Отрывок из «Мы из Кронштадта. Подотдел коммунхоза по очистке от бродячих морфов» Николай Берг.
...Следующий пациент вваливается к нам сразу после громкого скандала у дверей.
Держится бодро, но орет:
— Я по жизненным показаниям, у меня посттравматический шок!
Ну да, орать громко и убедительно умеет, запирает за собой дверь. Публика в коридоре еще шумит, но явно перед наглостью смирилась, как это обычно и бывает.
Номерок из регистратуры у пациента есть, правда, мне становится дурно от циферки, что на нем написана. Я принял шестнадцать человек, а у него номер сорок восьмой. Значит, в коридоре сидит еще тридцать два страждущих пациента с подбором всех болезней из детской и взрослой номенклатуры… Хороший денек, ничего не скажешь.
— Что у вас? — спрашивает Валера, готовясь внести запись в очередной лист приема. Эх, с карточками как удобно было, все внятно и ясно сразу, даже при первом взгляде на толщину карточки. А тут больше половины пациентов — чистый лист. И этот такой же.
— Я получил серьезную травму! Потому имею право на ургентную помощь! [Ургентный — в медицине: срочный, неотложный.]
Травма. Это паршиво. Так-то у него похоже на эректильную [Эректильный — в медицине: начальная стадия, когда пациент возбужден и не очень ясно оценивает ситуацию.] стадию шока, а вот что у него творится — смотреть надо.
Осмотр дает странный результат: из всех повреждений — страшенный синяк на обе ягодицы. И все. Остальное в норме. Тщательно проверяю, целы ли кости таза. Все в порядке, только задница отбита. Зато качественно. Удивленно спрашиваю — где это ему так повезло?
— Вы представляете, доктор, эти хамы выбросили меня из штаба. Прямо по лестнице! — возмущается пострадавший.
— Погодите, погодите, подробнее, пожалуйста.
— Это вам зачем?
— Мне нужно уточнить картину получения травмы. Тогда становится проще понять, какие еще могут быть повреждения, особенно внутренние.
— Я пришел на прием к начальнику. Дело ведь неотлагательной важности, а ничего не делается. Стал ему как интеллигентному человеку высказывать свои требования, а он вызвал двух мордоворотов, и меня выбросили за дверь! Представляете? А я, между прочим, известный блоггер, меня прекрасно знает Интернет-сообщество, много раз был в топе!
— То есть вас спустили по лестнице так, что вы ягодицами пересчитали ступени?
— Что значит спустили по лестнице? — возмущается пациент.
— Мне нужно понять механизм травматического процесса. Вы многократно ударились ягодицами о ступени?
— Ну… да. Но вы представьте, я требую от начальника, чтобы он усилил борьбу со сталинизмом, а он приказывает меня выбросить вон!
Некоторое время мне кажется, что у меня что-то со слухом не в порядке. Смотрю на удивившегося Валерку — нет, вроде не ослышался.
— Борьбу со сталинизмом? — спрашиваю я, прикидывая, сколько у меня в коридоре пациентов, сколько вокруг непочатой работы, как трудно будет пережить зиму и весну и как потребны сейчас каждые рабочие руки.
— Разумеется! Вот вы интеллигентный человек, сразу понимаете, как важно именно сейчас усилить борьбу со сталинизмом. Мне ведь и нужно было немного — паек первой категории. Офис в центре города. Всего восемнадцать сотрудников с оргтехникой и возможность корректировать передачи местного радио. Ведь Кронштадту необходимо пресс-бюро по борьбе со сталинизмом! Для великой цели борьбы со сталинизмом — сущий пустяк! Но этот начальник явный сталинист! Мы, настоящие интеллигенты, должны сплотиться в борьбе против сталинизма!
Я не знаю, что ответить. Безнадежно поворачиваюсь к входной двери, в которую как раз ввалился Бурш с биксой в руке.
— Вот, Евгения Марковна биксы опять перепутала. Эта явно ваша, а моя, полагаю, вот стоит.
Он осматривает блестящую круглую коробку, удовлетворенно кивает. Потом настораживается, посмотрев внимательно на наши очумевшие физиономии.
— О чем тут речь? — спрашивает Бурш.
— Нам предлагают, как настоящим интеллигентам, объединиться в борьбе со сталинизмом, — сухо поясняю я.
