"СМЕРТЬ" (часть вторая)
.............. В некоторых местах России роль мертвеца исполнял не человек, а чучело- набивали сеном ветхую одежду. Ритуал похорон "деда" опять же повторял и высмеивал реальное прощание с умершим, и здесь тоже шутники находили место для розыгрышей- в штанах чучела прятали морковь и когда кто то подходил "прощаться" дёргали за верёвочку, а вздымающийся корнеплод вызывал сначала оторопь , а потом смех у присутствующих.
Иной раз эти молодёжные розыгрыши переходили всякие разумные грани, так например загримированного покойника поочерёдно носили по избам, а у выглянувших хозяев спрашивали: "На вашей могиле покойника нашли - не ваш ли прадедка?". Не всякому такое могло понравиться, да и вообще пока человек молод , он веселит себя как может, а пройдет десяток лет- остепенится и начнёт всё , что делал совсем недавно сам, осуждать.
В наше время застать такие ритуалы можно разве только у массовиков затейников, которые проводят вечеринки " в народном духе", но тем не менее находки этнографические ещё случаются! Так несколько лет назад журналист Никита Шалагинов записал в Нижегородской области ритуал похороны Стромы ( Костромы):
«Когда мы приезжаем в деревню и находим одного из главных участников и «идеологов» похорон, она сразу же соглашается показать нам Строму. Кукла лежит на крыльце одного из стоящих на отшибе домов. Она одета в старую юбку, кофту, под которой очерчивается обувь. С удивлением замечаю, что Строма – девка видная: с высокой грудью, огромными голубыми глазами, ярким чувственным ртом и румянцем в полщеки.
– Болеет она у нас, робяты, – начинает Евдокия Ильинична. – Четвертай день, завтра уж хоронить с Богом будем.
Меня поражает тон в голосе старушки. Возникает впечатление, что перед ней вовсе не кукла, набитая соломой, а живой человек. Я решаю подыграть.
– А что же – спрашиваю – родня-то у неё есть? Детишки, может быть, остались?
– Родня-то есть – отвечает Евдокия Ильинична, – а вот робятишек, нетути. И мужа у Стромушки не было. Но ты не подумай, она у нас ох какая г-у-у-лёна была! У её мужиков-то было!
Здесь диалог на время прерывается, потому что к крыльцу подходит ещё одна пожилая женщина.
– Где ходишь-та? – кричит ей Евдокия Ильинична. – Правильно, говорят: богатый околет, поп звоном одолеет, а бедный помрет, так никто не придет!…
От условно-ритуальных формул, в которых обсуждается ухудшающееся здоровье Стромы, они постепенно переходят к вопросам чисто организационным. Вечером к дому собираются немногочисленные старушки. Строму нужно оплакать. Но настоящего плача не получается. После нескольких причитаний Евдокия Ильинична вздыхает: «Ох, девоньки, кто плакал, тех уж нет. Давайте выносить будем». Строму снимают с крыльца и кладут подле дома на лавку. Здесь же, на лавочках располагаются немногочисленные старушки. «Ну, что, девоньки, давайте споём», – говорит слепая песельница.
Много ласки ждала в эту тёмнаю ночь,
В эту тёмнаю ночь роковую.
И рыдая гнала я тоску от себя,
Потому что ты любишь другую.
Так люби же ее, так люби горячо,
Наслаждайся ее красотою.
А меня позабудь, позабудь поскорей,
Позабуду и я, но не скоро…
Утром, часам к десяти на Куток начинает потягиваться народ. В основном любопытная молодежь.Но есть и старики. Они тоже предаются воспоминаниям о прошлом, когда праздник имел совсем другой размах.
Начинается главная часть похорон Сторомы. Старт ей дают всё те же старушки, которые заводят заунывный плач:
- Ой, девонька, да на кого же ты нас покинула. Рученьки твои ослабели, ноженьки не ходят, румянец со щёк сошёл!
Однако неожиданно в этот траур врывается совсем другой голос. Наша старая знакомая Евдокия Ильинична наряженная, с метлой в руках, подходит к дому и представляется весёлой частушкой.
