Вечером 23 ноября 1980 года город Неаполь тряхнуло землетрясением. Землетрясения в Италии — вещь, не сказать чтобы привычная, но и не редкая. Потому журналисты главной неаполитанской газеты Il Mattino времени на раскачку не теряли, за ночь обежали весь город, собрались на летучку и обменялись впечатлениями. Впечатления были тяжёлыми. Утром газета вышла с передовицей: «Минута ужаса — сотни погибших». После чего журналисты сели на телефоны и попытались выяснить, как обстоят дела на остальной территории региона. Телефоны молчали.
Тут нужно пояснить, что из себя представляют внутренние, удалённые от побережья районы южной Италии. Невысокие горы и холмы, среди которых разбросано множество формально городков, а в реальности — посёлков городского типа. Тысяча, две тысячи, пять тысяч жителей, бо́льшая часть которых занята сельским хозяйством и животноводством. Иными словами, речь идёт о пасторальном и живописном, но — в силу ряда историко–экономических причин — очень бедном крестьянско–деревенском пейзаже. Особенности же местного рельефа таковы, что городо–деревни эти оторваны друг от друга и вообще ото всего, а попасть в них зачастую можно по одной–единственной дороге. Журналисты расселись по машинам и отправились смотреть, что же там происходит.
Вернувшись в редакцию, вид журналисты имели бледный. Ибо значительной части населённых пунктов, до которых они смогли добраться, больше не существовало во вполне буквальном физическом смысле. А они, журналисты, побывавшие там почти двое суток спустя после землетрясения, оказались первыми, кто вообще об этом узнал. Тем утром передовица Il Mattino была такой: «Тысячи погибших — сто тысяч лишившихся крова».
Статью эту прочитал и президент Пертини. И спросил у премьер–министра Форлани (примечание: президент в Италии — номинальный глава страны, премьер — реальный):
— А что это у нас там в Кампании такое происходит? Давай–ка я сам съезжу да посмотрю.
— Не извольте беспокоиться, — отвечал Форлани. — Мы же ещё десять лет назад специальный департамент по борьбе с последствиями землетрясений учредили. Специально обученные люди уже обо всём позаботились, я уверен.
Однако Пертини, хотя и был патриархом итальянской политики, каким–то чудом смог остаться на удивление приличным человеком. А потому сел в вертолёт и полетел на место событий.
Место событий поразило его настолько, что к Форлани он больше не пошёл, а пошёл сразу же в телевизор.
— Итальянцы, — сказал он итальянцам, — нам врали, никакого департамента по борьбе с последствиями не существует. Я своими ушами слышал, как кричат под завалами люди, которых некому выкапывать. Своими глазами видел, как солдаты и карабинеры отдают детям и старикам свои пайки, поскольку никакой другой еды нет. Итальянцы, нужно действовать! Только очень вас прошу, давайте не как десять лет назад во время землетрясения на Сицилии. Давайте не будем разворовывать помощь. Воровать у обездоленных — это низко и мерзко, понятненько?
В тот же день Il Mattino вышла с передовицей: FATE PRESTO — «ДЕЙСТВУЙТЕ БЫСТРО, чтобы спасти тех, кто ещё жив, чтобы помочь тем, кто потерял всё». Шрифт, которым был набран этот призыв — самый крупный из тех, что Il Mattino когда–либо использовала для заголовков, — впечатлил пробегавшего мимо короля поп–арта Энди Уорхола настолько, что он сразу же объявил газетную страницу арт–объектом и соорудил из неё инсталляцию.
Собственно, размер шрифта полностью отражал масштабы события. Ирпинское — по названию историко–географического региона — землетрясение 1980 года стало одним из крупнейших в истории страны и затронуло в разной степени без малого десять процентов от общего числа всех итальянских коммун (читай: населённых пунктов). Две тысячи девятьсот четырнадцать человек погибли, почти девять тысяч получили ранения, около трехсот тысяч лишились крова. Сильнее же всего пострадали те самые кампанские городо–деревни, массово обращённые в руины. Ситуация в них осложнялась труднодоступностью, полным отсутствием связи и — в силу разрушенных дорог — автомобильного сообщения.
