Материал опубликован в журнале «КАЛАШНИКОВ»
Надо сказать, что склонность к коллекционированию, вообще, привела к появлению у меня некоторых упомянутых военных предметов.
Так, у меня накопилось с несколько десятков различных гильз и пуль, осколок — головная часть — разорвавшегося снаряда, барабан со шкалой от панорамы к трёхдюймовому полевому скорострельному орудию обр. 1902 года, ржавый стальной германский шлем, рукоятка с обломком клинка от штыка 98/05 к германской винтовке Маузера обр. 1898 года, ржавая прицельная планка от японской винтовки «Арисака» обр. «38», пустой корпус от гранаты Новицкого и Фёдорова обр. 1914/30 гг. и прочее. Но, имея все эти «богатства», я всё же очень хотел заиметь какой-нибудь поломанный, ржавый револьвер или пистолет. А вот в этом мне просто-таки не везло, даже несмотря на то, что искал я их активнее, чем что-либо другое.
Мальчишки Богатырского поселка. С револьвером Лефоше — А. Жук, в центре — А. Юдин, справа И. Мышлявкин. Москва. Богородское (Богатырский поселок). 1936
И вот, однажды, когда я возвращался откуда-то домой, мне навстречу выскочила гурьба наших дворовых мальчишек, и один из них — Миша Гужов — с воинственными криками потрясал над головой каким-то большим револьвером. Револьвер этот Миша охотно отдал мне за какую-то безделицу, а вскоре один из пожилых людей из рода потомственных охотников определил его как «лефоше».
А появился он у нас во дворе нежданно-негаданно. Как-то раз, один из жильцов стоящего по соседству дома вытащил во двор большой старый сундук, и начал разобрать находившиеся в нём вещи. Кругом толпились ребята, которые с интересом наблюдали за происходящим. Видя это, хозяин сундука добродушно отдавал ребятам всё то, что считал для себя ненужными, и в числе прочих вещей отдал и найденный там «лефоше».
Помню, был у меня ещё и маленький «смит-вессон» без барабана, а вернее, его дешёвая бельгийская подделка. История появления у меня этого револьверчика также весьма примечательна.
Принёс его как-то Вовка Солдатов — подросток года на два старше меня, который выменял его у кого-то также на какой-то пустяк. Не помню уж как, но, спустя некоторое время, мне всё же удалось уговорить Вовку отдать мне его, что он и обещал сделать на следующий день. Однако, в этот день он принёс его без спусковой скобы, что существенно портило его внешний вид. Отсутствие же таковой он объяснил до смешного просто: его отчим привернул её к дверце платяного шкафа, вместо сломавшейся ручки! Немало подивившись такому «инженерному» решению взрослого человека, я всё же немного опечалился из-за утраты такой немаловажной декоративной детали, однако Вовка сказал мне, что если я принесу ему хоть какую-нибудь ручку, подходящую к шкафу, он без особых проблем просто поменяет их местами.
Револьвер Смит-Вессона. Бельгия. Рисунок А. Жука
Рисунок револьвера Нагана обр. 1895 г., выполненный А.Б Жуком во время обучения в МОХУ Памяти 1905 года
Помимо перечисленного короткоствольного оружия, были у меня ещё и две рамы от моего любимого «браунинга» мод. 1900 года и никелированный магазин от этого же пистолета, подаренный мне как-то директором школы. Не помню, как досталась мне первая, а вот вторую мне удалось выменять... на пучок хорошей резины, используемой в авиамоделировании.
А. Жук со своим школьным другом Ю. Комаровым позируют с пистолетами Браунинга мод. 1900 и 1906 г. Москва. Богородское. (Богатырский поселок). Весна 1941 г.
И конечно же, нельзя не сказать о самом настоящем пистолетике — пистолете Браунинга мод. 1906 года, владельцем которого я стал незадолго перед войной. А дело было так.
