Чтобы знали

Энгеной. 1996 год

Он сам называет это просто «работой». Ежедневная работа днем и ночью, под огнём противника, на пределе возможностей машины и людей. Летать в горах в непогоду, когда другие борта вынуждены стоять на земле, способен был только Палагин. Монетки выпускающему на удачу, взлет, контрольное висение, и вереница вертушек пошла на задание. Его Ми-8, который бойцы ещё ласково называли «зелёненьким», на боевых вылетах обычно прикрывала пара ударных вертолетов Ми-24, получивших своё прозвище «полосатые» из-за характерной маскирующей расцветки. Они были его ангелами-хранителями, когда своим огнём давили огневые позиции «духов», давая возможность «восьмёрке» высадить десант, подобрать раненых, а если придётся, то и прикрыть её от пуль своим бортом. Лишь после приземления на площадке, когда напряжение отпускало, он замечал, как дрожат руки. А техники водой из шланга смывали грязь и кровь в грузовой кабине его «восьмёрки», осматривали повреждения, меняли разбитые блоки, латали пробоины в бортах.

Вот так напишет Сергей Палагин о том, как ему порой приходилось работать с прикрытием:

— Где вы были, где вас черт носил? Мы без вас минуты две под огнём кувыркались.
— Но, Вячеславович, как четко получилось: мы выскакиваем, а вся оборона «духов» вскрылась и по тебе «работает», вот мы их и стали накрывать, прям как на полигоне, — оправдывались парни с «полосатых» за своё опоздание.

Из-за отсутствия собственной брони, за исключением бронеплиты для защиты экипажа и бронежилетов в кабине, Ми-8, как консервную банку, можно было продырявить из чего угодно. Поэтому с уверенностью можно сказать, что экипажу фартило невероятно, когда по ним «работали» с земли, борт получал повреждения, но никого не зацепило, и вертушка добралась до площадки. Так и рождались слухи о том, что их командир — заговорённый.

Иногда приходилось браться за пулемет, на войне как на войне. 1995г.

Но, невзирая на свою незащищенность, «восьмерка» Сергея Палагина отчаянно ходила на штурмовки наравне с бронированными «двадцатьчетверками», молотя по позициям боевиков НАРами (неуправляемые авиационные ракеты) и ведя огонь из курсового пулемёта ПКТ калибра 7,62 мм. В одном из вылетов, обнаружив огонь противника по выходившей из атаки «двадцатьчетверке», он крикнул в эфир ставшую легендарной фразу: «Полосатые», отходите, я вас прикрою!» — и ударил разом всем своим бортовым оружием, сорвавшись с небес в крутом пикировании на своём Ми-8. Боевики вертушку Палагина за его дерзость уважительно прозвали «Дикая птица». Он знал, что захваченных в плен вертолётчиков «духи» живыми не оставляют, и поэтому в его кармане на крайний случай были припасены две гранаты Ф-1. Одна для них, вторая для себя.

А чего стоила его отчаянная атака в сентябре 1999 года! Они только что отработали НАРами, когда при пикировании увидели ожившую зенитку боевиков ЗУ-23-2, стволы которой смотрели прямо на них. Выходить из пике, подставляя свой борт, было поздно. Тогда Сергей Палагин и повёл вертушку в лобовую атаку на зенитку. Переключив курсовой пулемёт на себя, он бил длинной очередью в изрыгающую огонь установку, пока та, в конце концов, не заткнулась. Их вертолёт весь в окружении дымных шапок от разрывов исчез за склоном в ущелье, и со стороны показалось, что его сбили. А с каким все с облегчением вздохнули, когда через некоторое время он снова показался, возвращаясь!...

Комсомольское. Мой экипаж (слева направо) С. Стукаленко, С. Палагин, Н. Стоц, А. Нестеров. 2000 г.

Мне посчастливилось лично познакомиться с живой легендой – боевым вертолётчиком Сергеем Вячеславовичем Палагиным, чтобы рассказать о том, как становятся героями. Наша встреча не была случайной. Предварительно я «пролистал» в Интернете весь материал о нём, что смог найти. Мне удалось приобрести и прочитать его редкую авторскую книгу, которая не попала в свободную продажу. Книга «Братишка» из 487-го… Война глазами боевого вертолётчика» была издана в Краснодаре тиражом всего в одну тысячу экземпляров. Но об этом чуть позже.

Сергей оказался весьма радушным хозяином, пригласив меня к себе. Вечером мы сидим на кухне семьи Палагиных, и Сергей угощает коньяком со «своего» завода. Дело в том, что его родной 487-й вертолётный полк располагался на Ставрополье, в городе Буденновске, где на коньячном заводе «Русь» и производится этот янтарный напиток. Да, это именно тот самый Буденновск, больницу которого в июне 1995 года захватила вооруженная до зубов банда Шамиля Басаева. Сергею Вячеславовичу, тогда второму пилоту, пришлось в составе экипажа «восьмерки» капитана Александра Кушнарева летать над больницей, вызывая на себя огонь боевиков для того, чтобы выявить их огневые позиции перед штурмом силовиков. Так они и кружили почти два часа, играя с бандитами в «кошки-мышки» и стараясь не подставить свой борт под потоки свинца. Пулей разбило остекление кабины и осколком оцарапало Сергею голову, но они продолжили полёт. А всего в нескольких минутах лёта от этой трагедии находился его дом, где жена Ирина ждала его с двумя маленькими дочками. Они только что махали ему ручками с балкона, когда он пролетал над домом.