Сообразив, что происходит, итальянцы незамедлительно вняли двойному призыву газеты и президента и стали действовать быстро: перекрыли автостраду А1 — крупнейшую транспортную артерию, связывающую Милан с Неаполем — для обычного движения. И с севера на юг по ней двинулись колонны строительной техники, грузовиков с припасами и автобусов с добровольцами. Меж тем премьер Форлани, решив, что как–то неудобно для политической карьеры получилось, открутил на полную бюджетные краны, и на пострадавший регион хлынул не виданный ранее в истории финансовый поток.
Не осталось в стороне и международное сообщество: американцы выслали на подмогу вертолёты с морпехами, югославы выслали геодезистов с радарами, швейцарцы выслали служебно–розыскных сенбернаров, Саддам Хусейн выслал три миллиона долларов.
Увы, но Пертини пожил, Пертини знал. Опасения и призывы его основывались на богатом и печальном опыте. Ибо быстро действовать начали не только хорошие люди.
_____________________________________
Итак, последствия землетрясения выглядели следующим образом: всё лежит в руинах, местные органы власти де–факто прекратили существование, архивы уничтожены, документов нет. Среди руин бегают итальянский президент, швейцарские сенбернары и иракский диктатор с чемоданами денег в руках и зубах.
— Действуйте быстро! Людям нужна еда, нужна вода, нужно до зимы и холодов построить убежища, а лучше сразу новые дома.
— Да это ж просто праздник какой–то! — сказала местная Каморра.
Тут–то и случился удивительный природный феномен, который журналисты окрестили «бесконечным землетрясением»: чем больше денег уходило на восстановление Кампании, тем сильнее она разрушалась, а в очаг поражения попадали всё новые и новые населённые пункты. То и дело мэр какой–нибудь глухой деревни вдруг вспоминал, что вот на этом месте у него раньше стоял вовсе не сарай, а олимпийский бассейн на восемь дорожек, который требуется немедленно отстроить заново. В результате же строительства почему–то всё равно получался сарай, а у мэра на руке появлялся золотой «Ролекс». Ну а если мэр страдал забывчивостью и бассейн припоминать отказывался, имя его газета Il Mattino печатала крупным шрифтом и в траурной рамке.
Правительство вынуждено было изыскать дополнительные средства: ввело новый акциз, и теперь аналог четырёх современных евроцентов с каждого проданного в Италии литра топлива шёл в фонд ликвидации последствий землетрясения. Впрочем, прежние ошибки учли и деньги тратили с умом: не только разбрасывали с вертолётов над пострадавшими территориями, но и направляли в виде целевых кредитов региональным коммерческим предприятиям и фирмам как уже существовавшим, так и создаваемым вновь. Развитая промышленность — это, мол, новые рабочие места, рабочие места — это доходы населения, а сытое и благополучное население будет восстанавливать экономику быстрее, чем землетрясение её разрушает.
Однако бесконечное землетрясение и не думало заканчиваться. Падение бюджетных средств на расчётные счета вызывало столь мощные — пусть и неощутимые — сейсмические толчки, что в доброй половине случаев они приводили к немедленному банкротству подвергшихся финансовой бомбардировке предприятий. Деньги же с их счетов проваливались в скрытые от глаз подземные каверны, из глубин которых уже к 1987 году в Кампании поднялись двадцать шесть новых банков. Крупнейший из них — по слухам — принадлежал семье нового премьер–министра страны Чириако Де Миты, а свободной ликвидности у банков этих откуда–то образовалось столько, что они в свою очередь начали выдавать кредиты предприятиям севера Италии. До севера землетрясение, к счастью, не дотягивалось, и там кредиты столь разрушительного влияния на благополучие их получателей не оказывали.
Короче говоря, восстановление Кампании продолжалось сорок лет, обошлось государственному бюджету в сумму порядка семидесяти миллиардов евро и не завершилось по сей день. А итальянцы и сегодня всё так же исправно платят четыре евроцента с каждого литра бензина и солярки.
Но если вы сейчас решили, что экономика тамошняя отличается вопиющей неэффективностью — заверяю вас, это глубочайшее заблуждение. Напротив, по организованности и доходности она сравнима лишь с экономиками Саудовской Аравии и Колумбии. Ибо там обнаружился ресурс столь же ценный, как нефть или кокаин.