Сейчас уже точно не вспомню, кто подарил мне как-то пистолетик «монтекристо», изготовленный кустарным способом. Этот пистолетик этот был изготовлен из бронзы и являлся довольно грубой копией одной из разновидностей этого оружия. Он имел крановый затвор, запирающий казённую часть ствола, рассверленную для использования патронов Флобера типа «Боскет». И вот, как-то раз, я узнаю от одного из своих школьных товарищей, что знакомые ему подростки меняют какой-то настоящий пистолет на рабочий, то есть стреляющий револьвер или пистолет. Не откладывая, я решил действовать, а посему вскоре мне удалось встретиться с этими ребятами и предложить им в качестве обмена тот самый «монтик», так как он был единственной действующей моделью, имеющейся в моём распоряжении.
В свою очередь, эти ребята (это были не просто ребята, а явная шпана) выложили передо мной пистолетик Браунинга мод. 1906 года, который с их слов не работал. Но едва я взял его в руки, как понял, что в нём, в первую очередь, не хватает шпильки, на которой крепится шептало, однако, промолчав об этом, я стал ждать их решения о моём «монтике». Толковище (а другим словом просто и нельзя было назвать это обсуждение, на котором с необычайной серьёзностью взвешивались все «за» и все «против») закончилось в пользу моего «монтика», и я ушёл от них, неся в кармане настоящий пистолет, так до конца и не веря своему счастью. Возвратившись домой, я первым делом вставил на место утраченной шпильки подходящий по диаметру гвоздик, после чего взвёл затвор... Как и следовало ожидать, при нажатии на спусковой крючок, пистолет в моей руке ответил отрывистым и сухим щелчком спущенного ударника. Радости моей не было предела, так как впервые в жизни я был владельцем хотя и карманного, но всё же самого настоящего оружия. Несколько предвоенных лет этот «браунинг» хранился в ящике моего стола, а с началом Великой Отечественной войны, перекочевав в задний карман моих солдатских шаровар, стал моим бессменным спутником на её бесконечно долгих дорогах.
И вот, в один из ясных дней ранней осени 1935 года мы с Володей, служившим в ВВС РККА в Витебске и во время отпуска заехаашим к нам на несколько дней — пошли погулять в лес, так как там он обещал дать мне выстрелить из своего «нагана» (в довоенные годы Сокольнический район был окраинным, а Богатырский посёлок, в котором жила наша семья, просто подпирался с одной стороны примыкавшими к Москве лесами.) Нужно ли говорить, как я радовался предстоящему удовольствию, и вместе с тем волновался?
Если говорить откровенно, то мне не понравилось, как резко «наган» прыгнул в руке Володи и я, опасаясь отдачи, прилёг за пень, положив на него ствол, после чего выстрелил, держа «наган» обеими руками. Подпрыгивания ствола не было, но толчок в руку я всё же ощутил. Второй выстрел не принёс новых впечатлений, хотя и удвоил мой восторг, если вообще возможно было его увеличить.
А. Жук с револьвером Смит-Вессона. Москва. Богородское (Богатырский поселок). 1936 г.
А через пару лет, таким же манером, мне довелось пострелять из «браунинга» мод. 1900 года. К нашим добрым знакомым, жившим с нами в одном дворе, приехал земляк с Кубани — в прошлом активный участник Гражданской войны, неоднократно раненный, а в тот момент — какая-то партийная «шишка».
Когда меня с ним познакомили поближе, он не только охотно дал мне внимательно рассмотреть своё оружие, но даже разрешил забрать его домой, с тем, чтобы я смог более детально его зарисовать. О подобном, я не мог и мечтать! Быть обладателем настоящего пистолета в течение нескольких дней! И хотя этот пистолет не был заряжен (мой новый знакомый, передавая мне во временное пользование своё оружие, вынув из него магазин с патронами), радость моя была безмерной. Отсутствие же магазина нисколько не сказалось на моём настроении, так как, во-первых, это никоим образом не отразилось на эстетической стороне данной модели, а, во-вторых, у меня дома (выше я уже упоминал об этом) имелся магазин к этому пистолету, в котором всегда хранилось 3 или 4 настоящих, боевых патрона, привезённых мной с Украины во время одного из летних отпусков моих родителей.
