Очень кратко: на момент аварии Людмила Игнатенко была на раннем сроке беременности. Ее муж Василий оказался в числе первых пожарных, тушивших огонь без каких-либо средств защиты и знаний о природе пожара. Утром Людмила узнала, что ее муж вместе с коллегами находится в больнице Припяти. С признаками острой лучевой болезни, Василия и других пострадавших в результате аварии, отправили в Москву, куда вслед за мужем отправилась Людмила. До самой смерти мужа Людмила Игнатенко не отходила от него ни на минуточку, также получив немалую дозу облучения. Их дочь прожила всего несколько часов после рождения.
Сериал, снятый HBO, отличный. Но он не показал всю трепетность и безоговорочную любовь Людмилы к мужу, такую, какая описана в книге. Если вы интересуетесь этой историей, почитайте, пожалуйста.
Несколько выдержек из интервью Людмилы из книги С. Алексиевич, где Людмила описывает последние дни мужа Василия:
“Он стал меняться – каждый день я уже встречала другого человека… Ожоги выходили наверх… Во рту, на языке, щеках – сначала появились маленькие язвочки, потом они разрослись. Пластами отходила слизистая, пленочками белыми. Цвет лица… Цвет тела… Синий… Красный… Серо-бурый… А оно такое все мое, такое любимое! Это нельзя рассказать! Это нельзя написать! И даже пережить… Спасало то, что все это происходило мгновенно, некогда было думать, некогда было плакать.
Я любила его! Я еще не знала, как я его любила! Мы только поженились… Еще не нарадовались друг другу… Идем по улице. Схватит меня на руки и закружится. И целует, целует. Люди идут мимо, и все улыбаются.”
“...Мне запрещали его обнимать. Гладить… Но я… Я поднимала и усаживала его на кровать. Перестилала постель, ставила градусник, приносила и уносила судно… Вытирала… Всю ночь – рядом. Сторожила каждое его движение. Вздох.”
Я прочитала так же о том, что несколько лет спустя, Людмила всё-таки смогла забеременеть еще раз и сейчас живет с сыном в Киеве. Я начала искать какую-то информацию в интернете, в надежде прочитать, что с ними все хорошо, и оказалась в полном шоке от того, что нашла...
Оказалось, что Людмила с сыном живут в полнейшей нищете. Государство им никак не помогает, как не помогает и остальным чернобыльцам. У сына, Толи, астма, какое-то время мальчик даже не мог стоять, но слава богу, его выходили. Далее выдержки из статьи Аллы Феофановой, то ли 2012, то ли 2013 года (ссылка):
«...У Людмилы очень слабое здоровье: она перенесла инсульт и несколько операций. Практически нет денег на жизнь. Как инвалид второй группы она получает 117 гривен, а сын, как инвалид детства, — 41 гривню. Еще дедушкина пенсия, впрочем, о дедушке чуть позже. ... Судьба к ней беспощадна. Она печет по ночам пирожные и боится устроиться на работу: тогда с нее снимут инвалидность. А если она потеряет работу? «Вы знаете, как это опять оформлять пенсию по инвалидности? — говорит одна. — Только за одну грамотную выписку из больницы для предоставления в комиссию нужно дать 100 долларов. Это для нас, чернобыльцев, огромные деньги. Мне их просто неоткуда взять».
«... Два раза в год ей следует обязательно лечь в больницу, чтобы группу не сняли. Вроде бы и неплохо подлечиться, но ведь все лекарства нужно купить за собственные деньги. Сколько раз думала, что лучше не лечиться, чтобы не тратится. Рано утром нужно дедушку обиходить, ребенка в школу отправить, потом побежать в больницу, потом домой — накормить всех, наготовить, убрать. Представляете себе это лечение? Сколько на него нужно потратить сил и нервов!
Дедушка у нее на самом деле неродной. Он «прибился» к ним семь лет назад, да так и остался. Людмила выделила ему комнату, а Толик теперь спит в ее комнате на раскладушке и мечтает о собственном угле. Дед — безногий инвалид, на протезах. Пришел после войны домой и женился на Людмилиной бабушке. Семь лет назад бабушка умерла. Дед, недолго думая, женился снова, прописав «молодую» в своей двухкомнатной квартире на Лесном. Вскоре «молодая» выгнала деда из его собственного дома. Людмила за ним ухаживает, кормит, стирает, купает его раз в неделю. «Чаще не могу — тяжело». Она очень устала. ...
