Дело было во второй половине 80-х - как раз в то время, когда Perestroika и Glasnost набирали обороты и большинство советских граждан ещё не ведали, в какой адов пиздец всё скатится. В соответствии с ветрами перемен в нашем городе запилили "Молодёжный центр", призванный облегчать молодёжи путь в большую жизнь. Руководителем сей организации назначили некую Злату - энергичную барышню лет 25-ти. На открытии "Молодёжного центра" она сильно выделялась среди серьёзных тётенек в строгих нарядах и причёсках. Высокая налаченная копна волос, наиярчайший макияж, блестящая чёрная мини-юбка с громадным бантом на жопе, серебристая блузка с ооочень рискованным вырезом, колготки в сетку и умопомрачительные шпильки. Дополняли всё это килограммы кооперативной бижутерии (если кто помнит - клепали тогда такой трешняк, крупный, яркий и безвкусный). Короче, ни дать ни взять - косплей на Интердевочку, хотя нет - все интердевочки из известного фильма на фоне Златы выглядели институтками и монашками. А тогда ничего, заходило - "Злата Игоревна выглядела модно и современно".
Идея с "Молодёжным центром" выглядела хорошо, но только не для тех (меньшинство), кто знал Злату поближе. И дело вовсе не в том, что Златочка выглядела как валютная проститутка, любила бухнуть и была слаба на передок - вовсе нет (есть куча людей, которые являются теми ещё блядями в частной жизни, но при этом хорошие работники). Просто Злата имела обнаковение совмещать работу и блядство, и это изначально хоронило идею "Молодёжного центра". Вся работа под её руководством превратилась в одни сплошные посиделки (сейчас это называется "корпоратив"). Если и проводились мероприятия, то чисто "на отъебись". Вот одним из таких мероприятий была выставка рисунков. Злата просто пришла в школу и выбрала рисунки для выставки, причём принцип её выбора был неясен - на выставку пошли как хорошие работы, так и откровенный трешняк на уровне "палка-палка-огуречик". Когда Злата удалилась с пачкой рисунков, наша деликатная учительница ИЗО попыталась дать её выбору объяснение типа: "У Златы Игоревны своеобразный вкус" и "Она просто решила дать всем шанс". Мои рисунки Злата не выбрала, но тогда я ещё не делала из этого трагедии. А через день в наш худ.класс зашёл завуч и начал зачем-то рассматривать рисунки. Ничего не предвещало беды, пиздеца и абсурда.
Завуч увидел мои рисунки и поинтересовался, почему они не попали на выставку в "Молодёжный центр", на что я ответила, что Злату они не заинтересовали. И тут состоялся абсурдный диалог №1:
Завуч: как это не выбрала? Хорошие же рисунки! А как она это объяснила?
Я: Никак. Я её не спрашивала.
Завуч (строго и настойчиво): Что значит "не спрашивала"?! Так иди и спроси!!! Надо уметь добиваться своего!!! Тебе надо пойти к ней завтра и настоять на своём!!! Пойдёшь завтра, я просто настаиваю. И рисунки свои захвати. Я поговорю со Златой.
На такое эмоциональное напутствие трудно не отреагировать. Да и степень авторитета учителей перед детьми была несколько выше, чем сейчас. Ну и ещё я тогда относилась к наивному большинству - то есть искренне верила, что "Молодёжный центр" действительно создан для помощи молодёжи. На следующий день я с комсомольским задором в жопе голове и с рисунками пошла в "Центр", отстрадала около часа в прокуренной приёмной, наконец была приглашена к Злате в кабинет, где между нами состоялся абсурдный диалог №2:
Я (кладу папку с рисунками на стол): Вот.
Злата (брезгливо): Что это?
Я: Рисунки на выставку.
Злата: Мы уже не принимаем никаких рисунков.
Я: А Виктор Макарович говорил, что можно к вам прийти и вы примите рисунки.
Злата: Мне никто ничего не говорил.
(здесь следовало бы развернуться и уйти, но напутствие завуча о том, что нужно уметь добиваться своего и его же строгий наказ, к сожалению, комсомольский пыл в моей жопе не загасили до конца, хоспади я всё ещё во что-то верила, и, поэтому абсурдный диалог №2 продолжился)
Я (с нажимом и придвигая к ней папку): Злата Игоревна, ну вы хоть посмотрите, может что-то и подойдёт!
Злата (через губу): Встала и ушла.
Я: Что?
Злата: ВСТАЛА И ВЫШЛА!!!