Сергей Палагин родился в Саратове 26 марта 1968 года. Из-за частой смены мест работы отца, инженера-сварщика, работавшего с нефтяниками, семья Палагиных неоднократно меняла место жительства. В 1970 году они переехали в столицу Туркмении город Ашхабад. Сергей вспоминал, как они с местными мальчишками целыми днями лазили по местной аэродромной свалке, забирались в самолёты, знали там всё до мелочей. А главным его «трофеем» был настоящий штурвал самолёта — он им очень гордился, притащив домой. В 1981 году они переехали в районный посёлок Безмеин, где возле военного аэродрома тоже была своя свалка, на этот раз — военных самолётов. Но однажды в небе над посёлком разыгралась драма, когда военные лётчики уводили свой падающий самолёт за окраину посёлка и погибли, спасая мирных жителей. За это подвиг они были посмертно награждены Орденами Красной Звезды. Тогда у Сергея и зародилась мечта стать военным лётчиком.

Однажды он вместе с мальчишками тайком забрался в кабину «кукурузника» Ан-2, пилоты которого ушли на обед. Озорники стали щёлкать тумблерами и, дёргая за все рычаги, случайно выполнили нужную последовательность для запуска двигателя. Самолёт вдруг «пошёл», а ребята, испугавшись и не зная как заглушить двигатель, выскочили из кабины. «Кукурузник» повернулся и зацепил аэродромную постройку. Ох, и досталось тогда всем «на орехи». Их разбирали на совете отряда и «песочили» на школьной линейке, поставили на учёт в милиции, но за ними тогда закрепилось прозвище «лётчики».

Дальше была служба в армии и учёба в Саратовском высшем военном авиационном училище лётчиков. Женитьба и рождение двух дочерей. Служба в авиационных вертолётных частях Группы советских войск в Германии. В 1993 году Сергей Палагин прибыл в Будённовск, на службу в 487-й отдельный вертолётный полк. Сергей Вячеславович с особой благодарностью вспоминает своих учителей, прошедших Афганистан и передавших свой боевой опыт им, начинающим пилотам. Они даже не представляли, как скоро сами станут участниками боевых действий.

Беслан. Возвращение десантной группы. 2008 г.

Дальше потянулась череда войн и военных конфликтов. Сергей Палагин участвовал в ликвидации осетино-ингушского конфликта 1993 года. Он воевал на первой чеченской войне (1994-1996 гг.), участвовал в боевых действиях в Дагестане (1998-1999 гг.), был командирован для участия в боевых действиях во второй чеченской войне (1999-2008 гг.). Его экипаж был одним из первых, кто принял участие в операции по принуждению Грузии к миру в 2008 году. Обо всех этих периодах своей жизни он так честно и ярко напишет в своей книге, что это вызовет отклик одобрения не только у его боевых товарищей, но и у командного состава.

Бывало, что командир полка и начальник службы безопасности полётов устраивали ему разнос. Тут же вспоминали и ночные эвакуации, и заходы в Ботлих в облаках, и штурмовки на «живца», и нетактичное поведение с начальством. Однажды между генералом Трошевым, командующим 58-й армией, и Палагиным во время полёта на борту его Ми-8 произошел неприятный «инцидент». Генерал приказал садиться, а Сергей Вячеславович категорически отказывался подчиняться из-за соображений безопасности в указанном месте посадки. В памяти лётчика были случаи, когда экипажи с пассажирами разбивались, согласившись сесть там, куда указало высокое начальство. Трошев не стеснялся в выражениях, грозя увольнением и трибуналом. Не выдержав потока угроз и незаслуженных оскорблений, Палагин достал пистолет. Он спокойно передернул затвор и, направив его Трошеву в лицо, прокричал: «Если вы сейчас же не покинете кабину, я вас застрелю как лицо, препятствующее безопасности полёта». Его отстраняли от полётов, но ненадолго. Потому что некому было работать на предельных высотах, да и для полетов ночью в горах нужен не только допуск, а ещё и навыки. Поэтому экипаж Палагина снова возвращали в работу, и опять ставили самые сложные задачи. Вертолётчики «двадцатьчетвёрок» между собой в шутку называли его «Бог войны и криминала».

Каспийск. После боевого вылета. 1999 г.

С захваченным у духов и вывезенным оружием. Урус Мартан. 2001 г.

Но видно, чему суждено случиться, того не миновать. За допущенную ошибку на площадке в Каспийске, когда в командирском кресле во время выруливания был обучающийся, а Сергей занимал кресло инструктора, произошло непоправимое. Лопасти его вертолета ударили по рулевому винту другого. Оказались выведены из строя две машины, да ещё вдобавок осколок оторвавшейся лопасти сделал пробоину в борту корабля на воздушной подушке. За это с Палагина взыскали по всей строгости и отправили на штрафные работы авианаводчиком в самое опасное направление, до тех пор, «пока кровью не смоет». Руководящий действиями самолётов и вертолётов, обозначая им цели, передовой авиационный наводчик (ПАН) — это самая желанная цель для снайперского и минометного огня противника. Поэтому многих из них награждали орденами и медалями, иногда посмертно. Сергей не уволился и не отказался, а вскоре его снова вернули к полётам, где без него не справлялись.

Певец и рок-музыкант Александр Маршал посвятил ему свою песню «Братишка».

Фотографии из личного архива Палагина С.В.

Ханкала. После выполнения боевого задания.

Горы — наши!

С атаманом Святокрестовского ГКО С. Рыбальченко, Ханкала

На "БРАТИШКЕ" в окрестностях Бамута. 2000 г.

