Попав в недра огромного холдинга, мы на какое-то время потеряли друг друга из виду. Мы работали в разных компаниях, входящих в одну организацию, и пересекались довольно редко, случайно встречаясь в кафе во время обеда или в конце рабочего дня двигаясь в потоке служащих, спешащих к станции метро.
Как-то вечером я оказался в приемной руководителя одной из компаний нашего холдинга, секретарем которого была Марина. Я пришел подписать документы по делу, над которым работал, и надеялся встретиться и поболтать со своей знакомой. К моему удивлению, в приемной никого не было. Я расположился на стуле для посетителей и стал разглядывать окружающую обстановку. Скудную офисную картину разбавляла искусственная пальма в углу у окна и модная кофемашина. Часы показывали восемь тридцать вечера. Минутная стрелка медленно, словно нехотя, перемещалась от деления к делению. «Заработался! Все равно в городе пробки, раньше одиннадцати дома не окажусь», — мысленно успокаивал я себя. За дверью кабинета с лаконичной табличкой «Генеральный директор Волгин Сергей Оганесович» раздавались чьи-то приглушенные голоса. «Почему Волгин и Оганесович?» — задался я вопросом и не успел еще придумать убедительного объяснения, когда дверь кабинета резко открылась и сначала в приемную, а потом в коридор стремительно выбежала заплаканная Марина.
— Дура! Я тебе говорю, переделай! — кричал выросший в проеме двери Оганесович. — Ошибки, кругом ошибки! Понаберут дур набитых. Как с вами работать?!
Директор оказался холеным мужчиной лет пятидесяти, яркой южной наружности, с густыми черными бровями и пышной шевелюрой. От него пахло дорогим парфюмом. В начищенные до блеска туфли с острыми носами можно было смотреться, как в зеркало. Он был гладко выбрит и одет с иголочки. В петлицах манжет белоснежной сорочки рубинами сверкали запонки. Невысокая плотная фигура его буквально кричала о прекрасном здоровье и материальном благополучии. Однако прическа и немного с горбинкой крючковатый нос придавали его образу что-то отталкивающее, воронье. По крайней мере, мне так показалось. Он явно не ожидал застать кого-то в своей приемной.
— А ты что тут делаешь? — спросил он меня раздраженным голосом. — Про трудовую дисциплину совсем забыли? Время уже девять скоро, рабочий день окончен.
— Нужна ваша подпись на документах, завтра процесс.
Я положил документы на Маринин стол и указал, где нужно поставить подписи. Волгин, не читая, поставил затейливую размашистую подпись рядом со своей должностью и фамилией.
— Ну, все? — спросил он, убирая стержень красивой темно-красной ручки Parker медленным завинчивающим движением. — Давай дуй домой, юрист, и чтоб завтра все хорошо прошло.
Он ловко развернулся на каблуках блестящих туфель и исчез за дверью своего кабинета, сверкнув на прощание ярко-красными носками. Вот же модник, подумал я, ручка в цвет запонок, запонки в цвет галстука, галстук в цвет носков, наверное, машина у него в цвет всего этого вместе взятого.
Пока я складывал документы в папку, вернулась Марина. У нее было немного опухшее от слез лицо.
— С тобой все в порядке? Что случилось?
— Давай не сейчас. Мне еще письмо доделать нужно. Ты лучше иди, потом поговорим.
— Точно? Может, помощь нужна?
— Иди, говорю же. Не мешай мне.
Я вернулся к своему рабочему месту. Собрал документы к завтрашнему судебному заседанию, запер их в тумбочке, выключил компьютер и отправился к выходу. Спустившись на первый этаж, я решил все же дождаться Марину. Устроившись на диване в фойе рядом с банкоматами, я завел разговор о всяких глупостях со скучающими охранниками. Из такого рода бесед многое можно узнать, например, о нюансах подледной рыбной ловли или устройстве дачной бани, о ремонте карбюратора, о разнообразии грибов в подмосковных лесах и даже о здоровье чужой тещи. Я всегда любил бесцельные и ни к чему не обязывающие разговоры. Иногда удивляешься, какой увлекательной и загадочной может быть жизнь простого таксиста, автослесаря или охранника. Когда же они еще начинают преувеличивать и откровенно сочинять, их истории приобретают особую наивную привлекательность. Подобные беседы — просто неиссякаемый источник сюжетов.
Марина вышла из лифта в начале одиннадцатого. Я направился ей навстречу.
— Что значит зачем? Друзья не бросают своих в раскисшем состоянии. Если они друзья, конечно. Давай рассказывай, что за слезы, что за депрессуха такая?
Оказалось все банально и до омерзительного пошло. Этот Сергей Оганесович, занявший должность генерального директора несколько недель назад, отнесся к Марине не как к коллеге, пусть подчиненной, но при этом свободной и независимой личности, а как к доставшейся ему в наследство вещи, вроде пальмы или модной кофемашины у него в приемной.
