного вассала.

Правда, дипломатические успехи Педро объяснялись не только его талантом, а еще и легким адом, происходившим в то время в Лангедоке.

Пока Педро подвизался на ниве дипломатии, Раймунд воевал. Сперва крестоносцы действительно осадили Тулузу, но к тому времени их войска уже поистрепались и подустали, а граф был полон решимости отстоять свое, к тому же, что-то подсказывало ему, что после многократных отлучений он в случае поражения вполне может повторить участь Раймунда-Рожера.

Осада долго не продолжилась, Тулуза оказалась крепким орешком, и крестоносцы были вынуждены отступить. Поняв, что второго такого шанса может и не представиться, Раймунд пошел в наступление и в сентябре умудрился загнать Монфора в замок Кастельнодари. Однако граф Тулузы все же был больше дипломатом, чем полководцем, поэтому ему было крайне сложно тягаться с Монфором в области тактики и стратегии. Симон легко вырвался из осады и начал отступление, ожидая подхода подкреплений и пополнения припасов. Раймунд шел за ним по пятам, окрыленный успехами — получается же, получается!

Получалось действительно неплохо. Симон, хорошо просчитавший ситуацию, отдавал город за городом и отходил все дальше от Тулузы. Он понимал, что время на его стороне — в отличие от графской армии, которая имеет свои пределы, Монфор опирался на постоянно пополнявшийся запас авантюристов, безземельных рыцарей и просто любителей пограбить во славу Божью, а таковых личностей во все времена хватало с избытком. Плюс определенную помощь оказывал король Франции, Филипп II Август.

Постепенно растрачивая свои силы, Раймунд отбил обратно более 30 населенных пунктов разной величины, после чего, поздней осенью, наступление войск Тулузы остановилось. По традиции, в Ластуре, рядом с замком Кабаре.

Наступил 1212-й, и за зиму войска крестоносцев смогли переукомплектоваться и полностью восстановить силы. А вот армия Раймунда — не очень.

Процесс пошел вспять. Только значительно болезненней и быстрее — Монфор наглядно показывал всяким доморощенным стратегам, как на самом деле надо наступать. Силы Тулузы таяли на глазах, а сам город оказался в постепенно замыкающемся кольце окружения. Понимая, что самому ему с Монфором не совладать, Раймунд снова обратился к Педро II, причем на этот раз уже лично, спешно добравшись до Арагона.

Чем, кстати, занимался король большую часть 1212 года, пока войска Раймунда и Монфора утюжили Лангедок?

Педро был бы очень не прочь продолжить свои дипломатические попытки наладить ситуацию, но в дело вмешался сам Иннокентий III. На Пиренейском полуострове к тому времени сложилось очень неприятное для христиан положение — Мухаммад ибн Якуб ан-Насир, халиф из династии Альмохадов, собрал большое войско и вторгся в Испанию с целью надавать по рогам всем католикам, которые пытались вернуть себе исконные земли. Папа удачно воспользовался таким подарком со стороны конкурентов и немедленно объявил крестовый поход против мавров, добавив, что те правители Пиренеев, которые к нему не присоединятся, скорее всего, будут отлучены. Педро II, известный ревнитель веры, при таком раскладе никак не мог отказаться от участия — чего и добивался Папа.

Временно выведя короля Арагона из игры, он давал Монфору время дожать Тулузу, после чего Педро осталось бы только принять неизбежное.

В хитрый план вкралась только одна ошибка — Иннокентий не думал, что большое войско мавров будет разбито так быстро. Поднатужившись, христианская коалиция выдала мусульманам таких эпичных люлей, что само государство Альмохадов начало шататься и разваливаться. Потери порядка 60000 убитыми и пленными — шутка ли? Причем на это ушло всего полгода, так что уже к сентябрю Педро II вполне освободился и с удивлением начал читать новости из Лангедока, понимая, что с дипломатией как-то не задалось и в этот раз.

