http://pikabu.ru/story/_1335568
Дитя прерий
Покахонтас не любила Англию.
Она не любила новый свет вообще. Все любезности и мишура, прикрытые этикетом, сочились такой непроходимой вонью разлагающихся тел, что любой индеец из её племени усомнился бы в человечности этих "людей".
Одно из развлечений - убийство животных, таких невинных, великолепно-опасных и смирных.
Девушка расслабленно улыбается, зарываясь пальцами в густой мех медведя. Гризли немного ворчит, обнимает Покахонтас своей тяжелой лапой и прижимает её к себе.
Он тоже чувствует этот смрад. А ещё медведь чувствует смерть, нависшую над ним, и ему страшно. Смерть, полная боли и страданий, испугала бы даже Над-Хва, самого смелого воина из племени Покахонтас.
Покахонтас успокаивающе гладит громадного зверя по голове, стараясь избегать старых ран и шрамов, что уже нанесли ему люди. Ей противно от одного осознания того, что она была влюблена в кого-то из этого чужого мира. Но для неё это было так давно, что уже не вспомнить деталей. Слишком давно: кожа Покахонтас лишилась своего медного оттенка, руки потеряли свою силу, слух утратил остроту. Но сердце продолжало биться в ритме бубна шаманов, облитое раскалённой добела кровью.
Медведь пыхтит, пытаясь поудобнее развернуться в маленькой клетке. Ему неудобно. Всё его тело ноет и просит свободы.
Покахонтас чувствует себя точно так же: от корсета болит спина и грудь, тяжело дышать. Кружится голова, одурманивает тишина.
- Ты завтра умрёшь, - бормочет Покахонтас на своём языке. Но медведь понимает её, и из тёмных глаз катятся крупные слёзы. - Не волнуйся, мой друг. Я убью тебя. Не эти ужасные люди, а я.
Хоть сейчас у неё руки трясутся, Покахонтас уверена, что завтра, во время игрищ английской богемы, не дрогнет ни один мускул в её теле, когда она натянет тетиву своего лука.
Стрела пронзит глаз медведя, а затем и мозг. Животное умрёт через пятнадцать секунд, а Покахонтас прочитает молитву Небу, чтобы духи приняли его к себе.
Гризли тихонько скулит, точно приручённый пёс, и кладёт морду на колени дикарке. Покахонтас гладит его по голове до тех пор, пока животное не забывается прерывистым сном.
_____
Дитя прерий
(Покахонтас. Арт-вдохновение - http://cs14113.userapi.com/c7008/v7008031/58c/3dtIaqB-F7E.jpg)
- Что ты наделала?! - Джон ходит по комнате кругами, нервно ерошит свои светлые волосы. - Там же были столь высокопоставленные люди! Неужели ты не знаешь, как трудно поймать медведя? Что, в прериях медведи не водятся?!
Раньше Покахонтас сравнивала его волосы с великим солнцем или плодотворной кукурузой. Но теперь они напоминают лишь дешёвое золото, ради которого убивают в новом мире.
- Отпусти меня. - Она закрывает глаза.
Джон качает головой, садясь на диван из слоновой кости, обтянутый змеиной кожей.
Покахонтас сидит на полу возле камина, брезгливо отодвинув от себя ковёр из шкуры тигра. Ей противно до тошноты находиться в храме убийств, где каждый шаг пропитан кровью, где на стенах висят головы животных, убитых не ради выживания, а из прихоти. Покахонтас чудятся духи неупокоенных зверей, жаждущих отмщения. Покахонтас рвётся на свободу, чтобы не внять словам погибших от руки Джона Смита с волосами цвета золота.
Призраки совсем рядом. У неё за спиной. Шепчутся, просят о помощи.
- Мы уже говорили об этом, Покахонтас. Мы супруги. И, как говорил священник, только смерть нас разлучит.
Покахонтас смотрит на своего "мужа" долго и пристально, совершенно не моргая. Её взгляд похож на змеиный, он также гипнотизирует и должен настораживать. Но люди любят опасность, их трясёт в лихорадке, стоит только очутиться на кончике стрелы.
- Мы говорим на разных языках, Джон, - устало произносит она, и, чуть подумав, добавляет уже на родном языке, - так будь же по-твоему.
- Покахонтас, ты опять? - Джон вскакивает со своего места, подходит к супруге и пытается привычно взять прядь её волос, чтобы поцеловать. Покахонтас грустно усмехается и уходит, а её волосы утекают из пальцев Джона Смита подобно воде.
В ту ночь Джон Смит спал очень плохо, и, когда просыпался, ему чудились золотые змеиные глаза, следящие за ним. Они смотрели из дверного проёма внимательно и чутко, будто бы оценивая свою жертву. Джон не может этого вынести, поэтому встаёт с кровати и закрывает тяжёлые двери, даже не подозревая, что только что решил свою судьбу.
В следующий раз он просыпается от того же пристального взгляда. Глаза чудятся ему ещё ближе, но Джон списывает это всё на разыгравшееся воображение, ведь, когда он зажег свечу, в комнате никого не оказалось. Да и кто мог бы там быть, ведь Покахонтас обижена и спит в другой спальне. С нарастающим раздражением и страхом Смит вынес из комнаты чучело змеи, которым особенно гордился, и, более-менее успокоенный, вновь улёгся спать.
В третий раз он просыпается, боясь открыть глаза. Ночь всё ещё в силе, и Смит со страхом думает, что он проспал, наверное, не больше получаса. У охотника взмокла спина и ночная рубашка прилипла к коже. Переборов себя, Джон открывает глаза, только чтобы тотчас закричать от ужаса, потому что пара глаз напротив слишком, слишком близко. Англичанин достаёт из-под подушки пистолет и стреляет в обладателя этих глаз, другой рукой судорожно пытаясь нащупать свечу или хотя бы спички. Когда пули кончаются, а слабый огонёк наконец загорается, никаких глаз нет и в помине. Заснуть Джону удалось с трудом, лишь перезарядив пистолет.
Пробуждение в четвёртый раз оказывается самым радостным. Сквозь окна пробиваются первые лучи солнца, освещающие сидящую на кровати Покахонтас. Девушка смотрит на своего мужа, чуть прикрыв желтые глаза с вертикальным змеиным зрачком. Находясь в какой-то прострации, Покахонтас чуть покачивается и совершенно не замечает, что Джон держит наготове пистолет.
- Тши... - Шепчет она, раскачиваясь всё сильнее. Видно, что слова даются ей с трудом. - Тши тшелофек... Тши убийтса! - Её голос угрожающе тих, и Джон чувствует, что он описался, точно мальчишка после ночного кошмара. Но его кошмар становится реальностью. - Тши убифать... Пока мы шифы!
И Джон вспоминает. То чучело змеи - его самая большая гордость и самая большая ошибка, ведь он принялся свежевать тушу, пока змея была жива. Он набил тушу сеном, пока глаза змеи, такие пронзительно-желтые, вертелись в глазницах, а раздвоенный язык извивался.
- Тши... - Покахонтас раскрывает глаза, и Смит вспоминает, как девушка просила похоронить чучело. Ей не давали спать голоса. - Мы убьём Джона Смита. - Говорит Покахонтас уже своим голосом, ласково вынимая из рук англичанина мачете. - Мы освежуем его. Сделаем великолепное чучело. А потом - освободимся.
По лицу мужчины катятся слёзы, но жёлтые глаза, гипнотизирующие его, приказывают замереть.
И молчать, пока ему вспарывают живот.