«Мы же деньги не рисуем…»
Ну, а я вот взял и нарисовал. Фотошоп, лазерный принтер и немного усердия. Конечно, это не так просто, как казалось, но вот у меня в руках купюра в сто баксов и она весьма не дурна собой! Нет, вы не подумайте, я не такой дурак, чтобы пихать ее в банкомат или идти с ней в магаз. Я пошел с ней на центральный, туда, где меняют по серой. Поговорил там с одним мужичком. Он предложил мне тридцать процентов, если толкнет. Естественно я согласился, не мне же рисковать, а тридцать процентов – это тоже неплохо!
На следующий день двушка была уже у меня в кармане, плюс заказ на целую тысячу поддельных баксов. Так легко и радостно в свой клоповник я еще никогда не возвращался!
Через две недели с новым ноутбуком и принтером я уже строил наполеоновские планы расширения сети на южные и северные микрорайоны. Да, купюры ещё были далеки до совершенства и любой желающий при детальном рассмотрении мог обнаружить подделку. Однако, если и находились те, кто все-таки замечал отсутствие водяных знаков, то они были в меньшинстве, так как попросту не видели среди пяти настоящий купюр одну поддельную и зачастую спохватывались уже где-то за границей. Большинство же просто боялось идти в полицию или качать права. Такое положение вещей рисовало в моем воображении очень перспективную картину меня, уезжающего на крутой тачке в закат с сумкой настоящих баксов. Но, как всегда, все пошло через одно место.
Первым звоночком стало отсутствие мужичка на нужном месте. Вторым – его выключенный телефон. Ну, а третим – припаркованный двухсотый крузак у моего засраного подъезда хрущевки. Школьные годы научили меня, что звонок звучит для учителя. Наверное, именно по этому я проигнорировал все три знака судьбы и был вырублен первым же ударом в челюсть, как только открыл дверь своей квартиры. Не знаю сколько я был в отключке, но когда очухался, я встретил весьма серьезную компанию здоровых мужиков, одетых в модный черный шмот. Мы находились в каком-то полузаброшенном здании с бетонными стенами. Главный пригласил меня пройти с ним. Я был собственно не против.
Мы спустились в подвал и уткнулись в огромную железную дверь. Когда она открылась, я ожидал чего угодно, но только не этого… На меня глядели два длинных ряда типографских станков с десятком работающих людей. Цех гудел. В одно мгновение все механизмы остановились и люди уставились на меня. «Принимайте пополнение» - сказал главный и слегка толкнул меня в спину.
Короче, мое дельце приняло новый оборот и я стал работать в подпольном отделе печати поддельных баксов. Насчет моей зарплаты вопрос еще решался, зато коллектив подобрался душевный и веселый. Плюсом служило то, что никто особо не считал количество производственного брака и брать себе можно было столько, сколько душа пожелает. Жаль только потратить их не было возможности, так как нас держали в этом же подвале, в отдаленных помещениях по восемь человек в комнате.
Спустя где-то месяц мне удалось добиться впечатляющих результатов по внедрению в поддельную купюру водяного знака, не отличимого от оригинала. Наши деньги стали почти настоящими. После этого начальник моего цеха резко «ушел в отпуск по собственному желанию» и я занял его место. Стало понятно, что нужно готовить план побега, тем более что запас поддельных долларов уже составлял две большие сумки.
Сбежать я не успел. Никто не успел. Нас подняли среди ночи и выстроили у стены. Амбалы в черном поливали станки бензином, другие держали нас на мушке из укорочённого АКа. Стало понятно, что кто-то кого-то сдал и решили обрубить концы. «Ну вот и все, приплыли» - вспомнились мне строчки из песни Кровостока, когда один из утырков взвёл затвор автомата. Палач навёл на нас ствол. Я зажмурился.
Потом был хлопок. Однако больно не было. Было громко и звенело в ушах. Потом все повалились на пол. Только в этот момент я услышал крик «всем лежать! Работает ОМОН!»
Я сидел в кабинете дознавателя и выкладывал все подчистую. Рассказал обо всём, без утайки. И про первую купюру, и про рынок, и про подпольный цех с бандитами. Чего мне было утаивать? Я - человек маленький. Потом дали подписать чистосердечное. Я подписал. Следователь взял одну из стодолларовых купюр и развернулся лицом к свету от окна. На купюре виднелся четкий водяной знак. Следователь хмыкнул. Потом он набрал на телефоне чей-то номер и вышел в коридор разговаривать. Больше я его не видел.
Ехал в каталажке один. Думал, что возвращают в СИЗО, а не тут-то было. Остановили черт знает где. Через маленькое окошко виднелась только какая-то лесополоса. Вывели. Отстегнули наручники. Сказали идти. Я растерялся. «Куда?» - спрашиваю. Смеются и указывают на джип в отдалении. «Туда! Не в лес же!» - ржут в голос. Я стушевался. Вот думаю как сложилось, обратно отдают, а те уже церемониться не станут. Значит все так и закончиться? Но делать было нечего, и я пошёл до джипа. Был вариант рвануть в лес. Однако я тут же осекся и вспомнил про автомат конвойного, понял что попадут и продолжил идти.
В джипе меня ждал человек. В чёрном, но в деловом. Да и на речь был интеллигентом и не матерился. Обращался на «вы». Было приятно.
Спросил, как отличить мою купюру от настоящей. Я рассказал, что если поджечь, то моя будет гореть синим, а не жёлтым пламенем. Тот рассмеялся. Потом мы поехали. Пока ехали человек рассуждал о каких-то больших делах, в которых я вообще ничего не ведал. Про какой-то американский госдолг, про их денежную систему, про нашу экономику и про американскую мечту с долларом в основании. Короче, я понял, что тот в своём время хотел стать поэтом, но что-то как-то не вышло.
Меня привели в новый цех. В этом были большие окна и люди в халатах. Я спросил, что надо делать. Поступила задача на сто миллиардов в ближайший месяц. Я не удивился, однако спросил куда столько. «Мексиканцам. Будем помогать». Я поинтересовался, где буду жить. Мне дали ключи от квартиры. Я спросил что будет, если сбегу. Мне напомнили про чистосердечное. Я иронично улыбнулся. Вежливый человек улыбнулся в ответ.
