Начало тут
У Сани не было никакого плана действий по собственному спасению. Разум испуганным поросенком метался в хлеву черепа, ничего, кроме визга не производя. А вот у Глиста явно зрела какая-то мысль. Пока уркаганы разговаривали на кухне, Глист что-то набрал на телефоне, отправил какое-то сообщение, а потом (жирный привстал почесать ляжку, потому и видел) что-то стирал и очищал папку «Удаленные».
У самого жирного трубка разрывалась. Его изводил звонками абонент «Мама». Саня мог бы ответить, но зачем? Слушать причитания? Внимать нотациям? Спросит матушка: «Саша, ты где?» А что он ей скажет? «Меня ограбили, похитили и сейчас зарежут?» Мало жирному нервотрепки. Еще от матушки выслушивать. И батя тоже нахуй пошлет. Ему тоже не надо звонить. Сейчас Саня боялся его больше бандитов.
Как это всегда бывало в моменты наивысшего страха, в брюхе у Сани что-то созрело и раздулось. Какой-то пузырь, который его организм, видимо, выпускал из себя, как автомобиль подушку безопасности. Надо было срочно пропердеться. И при Глисте был не вариант, а выйти в прихожую сирануть – так еще и по башке надают. Придется при Глисте. «Попробую набздеть без звука!» – решил Саня.
И немедленно пернул.
Без звука не получилось. Рвануло как раз громко и оглушительно. Мало того – титановые трусы зазвенели, как колокол, зарезонировали.
Убогую комнатку заполнило удушливое зловоние.
В комнату ворвался седой бандит:
– Что тут за ху… Ой, бля!
Он замахал перед своей рожей ладонью, отгоняя миазмы.
– Вы охуели так срать!
– Перди, Саня! – сказал Глист.
– Эй, вы чо? Вы чо? – сказал бандит. – Это ты, жирная дуся, так благоуха…
В Санином брюхе снова надулся айрбэг, и держать его не было сил. Жирный продержался не больше двух секунд. И снова грохнуло.
– Блядь! – заорал бандит, схватившись за глаза, начав их тереть.
Саня его понимал. Глаза действительно пощипывало.
Другой рукой бандит прикрыл ноздри. Уронил при этом зажигалку и незакуренную сигарету.
Глист бросился на пол, схватил «Зиппо» и вдруг что-то прошипел Сане на ухо.
– Жопой к нему развернись! – разобрал Саня.
– Чо? – спросил жирный.
Глист принялся объяснять жестами. Саня удушливо пернул еще раз, а потом понял своего друга, повернулся к бандиту спиной. Глист кивнул. Все вокруг словно тонуло в мареве. Вдруг Глист махнул рукой. Саня инстинктивно пригнулся.
– Огонь! – заорал Виталя.
Да так громко, что Саня, чей баланс внутренних пузырей оказался потревожен непривычной позой тела, грохнул неимоверно громко, протяжно и – за счет металлических трусов – звонко.
– Да! – заорал Глист.
И тут вдруг послышался щелчок зажигалки, а жопу обожгло огнем.
– А-а-а! – завопил Саня.
Жирный оглянулся. Его жопа как огнемет извергала потоки пламени. Оно было как факел над месторождением. Почти невидимое.
– Сри еще! – вопил Глист.
И Саня грохнул. И вскрикнул от боли. Но из жопы, казалось, вылетела объятая пламенем ракета. Вылетела и врезалась прямо в рожу седого бандита.
– А-а-а!!! Бля! Что это нахуй! Аааа!!!
Бандит горел, полыхали его волосы, брови.
Седой пятился, а потом побежал – видимо, в ванную.
– Бежим! – шепнул Глист.
– Мы что, сваливаем? – ошарашенно спросил жирный.
– Да!
– Где мои штаны!
– Блядь, бежим!
В ванной зашумела вода, сквозь плеск доносились злобные маты.
Глист выбежал в прихожую и сквозанул в подъезд, через незапертую дверь. Жирный за ним.
«Бежим вверх!» – показал пальцем Глист.
Побежали вверх.
– Рвем туда, – на бегу объяснял Глист. – Не вниз. Внизу этот пидор за газетами пошел.
– Что мы будем делать наверху?
– Должен быть выход на крышу.
– А вдруг закрыто?
– Тогда звоним во все двери и зовем на помощь.
Беглецы протопали уже этажа на полтора выше.
– Ты молодец, Саня! – шепнул Глист. – Твой пердеж спас нам жизнь!
