Ярослав Евдокимов "Колодец"
В Семеновку Лёха не планировал ехать. Что он там забыл. Родители его уехали в райцентр на ПМЖ, когда Лёхе еще не было двух лет. Родни в Семеновке уже не осталось – кто тоже в город уехал, а кто на местный погост – тоже на ПМЖ.
И вот теперь, прислонившись лбом к пыльному стеклу ПАЗика, Лёха трясся по ухабам в направлении своей малой родины….
ПАЗик по пути в Семёновку...
Просто накатило, просто устал… и поменявшись сменами с напарником, в СТО, где Алексей трудился автослесарем, рано утром прибыл на автовокзал. Был июнь и поэтому вопрос о ночевке остро не стоял – у Лёхи при себе был спальник.
И вот он на месте, а автобус, подняв облако пыли, скрылся за поворотом. Когда-то в Семеновке было свыше трехсот дворов, а теперь не более пятидесяти. В буйстве окружающей природы село доживало последние годы….
-Зайди ко мне! – грубый мужской голос заставил Лёху вздрогнуть и обернуться. Голос принадлежал мужчине лет пятидесяти пяти на вид, крепкого телосложения, который стоял за распахнутой калиткой и оценивающе-выжидательно смотрел на Лёху.
Степаныч, как звали нового знакомого Лёхи, оказался местным участковым, а еще гостеприимным хозяином – на столе (под большой яблоней, где они расположились во дворе) вскоре появились – литровая бутылка водки, сало, редиска, хлеб и вареные яйца.
Степаныч почти ни о чем не расспрашивал Лёху, а рассказывал сам – о службе в милиции, затем в полиции, о селе, о своем хозяйстве. А Лёха пьяным взглядом водил по окружающей обстановке и удивлялся своим новым ощущениям – и не жил он в городе 32 года как будто. Прежняя жизнь показалось такой далекой и расплывчатой как утренний сон. А настоящая, реальная жизнь – вот она, рядом….
- Поэтому, сделать сможешь это только ты, - прервал Лёхины мысли Степаныч, - я это сразу понял. Моя фамилия тоже Мясов. Мясов Владимир Степанович. У нас тут с этой фамилией только я и остался….
И на удивленный взгляд Лёхи добавил, – Если мы и родня с тобой, то очень дальняя.
Вечерело и поднялся легкий ветерок, когда Лёха заснул прямо за столом мертвым сном.
… Просыпался Лёха тяжело и медленно – как толстяк выходит из воды. Голова нещадно гудела и начали вспоминаться обрывки вчерашнего дня – автобус, Степаныч, водка. … Они куда-то идут с участковым вверх на холм… Вот они, Лёха со Степанычем, оба в кольчуге и на конях, пробиваются через орды узкоглазых дикарей к поселению, так похожему на Семеновку, вот кривая вражеская сабля рассекает Лёхе кисть и отрубает палец… ТАК!!!!! СТОП!!! Этак и до психушки недалеко!!!! Это был сон! … Приснится же такое… Закусывать основательнее нужно было, да не налегать на беленькую…
Лёха встал и пошатываясь вышел во двор. Степаныча нигде не было, зато была надпись мелом на двери «Буду вечером, дождись меня, никуда не уходи. Поешь, что найдешь в холодильнике».
Время до вечера тянулось мучительно долго и Лёха не заметил, как снова уснул. Уже до вечера и без сновидений.
- Проснулся? – манера Степаныча неожиданно появляться Лёху уже не удивляла, а вот дальнейшие слова вызвали у Лёхи дрожь и легкий приступ тошноты: - А лихо мы вчера этим накидали! Как рука? Болит?
Лёхин взгляд забегал по комнате, остановился на Степаныче… Вся прежняя жизнь как будто сложилась в гармошку от взгляда участкового – как два прицела уставились на Лёху из-под бровей. На мгновенье…, а потом все стало прежним.
- Пошли пить чай – позвал Степаныч. – Всё знаю и понимаю и все попытаюсь объяснить…
И начал долгий рассказ. Степаныч говорил про то, что сон Лёши — это реальность, про способности Мясовых во снах вселяться в далеких предков, меняя ход прошлого – влиять на настоящее, тем самым ограждая от опасностей жителей Семеновки, про старые времена и про сильную родовую связь у Мясовых, которая наделила их таким даром… И про то, что теперь Степаныч не может больше защищать село – сегодня он ездил в местную ЦРБ и диагноз подтвердился – опухоль головного мозга, следствие старой контузии в Афгане.
От слов Степаныча, Алексею, хотелось то убежать без оглядки, то расхохотаться во все горло, то снова оказаться в своем детстве, где нет этого всего… И самое страшное – Алёша понимал, что все это правда. Он с юности ощущал что-то такое – непонятное и сладко-тоскливое, как наваждение, что заставляло его брать отгулы на работе и просто сидеть дома, часами уставившись в одну точку….
- Так вот, сынок – вывел Алексея из оцепенения голос Степаныча: - по всему выходит быть тебе новым заступником, я уже не могу, практически перестал видеть сны, — Степаныч стукнул себя пальцем в висок. – Но никто тебя заставлять не будет против твоей воли: время есть… подумай, отдохни. И об отдыхе – завтра вечером на Одломку сходим, она тут рядом протекает, карп начал клевать, — уже совсем по-будничному сказал Степаныч... .
