— Зиночка, голуба моя, неси еще графинчик, да прикажи, пусть закладывают экипах, поеду развеюсь, нельзя же вот так в самом деле... полгода работы псу под хвост! Доннерветтер, а сгусток ушел. — Он бросился к расстеленой на другом конце стола потрепаной карте и стал отмерять циркулем расстояние. — Если я не ошибаюсь, это Россия. Скандал, ах, какой скандал!
Тесла сел, обхватил голову руками и прикрыл глаза.
— Боже мой, что же делать. А впрочем... Может я великий ученый? Имеет великий ученый право на ошибку?!
Некоторое время он сидел в полной тишине, нарушаемой лишь тиканьем часов на каминной полке, пока наконец из-за двери, сопровождаемой робким стуком не показалась аккуратно причесаная голова Зины:
— Николай Спиридонович, водку подавать прикажете?
— Зинаида! Сколько раз повторять, зовите меня на анлийский манер Найком, ну в самом крайнем случае на французский — Николя. Это во-первых, во-вторых, что это за мерзость опять вы мне подсовываете на закуску? Да-да, на фарфоровои блюдце, с луком. Не сметь! Не сметь кормить меня сырой рыбой, сам не стану, и вам не дам. Вы же подвергаете всех опастности глистных инвазий, уберите немедленно. Бифштекс — наше все!
Зина шумно вздохнула и отставила блюдце с малосольной селедкой, которую почитала наилучшей закуской к водке. Жаль ей было умного, но безтолкового барина, пьющего не хуже сапожника и нехотящего употреблять рыбу, которую каждый раз она подолгу выбирала на брайтонском привозе и самолично солила в берестяном туеске.
— Вы бы, барин, охолонулись с ксперименами своими, сегодня почитай четверть выкушали, вчерась четверть, да третьего дня хорошо не ведро. Так и до горячки рукой подать. — Протерев стол, она аккуратно поставила на него запотевший графин и чашку с кусками холодной телятины. — Совсем вас этот Глобесон с понталыку сбил, не кушаете по-человечески, курить стали, по имени-отчеству звать запрещаете, как нерусь какую.
— Не Глобесон, а Эдисон! Это невежество и дикарство, на протяжении семи недель не в состоянии запомнить фамилию величайшего гения современности, поверьте мне, о нем скоро заговоря, и клянусь, 4ерт возьми, его имя войдет в историю. А теперь поди вон, мне нужно побыть в одиночестве. Да оставьте же стакан!
— Сабля, водка, конь гусарской, — напевая под нос Тесла плеснул из графинчика в стакан, — С вами век мне золотой, — в задумчивости взглянул в ёмкость и добавил ещё.
— Я рожден для службы царской, — одним духом выпил содержимое стакана и на выдохе закончил — Я люблю кровавый бой!
— А хорошо пошла, под телятину. — думалось ему, — Надо будет Зинку сгонять в мясную лавку ближе к обеду, пускай потушит к вечеру. Но что же сгусток? Энергия... Прошло больше получаса, а эфирных возмущений нет как нет, неужели не в коня в корм. Ай ладно, Бог Россию не оставит, а мы поглядим, ежели расчеты верны, то однако, это же власть над миром, не иначе.
Часы на каминной полке стали тихо отзванивать шесть, светало.