А я Баба-Яга, Костяная нога
Печку топила, ручку сломила
Пришла на базар
И купила самовар!
Дальше снова следуют слова о блудности девки-Стромы. В легенде появляются новые детали. Она-де, не только беспутна, но и была изнасилована в лесу разбойниками. Словом, снова повторяется один тот же мотив о
половой распущенности покойной. Он подкрепляется похабной, но весёлой частушкой.
Старушонка стара стала
Старику давать не стала
Ухватила за крючок
Да зашвырнула на сучок!
Потом на сцене появляется ряженая в старинный сарафан женщина. На лице у неё маска, но, судя по движениям, она пожилая:
– Померла от хандроза, от инсульта, от диабета, от обжорства, от пьянства…."
#
Так.... пора уже прекращать все эти шуточки и переходить к людям старым, которым смеяться над смертью не приходится, ибо вот она- рядом.
#
Пережив свой расцвет, человек начинает постепенно терять свои силы, ясность ума и память. Но даже слабые старики (отложив в сторону вопрос почитания своих родителей, который был непреложным) были необходимы в крестьянской семье. Многие работы не требовали больших физических нагрузок и крепкий мужик никогда по своей воле за них бы не взялся- драть корьё и бересту, чинить сети , пастушествовать... Брались за такое люди пожилые, которым это было под силу. Так же их неписанной обязанностью был уход за малолетними внуками, если же по каким то причинам в семье не было своих бабушек и дедушек то звали к себе приживалу- одинокую старушку, дабы нянчилась с младенцами. Но всё равно приходило время когда старики теряли и без того свои невеликие силы и становились обузой- умереть не намаявшись и не намаяв близких считалось великим благом и даже даром свыше. Наступал момент когда смерть начинали призывать:" Я уж чужой век почала, меня на том свете давно хватилися." ( Юлия Федосимова дер Любятовка Вологодской области). Что бы не обременять семью, каждый сам готовил всё для своих похорон- покупал или делал гроб, собирал смертную одежду светлых тонов ("...там жизнь светлая . дек и одежжа должна быть светлой..."), готовил завещание... В некоторых религиозных группах , и в первую очередь у старообрядцев, к своей смерти человек готовился чуть ли не с рождения, строго соблюдая незыблемые правила в страхе гнева Господня. И гнева этого боялись в буквальном смысле слова за любые провинности- ребёнок реально верил своей матери, что за глоток молока в пост его будут жарить черти в аду. Гипертрофированно строгие правила нормировали всю жизнь таких религиозных общин и они интересны именно тем, что дают рафинированную картину отношения к смерти и загробной жизни у русских. У простых крестьян все эти ритуалы и приметы так же присутствовали, но не были так категоричны, не были так жёстки.
На строгости, на страхе усваивались нравственные нормы и в первую очередь послушание и даже покорность родителям, нарушение сих законов по всеобщему мнению немедленно наказывалось болезнями и проклятиями. "Люби отца своего и мать и благо тебе будет и будешь долголетен на земли, тот кто чтёт родителей своих, тот грехи свои очищает и от Бога прославится. А кто озлобит родителя своего тот перед Богом согрешил и от людей проклят. Иже биет мать или отца своего - отлучится от церкви и смертию да умрёт. Отчая клятва сушит, материнина искоренит.Чтящий отца и возвеселится о чадах и в день печали избавит его Господь и молитву Его подаст ему. Угождай отцу своему и во благе будешь жить. Благословение отцово утверждает дом детьми, а материнская молитва спасёт от напасти. Братие, заступайте старость отца вашего ибо лишитесь разума. Милуй отца своего и молитва отчая не забудется перед Богом. И не забывайте труда материнского, иначе будет печаль и болезни. Страхом и раболепием служи им и добре проживёшь и в будущем веке насладишься." (Цветник/Поучение какое подобает детям чтити родителей своих).