Беслан, доставляют войска.

Заночевали где придётся

Высадка на зачистку

Мекали. Посадка в ущелье. 2004 г.

Эвакуация раненых — святая задача для вертолетчика

Боевые друзья А. Азарнов и А. Лебедь у меня в гостях.


Продолжение здесь: https://pikabu.ru/story/_6623279

© Виктор Кантемиров

9 марта исполняется 105 лет со дня рождения Героя России Александра Феклисова. ТАСС вспоминает детали биографии и звездный час легендарного советского разведчика, добывавшего ядерные секреты США.

До недавнего времени в зале вашингтонского ресторана "Оксидентал" висела бронзовая табличка, на которой было написано: "В напряженный период Кубинского кризиса, октябрь 1962 года, за этим столом состоялась беседа таинственного русского "мистера Икс" с корреспондентом телевизионной компании ABC Джоном Скали. На основе этой встречи угроза ядерной войны была предотвращена".

Этим таинственным незнакомцем являлся Александр Семенович Феклисов, резидент разведки КГБ СССР в Вашингтоне. Тогда, в октябре 1962 года, 13 дней мир находился на грани чудовищной катастрофы. Фомин (под таким псевдонимом Феклисов работал в США) активно участвовал в разрядке этой напряженности и непосредственно способствовал принятию американским президентом Джоном Кеннеди решения о прекращении блокады революционной Кубы. За 15 лет до этих событий он же принимал непосредственное участие в получении важнейшей информации по атомной тематике: работал с выдающимся немецким физиком-ядерщиком Клаусом Фуксом, от которого получил схему и устройство водородной бомбы.

Кстати, роль Феклисова в урегулировании Карибского кризиса в нашей стране умалчивалась в течение 45 лет, хотя на Западе и в Штатах была признана сразу. Лишь в 1996 году указом президента РФ за выдающийся вклад в обеспечение безопасности нашей страны 82-летнему ветерану Службы внешней разведки (СВР) полковнику Феклисову было присвоено звание Героя России. Для него эта награда явилась "полной неожиданностью". "Впрочем, деятельность сотрудника внешней разведки почти всегда остается в тени и отмечается зачастую спустя многие годы. Такова специфика нашей профессии", — признался он в одном из своих последних интервью Владимиру Антонову, автору множества книг по истории внешней разведки России и тоже ветерану СВР. Однако в детстве Александр мечтал стать простым машинистом электропоезда и о профессии разведчика даже и подумать не мог.

В первую командировку на "холостом ходу"

Феклисов родился 9 марта 1914 года в Москве в семье железнодорожного рабочего. В 1922-м пошел в железнодорожную школу-семилетку, а затем — в фабрично-заводское училище, где учился на слесаря по ремонту паровозов. После работал помощником машиниста поезда.

В 1939 году окончил радиофакультет Московского института инженеров связи и был направлен на работу в органы государственной безопасности. После окончания Школы особого назначения НКВД, готовившей кадры для внешней разведки, был зачислен в ее американский отдел. При подготовке в школе много времени отводилось на обучение передаче на телеграфном ключе и приему на слух цифрового и буквенного текста по азбуке Морзе.

Первая американская загранкомандировка началась в феврале 1941-го. Согласно легенде, разработанной для Феклисова, он сказал родителям, что командируется во Владивосток, а им будет переводиться часть его зарплаты. При прощании отец сказал пророческие слова: "Бойся немца, сынок, я его знаю". Через полгода Германия напала на Советский Союз, а отца, умершего в 1942 году, Александр так и не увидел.

Кстати, поездка в США могла сорваться, но помог случай. В те времена всех дипломатов, отъезжающих за рубеж, принимал нарком иностранных дел Вячеслав Молотов. Он лично беседовал с каждым, интересовался их биографиями, в том числе семейным положением. На тот момент Александр женат не был. Конечно, реакция наркома была молниеносной: "Как же это вы, голубчик, на "холостом ходу"? Вам в США сразу подберут красивую блондинку или брюнетку — и провокация готова!" Однако вмешался кадровик НКВД, отметив морально-устойчивый характер молодого разведчика, и что спутницу жизни Феклисов сможет найти среди девушек в советском полпредстве в США. Так потом и произошло.

Cтажер советского Генконсульства в Нью-Йорке Александр Феклисов, 1942 год © Личный архив Наталии Асатур (Феклисовой)

В генконсульстве СССР в Нью-Йорке он занимал должность стажера, оперативный псевдоним — "Калистрат". В первые месяцы пребывания знакомился с городом, совершенствовал знание языка, изучал агентурно-оперативную обстановку в стране, а также подбирал материалы на американскую контрразведку — Отдел расследований ФБР и главную разведывательную службу США, являвшуюся предшественником ЦРУ.

С началом Великой Отечественной войны и до 1946-го (до возвращения в Москву) "Калистрат" вел разработку ряда перспективных иностранцев и руководил агентурой по линии научно-технической разведки, а кроме этого, освоил навыки вербовочной работы, которые пригодились ему в дальнейшем.

Сотрудники резидентуры трудились по 16–18 часов в сутки. Жизнь складывалась из работы и сна. Отдыхать казалось стыдным, когда на Родине шла беспрерывная битва не на жизнь, а на смерть.

Александр Феклисов, советский разведчик, Герой России.