Кампанская экономика — и в переносном, и в самом прямом смыслах — стоит на мусоре.
__________________________________
В 1989 году под Неаполем состоялась встреча, которая предопределила судьбу Кампании на десятилетия вперёд. С одной стороны участие в ней принимали изрядно разбогатевшие на землетрясении каморристы. С другой — изрядно преумножившие капиталы — благодаря каморристским строительным подрядам и кредитам каморристских банков — предприниматели как с юга, так и с севера страны.
— Послушайте, — сказали предприниматели, — а не хотели бы вы купить у нас немножко мусора?
— Вы нас за кого принимаете? — спросили каморристы и потянулись за пистолетами.
— Нет–нет, вы не так поняли. Это не вы нам, а мы вам будем за него платить. Предложение такое: отправляем сто самосвалов. Девяносто девять из них будут загружены мусором. А последний — деньгами. Как вам такая идея?
— Действуйте быстро! — сказали каморристы.
Мусор — товар уникальный. Обладающий исключительно отрицательной стоимостью. Никто в здравом уме не даст за него и ломаной лиры. Но зато в случае когда от мусора нужно избавиться, он начинает цениться едва ли не на вес золота. Особенно если мусор этот токсичный, ядовитый или радиоактивный.
Италия же, несмотря на все свои многочисленные проблемы, входит в число ведущих экономик мира, имеет развитую национальную промышленность и строгое — на бумаге, во всяком случае, — природоохранное законодательство. Потому промышленных отходов там чрезвычайно много, а утилизация их обходится очень дорого.
В общем, на той исторической встрече было решено превратить Кампанию во всеитальянскую нелегальную свалку.
Но нельзя так просто взять и сложить мусор в кучу посреди какого–либо региона, пусть даже в регионе этом всё так же свирепствует землетрясение, и собственного, местного производства мусора хватает с избытком. Ибо объём итальянского нелегального мусорного рынка составляет тридцать миллионов тонн в год. Или три с половиной миллиарда евро в год в денежном выражении. Такой новый географический объект, по масштабам сравнимый с добрым Везувием, легко заметили бы даже традиционно близорукие правоохранительные органы.
Следовательно, мусор нужно было как–то спрятать. Поначалу его тупо закапывали в чистом поле. Однако чистые поля со свежими мусоромогильниками через каждые пятьдесят метров тоже привлекали излишнее внимание. Тем более что мусор имел привычку под землёй разлагаться и проступать на поверхность в виде чёрно–радужных озёр, в результате чего поля уже не выглядели такими чистыми.
К каморристскому счастью, бесконечное землетрясение влекло за собой и бесконечную ликвидацию его последствий. А значит, мусор можно было закапывать под фундаментами отстраивающихся и вновь возводимых домов, объектов инфраструктуры и прочих олимпийских бассейнов. Особенно полюбились каморристам автомобильные дороги. Настолько, что под асфальтом значительного числа построенных за последние тридцать лет кампанских автострад лежит не земляное, а мусорное полотно. Да и местные труженики села вовсе не отказывались за пригоршню лишних сольди прикопать в огородах и виноградниках пару–другую тонн мусора. Откуда ж им было знать, что отходы химкомбинатов — не самое лучшее удобрение?
Уже вскоре забот и хлопот оказалось так много, что за лопаты взялись не только двести девяносто каморристских кланов, но и их коллеги из калабрийской Ндрангеты и сицилийской Коза Ностры, которые начали распространять передовой опыт соседей на вверенные им регионы. А затем потихоньку и на всю остальную страну.
Однако если ты закапываешь в землю миллионы тонн мусора, то в качестве побочного продукта у тебя на руках остаются миллионы тонн выкопанной из земли земли. Вопрос: что делать с ней? Правильно. Конечно же, продавать. И, конечно же, на вес золота.
_________________________________
Если доведётся вам устраиваться на работу в Каморру, тамошний HR обязательно задаст вопрос: «Из чего можно делать цемент и бетон?» И Мадонна вас упаси бормотать что–то там про клинкер и соотношение песка с водой, иначе собеседование вы провалите. Ибо единственно правильный ответ таков: в условиях мусорономики бесконечного землетрясения цемент и бетон можно делать решительно из всего.