Сейчас жирный, хотя и был бос, потерял штаны и был одет только в голубую футболку Miami beach 2018 и титановые трусы, испытал мимолетную гордость. Как хорошо, когда тебя хвалит друг! Да что там – лучший друг!
Где-то под ними хлопнула дверь. С диким матом седой (больше было некому) вывалился на лестничную площадку.
– Пидоры! – звал седой бандит. – Где вы?! Вы не могли далеко уйти! Ау-у! Я вас сейчас нахуй на клочки порежу!
Беглецы застыли, прижавшись к трубе мусоропровода.
Раздался шум лифта, двери открылись.
– Блядь, Костян, я газет принес, а что у тебя с ебалом? – раздался голос молодого бандита.
– Ты чо имена палишь, осел, бля?
– Чо с тобой случилось?
– Да эти… в рожу мне напердели и подожгли…
– Бхе-хе-хе-хе!
– Чо щимишься, падаль, нахуй?
– Спокойно, Костя, спокойно!
– Не называй меня! Пидоры-ы! Мы идем к вам!
Жирному было не по себе. Сейчас, более-менее на свободе, ему было еще страшней, чем в запертой квартире. Они вырвались из ловушки, но приключения только начинались. В брюхе у Сани образовался новый грандиозный пузырь.
– Пиздец у тебя ебальник стал…
– Да все брови нахуй сгорели, ресницы нахуй, волосы. Вот посмотри, башка на хуйню какую-то теперь похожа.
– Только теперь?
– Ты сука, Рваный, допиздишься.
– Да шучу, Костян, ты чо, не догоняешь?
– А хули ты шутишь? Пидоры съебались, а он шутит.
Пузырь стал невыносим. Жирный понимал, что если он сейчас же не пропердится, то просто лопнет, и ошметки его тела разлетятся по подъезду. Он стиснул зубы, его трясло.
– А куда они могли съебаться?
– Да вниз, ясен хуй! Вверху-то чо ловить?
– А чо мы их не ловим, а пиздим!
– Так вперед, беги, лови. А я ранен.
– Значит, вниз?
– Ага!
Глист многозначительно приложил палец ко лбу: вот, мол, какой я умный.
Жирного тем временем трясло. Надо было пердануть. В обычных условиях, можно было раздвинуть полужопия и произвести эту операцию бесшумно. Но в титановых трусах это было невозможно.
– А чо мы их не слышим?
– Зато они нас слышат. Затаились где-то там.
– Бхе-хе-хе-хе! Ау, пидоры-ы-ы!
«Я не могу больше терпеть! Будь что будет!» – понял Саня.
И в этот же момент грохнул. Оглушительная стена звука вырвалась из-под титановых трусов, заставив их дребезжать. От силы и напора завибрировала и труба мусоропровода. И перила. И стекла.
Во всем подъезде вдруг стало нечем дышать.
– Что ты натворил, ебаный пердун? – простонал Глист.
– Вон они! Наверху! – завопили бандиты.
Не удивительно, но, наверное, досадно было то обстоятельство, что никто не выходил из квартир. Хотя их жильцы сто процентов слышали, что бандюки ищут каких-то беглых пидоров, ни у одного обитателя московской квартиры не возникло ни малейшего желания открыть дверь своей квартиры и поинтересоваться – а чего это тут ребята расшумелись?
– План такой: быстро сри кому-нибудь под дверь! – быстро скомандовал Глист. – Быстро! Секунда тебе! Давай под ту, металлическую.
Саня успел только присесть в указанном месте, поднатужиться и один раз пернуть.
А потом его схватили.
Седой бандит с обожженным ебалом, сгоревшими бровями и сгоревшими волосами, под которыми багровели ожоги – жуткий, как чудовище доктора Франкенштейна – схватил жирного за глотку.
– Попался, пидорюга!
Молодой бандит держал за волосы Глиста.
– Только пикни!
– Ну, вот и пиздец вам, пацаны. Вот теперь-то точно пиздец! – сказал седой бандит, заталкивая пленников обратно в квартиру и запирая дверь на крепкий засов. – Теперь-то, поросяточки, будем пускать вам кровь.
– Так вы хотите денег, или убить нас? – спросил героический Глист.
– У тебя появились деньги?
– Конечно! – Глист, как обычно, пиздел и сам в свой пиздеж верил. – Через полчаса вам принесут двести тысяч. Скажите только куда? Я адреса не знаю.
– Оно нам надо, чтоб ты нас мусорам слил.