Доехавший до своего коронованного союзника Раймунд сразу зашел с козырей. Зная о мечте Педро о «Пиренейской империи», граф Тулузы предложил влить свои владения в ее состав и стать не просто вассалом, а частью государства, с одним простым условием — выгнать крестоносцев из Лангедока к такой-то матери.

Педро не мог не заглотить такую наживку, и договор был подписан. Всю зиму высокие стороны играли в дипломатию: Арагон пытался повлиять на Монфора, Амальрик выдавал проникновенные речи о святости похода и прелести дыма от горящих катаров, Монфор получал депеши от короля Франции с предложениями вальнуть всех лишних прямо сейчас, Раймунд старался обойтись без дальнейшего кровопролития или, хотя бы, устроить его подальше от собственного города. Педро даже посетил церковный собор в Лаворе, где неожиданно для всех выступил в защиту катаров.

Тщетно.

Плюнув, Педро II сообщил, что он, вообще-то, еще около Каркассона предупреждал, что это добром не кончится. Если кто такой дурак, что надеется превозмочь своим войском всю армию Арагона, то король имеет ему сообщить, что сколько ты крестов на одежду ни нашивай, а Бог таки на стороне больших батальонов, и сейчас все несговорчивые бараны на них полюбуются.

Летом 1213, исчерпав все возможные аргументы, Педро II во главе сорокатысячного войска пошел войной на крестоносцев, собираясь раскатать их в мелкий блин, как мавров годом ранее.

Получится ли у обозленного короля то, что он задумал? Спасет ли такое вторжение Тулузу? Не раскается ли Симон де Монфор в содеянном?

Скоро узнаем.

Прошлый выпуск тут:

http://pikabu.ru/story/history_fun_tsikl_tretiy__albigoyskie... 

В прошлом выпуске Каркассон пал, его лорд умер в тюрьме, король Арагона Педро II пытался найти общий язык с крестоносцами, а Симон де Монфор, ставший военным предводителем похода, неудержимо пер по Лангедоку.

После падения неприступного Каркассона и геноцида Безье многие города, лежавшие на пути Амальрика, Монфора и команды, предпочитали сдаваться без боя — мало того, что каратели были кровожадны, они оказались еще и специалистами в военном деле, поэтому сопротивление было и бесполезно, и опасно. Так перед крестоносцами склонились Альби, Кастр, Монреаль и несколько других городов.

Пьер Роже де Кабаре считал иначе, и когда войска Крестового похода подступили к его замку, сдаваться Пьер не стал. Несмотря на серьезнейшее численное преимущество и опыт, ни взять штурмом, ни добиться успеха краткой осадой у войск Монфора не получилось. Поэтому в декабре подмерзшее воинство хором плюнуло Пьеру под стены и пошло дальше — брать более сговорчивые крепости.

Наступил 1210, началась весна, снег начал понемногу таять, а к войску Христову подошли свежие силы.

Первым пал мелкий городок Брам, и сразу же после Симон решил послать смску Пьеру Роже. Смска состояла из ста пленников, уши, носы и глаза которых были вырезаны у всех, кроме одного человека — ему оставили один глаз. Далее пленников построили в колонну по одному, так, чтобы они держались друг за друга, и отправили в сторону Кабаре — наглядно продемонстрировать Пьеру, что Монфор им недоволен. Арнольд Амальрик почувствовал, что его титул чемпиона по бессмысленной жестокости легко может отойти конкуренту.

После наступила очередь города Минерв. Он был укреплен получше, но и это не спасло — Монфор решил отвести душу и подтащил к стенам всю тяжелую осадную технику, которая была в его распоряжении. После того, как пыль от камнеметов улеглась, из-за того, что когда-то было стенами города, поступили робкие предложения насчет договориться.

Договариваться, естественно, стал Амальрик. Все еще помня про Педро II, Арнольд не стал действовать методом больших чисел, но 150 катаров все-таки сжег — не одному же Симону развлекаться?