Он был человеком, что называется, «с гнильцой», при этом совсем не дураком. Познакомившись со своей новой секретаршей, он сразу отметил ее приятную внешность, робкий характер и явно скромное материальное положение. «Сработаемся», — подумал он и в мыслях нарисовал картину приятных служебно-романтических отношений. Связь босса и секретарши казалась ему совершенно естественной. Двигаясь по жизни и поднимаясь по карьерной лестнице, Волгин привык добиваться любой поставленной перед собой цели. Это же касалось женщин. Вниманием прекрасного пола обделен он никогда не был, чем успешно пользовался, несмотря на жену и троих детей. Он давно разделил в своем сознании дом и работу, жену и любовниц. Никаких противоречий между ними не было. Как конфеты в коробке, они были разложены по ячейкам. Все в его жизни, что не должно было смешиваться, никогда не смешивалось. Мне хорошо знаком тип мужчин, которые носят обручальные кольца, держат на рабочем столе фотографию супруги и детей, при этом имеют любовниц и не боятся случайных связей. Он искренне не видел причин, способных помешать Марине ответить взаимностью на его ухаживания.
Не откладывая дело в долгий ящик, директор на следующий же день после знакомства от мыслей перешел к действию. Нежно-розовый букет крупных роз удивил и озадачил Марину.
— Это мне? — смущенно спросила она, забирая неожиданный подарок.
— Только не спрашивай по какому поводу. Чтобы дарить девушке цветы, повод не нужен. — Сергей Оганесович продемонстрировал ей ослепительную американскую улыбку и скрылся в своем кабинете.
Минут через пятнадцать он вызвал Марину по телефону и попросил забронировать на вечер столик на двоих в ресторане «Ереван». Почувствовав неладное, но все же надеясь на лучшее, девушка с тревогой ждала окончания рабочего дня. Вечер наступил в срок, внутреннее чутье в очередной раз не подвело Марину, и ей пришлось объяснять директору свой отказ идти с ним в ресторан отмечать их первый совместный рабочий день.
Затем последовали другие заманчивые предложения: отправиться в Большой театр на премьеру балета модного иностранного постановщика, съездить с ним к друзьям на дачу в Завидово, поиграть в гольф на полях Барвихи, просто полететь вместе в командировку. Недели две он закидывал ее подарками и разного рода предложениями, оказывая недвусмысленные знаки внимания. Кроме всего прочего, Сергей Оганесович всячески пытался добиться тактильного контакта: то просил завязать галстук, то застегнуть запонки, то промакнуть случайно пролившийся на рубашку кофе. Иногда, якобы случайно, касался ее руки, плеча, коленки и других частей тела.
Окончательно разочаровавшись в своей секретарше, горячий мужчина, не привыкший к такому холодному обращению, решил вместо одного ада устроить для нее другой.
Перемены были разительны: теперь он стал груб, зол, вечно недоволен всем, что бы она ни делала. Он кричал на нее, не стесняясь в выражениях. Заставлял допоздна задерживаться на работе. Про обеды можно было просто забыть. Волгин решил мстить и просто уничтожить Марину, по крайней мере в этой компании. Девушке нужно написать заявление по собственному и искать новое место, так прямо ей и было сказано.
Марина находилась в отчаянии: кредит, сложности на рынке труда, пожилая одинокая мама, младший брат, — выхода не было. За эти последние три недели директор из просто неприятного, зарвавшегося, самодовольного типа превратился для нее в настоящего монстра и вызывал отвращение.
Чем я мог помочь? Я, мелкий юрист, который сам-то занимает, по сути, чужое место. И тут в моей памяти неожиданно всплыли слова школьного учителя: «Если человек по-настоящему сильно и страстно чего-нибудь хочет, он непременно этого добьется. Зачастую люди намного сильнее умеют ненавидеть, чем любить, и отдаются этому чувству с такой необычайной страстью, что в результате история человечества представляет собой череду печальных и трагичных событий. Никогда, милые мои дети, никогда не желайте никому зла. Когда оно в итоге сбудется, вам станет стыдно и будет сложно потом с этим жить».
Я убедил Марину в том, что в случае с Волгиным нам нужно использовать слова старого учителя, но совершенно иначе, чем он советовал, и очень сильно пожелать Волгину какой-нибудь гадости. Иногда, чтобы защитить добро, без зла не обойтись. Мы условились не желать ему проблем со здоровьем, смерти и карьерных неудач, а просто превратить его в мерзкую ворону. По моему плану, нужно было загадать такое желание перед сном, и с утра оно исполнится.
— Представляешь, Марина? Завтра ты приходишь на работу, а вместо Оганесовича в его кресле будет сидеть и жалобно каркать обыкновенная серая ворона.
— Почему ворона-то? — улыбаясь, спросила Марина.