Следите за руками.
Копаем яму. В яму засыпаем нелегальный мусор. Извлечённый из ямы бесплатный грунт теми же — читай: угнанными — грузовиками, на которых мусор привезли, отправляем на принадлежащий Каморре цементно–бетонный завод. Там превращаем грунт в строительные материалы. Вернее, субстанции, похожие на строительные материалы. Из этих субстанций принадлежащие Каморре нелегальные и полулегальные — читай: дармовые — марокканские, нигерийские и албанские иммигранты за двести двадцать семь часов — да, всё рассчитано именно с такой точностью — возводят жилой дом. Под ключ, со всеми коммуникациями. Разрешение на подключение к коммуникациям никто не запрашивал, проектную документацию никто не согласовывал и не утверждал, землю под строительство никто не выкупал. Точнее, по документам всё это есть, конечно же... но нет. Готовый дом продаём либо в частные руки, либо списываем под него средства из государственных ассигнований на восстановление региона. А поскольку на бумаге дом этот был возведён по всем правилам, и строительство его обошлось гораздо дороже, чем в реальности, заодно отмываем на этом доходы, полученные от изначальной ямы с мусором. Разумеется, одним домом не ограничиваемся, работаем сразу с целыми кварталами. Результат: несколько миллионов евро чистой — и в экономическом, и в юридическом смыслах — прибыли в месяц. Из мусора, земли и воздуха, да.
И если вы считаете это неэффективной экономикой, ну тогда я даже не знаю.
Иногда, правда, случаются неприятности. Скажем, на ближайшей горе, в пещерах которой тоже захоронили мусор, вдруг почему–то вымирает весь лес и прочая растительность. Начинается антропогенная эрозия почвы и с горы сходят грязевые селевые потоки, сметая на своём пути мусоробетонные дома на фундаментах из мусора. Которых на этом пути, вообще–то, и не должно было быть, если бы кто–нибудь сверялся с градостроительными планами и учитывал подобные риски. Или вообще хоть какие–нибудь риски.
С другой стороны, а чего вы ещё ожидали в условиях вечно бушующего землетрясения? Ничего страшного, сейчас заново всё отстроим. Только бюджетных денег ещё пришлите.
От близкого соседства с токсичным и ядовитым мусором имеют тенденцию вымирать не только дикорастущие леса, но и культурные растения. Люди и другие сельскохозяйственные животные тоже вымирают: в некоторых районах Кампании статистика раковых заболеваний на четыреста процентов превосходит среднеитальянские показатели. Те же растения и животные, которые вымерли не до конца, уже не проходят санитарный контроль и для употребления в пищу считаются вредными. Следовательно, не стоят более ничего. А что можно сделать с продуктами, которые ничего не стоят? Правильно. Конечно же, их можно и нужно с выгодой продавать.
Перед кампанскими аграриями, сначала пострадавшими от землетрясения, а потом долго и упорно закапывавшими мусор в собственных полях, встал выбор: либо бросать всё и уезжать куда–нибудь, где есть хоть какая–то работа, либо продавать то, что в этих мусорных полях выросло хоть кому–то, кто согласен это купить. Купить была согласна Каморра. Ибо лишь она располагает уникальным комплексом экологических очистных технологий, которые способны превратить помидоры, состоящие из тяжёлых металлов, пестицидов и радионуклидов чуть менее, чем полностью, обратно в помидоры, состоящие из помидоров. Учитывая, что расходы на детоксикацию не превышают суммы, затраченной на оплату труда — вернее, отдыха — санитарных инспекторов, а ежегодный объём кампанского продуктового рынка оценивается в несколько десятков миллиардов евро, неудивительно, что Каморра на этом рынке выступает одним из крупнейших игроков.
Приход Каморры в агропромышленный сектор позволил довести схему эффективной мусорономики до полного совершенства. Ведь те самые ямы, в которых закапывали мусор, ранее простаивали без дела, бездарно занимали место и лишний раз мозолили всем глаза. Теперь же над ними появились животноводческие фермы. И пусть даже всякие маленькие и слабенькие животные там выжить не могут. Не беда, можно же разводить животных больших и сильных. Типа буйволов. А именно из буйволиного молока делают моцареллу. Собственно, девяносто процентов всей итальянской моцареллы производится именно в Кампании. Так что в аромате этого контрафактного и запрещённого к ввозу на территорию Российской Федерации продукта вы зачастую можете ощутить лёгкие пряные нотки Каморры и мусора.