Ну я встала и вышла - незачем себя третий раз просить. В несколько растрёпанных чувствах прошла примерно минут пять, когда поняла, что чего-то не хватает... БЛЯДЬ, РИСУНКИ! Вернулась, а дверь в "Молодёжном центре" уже заперта, хотя рабочий день ещё не кончился. Принялась колотить в дверь руками и ногами. Никакого результата. Наконец, где-то через полчаса на крыльцо вышел курить какой-то чувак. При попытке войти внутрь, остановил меня за руку. И тут состоялся абсурдный диалог №3:
Какой-то чувак: Чё надо?
Я: Я рисунки забыла... которые на выставку принесла.
Какой-то чувак: Какую выставку?
Я: На выставку рисунков. Со школы.
Какой-то чувак: Раз принесла, значит, повесят.
Я: Понимаете, Злата Игоревна, сказала, что они не подходят. Мне нужно их забрать.
Какой-то чувак: Раз рисунки остались, значит, их повесят. (докурил и выкинул сигарчуху) Я поговорю со Златой. (...и ушёл)
На другой день я как дура попёрлась на выставку в "Молодёжный центр". Когда я пришла на выставку... короче, тогда, наверное, ещё не было выражения "испанский стыд", но именно его я и испытала. Плохоосвещённое помещение, кое-как прикнопленные к стендам рисунки, никак не оформленные и не подписанные. Моих рисунков там не было, да это уже и неважно было. Последние иллюзии относительно значимости "Молодёжного центра" у меня улетучились, и оставалось только уйти. А перед этим забрать мои рисунки. Пошла к Злате. Нет, абсурдного диалога №4 не состоялось, точнее, если и был диалог, то состоял он в основном из односложных восклицаний, после чего Злата и какой-то амбал довольно бесцеремонно выпроводили меня с выставки. Проводы для меня закончились довольно жёстким приземлением на пятую точку на ступеньках крыльца. Удивительно, но я ещё надеялась, что есть взрослые люди, которым небезразличен творящийся треш. Иначе, как объяснить, что в тот же день я попёрлась к завучу гм.. "за справедливостью". Поймала его в коридоре школы, но при попытке рассказать, чем закончилась моя попытка "добиться своего", он сказал, что вообще не помнит меня и не помнит, что бы он что-то мне говорил... и ускакал по каким-то своим завучьим делам. "Это тебе урок, детка", - сказала я себе, - "просто наперёд будешь с осторожностью относиться к благим намереньям посторонних людей". Кто-то умный сказал, что за жизненный опыт сколько ни плати - не переплатишь. Тут не поспоришь. Другой умник сказал, что каждое военное ранение имеет свою цену. И тут тоже никаких возражений. Хотя ушибленный копчик и рисунки очень жалко.
Закончились восьмидесятые. Потом пролетели девяностые. Потом наступили нулевые, точнее вторая половина оных. Я работала учителем ИЗО в школе, пока там не поменялась директриса, которая принялась рассаживать в школе своих людей, поэтому меня вежливо попросили "по собственному желанию". Когда я отказалась, меня попросили уже невежливо, попросту говоря принялись гнобить - со всей страстью и энтузиазмом, как это делается в женском педагогическом коллективе. Короче, выдавили из школы. Напоследок главредша местной газеты (подружка директрисы) отхуесосила меня на страницах газетки по полной. После этого впала я в жёсткую депру, и от неодобряемых Роскомнадзором действий меня удерживал только один мой родственник, который с пылом и страстью орал, что я должна, нет просто обязана, поджечь дом директрисы, а главредшу подкараулить в тёмном переулке и огреть тупым тяжёлым предметом по голове и, "Если ты этого не сделаешь, тогда это сделаю я!!!" Когда мы всей роднёй и семьёй отговорили его от этого экстрима, родственник мой стал настаивать, чтобы я пошла к Макарычу за помощью. Да-да, к тому самому завучу. Правда, тогда он уже завучем не был; сидел в мэрии и решал коммунальные вопросы, причём, судя по не совсем цензурным комментариям горожан, решал он их довольно-таки хреново. То есть на тот момент совершенно далёкий от образования человек, и с какого перепуга сородич решил, что он мне поможет, непонятно (про историю с "Молодёжным центром" он не знал, вообще никто не знал; я как-то не рвалась рассказывать о своём позоре). Видя, что я не рвусь в кабинет к Макарычу, родственник уже сам стал собираться на встречу к Макарычу, совершенно ясно намекая, что если результата не будет, то тогда он его или отпиздит или подожжёт. (хз как этот сородич прожил жизнь без судимостей и тяжёлых увечий, вообще загадка) Короче, я пошла к Макарычу за помощью, только затем, чтобы мой родственник не шёл, что называется "для очистки совести". Идея была изначально провальная и абсурдная - ну как специалист по коммунальным вопросам мог помочь уволенной училке? С каждым шагом по направлению к мэрии на душе у меня становилось тяжелей и мрачней от осознания идиотичности и нелепости предприятия. И поэтому я сделала ещё более тупую вещь (которую не до ни после не делала и всем не советую) - купила в ближайшем магазе батл коньяка и высосала его в палисаднике возле мэрии. И только потом пошла к Макарычу, искренне надеясь, что его нет на рабочем месте.
