Нам трудно поставить себя на место первобытного человека, перед которым восприятия действительности предстают в обличье духов или продуктов их деятельности. Эта когда-то победоносная армия духов веками сдавала одну позицию за другой: магический жезл науки сгонял её с родного пепелища, изгонял из древних руин и увитых плющом башен, из долины, посещаемой привидениями, и одинокого озера, из мрачного облака, изрыгающего молнию, и из светлых облаков, которые окутывают серебряную луну или украшают всполохами заката золотой вечер. Покинули духи даже свой последний оплот - небо, чей голубой купол разве что для детей ещё сходит за шатёр, который скрывает от глаз смертных великолепие занебесного мира. Только в поэтических грёзах да во взлётах пылкого воображения доходит до нас отблеск знамён отступающей армии, взмахи невидимых крыльев, глухие раскаты смеха или всплеск замирающей вдалеке небесной музыки.
Совершенно иначе смотрит на мир первобытный человек. Мир предстает его воображению кишащим разношерстными существами, над ним во сне и наяву ещё парят феи и домовые, привидения и демоны. Эти существа следуют за ним по пятам, ослепляют его чувства, входят в него, злонамеренно тревожат, обманывают и мучают его на тысячу ладов. Приключившиеся с ним несчастья, понесённые утраты и перенесённые мучения первобытный человек, как правило, приписывает магии врагов или злобе, гневу или капризу духов. Неотвязное присутствие этих духов утомляет, а их неусыпная злоба раздражает его. Первобытный человек испытывает невыразимое желание раз и навсегда отделаться от них и время от времени, будучи доведен до крайности, совершенно выходит из себя, со злобой набрасывается на своих преследователей и предпринимает отчаянные усилия скопом выдворить их из страны, очистить воздух от их неисчислимых сонмов, чтобы получить возможность хотя бы некоторое время вольней дышать и безбоязненно ступать по земле.
Стремление первобытных народов окончательно избавиться от осаждающих их бедствий, как правило, принимает форму великой охоты или великого изгнания чертей и привидений. Участникам этих обрядов кажется, что стоит им стряхнуть с себя своих проклятых мучителей, как у них начнется новая жизнь, счастливая и безмятежная, жизнь, в которой вновь сбудутся мифы об Эдеме и о воспетом поэтами древнем Золотом веке.
Джеймс Джордж Фрэзер, "Золотая ветвь: Исследование магии и религии"
Как и в случае с предыдущей цитатой, ситуация в реальной жизни как бы намекает нам, что профессор был слишком уверен в окончательной победе цивилизованности над дикарством.
Чем было групповое скакание в соседней стране, как не обрядом, призванным стряхнуть со скакунов проклятых мучителей-москалей, после чего должна была начаться новая жизнь, счастливая и безмятежная, в которой непременно сбылись бы мифы об Эдеме Евроинтеграции и о воспетом рагулём Бандерой (и иже с ним) Национальном Государстве?
Участники этих прыжков уже слышали шорох невидимых крыльев, глухие раскаты смеха и всплеск небесной музыки, издаваемой летевшим им навстречу сонмами разных интересных существ, но оказалось, что это просто глюки, вызванные майданным чайком.
А вот злые духи-москали - они до сих пор реальны, безо всякого чайка, потому что ну а чем ещё объяснить тот факт, что уже и флаги ЕС вывесили, и российские соцсети запретили, а евроинтеграция (помимо закона о трансплантации органов) всё не наступает? Не глупостью же скакавших, которые поверили обещаниям как местных, так и западных ушлых проходимцев, блюдущих лишь свои интересы, объясняется такое, да? Ведь разве может скатившийся до первобытного состояния человек сам быть ответственным за свои неудачи?
Источник