От источников Феклисова были получены ценные сведения в области военной авиации, ракетной техники, электроники, в том числе о новейших в то время сонарах, радарах, прицельных системах и зенитных радиовзрывателях. Так, в 1944 году с помощью источников резидентуры Джоэла Барра и Альфреда Саранта "Калистрат" получил материалы (20 непроявленных пленок, содержавших 600 страниц текста и чертежей) о радарно-компьютерной установке, развернутой вблизи Лондона для борьбы с германскими ракетами "Фау-2". За них Феклисову была объявлена благодарность, а его агентам передали денежное вознаграждение в размере $1 тысячи (примерно $25 тысяч по сегодняшнему курсу — прим. ТАСС), однако они отказались.

Александр Феклисов в семьей в Лондоне, 1947 год. © Личный архив Наталии Асатур (Феклисовой)

Кстати, интересно, что в конце 1950-х годов Барр и Сарант переехали в Советский Союз и стояли у истоков зарождения электронной промышленности, включая создание первых советских ЭВМ.

"Бомбу создавали ученые, а не разведка"

Летом 1947-го Феклисов выехал на работу в Великобританию в качестве заместителя руководителя лондонской резидентуры по линии научно-технической разведки. Одной из основных задач его группы было добывание достоверной секретной информации о ходе работ в США и Англии над созданием ядерного оружия.

В марте 1948 года во время неоднократных встреч в Лондоне с ученым-ядерщиком Клаусом Фуксом (агент "Чарльз") "Калистрат" получает материалы по сверхбомбе — водородной. Тогда много было источников, но именно Фукс считался основным, потому что предоставлял научно-документированную информацию, с которой работал в США и Великобритании. В последствии в одном из интервью Феклисов отмечал, что советскую бомбу создавали ученые, инженеры, рабочие, а не разведка. "В невероятно сложных условиях они сумели в короткие сроки создать атомный щит для Родины, а сведения, добытые разведкой, только ускорили эту работу", — подчеркивал он.

Клаус Фукс. © AP Photo

Кстати, самая достоверная и перспективная научно-техническая информация становится полезной только тогда, когда попадает на благодатную почву, когда понимается ее значимость. Так случилось и с информацией об атомном оружии

Александр Феклисов, советский разведчик, Герой России.

Тем не менее в одном из писем физика Игоря Курчатова руководству СССР подчеркивалось, что именно разведка оказала неоценимую помощь при создании советского ядерного оружия. "Оценивая заслуги нашей разведки и ученых в создании советской атомной бомбы, академик Курчатов отмечал, что они находятся в соотношении 50 на 50", — вспоминал Феклисов.

Первая атомная бомба СССР была взорвана на Семипалатинском полигоне 29 августа 1949 года, окончательно "похоронив монополию США в этой области". Мощность бомбы составила 22 килотонны. Ее испытание вызвало потрясение во всем мире и шок у Штатов, которые полагали, что наша страна отстала в этой области на 10–15 лет. В правительственных кругах пришли к выводу о том, что секреты атомного оружия были похищены советскими агентами, работавшими в американском центре ядерных исследований в Лос-Аламосе. "Вреда США или Англии мы не причиняли, а всего лишь укрепляли могущество нашего государства, — говорил разведчик в одном из интервью. — Ведь после заявления президента Трумэна о том, что у США появилась "крепкая дубинка против русских" каких-либо сомнений относительно истинных ядерных намерений американцев не оставалось".

Александр Феклисов (в центре) с разработчиками первой советской атомной бомбы, 1999 год. © Личный архив Наталии Асатур (Феклисовой)

У них были разработаны планы атомного нападения на Советский Союз: планы "Троян", "Дропшот"… По ним определялись сроки атаки, количество бомб, которые необходимо было сбросить на Москву, Ленинград, основные промышленные центры нашей страны. Появление советского атомного оружия стабилизировало обстановку.

Александр Феклисов, советский разведчик, Герой России.

Вскоре британская контрразведка взяла Фукса в разработку, и в 1949 году он был арестован, позже приговорен к 14 годам тюрьмы. Пресса его окрестила "самым опасным шпионом века". Ученый вышел из английской тюрьмы в июне 1959-го, отказался от предложений заниматься научной работой на Западе и улетел в Восточный Берлин.

Служебная командировки Феклисова закончилась в 1950-м. Затем была работа в Праге, а в сентябре 1959 года он сопровождал советскую делегацию во главе с Никитой Хрущевым в США. Весной 1960-го руководство разведки приняло решение направить Фомина снова в Штаты.

"Время не терпит"

В эту командировку он поехал уже как резидент советской политической разведки. Это был период разгара холодной войны.

На Кубе победила революция во главе с Фиделем Кастро, которая сильно напугала американскую правящую элиту. Президент Джон Кеннеди вынашивал планы вторжения на Остров свободы для свержения режима. Перед "Калистратом" была поставлена задача добывать секретную информацию об этих планах.

В связи с происходящей ситуацией Хрущев принял решение разместить на острове ракеты с ядерными боеголовками, способными нанести удар по территории Штатов, включая города Нью-Йорк и Вашингтон. 14 октября 1962 года американский высотный разведывательный самолет U-2 зафиксировал строительство на Кубе пусковых ракетных установок. Кеннеди разделял мнение министра обороны Роберта Макнамары о том, что в случае бомбардировки этих установок могут погибнуть советские специалисты, что неизбежно приведет к втягиванию СССР в конфликт. Так возник Карибский кризис, поставивший мир на грань ядерной катастрофы.