Макарыч был. Сидел за столом. И поэтому между нами состоялся абсурдный диалог №4:
Макарыч: Ну-с, что у вас случилось?
Я (рассказываю про обстоятельства своего увольнения из школы)
Макарыч: Я не понял, а я-то тут причём?
Я (осмелев): А вы мне должны!
Макарыч: В смысле?..
...и вот тут я рассказала ему всю эту историю с выставкой - как он меня вдохновил на разборки со Златой, как Златка с комсоргом били меня жопой об крыльцо и как Макарыч в финале ушёл от объяснений...
Макарыч: Ну, это-то понятно, но почему вы вдруг решили, что я могу вам помочь?
...и вот тут меня бомбануло...
Я: ПОТОМУ ЧТО ВЫ ТОГДА ОБНАДЁЖИЛИ МЕНЯ, А САМИ СЛИЛИСЬ, ТИПА ВЫ МЕНЯ НЕ ПОМНИТЕ, ДЕЛА У ВАС ВАЖНЫЕ И ВСЁ ТАКОЕ!!! Я НЕ ЗНАЮ, ЧЕГО ВЫ ТОГДА ДОБИВАЛИСЬ, НО ЕСЛИ ВЫ ТОГДА ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ДУМАЛИ, ЧТО Я - 14-ЛЕТНЯЯ СИКУХА - МОГУ ВСЕРЬЁЗ КУЛАКОМ ПО СТОЛУ СТАВИТЬ УСЛОВИЯ ПРОЖЖЁННОЙ ШАЛАВЕ, ТО ТЕПЕРЬ Я ОБРАЩАЮСЬ ЗА ПОМОЩЬЮ К ЧЕЛОВЕКУ, КОТОРЫЙ ВООБЩЕ НЕ МОЖЕТ МНЕ ПОМОЧЬ! Я знаю, что это дебильная идея, но мне уже всё равно...
... тут я почувствовала неимоверную усталость и апатию, продолжать дальше не было смысла...
Я: Я, пожалуй, пойду...
Макарыч: Да, вам действительно лучше уйти.
... совершенно ясно, что он уже понял, что за "эликсир" развязал мне язык...
Потом я пришла домой, полностью разбитая и на все вопросы родни сказала, что была у Макарыча, говорила с ним, отчёта о результатах встречи давать не хочу, и если Геннастый ещё кого-нить захочет поджечь или отпиздить, то Бога ради, пусть пиздит и жгёт, его заботы... и рухнула спать. К тому времени мне уже ничего не хотелось.
В следующую неделю Макарыч по каким-то своим каналам содействовал созданию кружка рисования в местном ДК, собрал всех своих внуков, внучатых племянников, детей и внуков своих знакомых, короче, всех, до кого дотянулся - от 6 до 14 лет - и убедил их, что рисование, это то что им нужно и я самый подходящий для этого учитель. На моей памяти это были самые дисциплинированные и трудолюбивые ученики. Через директора ДК Макарыч озвучил всего одно условие - если у меня к нему возникнут какие-нибудь вопросы, можно обращаться, но только по телефону через секретаршу, никаких личных встреч (я честно это условие выполнила, да и не обращалась к нему я больше за помощью - что называется - спасибо вам, а дальше я сама). Что самое забавное, главредшу заставили написать в газете хвалебную статью про меня. После интервью она ехидно поинтересовалась у меня, уж не отсосала ли я у кого? - на что я дала ответ "Нет, милочка, ведь я же не у вас консультировалась", и на этом мы полные взаимной искрящей ненависти расстались. Но статью она написала хорошую, тут не придраться, зачитаться можно.
Р. S. К Злате вообще никаких претензий. Уже к концу восьмидесятых идея "Молодёжного центра" сдулась окончательно и бесповоротно. Где-то в начале девяностых "Молодёжный центр" облюбовал местный криминалитет - устроили там нечто среднее между бизнес-клубом и борделем, решали свои дела, приятно проводили время. Златка вообще была таким человеком, который из этой ситуёвины трагедию не делал, напротив - извлекала с этой хуйвпиздошной немалый профит. Одна беда - к середине девяностых зачем-то принялась распускать язык о делах и людях, которые крутились в "Центре". И в один далеко не прекрасный для неё вечер вышла с работы, но домой так и не дошла. Злату искали, расклеивали по улице ориентировки, печатали в газете и пр., но с нулевым результатом. Не знаю, объявили ли её умершей, но лет через 10 её родители забрали внуков и уехали из города - стал быть утратили всякую надежду.
