75 лет назад – 8-го сентября 1944 года – началась Восточно-Карпатская наступательная операция войск Первого Украинского фронта под командованием маршала Конева.
Парадокс в том, что эта операция считается неудачной, однако именно она принесла нам сразу три военных праздника: День танкиста (об этом я уже писал ранее), Чехословацкой армии (6-е октября, как у нас 23 февраля) и Освобождения Украины от немецко-фашистских захватчиков: отмечается в день завершения этой операции, 28-го октября, в соответствии с Указом Президента Украины В.А.Ющенко № 836/2009.
Какая глубокая ирония Истории: освобождение Украины – это неудачная военная операция.
Её начало было внезапным – и если бы только для противника! Ещё в конце августа маршалы Конев и Сталин вообще ни о чём подобном не помышляли. После успешной, но крайне напряжённой летней кампании, советские войска были измотаны и понесли большие потери, нуждались в отдыхе и пополнении. Во-вторых, сами по себе боевые действия в Карпатах не планировались вообще: эту горную систему надлежало обойти, охватить с севера (Берлинское направление) и с юга (Венское направление), предоставляя противнику рано или поздно спуститься с гор в добровольно-принудительном порядке.
Горная система Карпат, при взгляде сверху, имеет очертания в форме буквы «U», или, если угодно, буквы «П», где верхняя «перекладина» - это как раз та часть Карпат, что проходит по территории современной Украины: «под перекладиной» находится Ужгород и Закарпатье, «над перекладиной» - Ивано-Франковск и Прикарпатье. Боковые же стойки в этой букве «П», назовём их левая и правая, проходят по территории Восточной Европы: левая разделяет Польшу и Словакию, а правая идёт по Румынии. Внутри этой буквы «П» лежит Венгерская равнина, которая начинается Закарпатьем и тянется далее на запад до Будапешта и Альпийских гор.
Как видим, подобную конфигурацию, действительно, проще обойти и оставить в своём тылу, чтобы избежать боевых действий в горной местности, где обороняющиеся заведомо находятся в более выгодных условиях, ведь горы – это естественная преграда для наступления.
Кстати, и немцы в июне 1941-го тоже не атаковали через Карпаты: они обходили их с севера (через Львов), а их румынские союзники – с юга (на Одессу).
В эту войну Советской Армии ранее не приходилось вести боевые действия в горах, в связи с отсутствием гор в Европейской части СССР. Были лишь ограниченные, по количеству участников, сражения на Кавказе и в районе Севастополя (в ходе боёв за Крым основные события разворачивались в равнинной части полуострова, а не в горах). Первый Украинский фронт в горах не воевал вообще никогда ранее. Единственное в СССР специализированное подразделение – 3-й горнострелковый корпус (из трёх дивизий), имевший специальное оснащение и опыт участия в указанных операциях на Кавказе и в Крыму, был передан соседям – Четвёртому Украинскому фронту, который в это же время наносил вспомогательный удар чуть южнее – через территорию Украины непосредственно на Ужгород.
Итак, по состоянию на конец лета, войска Первого Украинского фронта находились в Восточной Польше, севернее Карпат. Главные силы (три танковые армии и несколько общевойсковых) стояли на Сандомирском плацдарме, вели позиционные бои за его расширение, и готовились к наступлению на запад – на Берлин (через Вроцлав). Ещё две армии (60-я и 38-я) располагались на южном фланге фронта: предполагалось, что они будут параллельно наступать на Краков, вдоль реки Висла и подножья Карпатских гор.