Бандиты переглянулись. Седой покачал головой.
– Не, Рваный, мы получили от них достаточно денег.
Бандиты называли друг друга по кличкам. Это был очень хуевый признак.
– А жадность, она фраера сгубила. Бхе-хе-хе-хе!
– Рваный, у нас есть скотч?
– Ебанись, Костян, откуда?
– Хуево. А чем нам тогда ебальники им заткнуть? Чтоб эти поросята не визжали, когда мы их будем немножко резать?
– А вот! – Рваный, он же Crack666, брезгливо, двумя пальцами, поднял с пола штаны жирного, бывшие раньше половой тряпкой.
– Точняк!
Седой стал резать штаны. Нож оказался острый, и ткань под лезвием расползалась только так. Из штанов седой нарезал что-то типа веревок, которыми молодой тут же связал руки жирному и Глисту.
– А теперь открываем пасть! – вкрадчиво сказал Рваный.
– Нет! Пожалуйста, не… ммм… ммм….
Вонючая ткань оказалась у жирного во рту. На вкус она была дерьмо дерьмом. На запах тоже.
– Ммм… ммм… – мычал жирный.
– Да, котятки, пиздец выглядит примерно так, – сказал обожженными губами седой.
Ловкие пальцы бандита закрутили верткий и страшный нож.
Глава 24
«Пиздец! – подумал Саня. – Это пиздец! Так вот он какой!»
Ощущение пиздеца выглядело так: похолодевшие руки и ноги, тяжелый комок в горле, звон в голове и революция в животе.
– Костя, ты псих? Ты серьезно надумал их валить? – нервно пробормотал молодой мучитель. – Ты орал на весь подъезд, что их замочишь и что – реально решил? Ты ебанулся?
– Заебал своей истерикой, Рваный! Я все правильно делаю. Что обещал, нахуй. Что не так-то?
– Блять! Я не хочу подставляться по хуйне!
– Ничего ж себе хуйня? Всю рожу мне сожгли – это, по-твоему хуйня?
– А ты Безруков, что ли? Или Джонни Дэпп, блядь? Да ты даже на Камбербэтча не тянешь.
Качели. Это были какие-то качели. Жирный, чьи руки были связаны за спиной, а в рот набилась гнусная тряпка, потел от страха, когда говорил седой бандит, но еще больше прел всем своим обширным телом, когда говорил молодой. Только теперь от радости и от надежды. Пускай их отпустят. Пускай даже пизды дадут. Но убивать-то зачем?
– Красота – хуй с ней, – ворчал седой. – Но то, что эти щенки мне, блядь, в рожу напердели – это по всем понятиям только кровью смывается. Вот тот самый, блядь, случай.
– Да что ты как перфекционист какой-то? Успокойся, Костян! Алё! Никто ничего не узнает. Я, сука, как рыба молчать буду. Пацаны тоже.
– Ты как чушок рассуждаешь, Рваный. Если тебе напердят в ебальник – как ты сможешь с этим жить? Скажи мне? Вот представь – напердели тебе прямо в рожу. И еще подожгли! Я горел, блядь! Я, сука, теперь Фредди Крюгер ебаный! И мне их простить?! Ты в своем уме вообще?
– Ну, и ебни их сам! Меня зачем сюда приплетать? Тебе же легче будет – негрупповая мокруха будет. А если мы с тобой вдвоем…
– Ссыкло! – сплюнул Костян. – Всегда ссыклом был!
– Да уже мусора сюда мчатся, наверное! Ты так орал! Съебывать надо. Бросай этих пидоров!
– Я не смогу жить, зная, что мне напердели в рожу пидоры. И что они живы. Ты, Рваный, конечно, юное поколение. Хипстер. Ты с этим можешь жить. Я – нет.
– Ну, и как хочешь. Я съебываю.
– Если меня повяжут, я дам показания, что со мной был ты.
– Блядь, Костя! На хуя?
– Просто я хочу, чтобы ты был со мной. Я что – не могу рассчитывать на помощь кореша в трудную минуту?
– Но это попадос!
– Это вопрос чести. А если меня не повяжут, то я тебя тоже найду. И мы с тобой побеседуем о смысле жизни и о мастях.
– Да ты чего?
– Того, что ты косяков напорол своим базаром. И за пидоров вписываешься, и кента бросить хочешь. Да до хуя всего. И ведь ты не раскаиваешься.
– Да давай им просто пизды дадим.
«Пизды! Дайте мне пожалуйста пизды!» – мысленно взмолился жирный.