Аэрофотоснимок ВВС США строительства ракетных установок на Кубе, 1962 год. © Public Domain

По словам дочери разведчика Наталии Асатур (Феклисовой), наш посол в США Анатолий Добрынин и посол в ООН Валерьян Зорин не были осведомлены о том, какое именно оружие (ядерные боеголовки) завезено на Кубу. "И они в официальных разговорах с Робертом Кеннеди и другими представителями заявляли, что это оружие оборонительное и не представляющие никакой угрозы американцам. Но им не верили, и поэтому настоящих переговоров не получалось. А военные толкали Кеннеди к новой высадке на Кубу. 29 октября он обещал разрешить высадку, если русские не уберут свое оружие с острова", — рассказала ТАСС дочь Феклисова.

26 октября Александр Семенович приглашает на ланч утром своего знакомого тележурналиста Джона Скали в ресторан "Оксидентал". "Они общались уже на протяжении полутора лет и периодически обменивались несекретной информацией. И конечно, Скали понимал, с кем он встречается", — говорит Наталия Феклисова. Во время этой встречи, по ее словам, американец заявил, что "США сильнее Кубы и СССР, и наш президент уже обещал высадку, если русские не будут убирать ракеты".

Отец разозлился и сказал: "Если вы высадитесь на Кубу вторично (до этого уже была одна высадка), то это развяжет руки нашему лидеру Никите Хрущеву, и он сможет нанести США удар в другом, уязвимом для вас месте". Скали спросил: "В каком? Западный Берлин?" "Да, — ответил отец. — Мы тогда захватим его танками и штурмовиками". Это был порыв души Александра Семеновича, никто не уполномочивал его делать такие заявления. Он, можно сказать, импровизировал по ходу встречи. Скали, конечно, не ожидал такого заявления. Тут же бросил свою чашку кофе… Ланч прервался. Американец побежал в Белый Дом докладывать, ведь с братьями Кеннеди Скали дружил еще со студенческой скамьи.

Наталия Феклисова, дочь разведчика Александра Феклисова.

По-видимому, американцы понимали, что "Калистрат" являлся не просто первым секретарем посольства СССР в США, а представлял еще какую-то советскую секретную службу — ГРУ или КГБ. Кеннеди дал указание сообщить советскому дипломату о том, что время не терпит, поэтому Кремль должен срочно сделать заявление о своем безусловном согласии вывести ракеты с Кубы.

Где-то через 3,5 часа американец вызывает Феклисова телефонным звонком в посольство на новую встречу в кафе. "Скали, без всяких прелюдий, говорит, что он уполномочен передать от президента Кеннеди для вашего лидера условия урегулирования Карибского кризиса, — рассказывает дочь разведчика. — Первое: русские выводят свои ракеты с острова под контролем ООН. Второе: американцы снимают морскую блокаду Кубы. И третье: США делают публичное заявление о том, что никогда впредь не будут вторгаться на Остров свободы".

Джон Скали. © AP Photo/Suzanne Vlamis

По словам дочери, все это было сказано устно, Феклисов записывает и просит Скали перепроверить то, как он его понял. "И тогда отец спрашивает: "А когда же уберете свои ракетные установки из Турции?" — говорит Наталья Феклисова. — Они встречаются 26-го, а 29 октября — уже час пик. "Время не терпит", — так было передано отцу. Мы выведем наши ракеты средней дальности из Турции через шесть месяцев, но просим вас это пока не афишировать, так как идут праймериз (президентские выборы в США)".

Феклисов подчеркнул, что незамедлительно передаст эти предложения Кеннеди советскому послу. Однако Добрынин отказался направлять телеграмму по линии посольства, сославшись на то, что МИД не уполномочивал его вести такие переговоры. Тогда "Калистрат" передал ее в Москву шифровкой резидентуры.

И где-то через четыре часа отец получает уведомление, что она получена. Дальше телеграмма идет по инстанциям в Кремль. 27-го все замерли в ожидании… и только 28 октября утром от Хрущева приходит согласие на вывод ракет и на американские условия. Потом уже начались официальные переговоры.

Наталия Феклисова, дочь разведчика Александра Феклисова.

Но самое интересное, по словам дочери, это то, что "про решительные, инициативные и неординарные действия" отца в нашей стране умалчивалось в течение 45 лет, хотя на Западе и в Америке этот неофициальный канал "Скали — Фомин" и его роль в урегулировании кризиса была признана сразу".

После завершения американской командировки Феклисов работал в Краснознаменном институте (Академии внешней разведки), делясь опытом с будущими разведчиками. В 1974 году вышел в отставку по возрасту. Через 20 лет выпустил книгу воспоминаний "За океаном и на острове", а в 1999-м — "Признание разведчика", в которой рассказал о своей работе в США и Великобритании.

© Юрий Машков/ТАСС

"От разведчика требуются решительность, быстрота и верность Родине, — говорил он. — Верность Родине и в наше время является важнейшим качеством разведчика, ибо за рубежом нас по-прежнему стараются разоружить морально и запугать физически. Чтобы противостоять любому давлению, разведчику, по моему глубокому убеждению, должны быть в полной мере присущи такие черты, как патриотизм, преданность делу, которому служишь, порядочность, полное подчинение интересам службы".

Скончался Александр Семенович 26 октября 2007 года.

© Роман Азанов

– Алексей Прохорович, где вас застало известие о начале войны?
– В Молдавии. Я к тому времени окончил третий курс механического факультета Одесского института водного транспорта и с приятелями поехал на виноградные плантации подзаработать. И вот в 12 часов 22 июня мы услышали по радио сообщение Молотова о начале войны. Это было как в страшном сне…
Мы вернулись в Одессу. Информации о положении на фронтах было очень мало. И когда 3 июля Сталин по радио произнес: «Братья и сестры, к вам обращаюсь я…», мы поняли, что дело худо. И сразу же решили идти в военкомат.
Узнав, что мы студенты механического факультета, военком нас определил в Одесское артиллерийское училище. А через полгода мы уже лейтенантами поехали на фронт.