_______________________________
Уже через несколько лет от момента своего возникновения мусорономика превратилась в столь отлаженный и самодостаточный механизм, что в ней более не осталось места для обычного местного бытового мусора, который Неаполь, как и всякий уважающий себя крупный город, производит в значительном количестве. И потому мусор этот горами лежал на улицах, площадях и обочинах дорог. А неаполитанские тёмные ночи регулярно взвивались мусорными кострами: за спички брались то доведённые до отчаяния и не видящие другого выхода граждане, то каморристы, подмешивавшие к легальному мусору мусор нелегальный и таким образом заметавшие следы.
Дошло до того, что в 1994 году правительство объявило Неаполь зоной чрезвычайного мусорного положения и учредило полномочный комиссариат по делам мусора. Комиссариат сразу же начал увеличиваться в размерах и отращивать всё новые и новые департаменты и отделы со всё новыми и новыми начальниками. Выход начальники нашли такой: отправлять неаполитанский мусор на север Италии и в Германию, поскольку это вдруг почему–то оказалось на треть дешевле, чем утилизировать его на месте.
Однако легальный мусорный поток с юга на север значительно уступал нелегальному мусорному потоку с севера на юг. Проблема разрешаться не только не желала, но и достигла таких масштабов, что в 2008 года Сильвио Берлускони выиграл очередные выборы, лишь пообещав мусор наконец–то победить. К вопросу он подошёл с присущим ему размахом: едва вернувшись в кресло премьер–министра, поднял по тревоге национальные вооружённые силы и объявил о начале войсковой операции «Чистые улицы».
В Неаполе высадился десант парашютистов и берсальеров с мётлами и мусороуборочной бронетехникой. Военные моряки заняли круговую оборону на мусоросжигательных заводах. На свалках окопались подразделения военно–воздушных сил. И нет, я не шучу.
Битва продолжалась до 2012 года, когда итальянцы наконец–то догадались разогнать чрезвычайный мусорный комиссариат, разросшийся к тому моменту до такой степени, что было уже непонятно, где заканчивается он и начинается Каморра. После этого чрезвычайное положение как–то само собой перестало быть чрезвычайным, и сегодня улицы Неаполя выглядят более–менее прилично.
Вот, собственно, и всё, что я собирался рассказать. Остаётся лишь сделать важное уточнение.
Подавляющее большинство жителей Кампании — хорошие и очень гостеприимные люди. Во всех вышеописанных событиях они выступают не злоумышленниками, а потерпевшими. И если вы поедете к ним в качестве туриста — вам не угрожает совершенно ничего, кроме того, что с таким же успехом может угрожать туристу на улицах Москвы, Лондона, Парижа или любого иного европейского города. Достаточно соблюдать обычные разумные меры предосторожности. Это же касается и случая, если вам доведётся переехать в Кампанию на постоянное место жительства.
Но вот если вы собираетесь инвестировать в кампанскую недвижимость или вести там бизнес — вот тут уже надо проявить осторожность повышенную. Нет, встретить злобных каморристов с автоматами — это ещё придётся сильно постараться и очень хорошо поискать. Однако десятилетия землетрясения и мусорономики не проходят бесследно. И потому некоторые местные деловые практики и подходы к исполнению контрактных обязательств могут стать неприятным сюрпризом.
Свой же долг я на этом считаю исполненным и уже с лёгким сердцем благословляю всех желающих на покупку тамошних домов за один евро.
И да поможет вам святой Януарий!
Друзья, на этом посте стоит тег "Не мое" и это не случайно.
Этот рассказ честно украден, в рамках деятельности по спасению хорошего с закрытых ресурсов, где более 10 лет его оставил назад Андрей Смирнов под ником GlobetrotterXL.
Книги автора к слову даже гуглятся по паролю "Андрей Смирнов италия".
Спасибо за ваше внимание.