...В этом аду Толя — ее единственный свет в окошке. Мальчик отлично учится, он очень способный. У него хороший английский. Но лучше всего мальчику даются точные науки. Людмила хотела перевести сына в физико-математическую школу около центрального стадиона, но там ей сказали, что сыну нужно несколько месяцев посещать платные курсы при школе, а потом сдавать экзамены. Она даже не поняла стоит это сто гривен в месяц или в неделю. Все равно. Где их взять?
Толик мечтает о компьютере. Одноклассники, у которых дома есть компьютер, дают попользоваться по бартеру — в обмен на списывание домашнего задания. «Вы только не пишите, будто нам что-то надо, — просит Людмила. — Нам же не одним так трудно. Вон Таня Кибенок — на инвалидности, сама воспитывает двоих детей... Нас много таких. И потом — мне здесь жить».
Смысл последнего предложения расшифровывает мне Алик Шпилюк: «Соседи упрекают ее, завидуют». «Да чему же завидовать?» — искренне удивляюсь я. «Они считают, что она не должна выделяться. Когда мы снимали ее около подъезда, мимо шли соседи, и кто-то громко ехидно сказал: «О, наша телезвезда!». Было очень неприятно. Она из-за этого интервью давать боится. От газетчиков прячется. Перед премьерой фильма в Киеве нашу группу пригласили на передачу на радио «Промінь». Людмила не пошла. Боялась сказать что-то, чем потом соседи будут недовольны...
«Толя — такой добрый, чувствительный мальчик. Любит все красивое. Может, это неправильно, что я так его воспитала, как девочку? — сокрушается Людмила. — Я ему в школу то тридцать копеечек дам, то пятьдесят — купить что-нибудь покушать. Больше не могу. А он эти копейки собирал, представляете, на днях пришел, рюкзачок открывает: «Мамочка, ты только не сердись», и достает оттуда гнездышко из соломки, а в нем три хорошенькие желтенькие пушистенькие птички, с красными клювиками и черными глазками! «Я потратил 1 грн. 50 коп. из тех денег, что ты мне давала. Ничего?» Ну, что я скажу... А недавно в церкви упросил меня купить маленькую статуэтку: голубь и сзади место для свечки. «Мы свечку зажжем и думать будем, мамочка... Будем думать, что Вася на нас, как голубочек, сверху смотрит...» — вздыхает Людмила».
Вот выдержки из другой статьи: «Людмила старается как-то подработать, хотя бы сыну на книги: иногда продает вышитые собственноручно салфетки, печет пирожные, булочки. Попытки выстоять на базаре рабочий день оборачивались новыми посещениями больницы.
Все эти годы о вдовах пожарных чиновники не вспоминали.
Людмила не ходит по чиновничьим кабинетам и не просит для себя, не считает себя единственной пострадавшей. Она — человек глубоко застенчивый, с трепетной, ранимой душой. Даже предложения о встрече с журналистми она долго обдумывала, мучалась, переживала, не будут ли публикации, посвященные ей, нескромным поступком. Она никогда ничего не получала от чернобыльских организаций. Ей никогда не платили пенсию по потере кормильца, пенсию на ее погибшего мужа».
Я читаю это и у меня душа рвется на части. Я понимаю, что маленькому человеку вроде меня, да даже если нас будет много, не решить проблему, проблему должно решить государство. Но им плевать. Поэтому хочется помочь человеку как-то конкретно, не просто оставляя восторженные отзывы на форумах и в комментариях, а материально, морально. Но как же это сделать? Я очень неопытный в таких делах человек. Я больше всего на свете хочу поддержать Людмилу и ее сына, но не знаю, как это сделать... Какой-то информации о том, где сейчас Людмила и как с ней связаться, нет. По крайней мере, я не нашла. Я набрела на сайт «Факты», где опубликовано интервью аж 19-летней давности (ссылка), где автор в конце статьи указывает контактный телефон, но непонятно, что это за телефон? Во-вторых, я не хочу как-то навредить вместо того, чтобы помочь. Не хочется чтобы «ревнивые соседки» их обижали. Не хочется нарваться на мошенников и плохих людей.
Пикабушники, может быть кто-то уже интересовался этой историей и владеет какой-то информацией? Помогите пожалуйста!