Однако в эти дни ситуация в соседней Словакии стремительно выходила из-под контроля. Как и везде, при приближении регулярных частей Советской Армии к какому-либо региону, оккупированному Германией, в нём начинали происходить определенные процессы. Резко активизировалась та часть населения, что была недовольна немецким режимом, тогда как у немцев, наоборот, начинала гореть земля под ногами. Мы, в свою очередь, традиционно забрасывали туда свои подразделения Сил Специальных операций (тогда их ласково называли «партизанами»). Всего в Словакию в этот период было заброшено 24 подобные группы. Не разведывательно-диверсионные, как привык представлять себе современный читатель, а организаторские: их задачей было формировать из местных патриотов отряды Сопротивления, вооружать их и обучать нюансам партизанской войны. Со временем каждая из таких групп перерастала в отряд по тысяче бойцов, которые полностью «держали» ряд районов Словакии. Штаб словацкого Сопротивления находился в Банска-Быстрице, оттуда всеми этими процессами управлял так называемый Словацкий национальный комитет из местных, а по факту – наш полковник Асмолов, переведенный из Украинского штаба партизанского движения, как сказали бы сейчас – «спецназ ГРУ», что-то вроде известного в наши дни «полковника ФСБ» Гиркина-Стрелкова.
Однако там, к сожалению, были и другие игроки, что в конечном счёте и привело к сокрушительному провалу всего комплекса операций, связанных со Словакией. Ситуация до боли была идентична знаменитому Варшавскому восстанию, которое гремело в эти же дни по соседству (о нём будет рассказано отдельно).
Дело в следующем. Когда и Польша и Чехословакия были оккупированы Германией, их «нелегитимно избранные» правительства обходными путями покинули страну, причём оказались не в Ростове-на-Дону, а в Лондоне. Оттуда они как бы продолжали руководить своими оккупированным странами, ожидая, когда кто-то выгонит немцев и они смогут вернуться в свои офисы. На международном уровне эти правительства были признаны (особенно, конечно, англо-американцами, ведь сидели в Лондоне), а Советский Союз их не очень жаловал: пытался вести переговоры, но, постоянно наталкиваясь на непонимание, больше рассчитывал на того же полковника Асмолова и на некоторых патриотов, которые оказались не в Лондоне, а в Москве – они-то впоследствии и были нами поставлены в главе освобожденных государств. Вроде Климента Готвальда, руководителя Коммунистической партии Чехословакии и послевоенного президента этой страны; он в те дни принимал активное участие в организации Словацкого восстания, а позднее известен тем, что «12 марта 1953 года вернулся из Москвы с похорон Сталина в плохом самочувствии, жалуясь на простуду, и через 2 дня умер от разрыва аорты, спровоцированного многолетним злоупотреблением алкоголем и некачественно вылеченным в молодости сифилисом»; у нас в Харьковской области город Змиёв до 1990 года назывался Готвальд, в его честь.
Главное же было в том, что «лондонские» правительства Польши и Словакии не считали нужным координировать свои действия с советским командованием: их хозяином был Черчилль, и их это устраивало. Они по своему усмотрению начинали боевые действия, когда им было удобно, а потом шли к Черчиллю и говорили: «попроси русских, чтобы пришли на помощь», не интересуясь – а удобно ли нам. При этом наши войска были измотаны в непрерывных сражениях и находились ещё слишком далеко (и от Варшавы и от Словакии), и физически помочь не могли. По этой причине немцами было утоплено в крови Варшавское восстание: командующий Первым Белорусским фронтом маршал Рокоссовский по-военному прямо ответил, что ему сейчас неудобно, войска наступали всё лето от самого Бобруйска, его солдаты устали, сроки начала восстания и порядок его проведения с ним заранее не согласованы, потому: это Ваши проблемы.
По-другому рассуждал его сосед – маршал Конев, командующий Первым Украинским фронтом. Будем считать, что его истинная мотивация неизвестна, но в своих мемуарах он, рассказывая об этой операции, очень много говорит о братской любви к Словакии, о дружбе народов и о большом желании помочь людям, которые пытаются освободиться от фашизма и так далее. Хотя солдаты Конева тоже устали – не меньше чем солдаты Рокоссовского, об этом он тоже много пишет в мемуарах.
Подожжённая со всех сторон, Словакия запылала в конце августа: 29-го числа началось антинемецкое Словацкое национальное восстание. Вооруженные силы Словакии, бывшие ранее немецким союзником, теперь, по команде своего «лондонского» правительства, взбунтовались и начали боевые действия против немецких частей. В свою очередь, немцы начали перебрасывать туда подкрепления, и по всей стране разгорелись полномасштабные боевые действия, где наряду с регулярной армией Словакии широко участвовали про-советские партизанские отряды Сопротивления, против немецких войск и их местных сторонников, так называемых гардистов. Военное преимущество начало склоняться на немецкую сторону.