– Когда твою маму выебут чужие люди, ты тоже просто дашь им пизды? Да насрать в рожу нормальному пацану это еще хуже. Почему я вообще тебе это объясняю? Ты это, сцуко, должен знать как таблицу умножения.
– Бхе-хе-хе! Да я пошутил, братан! – скользко засмеялся Рваный.
«Предатель!» – мысленно взвыл жирный. Он-то уже успел, по всем законам стокгольмского синдрома, практически полюбить этого горе-взломщика. Но тот его походя предал.
– Хуясе шуточки. С огнем играл, братишка.
– Я знаю меру, Костян! У меня все четко. Останавливаюсь, где надо, красные линии не перехожу.
– Я был уверен в твоем здравомыслии.
– Так чо с ними делаем?
– Ты знаешь, – сказал седой, – я придумал. Этого поросеночка, – он кивнул на жирного, – мы аккуратно вальнем и на фарш перекрутим.
– Зачем? – удивился молодой.
«Зачем?! – недоумевал Саня. – Меня? На фарш?»
– Я с беляшной договорюсь. Им-то похуй. У них чучмеки эти проезжие на автостанции все сметают. И этого съедят.
Саня встал и направился к выходу.
– Сел, бля! – заорали оба бандита.
– Ффафь фофю! – простонал через тряпку во рту жирный.
– Что он там бормочет?
– Да кто его знает. Сел, быстро, чушок ебаный.
Саня уселся обратно.
Приливные волны ужаса накрыли Майдан его перестальтики. Революция в животе приняла форму массового шествия. И вот волна демонстрантов бросилась на полицейские щиты. Стражи порядка не устояли, побросали щиты, каски и пустились в бегство. Их просто рассеяла волна народного возмущения.
Жирный оглушительно пернул и начал панически срать прямо на диван, на котором сидел.
– Блять, что ты делаешь? – спросил седой.
– Фву! – простонал Саня.
«Сру!»
Это оповещение не пришлось по вкусу никому. Седой рассвирепел. А Глист задергался, пытаясь деликатно увернуться от волн говна, что надвигались на него... Молодой бандит надрывно кашлял, закрыв рот и нос. «Так тебе и надо, предателю!»
– Фы фе фог фаффать фовда я февя фвосив! – замычал в тряпку Глист. – Вато фепевь, ковва ве ваво, фы фвеф!
Как алкоголики на высочайших ступенях лестницы опьянения совершенно естественно понимают мычание друг друга, так и жирный сейчас без проблем и телепатии слышал своего друга.
«Ты не мог насрать, когда я тебя просил! – перевел Саня. – Зато теперь, когда не надо, ты срешь!»
– Ва! Я фву! Фофову ффо вве ффвафво! – отмычался Саня в ответ.
«Да! Я сру! Потому что мне страшно!» – значило его мычание.
– Фуфь фвофвяф фоф вевь фовда я фвявавфа ф фовой, ввуфвый воввоёв!
«Будь проклят тот день, когда я с тобой связался, гнусный долбоёб!»
– Ва фав фы воввоёв! – возмущенно ответил жирный. – Ефви вы ве фы, фиг вы вы ввефь офававифь!
«Да сам ты долбоёб! Если бы не ты, фиг бы мы здесь оказались!»
– Я воввоёв, фофову ффо фвявавфя ф фовой! – жутко извиваясь, мычал Глист. – А фефевь фвофву в вавне!
– Я вифево ве вогу ф фовой фовевать! – перекрикивал жирный рев извергающегося из нутра говнопада.
– Ваффаво ввемя фкавафь: фы, Фаня, уевав, какиф фоиффафь!
– Фам фы уевав!
– Уевав-уевав!
– Ну, вали их тогда быстрей, да съебуем отсюда, – сказал молодой.
– Блядь! Я не могу их вальнуть, пока эта скотина срет! – перекрикивал грохот калоизвержения седой Костян.
– Фви, Фавя! – кричал Глист. – Вафяв ффвафь, фаф ве оффанаввайфя!
– Вай-фая тут нету, соколики, – сказал Рваный. – Бхе-хе-хе-хе.
– Чо ты прикалываешься? – заорал седой. – На, возьми у меня нож, вальни их, раз смешно, блядь.
– Бля, Костян! Да не всрался он мне, руки марать!
Саня встал и, как Хома Брут, очертил на полу круг, тем что рвалось из него наружу.
Бандиты отскочили.