В силу религиозной обособленности старообрядцы ограничивали себя от общения с иноверными ( "никониане", "щепотники", "жиды") , так же градации подлежали усопшие по образу жизни их и смерти ( достойные- "истые", умершие без покаяния-"поперечники", грешники- "мирские"). Нормировалась сексуальная жизнь и конечно у разных возрастных категорий были различные ограничения- девушка могла вступить в брак в 14 лет, а парень в 16, верхний же предел у женщины был в 40 лет, а у мужчины в 45 лет. Ели же женщина выходила замуж после 60 , она навлекала на себя проклятие до того момента пока не разрывала эти отношения. В похоронных ритуалах в очередной раз показывалась сакральность женских волос, а у старообрядцев Печоры ещё и ногтей. Волосы стричь считалось неверным и даже более того- категорически запрещалось выбрасывать выпавшие и снятые с расчёски волосы- их или сжигали или собирали всю жизнь. Так пожилые женщины собирали их в котышки, а потом складывали в большой комок , который называли куделью. И этот комок уходил из этого мира вместе с хозяйкой- им набивали смертную подушку в гроб. А как я сказал выше, в Уст-Цильме и соседних деревнях точно так же всю жизнь собирали ногти, причём их не отрезали ножницами, а отгрызали. И мешочек с этими обгрызенными ногтями так же клали в гроб, объясняя это тем, что "ногти пригодятся когда на райскую гору карабкаться будешь". Но карабкаться с помощью мешка ногтей всё же проблемно и поэтому пожилые устьцилема старались ногти отпускать ("...а вдруг да скоро умру, а так тут я ведь ногти регулярно раз в год стригу...").
Чувствуя самый конец человек старался успеть поделиться своими вещами- "раздать остатки" с целью поминания добрым слова дарителя после смерти. Раздавали родственникам , соседям и расставаться с вещами нужно было "с добрым сердцем" ибо тогда и молитва о упокоении души будет более действенна. Мужики отдавали свои инструменты, орудия труда, а женщины посуду , одежду , отрезы материи.... Оставляли устные завещания и обязательно просили у всех прощения и прощали всех, ибо умереть непрощённым было великим грехом.
И вот наступает сама смерть и казалось бы она должна всех уровнять, но на самом деле всё не совсем так. Даже совсем не так- мертвецы то тоже бывают разные!
Русские и соседние нам народы всех умерших делили на два вида: к первому относились так называемые "родители" - почитаемые, умершие от старости предки, души которых пребывают где то очень далеко, а в свой дом к потомкам они возвращаются редко лишь по поминальным дням и по особому приглашению. Второй же вид- это люди умершие раньше своего срока- молодые, скончавшиеся скоропостижно без причастия, убитые или погибшие. Говоря языком мертвенного канона: «иже по-кры вода и брань пожра; трусь же яже объять и убшцы убиша, и огнь попали; внезапу восхищенныя, попаляемыя оть молш, измерение мразомъ и всякою раною». Сюда же относились все самоубийцы, люди проклятые родителями, пропавшие без вести ( в народе было принято думать что они похищены нечистой силой) и даже умершие от излишнего употребления алкоголя. Таких называли в народе "мертвяки", но чаще "заложные". Безусловно относились к заложным все колдуны, ведьмы, упыри и любой кто яшкался с нечистой силой. По народным поверьям никакая смерть колдуна не могла быть естественной и если даже ведун умирал лёгкой смертью в преклонных годах, он всё равно никак не мог быть причислен к "родителям".
Публика подобралась в этом списке очень разношёрстная, но объединяет их одно- всё это были покойники нечистые, недостойные поминовения, даже вредные и злые. Все умершие раньше положенного срока проживают после смерти все годы которые не дожили здесь- они сохраняют свой нрав, привычки, чувства, потребности, привязанности и неприязнь. Души таких людей не улетают куда то там в Чистилище , а остаются здесь- среди людей, на месте гибели, а ещё эти души не теряют способность к самовольному передвижению. Заложные часто показываются на глаза живым людям и почти всегда вредят им, так как находятся в полном распоряжении у нечистой силы, ибо по самим обстоятельствам своей смерти становятся рабами у Дьявола, чертей и прочей нечисти.