31-го августа в 15-00 на приём к советскому заместителю Министра иностранных дел попали посол Чехословакии и военный атташе этой страны, чтобы подробно рассказать о сложившейся ситуации и донести общий месседж: «#Сталин, введи войска!». Им было разъяснено, что вопрос организации боевых действий на территории Словакии находится в компетенции военных специалистов, а не Министерства иностранных дел СССР, но их просьба будет передана советскому правительству.
В это же время в штаб Конева начали одно за другим приходить донесения от партизанских командиров, по поводу развития обстановки в Словакии. 31-го августа был получен запрос на пролёт нескольких самолётов из Словакии через линию фронта. Разрешение было дано, и 27 самолётов благополучно приземлились: часть во Львове, и три – на полевом аэродроме Первого Украинского фронта в Дембице (где находился штаб Конева). В одном из них, среди 19-ти словацких офицеров, прилетело туловище в красивом мундире, представилось как «полковник Тальский», и доложило Коневу: за ним с той стороны стоят две словацкие дивизии, готовые ударить навстречу, в тыл немцам, на соединение с советскими войсками – вы ж только начните, братья, а мы поможем.
Тут бы Коневу и вспомнить знаменитую реплику Сергея Бодрова-младшего («Да не брат ты мне, …»), но он кинулся звонить Сталину, и тут же получил согласие на срочное проведение наступательной операции, с целью помочь Словацкому восстанию. На подготовку – 5 дней, руководителем операции назначается маршал Конев.
Позже, когда начали наступать, выяснилось – нету с той стороны никаких братских дивизий, обещанных полковником Тальским, зато есть очень глубокий рубеж обороны противника, который надо штурмовать в лоб, вверх на обрыв. Не Монте-Кассино, конечно, хотя это ещё как посмотреть. В Монте-Кассино наступление американских полчищ в течение полугода сдерживала одна немецкая воздушно-десантная дивизия, тогда как в Карпатах нам противостояли с десяток пехотных дивизий и три танковых.
Наступление войск Первого Украинского фронта началось 8-го сентября. Операция формально проводилась силами упомянутой 38-й армии генерала Москаленко, которая получила беспрецедентное усиление. Если по штату армия состоит из 2-3 стрелковых корпусов, то в 38-ю для этой операции загнали 5 стрелковых корпусов и три танковых (столько танков имел далеко не каждый из советских фронтов), плюс отдельный Первый Чехословацкий корпус, плюс 17-я артиллерийская дивизия прорыва, плюс несколько корпусов Авиации дальнего действия и практически вся авиация фронтового подчинения.
Тем не менее, операция, хотя и началась неплохо, затем проходила очень тяжело. В горах передвижение и стрельба артиллерии крайне затруднены, а что касается авиации, то вот что сказал один из советских генералов о более поздней войне в Афганистане: «… мы своими авиаударами столько щебёнки накрошили в афганских горах – хватило бы на строительство дорог во всём мире. А что толку: бомба пролетает всего в двух метрах от тебя, и взрывается в 70-ти метрах внизу, в ущелье, не причиняя тебе никакого вреда…».
Осью советского наступления была автодорога Кросно – Дукля – Тылява – Прешов, древнейший торговый путь из Польши в Венгрию и Словакию. Она пересекает Карпатские горы в наиболее узкой части, образуя знаменитый Дуклинский перевал. Линия фронта в районе Кросно проходила в 30-40 километрах от польско-словацкой границы, параллельно ей. Войска начали накапливаться для предстоящего наступления в 5-15 километрах северо-западнее Кросно. Прорыв обороны противника происходил на участке шириной 8 км между населенными пунктами Непля и Оджиконь, и в первый день происходил успешно. После 2-часовой артиллерийской подготовки, наступающие советские войска продвинулись на главном направлении на глубину до 14 км. В центре наступления были прорваны обе полосы обороны противника.