Следующим на повестке дня был город Терм. Пьер Роже, про которого уже как-то подзабыли, к тому времени вылез из своего замка и, впечатленный посланием, предпринял все усилия, чтобы снять осаду. Ночные внезапные набеги в тыл осаждающим, отвлекающие маневры, диверсии — все это не произвело на Монфора никакого впечатления. В декабре город пал, после чего Симон сообщил всем желающим, что если кто-то там из кабаре очень хотел внимания — так не вопрос, зима кончится, начнутся танцы.

Тем временем Раймунд VI пребывал в далеко не самом хорошем расположении духа. Запах горелых катаров, пыль сокрушенных замков и жуткие живые смски поднимали настроение исключительно Амальрику и Симону, а граф вообще-то предпочитал договариваться, а не жечь и резать. Положившись на свои дипломатические способности, правитель Тулузы весь 1210 год пытался вразумить крестоносцев, хорошо понимая, что как только мелкие замки и города закончатся, настанет черед его владений.

Определенного результата он добился, но не того, которого хотелось. В январе следующего года Амальрик, которого все это мягкотелое нытье порядком достало, сообщил Раймунду следующее: если граф Тулузы хочет, чтобы с его городом все было хорошо, то пусть он распустит армию, сроет все укрепления, заплатит много денег, а сам отречется от всех владений и вообще добровольно уйдет в госпитальеры. То есть, отправится в графство Триполи, как раз очень удачно основанное его предком, Раймундом IV.

По нынешним меркам это примерно как предложить крупному бизнесмену отдать все предприятия и отправиться в Иностранный легион — мало кто согласится. Не согласился и Раймунд.

Окончательно обозлившись, граф Тулузы послал куда подальше все эти Крестовые походы в общем и Амальрика в частности, получил в ответ очередное отлучение от церкви и отправился домой, в Тулузу, собирать войска и писать Педро II, что крестоносцы окончательно оборзели и надо что-то уже решать.

Проводив взбешенного Раймунда глумливой ухмылкой, Амальрик объявил курс на Тулузу. Симон, в целом, был согласен, но сперва хотел занести кое-кому один должок. В марте войско снова подошло к Кабаре, и, как Монфор и обещал, начались танцы. Продлились они недолго, несмотря на всю решимость Пьера Роже — длительного сопротивления его замок оказать не мог. Сдавшись перед лицом безнадежной битвы, он лишился всех владений, но не был убит, а даже получил взамен пару клочков земли около разоренного Безье — то ли за храбрость, то ли чтобы больше не отсвечивал.

Крестоносцы вышли на прямой курс к Тулузе. Теперь, когда нытье Раймунда не отвлекало от важных задач по искоренению ереси, можно было развернуться по полной. По пути был взят и разрушен замок Эймери Монреальского, причем его вместе с рыцарями повесили — у Монфора были с ним старые счеты. Амальрик же сжег еще несколько сотен катаров и тоже был доволен жизнью. Кассе и Монферран воодушевленное войско взяло едва ли не сходу, и до Тулузы стало рукой подать.

Сможет ли Раймунд VI удержать свой город? Чем таким занят Педро II? Долго ли крестоносцы будут топтаться по злосчастному Лангедоку?

Ответим на все вопросы. Но в следующем выпуске.

Ссылка на прошлый выпуск:

http://pikabu.ru/story/history_fun_tsikl_tretiy__albigoyskie...

В прошлом выпуске крестоносцы собирались в Лионе, жадно посматривая на южные провинции и заранее деля в уме, кто сколько отожмет себе у врагов веры, Папа Иннокентий III ярился в Риме и ждал скорейшего приведения катаров к покорности, а Раймунд VI пытался понять, что теперь ждет его самого и его графство.

И ему действительно было о чем задуматься! Естественно, граф Тулузы не считал, что убийство легата, так ловко на него повешенное, сойдет ему с рук, однако, чем Папа еще мог ему пригрозить? От церкви Раймунд уже отлучен, отношения с католиками весьма и весьма посредственные — чего опасаться? Мнение графа быстро поменялось, когда вести о папской булле дошли до Тулузы.

