Работа геолога и геофизика – это не только хождение по лесам и скакание по горам. Это ещё и обработка собранных за время полевого сезона материалов, которую называют камеральной работой или попросту камералкой. Это и написание отчётов, и сидение в архивах и камнехранилищах. В общем, всё то что истинный полевик ненавидит всеми фибрами души но вынужден этим заниматься все долгие зимние месяцы в ожидании нового полевого сезона.
Мойвинская геолого-съёмочная партия, в которую я устроился после возвращения в Пермь из Архангельска занималась работой с очень интересным названием ГДП-200 – т.е. геологическим доизучением площади масштаба 1:200000. В общем, задача наша состояла в том, чтобы объединить кучу самых разнообразных геологических карт в единое целое. С созданием цифровой геологической карты и огромной базы данных по нашей Кваркушской площади (об этом можно долго рассказывать, поскольку в далёком 1995 году никто толком не представлял, как это вообще делается). А для этого помимо выезда в поле предполагалось в том числе и сидение в архиве над отчётами наших предшественников. Если честно, то ехать в архив чтобы сидеть там за пыльными книгами мне не очень-то хотелось, но совершенно неожиданно для себя я увлёкся. Никогда бы не подумал, что отчёты могут быть настолько интересными! Особенно любопытно было читать отчёты 20-х – 40-х годов: написаны они были живым языком, с интереснейшими подробностями. Например, отчёт Николая Юлиановича Имбро, который начал работы на Кутимском месторождении в 1941 году, ушёл на войну, а вернувшись в 1945 году, продолжил прерванную войной работу. Как он громил своё начальство по поводу плохой организации работ! Особенно досталось руководству за то, что рабочая, которую ему выделили в поле оказалась беременной. Пришлось отправлять её домой и доделывать все запланированные магниторазведочные работы вдвоём с женой.
А ещё были отчёты Михайловского 1949-51 годов, который за неимением нормальных топографических карт организовал геодезический отряд и самостоятельно создал топографические карты, причём точность их оказалась какой-то неимоверной!
Но самым интересным оказался для меня отчёт Бориса Алексеевича Калганова, в 1931 году проводившего практически первую магнитометрическую съёмку Кутимского железорудного месторождения. Вообще-то, если убрать из отчёта всю техническую документацию, то его можно было читать как «Территорию» Олега Куваева, настолько шикарно был он написан. До сих пор жалею, что не было у меня в то время возможности скопировать текст, не придумали ещё в то время цифровые фотоаппараты, да и ксерокс у нас был только один, да и то на него нужно было получить разрешение. А история была знатная: с похищением аппаратуры, с рабочими, которых им выдали местные органы ОГПУ, с работой по-стахановски без выходных, в том числе и по ночам. Когда отсчёты на магнитометре «брались при свечах». Знать бы тогда, что всего через каких-нибудь пять лет тоже буду брать отсчёты при свечах!
В 2001 году наша «Геокарта» медленно, но уверенно шла ко дну. Зарплаты не платили по несколько месяцев, денег на работу не было – в общем, наше геологическое предприятие разваливалось полным ходом. Летом меня пригласили на работу в некую коммерческую организацию под ничего не говорящим названием «Эдельвейс», которая решила заняться поиском и добычей алмазов. Зарплату предлагали очень даже хорошую, так что я, недолго думая, согласился. Собственно, работа у меня была та же самая, что и обычно: магниторазведка, электроразведка – стандартные геофизические методы. Большую часть работ мы сделали летом, оставив на осень только вспаханные и засеянные поля. Там работы решено было проводить зимой, после того как ляжет снег. Хотя бы просто потому, что за хождение по пахотным землям можно и огрести лопатой по хребту от недовольного колхозника.
Река под названием Барда - на её берегу мы и жили в наполовину заброшенной деревне Батурята (или в Батурятах - склоняют такое название или нет?).
Рабочим в то время у меня был русобородый богатырь из Закамска Вадим, страстный балагур и охотник. Сколько он понарассказывал мне историй о своих встречах с разными животными, про их привычки и повадки! Жаль, что ненадолго свела нас судьба: пути мои с «Эдельвейсом» разошлись в 2002 году, ну а он остался там работать. Вадим был замечательным ходоком и, что самое главное для рабочего на магнитке, прекрасно ходил по компасу.
Наша рабочая лошадка. Вадим крайний слева. Ну и конечно же всеобщий любимец отряда, собака нашей начальницы - колли Барри.
В один из рабочих дней нам предстояло делать магниторазведку на здоровенном поле, рассечённом речкой примерно по середине. Ходить по чистому полю одно удовольствие, поэтому свою норму в 4 километра (2 километра от дороги, которая у нас выполняла роль магистрали, в сторону дальнего леса и 2 – обратно к дороге) мы отработали довольно быстро.
День, несмотря на морозец, стоял солнечный, поэтому я предложил Вадиму отработать ещё 2 километра – чего время-то зря терять? Вадим согласился и мы резво стартанули в сторону дальней магистрали. Дойдя до конца профиля мы призадумались: возвращаться просто так вроде бы глупо, а вот успеем-ли мы сделать ещё 2 километра магниторазведки до темноты – загадка.
– Успеем! - решили мы, и встали на новый профиль.
В этих местах мы и работали. Ну и примерно в это же время суток.
До середины профиля, там где его пересекал лесок с протекающим ручьём мы дошли легко: лёгкие сумерки совершенно не мешали работать. А вот в лесу они стали уже -проблемой. Цифры на табло магнитометра различались уже плохо, да и разобраться с компасом Вадиму стало сложнее. Так что мы довольно сильно замедлились. «Ну ничего! – утешал я себя, - выйдем из леса, светлее будет!» Вот такой я оптимист, поскольку из леса мы вышли уже практически в полной темноте, если не считать света луны, который хоть и освещал нам путь, но был совершенно бесполезен для снятия отсчёта на магнитометре. И вот в тот самый момент я вспомнил отчёт Калганова и его замеры «при свечах». Свечки у меня с собой не было, зато по старой полевой традиции по карманам было распихано несколько коробков со спичками – ими-то я и воспользовался. Так что следующая моя работа выглядела так: нажал на кнопку магнитометра – зажёг спичку – запомнил показания магнитометра и время взятия замера – потушил спичку. Запись в журнал я делал уже на ощупь, поскольку писать в пикетажке и при этом держать в руке горящую спичку практически невозможно.
Ну вот примерно так я и работал :-)
Вадим точно так же с горящей спичкой смотрел на компас, после чего практически вслепую двигался примерно в ту сторону, куда указывала стрелка компаса. Как ни странно, но мы умудрились выйти практически идеально к магистральному столбу! Не успели мы радостными воплями объявить об окончании работы как на заброшенной на зиму дороге появились огни – кто-то ехал в нашу сторону. Оказалось, что начальство, не дождавшись нашего возвращения по светлому времени, отправило на поиски буханку. Так что обратно на базу нас доставили с ветерком и комфортом, чем нам очень помогли – иначе пришлось бы нам тащиться до дому в темноте по замёрзшей грунтовой дороге.
А вот расшифровку своих записей в пикетажной книжке я потратил следующие полдня, всё же писать на ощупь – довольно сложное занятие.
P.S. В ближайшее время собираюсь засесть за что-нибудь более монументальное, а пока встречайте вот такую коротенькую историю из, в общем-то, довольно недавнего прошлого - всего-то 20 лет прошло ))))
Как всегда, пишите комментарии, спрашивайте, критикуйте - мне ваши комментарии очень помогают писать.