И уверяюсь в том, что все действительно свихнулись, потому как Бурш радостно подскакивает к пациенту, восторженно спрашивает его, действительно ли тот готов не щадя себя бороться с этим уродливым явлением, и, убедившись в том, что да, готов, восхищенно восклицает:
— Наконец-то! Наконец-то среди всего этого жвачного быдла я вижу настоящего интеллигента! Разумеется, и я, и мой коллега, и все наши сотрудники радостно поддержим вас в этой — не побоюсь этого слова — святой борьбе! Располагайте нами!
Переглядываемся с Валеркой.
— Прекрасно! Тогда мы завтра же выйдем на демонстрацию протеста! — подхватывает пациент.
— Безусловно! Мы готовы. Единственное, мы должны бороться со сталинизмом системно! Потому завтрашняя демонстрация будет посвящена истокам сталинизма, корням, вскормившим сталинизм!
— Вы о чем? О ленинизме? — спрашивает пациент, воодушевленный такой искренней поддержкой.
— Да бросьте! Я о хаммурапизме!
— О чем? — делает круглые глаза пациент.
— Вы же интеллигентный человек! Четыре тысячи лет назад вавилонский правитель Хаммурапи [Хаммурапи — царь Вавилона эпохи его наивысшего расцвета; при нем был утвержден самый древний в мировой истории Свод законов.] создал свод законов. Неужели не слыхали? И там клинописью по базальту так и написано — если врач пациенту случайно вырвет глаз, то и врачу вырвать глаз, сделал врач неудачную операцию, отсечь врачу руку, а если пациент случайно помер — врача скормить крокодилам. Вы можете такое себе представить? Словно врач не имеет права на ошибку! За один день у восьмидесяти тысяч врачей был вырван глаз, отсечена рука и их скормили крокодилам! Этого нельзя забыть и простить! И мы не забудем и не простим! А вы нам поможете. Завтра нарисуете себе лозунг «Долой Хаммурапи! Позор Вавилону! Все на борьбу с кровавым хаммурапизмом!» и донесете всю боль нашего протеста до сограждан! Они не должны остаться равнодушными!
— Вы серьезно? И ваши сотрудники тоже примут участие в этом идиотизме? Вы меня за идиота держите? — возмущенно вскакивает пациент.
— Вона как! — упирает руки в боки Бурш. — Как вас поддержать в борьбе с давно помершим правителем, так все должны все бросить и строиться в ряды под вашим руководством. А как вас просят помочь в борьбе с давно помершим правителем, так это идиотизм? Да я вижу, что вы откровенный хаммурапист! И смеете еще тут нас от работы отрывать! А ну вон отсюда!
— Я буду жаловаться! Я так задолбаю вас всех жалобами, что вы плакать будете!
— Идите, идите. И скажите, чтоб следующий заходил!
— Вы не оказали мне никакой медицинской помощи! Сволочи вы, а не медики!
Я чую, что пора вмешаться. Вмешиваюсь.
— Итак, лечение вашей травмы простое — не искать на свою задницу приключений. Первые два дня охлаждать место кровоподтека, следующие два дня — греть. То есть наливаете в тазик холодной воды и садитесь. Через два дня — сидите в теплой воде. Собственно и все. Валера! Пациенту в соседнем кабинете нанесете йодную сеточку на ягодицы! А хаммурапистов в нашей клинике не любят. Все, ступайте. Марш! Следующий!
Спорить с Валерой у Интернет-воителя не выходит — наш медсестр понятия не имеет о том, что такое Интернет, а вот распоряжения врача исполняет даже слишком рьяно, и мы с Буршем наглядно видим, что сила солому ломит.
— Рад, что вы усвоили методы лечения истерии, — с удовольствием замечает Бурш. — Истериков вводить в транс нужно резким звуком. Шарко [Шарко, Жан Мартен — знаменитый французский врач-психиатр, академик, учитель Зигмунда Фрейда; основатель нового учения о психогенной природе истерии. Придумал душ Шарко.] звонил в колокол, и его истеричные девы сваливались в транс. Громкий звук как ничто другое отлично срабатывает в случае истерии. Жаль, в полной мере здесь не прошло. Я бы с интересом проверил, как вы на практике примените усвоенное…