– Вы помните свой первый выстрел по противнику?
– У нас был приказ: стрелять только по большому скоплению живой силы или по танкам. Или если будет прорыв. Я все ждал – ну когда же!
И вот со своего наблюдательного пункта увидел много немцев возле какой-то станицы на западном берегу Дона. И мне разрешили выпустить два снаряда. Бить надо было только на поражение. Снаряды мы очень экономили. В день получали всего по две штуки.
Вижу – попал. Прошу: «Дайте еще снарядов!» Не дали. Не положено.

– Алексей Прохорович, а к званию Героя Советского Союза за что вас представили?
– За танки. В сентябре 1943 года в ночном бою за Чернигов я их пять штук уничтожил. За это и представили. А потом, буквально через неделю, был еще один бой. Там я подбил уже одиннадцать танков. За это командир представил меня ко второй Золотой Звезде.
Правда, первую Звезду мне вручили только через несколько месяцев, в апреле 44-го. А вторую я так и не получил. Представление, наверное, где-то затерялось в армейских канцеляриях. Зато вместо нее меня наградили американской Серебряной Звездой.

Дело было так. В 1944 году президент США Рузвельт подписал указ, согласно которому награждал четырех советских младших офицеров-сухопутчиков высшей воинской наградой своей страны. Причем это должны были быть только те, кого ранее наградили высшей советской наградой. В октябре 44-го нас пригласили в Кремль, где представитель американского президента Гопкинс и вручил Серебряную Звезду.

– А что она из себя представляет?
– По форме Серебряная Звезда очень похожа на нашу Золотую. Примерно такого же размера, только прикреплена она к вертикальной красно-бело-синей ленточке. Помните фильм «В осаде» со Стивеном Сигалом в главной роли? Вот там такую же звездочку показывают крупным планом, во время вручения ее герою Сигала. Он как бы спас мир от ядерных террористов. Моя заслуга скромнее. Я всего лишь «укротил» двух «тигров» и девять средних фашистских танков…

– Алексей Прохорович, давайте вернемся к фронтовым будням. Что на войне было для вас самым трудным?
– Прятаться… В Сталинграде «юнкерсы» летали над нами на высоте всего метров двести. Искали нашу артиллерию и огневые точки. И бросали гранаты, мины, небольшие бомбочки. А ты все это видишь, ищешь для себя какое-нибудь углубление, и стараешься продавить грудью асфальт, чтобы спрятаться. Думаешь, что в маленькой ямке тебе удастся укрыться.
Уже после войны, когда я сам летал на самолете, с высоты двести метров видел колодец, на нем ведро стоит и кружка. А мы пушки маскировали хворостом, бурьяном и думали, что их никто не заметит.

– Я понимаю, на войне вообще мало приятного. Но о чем бы вы хотели, да не можете забыть?
– Как ходил в штыковую атаку.
На момент формирования наша 10-я дивизия НКВД имела пять полков. В каждом – около двух тысяч солдат. Через месяц непрерывных боев в полках насчитывалось по двадцать-тридцать человек. Остальные остались в Сталинграде. Навечно…
В 271-м полку я был командиром батареи. В районе Ельшанки – раньше это была южная окраина Сталинграда, сейчас почти центр – немцы прорвали линию фронта. И я как раз там находился вместе со своей батареей. Начальник штаба капитан Золотев приказал выбить немецких автоматчиков с этого участка.
У меня в батарее осталось шестнадцать человек. Поднимаю их в атаку. Примкнули штыки и: «За Родину! За Сталина! Бей фашистов!» Мат-перемат, все кричат, друг друга подбадривают, чтобы не так было страшно.
Немцы уже расположились в окопах и готовились к следующему броску. Все с автоматами, с винтовками и штыками-тесаками. А у нас в руках винтовки Мосина. Эта винтовка с примкнутым штыком раза в полтора выше человеческого роста. Я специально на этом заостряю ваше внимание, потом поймете почему.
Ворвались мы на позицию к фашистам. Они бежать. Мы за ними. Несколько раз я штыком кого-то проткнул. Помните, как у Толстого в «Хождении по мукам»: «Я колю, а он мягкий»?! Вот то же самое и я почувствовал. Очень неприятное ощущение.
Пробежали мы метров двести-триста. Смотрю, а немцев-то уже и нет.
Атака закончилась. Я своим артиллеристам кричу: «Назад! Всем к пушкам!» А они разгоряченные, глаза горят. Готовы дальше наступать. А не на кого.
По пути подобрали своих раненых и убитых. Восемь человек мы тогда потеряли. Из шестнадцати.
Вернулись. Золотов нас похвалил. Пригласил меня на обед. А я никак не могу в себя прийти, успокоиться. Страшное перевозбуждение, трясет всего. У Золотова был бочонок водки. Он мне говорит: «Возьми кружку, черпани». Взял я алюминиевую кружку, выпил, и тут меня рвать начало. Принес старшина обед, а меня при виде еды опять рвет. И так целый день.

Позже я все прикидывал: как же так, у немцев автоматы, они сидят в окопах, их больше – и они побежали!? Потом смекнул, что фашисты, увидев нас с этими длиннющими винтовками со штыками, бегущих с дикими криками, наверное, подумали, будто на них нападают какие-то аборигены с пиками. Варвары.

