Вот вы говорите: «Бездушные механизмы, никакого волшебства, тупой конвейер». Глупости! Работал я начальником цеха на заводе. Что выпускали, не скажу, — государственная тайна. Производство серьёзное, в три смены пахали без передышки. Линии полностью автоматизированные, роботы, не хухры-мухры.
Работала у нас девочка на контроле качества. Воздушная, тоненькая — на эльфа похожа из этого вашего фильма. Наши над ней чуток посмеивались, уж больно не от мира сего. Но работала хорошо, тут ничего не скажу.
Шёл я как-то с участка пять-цэ, смотрю, стоит она, глаза закрыла и вроде как прислушивается. А вокруг шум, гудит всё. Подхожу к ней, беру за локоток и спрашиваю:
— А что ты, птичка, тут забыла?
Она обернулась, смотрит на меня голубыми безумными глазами и говорит:
— Дядя Петя, а ты слышишь, что машины поют?
— Вот те раз, — говорю, — давно ли медкомиссию проходила?
— Нет, ты прислушайся, дядя Петя. Вот! Сейчас!
Я глаза прикрыл, только чтобы подыграть. И вдруг слышу — точно, музыка! Величественная такая, суровая.
— Бах, — говорит девчушка.
— Что?
— Себастьян Бах, композитор. Токката и фуга ре минор. Пятьсот шестьдесят пять.
Развернулась и ушла. Я как домой вернулся, нашёл в интернете эту токкату — и правда, она! Такие вот дела.
Девочка та уволилась через полгода. Теперь в группе одной играет, на клавишах. Недавно была у нас с гастролями, так я сходил: вокруг одна молодежь, музыка такая резкая, а мне нравится. А глаза прикрыл и слышу — она, токката и фуга ре минор номер пятьсот шестьдесят пять, хоть и спряталась среди тумц-тумц.
Что? Завод? Работает, что ему сделается. Только после замены пары станков токкату уже не играет. Перешёл на Вивальди. "Времена года", кажется. Но точно не скажу, я в музыке не силён.