Ответом оказалось часто звучавшее по ходу фильма слово obstacles (препятствия). Сама катастрофа оказалась размазана на весь фильм и показана с разных точек зрения — пассажиров, спасателей и, наконец, самих пилотов в конце. Но даже так он не дотягивал до полного метра. И тут на выручку пришли препятствия.
К счастью, Иствуду хватило совести не ставить Салли на грань развода, делать его дочь наркоманкой, а его самого секретным алкоголиком — последний раз до вылета он пил за 9 дней, а не высосал бутылку бухлишка прямо в машине перед аэропортом, как Лиам Нисон в «Воздушном маршале» или вовсе во время полёта, как Дэнзел Вашингтон в «Экипаже». И вообще, как сказал Салли, «проблем в семье у меня не больше, чем у других. И к работе они отношения не имеют».
Детей в принципе упоминают, но не показывают вовсе, а Лора Линни в роли жены тратит свой талант на несколько сопливых телефонных разговоров. Ещё пара минут, включая совершенно уж неприлично крадущий время эпизод: «Дорогой, я ждала твоего звонка весь день, но теперь я совершенно не слышу, что ты говоришь, потому что стою у окна, за которым наш дом осаждает толпа журналистов. Пожалуй, я просто повешу трубку, вместо того, чтобы отойти от окна подальше. Пока, дорогой».
Сам же Салленбергер настолько правильный, что аж противно. А ведь драме нужен конфликт! И антагонистом была назначена комиссия Национального совета по безопасности на транспорте (NTSB), так удачно, как оказалась, подозревавшая Салленбергера в том, что он напрасно рисковал садиться на воду, когда мог спокойно дотянуть до одного из двух ближайших доступных аэропортов. Этого конфликта как раз хватило на полтора часа до того, как Салли браво доказал свою правоту — и их ошибку: не дотянул бы, приводнение было их единственным шансом кроме как разбиться нахуй. (Если вы думаете, что это спойлер, то поздравляю — видимо, это будет ваше первое в жизни кино).
Чтобы сделать подковёрную борьбу Салли с NTSB кинематографичнее, само расследование существенно сократили, уложив чуть ли не в неделю, когда в реальности от первых встреч до выхода расшифровок чёрного ящика прошло три недели, да ещё Салли пришлось прибегнуть к хитрым схематозам, чтобы результаты тестов с живыми пилотам вышли бы аккурат к слушаниям. Сами расшифровки были оглашены за неделю до публичных слушаний, а не во время их, но фильм стянул несколько параллельных и размазанных во времени процессов в один тугой пучок, чтобы его финальная битва с большим злым бюрократическим боссом была как можно более насыщенной и завершённой.
Босс, впрочем, признавая своё поражение, моментально перекрасился в звёздно-полосатые цвета и дрожащим голосом Скайлер Уайт выразил, наконец, оттянутое на полтора часа восхищение героизмом и смекалкой Салли — последним в фильме. Вот такие они, американские чиновники — строгие, упрямые, туповатые, но умеют признавать ошибки и вообще такие шушпанчики глубоко внутри.
В реальности, кстати, судя по Википедии, комиссия вовсе не была настроена настолько агрессивно против Салли — больше похоже на то, что они со вполне адекватным скепсисом оценивали тесты специалистов Airbus, которым удалось даже без 35-секундной задержки на принятие решения пилотами дотянуть самолёт до посадочной полосы лишь в 8 случаях из 15 (в одном после 17 попыток в фильме).
Под давлением комиссии сам Салли начинает ненадолго сомневаться в том, сделал ли всё правильно он — видения разбивающихся самолётов наяву и сны о разоблачающих его как мошенника СМИ (при абсолютном восторге со стороны медиа в его адрес в реальности) добавляют ещё пару минут хронометража.
Кстати, глюки Салленбергера являются самой интересной, после собственно аварии, частью фильма. Особенно тот, с которого начинается фильм — тот ещё подарок аэрофобам, конечно. Впрочем, начинаясь с кошмара Салли и всех, кто боится летать, в конечном итоге «Чудо на Гудзоне» срабатывает как мощное терапевтическое средство: не бойтесь, пилот с 42-летним стажем (флэшбеки о первых полётах на кукурузнике и карьере военного пилота, куда же без них — добавляют ещё несколько минут) сделает всё, чтобы самолёт не разбился. А люди на земле спасут вас быстро и эффективно — особенно, если вы в Америке, а не какой-нибудь другой стране со статистикой авиакатастроф уровня Африки.
Как мастер патриотического кино Иствуд, конечно, демонстрирует класс работы куда более высокий, чем какой-нибудь Питер Берг — но всё же не дотягивает до уровня Майкла Бэя — сразу после сеанса не хочется бежать в лётную школу, искать вакансии в береговой охране или хотя бы учиться на стюардессу. Качественное и по-документальному точное, вплоть до идентичных реальным фотографиям с места аварии кадров, воспроизведение страдает только по части компьютерной графики — местами заметно, что летит именно нарисованный самолёт, хотя по большей части отличить живые съёмки от зелёного экрана или CGI невозможно.
Более жирное пятно на восприятии фильма — второй подбородок Тома Хэнкса. Появляющийся на финальных титрах реальный капитан Салленбергер, бравый и подтянутый сухощавый пожилой пилот, заставляет выглядеть Хэнкса на его фоне совсем бледно. Выбор Хэнкса на главную роль в фильме Иствуда об американском герое — слишком очевидная наживка на «Оскар» и не менее очевидный же промах в эпоху, когда киноакадемики особенно ценят актёров, которым не лень сбросить пару десятков кг для роли — боюсь, седая краска для волос не будет сильно котироваться на фоне стараний Бэйла, Макконахи и Лето.
Впрочем, в главном фильм прав: Чесли Салленбергер — отличный пилот, который всех спас в ситуации, когда выбор был — разбиться в одиночку или забрав с собой ещё какое-то число людей на земле. И свою славу он заслужил.
https://vk.com/kinaoborot