– Алексей Прохорович, а можно говорить о везении на войне, о счастливом стечении обстоятельств?
– Сплошь и рядом. Расскажу только один случай.
Дело в Сталинграде было. В разбитом доме я нашел, как сейчас помню, 10-й том медицинской энциклопедии. Во время затишья прилег на землю, поставил книгу на живот и начал ее листать. И вдруг налет. А на самолеты мы уже перестали обращать внимание. Свыклись. Мы реагировали только тогда, когда каким-то седьмым чувством ощущали, что бомба летит на тебя. И тут я проморгал бомбу. Наверное, зачитался. Она рядом ухнула и осколками в клочья разорвала всю эту энциклопедию. Если бы не книга, то мне бы живот разворотило. Один осколок, правда, ногу мне все-таки перебил. Потерял я сознание. Прихожу в себя, вижу, мне ногу своей косынкой перевязывает какая-то совсем молоденькая девочка, лет двенадцати. А вокруг стоят женщины и платками меня обмахивают. Видят, что я глаза открыл, говорят: «Все, слава Богу, пришел в себя лейтенантик…»
Мои солдаты и ординарец командира полка перетащили меня к командному пункту дивизии. Почти километр несли. Вечером меня отправили на другой берег Волги. А на следующий день Чуйков принял командование 62-й армией, в которую входила наша дивизия, и приказал никого не переправлять на левый берег. Вышел известный приказ «Ни шагу назад». Раненым давали по стакану водки и приказывали обозначать передовые позиции. Некоторые из них не могли даже винтовку поднять. Заживо сгнивали на поле боя.
Стали меня готовить к операции. Лежу я на соломе, врач спрашивает:
– Когда ранили?
– Вчера, – отвечаю.
– У нас приказ: если сутки прошли, то ампутация. Гангрена может быть. Умрешь.
А у меня пистолет на боку. Я руку положил на кобуру и говорю:
– Если ногу отрежете – застрелюсь…
И тогда хирург решил рискнуть. Только сразу предупредил, что никакого наркоза не будет. Надо терпеть. Дали чего-то выпить, может, водки. И все.
Врач говорит:
– Ты мне только что-нибудь рассказывай, чтобы я слышал, что ты сознание не потерял.
И начал я ему читать начало десятой главы «Евгения Онегина». Читаю, читаю и вдруг – резкая боль, аж сердце сжалось. В глазах потемнело, и я куда-то провалился.
Не знаю, через какое время пришел в себя. Осмотрелся. Лежу уже не на соломе, а на простыне. Ощупал себе бок – нет кобуры с пистолетом. У меня все внутри оборвалось. Спрашиваю у соседа:
– Браток, скажи, пожалуйста, у меня обе ноги на месте?
– Обе.
Я приподнялся на локтях. Вижу, лежу я безо всего, в одной только коротенькой рубашечке. Обе ноги на месте. Правая забинтована. У меня от сердца отлегло.
Перевязку мне делали так. С одной стороны в рану вставляли бинт, с другой его вынимали -рана же сквозная была – и как двуручной пилой начинали чистить. Вверх-вниз, вверх-вниз. Боль адская. В глазах темнеет, сердце опять сжимается, и теряешь сознание. Но чистить нужно было обязательно, чтобы не было гангрены. Гноя очень много скапливалось.
Через недельку, когда дело пошло на поправку, отправили меня в тыл. Погрузили нас в телячьи вагоны, и поехали мы в Саратов.
Двигались очень медленно. Иногда по километру в час. Все время над нами кружили немецкие самолеты и, не обращая никакого внимания на красные кресты на крышах вагонов, обстреливали из пулеметов, бомбили.
Я ехал на втором «этаже» возле маленького окошечка. Мой сосед попросил поменяться с ним местами:
– Слушай, – говорит, – я задыхаюсь. Дай немножко полежу на твоем месте.
– А перелезть через меня сможешь? – спрашиваю.
Он кивнул, с трудом перебрался, и лег возле самого окошка.
– Хорошо-то как! – говорит.
И тут очередной налет. Снова засвистели пули и осколки. И вдруг слышу: мой сосед, которому я место уступил, как вскрикнет, выгнулся неестественно и затих. Готов. Наповал. Судьба…

– Говорят, на войне трагическое и комическое ходят рядом. Было над чем посмеяться?
– Переправлялись мы через Дон в районе Калача. Переплыть надо было метров 300-350. Начальник штаба приказал нам ломать тын, плетени из лозы, укладывать на них свое обмундирование и плыть. Сверху по нам били пулеметы, минометы. То и дело то справа, то слева раздавались крики, и ребята шли на дно. А ты плывешь. И только когда совсем рядом пули свистят – ныряешь. Ушел я под воду в очередной раз. Смотрю, а у меня ноги и самый низ живота как-то неестественно раздулись. Ну, думаю, все. Конец. Изрешетило, думаю, очередями.
И только потом до меня дошло, что это вода наполнила кальсоны, которые были на щиколотках завязаны, и ей просто некуда было деваться. После всегда с улыбкой вспоминал свой подводный страх…

– О чем вы вспоминали на войне? Во время затишья, в промежутках между боями.
– В основном о детстве, юности. О том, как пас в колхозе коров, телят, жеребят. Когда после ранения тащились семь суток до Саратова, я вспоминал о своем деревенском роднике. Думал, промыть бы той водой мою рану – она сразу бы зажила.
Вспоминал свою одесскую подругу, которая мне говорила, что я целоваться не умею. «Почему это я не умею?» – спрашиваю. «А кто же в щечку-то целует?!» А мы были комсомольцами, нам это было не надо. Для нас главным была учеба…
Вспоминал, как мама первый раз пекла хлеб. Это было в 34-м году. До этого хлеба у нас не было. А мука была плохо размолотой, и буханки расползались. Получались коржи. Мама вытащила этот хлеб из печи, – а нас семь детей, – в руках его подержала, поцеловала и разломила на несколько частей. «Каждый, – говорит, – обязательно попробуйте». Голод был страшный. Я только в четырнадцать лет первый раз хлеб покушал…