За те несколько дней, что этот пистолет был у меня, я, неоднократно разбирая его, внимательно изучил его устройство, а по ночам засыпал с ним, положив его под подушку. Возвращая оружие владельцу со словами огромной благодарности, я рассказал ему об имеющихся у меня патронах, после чего выразил робкую просьбу, пострелять из него таковыми. Он согласился, в свою очередь, извинившись передо мной за то минимальное количество боеприпасов, которое он взял с собой (всего семь патронов, имеющихся в магазине). Но я и так был, более чем доволен. Из «браунинга» я уже стрелял с руки, то есть так, как и положено стрелять из пистолета, и получил от этого гораздо более сильные и приятные ощущения.
А ещё через несколько лет состоялась моя первая встреча с заветным «маузером» (заветным по причине того, что я его так ещё ни разу и не видел в натуральную величину). И вдруг, совершенно нежданно-негаданно, увидел прямо в нашей квартире.
Мой отец тогда работал в Наркомате Авиационной Промышленности СССР. Как-то поздним зимним вечером, когда я уже почти засыпал в своей постели, в нашей квартире раздался звонок. «Кто бы это мог быть?» — подумал я. Родители ещё не ложились, и кто-то из них открыл дверь. Из моей комнаты было видно, как на пороге появился человек в коричневом кожаном пальто с меховым воротником, в бурках, кубанке и... с «маузером». Да! В те времена — а это был примерно 1937–38-й год, то есть пик сталинского террора, — появление в столь поздний час на пороге дома фигуры столь «энкаведешного» вида, могло бы любого просто повергнуть в ужас. Но у меня, как у любого другого комсомольца-патриота, не возникло даже тени тревоги. Тем более что я сразу же узнал в пришедшем сослуживца моего отца (я видел его раньше на Первомайской демонстрации, но тогда он был одет в гражданское платье и, конечно же, был без оружия) — Начальника охраны означенного учреждения.
Оказывается, в Наркомате, несмотря на столь поздний час, созывалось какое-то совещание, и этот сослуживец приехал на машине за отцом. Я так и подпрыгнул от счастья! Моя просьба показать мне Маузер была удовлетворена тут же! С постели я не вставал, но сослуживец отца (уже не помню, как его звали) подошёл ко мне, вынул из кобуры пистолет — это была новенькая модель с укороченным стволом — так называемый «боло-маузер» мод. 1920 года, то есть, один из тех, что были закуплены в Германии для нужд НКВД. И пока отец собирался, владелец Маузера показывал мне его со всех сторон, время от времени протирая носовым платком слегка запотевший с мороза металл. Из рук он его, правда, не выпускал, но «вертел» им передо мной добросовестно: включал и выключал предохранитель, перемещал прицел, примыкал приклад и подносил к самому моему лицу, чтобы я смог прочитать фирменную надпись.
Сержант А.Б. Жук стреляет из своего личного оружия — пистолета ТТ. Днепропетровск. Лето 1944 г.
А перед самой войной (менее чем за месяц до её начала) мне довелось пострелять ещё из одного пистолета — тогда новинки, начавшей выпускаться в Бельгии с 1931 года. Это был пистолетик «Бэби», принадлежавший лейтенанту Государственной Безопасности Ивану Назаровичу, оказавшимся моим соседом по койке в одном из санаториев Феодосии. Как-то во время загородной прогулки, когда мы находились где-то в горах, он дал мне пару раз выстрелить по какой-то импровизированной «мишени».
За год или два до войны отец мой стал кадровым военным с одной «шпалой» на петлице и тоже получил оружие: сначала у него был «наган», затем — светлый как зеркало никелированный «браунинг» мод. 1900 года, а с первых дней войны — «Парабеллум».
Говоря о моём увлечении оружием, я хотел бы рассказать ещё об одном эпизоде, относящемся к практической стороне этого моего увлечения. К последним предвоенным годам я уже прочёл немало стрелковой литературы и был знаком с основными принципами устройства механизмов автоматического стрелкового оружия. И вот, в моем воображении появилась своя схема автоматической винтовки.