— Так он похож на нее, ты не находишь? По-моему, он и без наших фантазий просто самая настоящая ворона. А если честно, давай сегодня отдохнем, выспимся, все обдумаем и завтра решим, как быть в создавшейся ситуации.
На следующий день я пришел на работу, заварил кофе, извлек из тумбочки материалы дела, над которым работал, и собирался уже с головой погрузиться в обстоятельства поставки некачественного авиатоплива эмчеэсникам Ставрополья, когда меня отвлек Маринин звонок.
— Привет. Иди скорее сюда, — с волнением в голосе произнесла Марина.
— Случилось, случилось. Иди скорее. Боже, что мы натворили.
Я положил трубку и отправился в приемную Волгина, по дороге соображая, что же могло произойти? Ну, не превратился же он в самом деле в ворону?!
Марину я обнаружил у двери директора. Она стояла, прижавшись к ней ухом.
— Привет, — отчего-то шепотом поздоровался я.
— Привет, — тоже шепотом, отрывая ухо от двери, ответила Марина.
— Там ворона? — не скрывая своего удивления, спросил я.
— Да, она там. Сидит в кресле. Иди посмотри.
Я отстранил Марину и, медленно приоткрыв дверь, проник в кабинет Сергея Оганесовича. Представшая передо мной картина превзошла все мои ожидания. Комната выглядела так, словно тут либо побывала банда грабителей, либо тщательный обыск провели наши правоохранительные органы. Все было в буквальном смысле перевернуто вверх дном. Окно открыто. На полу разбросаны документы, выброшенные из шкафа полки, канцелярские принадлежности. Тумбочка перевернута, фотографии жены и детей Волгина на столе разбиты, тут же валялась открытая бутылка дорогого коньяка, характерный аромат которого наполнял комнату. Надо всем этим возвышалась сидевшая на спинке кресла директора взъерошенная серая ворона. Она переминалась с ноги на ногу, вскидывала крылья и громко каркала.
Осмелевшая Марина тоже вошла в кабинет и теперь стояла рядом со мной.
— Вот что мы наделали, — печально произнесла она.
— Марина, не говори глупости. Мы тут ни при чем. Давай выгоним эту чертову ворону, если она тебя так смущает, а потом ты позвонишь нашим охранникам.
— Тогда тем более давай его выгоним!
День оказался на редкость непродуктивным в плане работы. Охрана вызвала милицию. После недолгих размышлений все решили, что в кабинете директора произошло ограбление. Загадочным в деле было то, что сам Волгин тоже куда-то исчез. Оганесовича действительно нигде не было. Дома его не видели со вчерашнего утра, в офисе он тоже не появлялся. Друзья и коллеги ничего вразумительно ответить не могли. Следователи поочередно опрашивали тех, кто мог поделиться хоть какой-то полезной информацией.
Вы наверняка знаете или догадываетесь, что общение с нашими следователями — это отдельное удовольствие. Манер никаких, обращение, граничащее с хамством, специфический юмор. Фразы вроде «Дыма без огня не бывает», «Мы же с вами беседуем — это уже неспроста», «То, что вы не виновны, нужно еще доказать; как говорится, это не ваша заслуга, а наша недоработка». Все примерно в таком ключе. Подобные беседы плохо влияют на настроение и вообще выбивают из колеи не привыкших к такого рода обращению граждан.
Пока я отлучался в суд на заседание по делу о поставке некачественного авиатоплива, следователи побеседовали с Мариной. Я застал свою подругу в слезах и смеющихся работников милиции.
— Ну у вас тут и кадры! Секретари начальников в ворон превращают! Тебя бы, милая, к нам, Петровича в птицу какую обратить!
Слов Марины никто всерьез не воспринял. Следователь записал время, в которое мы покинули офис. Спросил, куда собирался Волгин, нервничал ли он, нет? С кем общался, кому звонил? Уточнил еще какие-то детали и отпустил нас.
Через два дня из утреннего выпуска новостей, а потом непосредственно от следователя мы узнали, что Волгин стал жертвой криминальных разборок. Его обгоревшее тело со следами от огнестрельного оружия нашли в машине в Завидово. Работали профессионалы. Проникновение в офис непосредственно связано с убийством, искали какие-то документы, деньги, может, еще что. Следствие разберется.
Зло порождает зло. Старый учитель истории был прав: «Никогда никому не нужно не только причинять, но даже желать зла, и уже одним этим мы сделаем мир немного лучше». Поведение Волгина по отношению к Марине было однозначным злом. Было ли таковым наше желание превратить Волгина в ворону? Не думаю. Для него это был бы отличный вариант: летал бы сейчас по помойкам и каркал. Выводы следствия однозначны: Волгин стал жертвой криминальных разборок, так что мы тут совсем ни при чем. Это уже ему от кого-то другого прилетело.