– А о чем мечтали?
– Вернуться в Одессу, закончить институт. Стать помощником капитана дальнего плавания, а потом и капитаном. Мечтал встретить красивую девушку.
Когда в 43–44-м годах начали наступление, было уже другое настроение, не так тяжело на душе. И мечтали уже о чем-то другом. Возвышенном. Самый ад был в Сталинграде. Там я мечтал грудью продавить асфальт, чтобы спрятаться от бомб.

– Домой с фронта писали?
– Родители мои почти сразу попали под оккупацию на Украине. Куда им напишешь?!
Только в конце 42-го года мне удалось разыскать свою родную сестру. Она была в Ташкенте медсестрой в госпитале. Ей начал писать.
Переписывался с товарищами, с которыми лежал в госпитале. Нельзя же было писать о дислокации, поэтому приходилось хитрить: «В деревне Черчик услышал хорошую песню. Выучил ее. Может, ты ее тоже знаешь?» Это для того, чтобы товарищ знал, где я нахожусь.
У меня был специальный блокнот для донесений – «Книжка командира батареи». Так я в него записывал песни, а после делал приписку: «Услышал в деревне такой-то…» Таким образом я отмечал маршрут нашего следования. На память. До сих пор этот блокнот храню.

– От многих ветеранов неоднократно приходилось слышать такую фразу: «Этому человеку я обязан жизнью». У вас такой человек есть?
– Да. Это мой ординарец Володя Тимошенко. Сибиряк. На два года моложе меня, а уже был женат, и дома у него росли две дочки. Настоящий герой…
Дело было на плацдарме за Днепром. На нашу линию обороны прорвались танки. Раздавили наблюдательный пункт вместе с командиром полка. Он погиб. В тот район срочно перебросили мою батарею. Мы сразу вступили в бой. Один из танков прорвался, и пошел прямиком на пушку, рядом с которой я находился. И тогда Володя оттолкнул меня в сторону, я упал, и он прикрыл меня своим телом. А танк раздавил пушку и четверых моих бойцов, которые были рядом.
И второй такой случай был. На Курской дуге. Две мои пушки стояли чуть впереди, две – сзади. Немецкий танк из засады подбил мои передние пушки. Я увидел, как разлетаются в разные стороны руки-ноги моих артиллеристов, и бросился туда. Только потом сообразил: а чем бы я им помог?! А танк продолжал стрелять. И тут кто-то мне подножку подставил. Я со всего маху падаю на землю, а меня своим телом прикрывает мой ординарец.

– Алексей Прохорович, где вы встретили Победу?
– В 1944 году, когда был пятый раз ранен, я попал в Москву. В госпиталь. Подлечился. После этого героев-артиллеристов пригласил к себе на прием маршал Воронов и тем, у кого уже было высшее образование, предложил поступить в Артиллерийскую академию. Для меня это было как сон.
Начал учиться. 9 мая 1945 года я пошел куда-то в гости. И там услышал сообщение о победе. Вечером мы вышли на улицу Горького. Возле Центрального телеграфа меня окружила толпа девушек. Все кричат: «Смотрите, Герой!», хватают за руки. Как какого-то киноартиста. Еле от них вырвался. Мне один приятель говорит: «Смотри, оторвут тебе Звезду». Я тогда ее снял, завернул в платочек и в карман гимнастерки положил.

– Американскую Звезду вы тоже носили?
– Сразу после войны не особо. Только на парады да на праздники. Вообще с этой Серебряной Звездой связано несколько малоприятных эпизодов.
Как-то один генерал из наших, из артиллеристов, у меня спросил:
– А ты не шпион случайно, что тебе американцы Звезду дали?!
Такой вопрос в те времена дорого мог стоить…
В начале 1960-х, после Карибского кризиса, я поехал на курсы в Ленинград. На какой-то праздник надел американскую Звезду. И один офицер, тоже Герой Советского Союза, меня «пристыдил»:
– Зачем ты ее носишь? Это же наши враги номер один!..

Американцы на каком-то торжественном мероприятии увидели меня со своей Звездой и после этого стали приглашать к себе в посольство. И сразу же какой-то «доброжелатель» накатал на меня донос в КГБ. Пришлось ходить, объяснять, что к чему.
Один генерал из КГБ мне тогда сказал:
– Запомните на всю оставшуюся жизнь, что человеческой натуре свойственна такая черта, как зависть. Зачем вы носите американскую Звезду? И так многие завидуют, что вы Герой Советского Союза. Многие считают, что на войне совершили не меньшие подвиги, чем вы. А вам просто повезло.
И я тогда вспомнил, что еще на фронте командиры других батарей нашей дивизии говорили, будто мне в том бою повезло, потому что именно на меня пошли танки. Мол, пойди они на них, они бы их тоже подбили и тоже стали бы Героями.

© журнал "Братишка", выпуск 5 от 2003 года.

В настоящее время Герою Советского Союза полковнику запаса Алексею Прохоровичу Волошину 98 лет. Проживает в г.Москва.

Супруги Алексей и Нинель Волошины.