Крестовые походы в те времена были штукой модной и достаточно отработанной, и пусть у христианских воинов не всегда получалось добиться изначальных целей, Раймунд прекрасно представлял, что останется от Лангедока, если начнется полномасштабное вторжение. К тому же, это до Святой земли надо долго плыть, попутно претерпевая разнообразные тяготы и отвлекаясь на всякие более интересные вещи (например, взять и разграбить православный Константинополь и поделить между собой Византию), а Тулуза-то под боком, добираться удобно!

Прикинув возможные варианты решения проблемы надвигающегося армагеддона, Раймунд VI выбрал дипломатический способ. Как говорится, «не можешь предотвратить безобразие — возглавь!». Предотвратить грядущее граф явно не мог, да и с «возглавить» ожидались серьезные затруднения, но что-то делать было надо, причем срочно. Поэтому в том же 1209 правитель Тулузы добрался до города Валанс, где был вынужден принести полное покаяние, отречься от всякого содействия катарской ереси и заодно пообещать Папе 7 замков. Иннокентий III произведенным эффектом был удовлетворен и отлучение снял, но Крестовый поход, естественно, никто отменять не стал. Раймунду просто позволили к нему присоединиться и делом доказать свою любовь к правильной вере.

Между тем, не только графа Тулузы весьма обеспокоило мрачное будущее региона. Виконта Раймунда-Рожера (как мы и писали, имя популярное), приходившегося графу племянником и управлявшего Альби, Каркассоном, Безье и другими менее значительными населенными пунктами, сводки новостей тоже не оставили равнодушным. Сам виконт катаром не был, но проявлял запредельную по тем временам веротерпимость, в том числе в вопросах управления собственными владениями. Например, город Безье, про который мы еще услышим, вообще находился под патронажем местной еврейской общины.

Раймунд-Рожер, поняв, что бронированный каток прет прямо на его владения, последовал примеру дяди и поспешил навстречу, договариваться. Не получилось. Папский легат сообщил, что лимит на прощение всяких Раймундов в этом году уже вышел, одного и так за глаза. Поэтому виконту, устроившему на своих землях эдакую вакханалию и непотребство, лучше бы забиться в какой-нибудь угол и лишний раз не отсвечивать, потому что в следующий раз с ним никто вежливо беседовать не станет. Рожер ситуацию осознал и быстро ретировался в свой любимый Каркассон — готовиться к обороне.

Пока Рожер спешно обновлял укрепления, крестоносцы, снеся по пути пару лишних деревень, подошли к первому интересному для них городу — Безье. В целях минимизации усилий жителям было предложено сдаться по-хорошему. Жители, видимо, не отличавшиеся прозорливостью Раймунда, отказались.

В краткие сроки город был взят, но перед вояками, не привыкшими разбираться в тонкостях веры, встала вполне понятная проблема опознавания «свой-чужой». В конце концов, на катарах не было написано, кто они, да и рога из головы не росли, что бы там ни вещали пропагандисты.

Как гласит легенда, обратившись за разъяснениями к легату Арнольду Амальрику, все интересующиеся получили прекрасный в своей простоте и незлобивости ответ: «Убивайте всех, Господь распознает своих!». Справедливости ради заметим, что абсолютно достоверных подтверждений авторства этой фразы у историков нет. Зато есть факт — все население Безье, включая женщин и детей, действительно было уничтожено, хотя катаров там было-то всего ничего: человек 500 из примерно 10-12 тысяч.

Раймунд VI офигевал от происходящего и пытался понять, как же ему умерить аппетиты легатов и спасти побольше мирных жителей, Раймунд-Рожер с удвоенной силой латал стены и насыпал валы, Арнольд потирал руки и обновлял счетчик фрагов, крестоносцы шли к Каркассону.

Получится ли у защитников Каркассона? Сможет ли Раймунд VI как-то урезонить кровожадного фанатика Арнольда? Кто возглавит военную часть похода?

Скоро расскажем. Оставайтесь с нами.

Прошлый выпуск тут:

http://pikabu.ru/story/history_fun_tsikl_tretiy__albigoyskie...