Во время отдыха в Феодосии у меня было время все обдумать и утвердится во мнении о том, что я на правильном пути, а также что задуманная мною система оригинальна и имеет определённые достоинства. А в том, что «рациональное зерно» в ней было, я уверен и сейчас. Конечно, ничего более чем эскизный проект я тогда сделать не мог. Но такой проект я составил и постарался исполнить его графически как можно лучше, после чего, запечатав в большой конверт, адресовал его через экспедицию Д. Ф. Устинову, бывшему тогда во главе Наркомата Вооружений СССР. А было это числа 18–20 июня 1941 г., то есть буквально за пару дней до войны, так что, конечно же, никакого ответа на своё предложение я не получил.
Всё то время, пока я излагаю эти случаи, меня не оставляют сомнения в том, что они могут быть неверно истолкованы. Поэтому я ещё раз повторяю: все они составляют только один аспект моей жизни, касающийся только оружейной стороны! А один он ни в коем случае не исчерпывает мою биографию, так как кроме него в ней имеются и другие, совершенно непохожие на него аспекты. И об этом не следует, тем более в части повествования, к которой я приступаю, а именно в части, где описываются времена Великой Отечественной войны 1941–1945 г.г.
Война — это было всё, что заполняло жизнь всех людей нашей страны. И единственно главным для нас стало всё то, что относилось к борьбе за Победу, а всё остальное оказалось отодвинутым на задний план. Конечно же, ни о каких личных «увлечениях» во время войны не могло быть и речи, однако то, что происходит во время войны — неизбежные, повышенные возможности контактов с оружием — потом, после Победы, безусловно, могло быть проанализировано, а также могло составить известный опыт именно в этом самом «оружейном» аспекте.
Схема устройства самозарядной винтовки системы А. Жука обр. 1941 года (СВЖ-41), чертежи которой А. Жук послал в Народный Комиссариат Вооружения СССР накануне войны
Итак, во время войны мне пришлось иметь дело со многими образцами стрелкового оружия: как нашего отечественного, так и самого разнообразного трофейного. Некоторые из них я только видел, с некоторыми более или менее подробно ознакомился, а из многих и стрелял. В разные времена, записанным на моё имя личным оружием были винтовка СВТ-40, «наган и, конечно же, ТТ. Последним же образцом записанного на моё имя личного оружия был знаменитый «браунинг» «Хай пауэр» обр. 1935 года.
Через 2–3 года после войны, когда я уже учился в Московском областном художественном училище Памяти 1905 года нам — студентам, как-то раз предложили показать любые свои творческие работы, выполненные вне плана учебной программы. Буквально на следующий день были принесены многочисленные рисунки, но кто-то принёс и чеканку по металлу, а кто-то изделия из дерева, а одна студентка — даже вышивку. Я же принёс свой альбом с полутоновыми изображениями револьверов и пистолетов в натуральную величину.
А всего у меня к тому времени было уже около семи или восьми десятков подобных изображений. Моя техника исполнения была довольно своеобразной — сухой или даже скорее жёсткой, «получертёжной», и совсем несозвучной основному живописному направлению нашей учебной программы. Я очень стеснялся, боялся уничтожающей критики и даже насмешек, но, против моего ожидания, реакция всех присутствующих оказалась положительной.
Всем всё очень понравилось, и я в тот день был словно именинник. А наш преподаватель Марк Григорьевич Ванштейн настоятельно советовал мне показать свою работу в каком-нибудь из издательств, что я и сделал, показав свой альбом в «Военном Издательстве». Рисунки и их манера исполнения там тоже понравилась, но после довольно бурных споров, издавать их отказались, да, собственно, тогда просто и не могли поступить иначе, так как моя работа вовсе не представляла собой книгу, а была всего лишь собранием отдельных рисунков, недостаточно систематизированных по причине неполноты охвата образцов. Я не очень огорчился отказом, так как и не очень настраивался на успех. Собирать же все новые сведения об оружии и пополнять свой альбом я продолжал упорно и настойчиво из года в год.