Естественно что многих привычных ритуалов такие умершие были лишены- самоубийц и частично других заложных запрещалось отпевать, их не хоронили на кладбищах, а во время поминальных дней ритуальную еду для их душ ставили не на стол , а под него. «Вместо поминок по самоубийцам и скоропостижно умершим делают тайно большие пожертвования на литье колокола: колокол вызвонит милость у Бога несчастному», А по другим, «удавленников можно поминать только однажды в год, и именно: сыплют на распутия каких бы то ни было зерен для клевания вольным птицам» (Нижегородской губерния).
Заложный мертвец не уходил а загробный мир, а оставался на каком то перепутье, на границе жизни и нежити до тех пор, пока в этом пограничном состоянии он не "доживёт" отпущенный ему жизненный век. «Як вмре чоловик своею смертью, то иде або на небо — в рай, або в пекло, до черта. А хто повисытся, або втопытся, той на небо нейде, а ходыть соби по земли... Бо его Бог не клыче, то вин и ходыть, поки не прыйде ему час, значится» (Волынское Полесье). Поэтому и старались хоронить таких людей подальше от жилья- где нибудь за оврагом. Конечно масса страшных историй ходила в народе о встречах с такими беспокойными мертвецами. Так в селе Оркино Саратовского уезда местная мордва , после того как закопали на таком импровизированном кладбище "убивца" передавала из уст в уста жуткие истории: "Мы боимся теперь ходить туда в одиночку, так как похороненный там «убивец» бродит по лесу и пугает народ своим криком, «эдаким страшным», особенно под вечер. «Убивца» некоторые видели: он разговаривал с одним мужиком и сказал ему, что он потому ходит, «что век жизни его не кончился» и будет он ходить до тех пор, пока не придет время, когда он должен умереть своей естественной смертью. Тогда он ляжет в могилу и не станет больше бродить, кричать и пугать народ". Просто не принимает земля таких людей и не оставалось им ничего другого как выбираться из неё и ходить пугать односельчан: «Проклятые родителями, опившиеся, утопленники, колдуны и прочие после своей смерти, одинаково выходят из могил и бродят по свету: их, говорят, земля не принимает; тело их будто бы все тлеет, а тень бродит по свету».
Несколько иначе под земным веком понимался прожитый срок колдуном- простые правила на таких людей не распространялись «Колдун передает свое знание в глубокой старости и перед смертью; иначе черти замучат его требованием от него работы. Но если колдун умрет, не передав никому своих тайн, в таком разе он ходит оборотнем, непременно свиньею, и делает разные пакости людям... Эти превращения и хождения по свету колдунов по смерти бывают и в таком случае, если колдун заключил договор с чертом на известное число лет, а умер, по определению судьбы, раньше срока. Вот он и встает из могилы доживать на свете остальные годы». И такие истории бытовали по всей России, даже на безлюдных арктических островах работал этот закон- архангельские промышленники рассказывали, что на далёком берегу острова Колгуева зарыли они тело колдуна Калги, убитого безымянным старцем, а когда в следующий раз приплыли на то место обнаружили, что труп Калги вышел из земли и очутился на поверхности.
В некоторых местах бытовало поверье, что трупы которые не принимает земля не поддаются тлению,а так они и лежат в земле назначенный срок , да и не просто лежат, а беспокойно- кричат жутко и "пужают". Отсюда и известное проклятие :"чтоб тебя святая земля не приняла!".
И очутиться в таком положении было не так уж и сложно: "Мать прокляла своего сына, сказав: «шоб ты на мисти остався!» Тот мгновенно умер, а она связала ему руки своею косою, которую он у ней только что оторвал в драке. Спустя несколько десятков лет на кладбище строили церковь и разрыли в могиле труп, нисколько не подвергшийся тлению: руки его были связаны женскою косою. Мать проклятого была еще жива; она и рассказала, за что на ее сыне лежит проклятие и почему, значит, и земля не принимает его. Когда мать, помолившись, перекрестила труп сына и сняла с него свою косу, он мгновенно превратился в землю".