А жирный продолжал отчаянно дристать. Он понимал: стоит ему остановиться, как жизнь его немедленно закончится. Сколько еще он продержится? Минуту? Две?
***
Сорок минут назад батя вместе с начальником корпоративной службы безопасности Дмитрием Феликсовичем пробил местонахождение телефона Сани. Аппарат подавал сигналы из района, прилегающего к метро «Красногвардейская», из многоэтажки по улице Воронежская. Сергей Николаевич помчался на помощь сыну.
Никакого плана действий у бати не было. Он еще никогда не спасал похищенных людей из лап бандитов. В глубине души Сергею Николаевичу казалось, что столкнется он в худшем случае с разборками Сани и его ровесников. На эту мелочь можно будет наорать и вернуть свои деньги. Эта задача, с которой он прекрасно справится и один, своими силами.
Правда, от стрессов на работе и волнения за сына Сергей Николаевич только что выпил почти что полную бутылку какого-то французского коньяка. И к моменту прибытия поезда на станцию «Красногвардейская» батино тело просто распирало от молодецкой удали. Казалось, что подпрыгни – и полетишь как Бэтмен над Готемом.
Но сначала надо бы догнаться. Батя достаточно долго прожил на свете алкоголиком. Это до сегодняшнего дня он не пил четыре года, а до того – еще семь, но впитанная с опытом наука, как тревожный противогаз, положенный по правилам гражданской обороны, хранилась в одном ящиков его сознания.
На выходе из метро измученная женщина в клеенчатом фартуке раздавала бесплатные газеты. Батя взял одну из них. Потом купил бутылку водки в небольшом супермаркете, продавцами и покупателями которого были люди центральноазиатского происхождения.
Водку батя завернул в бесплатную газету. Где-нибудь на Патриарших прудах или на золотой Остоженской миле на него бы косились. Но на Красногвардейской человек с замаскированной бутылкой водки в руках был вполне органичен. Здесь, в этом районе печальных гастарбайтеров, ушлых криминальных типчиков и серых от усталости домохозяек с тяжелыми сумками, никто не обращал внимания на человека с водкой в руках.
Отхлебывая из горлышка, Сергей Николаевич перешел через речку и, повернув на угрюмую улицу, нашел нужный адрес.
Двери подъезда были с домофоном и закрыты на магнитный ключ. Что теперь?
Батя умел принимать быстрые решения. Он набрал на домофоне первую попавшуюся квартиру – 125.
– Кого принесло? – спросил мужской голос в передатчике.
– Пустите, почту разбросать надо! – сказал батя.
– Заебали, – сказал голос.
Но дверь запищала и открылась.
Номера квартиры, где находился сын, батя не знал. По-хорошему, не факт, что подъезд был, который надо. Но одно из правил бизнеса гласило: «Если не знаешь, что делать в трудной ситуации, делай хоть что-нибудь».
И батя, игнорируя лифт, стал подниматься по лестнице вверх. Если Саня здесь, он должен оставить какие-то следы. Об этом как-то можно узнать.
Батя шел и тщательно вслушивался. Где-то громыхал телевизор, где-то скандалили супруги. Пока что ни малейшего следа Сани.
«А что тут должно быть? Лужа поноса, что ли?» – спросил себя батя на седьмом этаже.
Откуда-то этажом выше раздавался шум. Батя осторожно поднялся по лестнице, сделав для храбрости еще один глоток из бутылки.
За одной из дверей – обычной, металлической – слышались возбужденные мужские голоса. И еще именно из-за этой двери сильно несло говном.
«Сынок! – ожило почувствовало вдруг отцовское сердце. – Он здесь!»
Батя без раздумий вдавил кнопку звонка.
«Блям!» – зазвучало внутри. Голоса стихли. Никто и не думал открывать. Те, кто был в квартире, явно затаились.
Батя решительно загрохотал кулаком по металлу.
«Бам! Баммм! Баммм!!!» – разносилось как колокольный звон.
– Чо, кто там? – спросил из-за двери наглый шакалий голос. – Чо надо?
«А что сказать, чтобы открыли? – подумал батя. – Я папа толстого Сани и мой сын у вас? Полиция? Мосгаз? Проверка счетчиков? Картошечка дешево?»
Все эти варианты не гарантировали успеха. Но тут батю осенило.
Он еще сильнее загрохотал кулаками:
– Открывайте, блядь! Вы нашу квартиру затопили нахуй!
– Чо?! – Наглеца из голоса исчезла, появилось офигение.
Лязгнул засов. Дверь открылась.
Продолжение следует…