И вот через несколько лет в том же «Воениздате», где я по окончании училища стал работать художником-графиком, снова увидели мою работу, но уже значительно улучшенную, а посему изменившуюся как качественно, так и количественно. Главный художественный редактор издательства с уверенностью сказал, что имеющийся иллюстративный материал во всех отношениях качественный, и что теперь нужно готовить его к изданию, для чего самому или с привлечением специалистов снабдить его текстом, прорецензировать и предлагать к изданию.
Через некоторое время (это время — ещё целые голы упорного труда) у меня было уже не собрание картинок, а самая настоящая рукопись большой обстоятельной книги об индивидуальном огнестрельном оружии, с историческим вступлением и многими приложениями. Однако, объем моей рукописи оказался слишком большим для одной книги, хотя в своей аннотации она, собственно, и определялась не как уже композиционно законченная книга, а лишь как её некая основа или заготовка, из которой можно было бы сделать так или иначе построенную книгу, и притом нужного объёма.
Рисунок пистолета Вальтера РР мод. 1929 года, выполненный А.Б Жуком во время обучения в МОХУ Памяти 1905 года
Начиная, с 1965 года я состою в штате Управления Вещевого Снабжения МО СССР и работаю там, в качестве художника. Моё начальство со вниманием отнеслось к моему, в общем-то, не соответствующему профилю УВС занятию, и показало рукопись Командующему Ракетно-Артиллерийскими войсками Маршалу Артиллерии П. Н. Кулешову, который направил меня на рецензирование рукописи в Пензенское Высшее артиллерийское инженерное ордена Красной Звезды училище им. Главного Маршала артиллерии Н. Н. Воронова, к видному специалисту-оружейнику генералу В. М. Кириллову.
Моя работа в Пензе всем также понравилась и оттуда я приехал с весьма неплохим отзывом. Однако, издательства к которым я обращался — «Воениздат», «ДОСААФ» и др. — не довольствовались только одним этим отзывом, держали себя осторожно, колебались:
Как это взять, да и выпустить в свет работу какого-то там, никому не известного Жука? И, тем более не специалиста, а всего лишь любителя! Да ещё и работу на такую необычную для нас тему! И к тому же ещё неизвестно, кто будет читать эту книгу? Как бы чего не вышло!
А дело здесь было в том, что аналогичные работы должны были создаваться работниками Главного Ракетно-Артиллерийского Управления (ГРАУ) и причём при строгом соблюдении субординации: например, тем, отведённых для генералов «не положено» было касаться офицерам.
А тут вдруг какой-то Жук! Да ещё не из ГРАУ, а из УВС! Пусть Жук ещё найдёт организации, которые бы поддержали рекомендацию ГРАУ!
И я искал. Хотя и чувствовал себя, наверное, точно так же, как чувствовал себя герой небезызвестной русской народной сказки «Пойди туда, не знаю куда» (правда, в отличие от него, я хотя бы примерно представлял, что мне надо «принести»). Предъявляя свою работу в соответствующие структуры МВД и КГБ СССР, в Институт Военной Истории, а также в некоторые военные музеи и прочие компетентные организации, я от каждой из них имел самые положительные отзывы.
Так, например, МВД СССР поддержало меня самым решительным образом и предоставило возможность начать работу по непосредственной подготовке книги к изданию, то есть работу по непосредственной подготовке оригиналов иллюстраций, с использованием, в качестве источников, настоящего оружия. Значительно позднее, я узнал, что при такой постановке дела моя книга могла бы выйти только в виде издания для служебного пользования, что ни в коей мере не входило в мои планы, так как своё детище я хотел видеть только лишь книгой, доступной для любого гражданина, интересующегося историей развития стрелкового оружия.
Сверху: Книга «Энциклопедия стрелкового оружия» «Издательство АСТ», Военное издательство. 2002. Тираж 5 100 экз. В середине: Книга «Энциклопедия стрелкового оружия» «Издательство АСТ», «Ермак». 2004. Тираж 7 000 экз. Снизу: Книга «Современные пистолеты и револьверы» «ЭКСМО-Пресс». 1998. Тираж 11 000 экз.