Однако, как уже сказано выше, так и не вышли на связь две словацкие дивизии, обещанные полковником Тальским, которые должны были ударить на встречу и помочь в прорыве обороны противника. А наши партизаны, действовавшие в Словакии, были слишком далеко от линии фронта, чтобы оказать реальную помощь наступлению регулярной армии. Зато немцы с первого же дня начали экстренно подтягивать резервы из других регионов в полосу наступления 38-й армии. Тем самым была оказана помощь Словацкому восстанию, ведь немецкие подразделения на какое-то время оставляли в покое взбунтовавшихся словаков, смещаясь в зону проведения Восточно-Карпатской операции.
Реакция «лондонского» правительства Словакии на начало нашего наступления видна, например, из телеграммы министра иностранных дел в адрес своего посла в Москве: "Президент Бенеш от своего имени и я от имени министерства иностранных дел и национальной обороны просим телеграфировать, кто ходатайствовал, чтобы русские предпринимали карпатское наступление. Если это случилось в Москве, я снимаю с себя всякую ответственность". И уж тем более на какую-либо помощь мы рассчитывать не могли.
Развернулись упорные и жестокие бои в горах. Силы сторон все время нарастали. На второй день, 9 сентября Конев ввёл в сражение 25-й танковый корпус и активизировал авиаудары; очень скоро был выработан весь лимит авиатоплива, отпущенный на операцию, и Конев бомбардировал Сталина просьбами о всё новых и новых поставках из правительственных резервов.
В ночь на 9 сентября было решено ввести в бой Первый Чехословацкий корпус. Ввод корпуса проходил колоннами, так как город Кросно как узел дорог не был нами еще взят. Корпус должен был двигаться на исходные позиции организованно за 25-м танковым корпусом по центру полосы прорыва. Здесь выяснилось, что чехословаки совершенно не готовы к организованным боевым действиям: двигаясь неорганизованной толпой, они ещё до подхода к месту боя попали под обстрел противника и понесли большие потери. В это время командир корпуса, генерал Кратохвил, как пишет Конев в своих мемуарах, «… находился в 25 км от поля боя и проводил, как ни странно, в своем штабе пресс-конференцию с иностранными журналистами...». Взбешенный Конев тут же, у кого-то на спине подписал приказ об отстранении Кратохвила от должности, а вместо него поставил Людвига Свободу (ранее командовавшего одной из бригад корпуса). Примерно то же самое Конев сделает в ходе Пражской весны 1968 года, когда поставит генерала Л.Свободу Президентом Чехословакии.
Шли дни, а соединения 38-й армии всё глубже увязали в боях, имея крайне медленное продвижение. Противник упорно оборонял шоссе Дукля – Кросно, единственный здесь путь передвижения через Карпаты. Подразделениям, продвинувшимся вперёд, не удавалось развернуться на фланги и обеспечить коридор прорыва для ввода войск второго эшелона. Конев вынужден был дополнительно ввести в бой из своего резерва 4-й гвардейский Кантемировский танковый корпус (именно благодаря его действиям, в СССР отмечали День Танкиста 11 сентября, когда они выбили противника из Кросно), а затем и 31-й танковый корпус и ряд других частей.
20-го сентября 4-й гвардейский Кантемировский танковый корпус овладел Дуклей и устремился по шоссе на юг – к Дуклинскому перевалу. 31-й танковый корпус, наступая 20 сентября из района Тарнавки, пробиваясь по единственной горной дороге и преодолевая все трудности горно-лесистого пути, к исходу дня продвинулся на 6—9 км и вел бой на подступах к населенным пунктам Поляны – Суровичне. В целом, к 18—20 сентября 38-я армия в своей полосе наступления сбила противника с выгодного и прочно занимаемого рубежа и отбросила его на 10—12 км на юг. Первая и вторая оборонительные полосы противника были взломаны на всем их протяжении. Советские войска достигли утесов Главного Карпатского хребта с системой оборонительных сооружений линии Арпада. Как мы увидим далее, этот рубеж будет взломан уже в начале октября.
Интерактивная карта боевых действий:
https://yandex.ua/maps/?um=constructor%3A04f73ec212f7109b057...