Поддержало меня и УВС, и ГРАУ МО СССР, обеспечив, со своей стороны, возможностью работы с оружием в фондах целого ряда музеев Москвы и Ленинграда, а также Тулы, Риги и других городов СССР. Когда же, наконец, после многолетнего упорного труда и неоднократных переделок, моя рукопись приобрела неотразимо убедительный по своей достоверности и полноте иллюстрированный материал, она была принята к изданию. Правда, не вся, а только та её часть, в которой описывалось короткоствольное оружие — револьверы и пистолеты. Но всё же, наконец, в 1983 году моя книга вышла в свет.
Без преувеличения можно сказать, что успех она имела едва ли не триумфальный!
Весь тираж в 50 000 ТЫС. ЭКЗЕМПЛЯРОВ был распродан через несколько точек «Воениздата» всего за... несколько часов, т. е. МЕНЬШЕ ЧЕМ ЗА ОДИН РАБОЧИЙ ДЕНЬ!
А от администрации магазина «Военная книга», расположенного на Садовом кольце, я узнал, что таких очередей и такого ажиотажа в этом магазине ещё никогда не было. Хвост очереди, состоящей из людей, желающих приобрести данное издание, сначала шёл по Садовому кольцу, а затем загибался и терялся где-то в переулках, выходящих чуть ли не в район платформы «Каланчёвская».
Сверху и в середине: Книга «Справочник по стрелковому оружию» Военное издательство. 1993. Тираж 100 000 Снизу: Книга «Справочник по стрелковому оружию» Военное издательство, «Издательство АСТ». 1993. Тираж 5 000 экз.
На состоявшейся же в Москве в 1983 году Международной книжной выставке в Сокольниках, книга эта была закуплена тридцатью четырьмя странами!
Положительные отзывы на эту книгу были даны не только нашими ведущими специалистами, но компетентными, и притом весьма авторитетными, зарубежными учреждениями — Швейцарским оружейным институтом, германским оружейным журналом DWJ, Королевским Музеем оружия в Брюсселе и прочими.
В 1988 году моя книга была переиздана в Чехословакии, а в 1993 — в Югославии.
В 1987 году вышла в свет моя новая книга — «Винтовки и автоматы», также практически моментально снискавшая себе большую известность. И если выпуск книги «Револьверы и пистолеты» потребовал от меня очень больших хлопот и усилий, то выпуск упомянутой не потребовал ровным счётом ничего, а только лишь моего согласия (издательство само предложило выпустить новую книгу, так что в организационной стороне этого дела я, как говорится, «палец о палец не ударил»).
Сверху: Книга «Современные пистолеты и револьверы» «ЭКСМО-Пресс». 1998. Тираж 7 000 экз. В середине и снизу: Книга «Револьверы и пистолеты» «Издательство Оникс», «Издательство «Мир и образование». 2006. Тираж 7 100 экз.
Через некоторое время была переиздана моя первая книга, причём вышла она, значительно большим тиражом (150 тыс. экземпляров). Новое издание заметно «потолстело» за счёт того, что в него был включён материал, ранее «вырубавшийся» из рукописи редакцией под предлогом того, что в стране, наступила очередная «напряжёнка» с бумагой.
Затем «Воениздат» осуществил новый выпуск обеих моих книг, но уже объединённых в единый том, после чего переиздание этой, более полной по объёму книги производилось неоднократно и общий тираж моих, выпущенных к 1993 году книг, приблизился к миллиону: 870 000 экземплярам — в нашей стране и около 120 000 экземплярам — за рубежом.
Такой тираж для технической книги — беспрецедентен!
К настоящему времени, то есть к концу 1993 года моя книга будет переиздана ещё раз, но уже с новыми добавлениями. Готовится она также к изданию в Великобритании и Германии.
А. Б. Жук, осень 1993 года.
Выдающийся художник и гражданин Александр Борисович Жук скончался в 2002 году.
