Интересно память устроена - запоминаются, порой, даже не просто места, не просто пейзажи, а события, которые там происходили всего несколько секунд.
На этой незатейливой фотографии выход на вентспилсский "дикий пляж". Каждый уважающий себя житель "Парвенты" (это то ли левый берег, то ли правый, я так и не запомнил) здесь был. Сюда ходили с собаками, чтобы они могли покусать волны и поноситься по бескрайним песчаным просторам с сосной в зубах. Здесь прятались тёти-пИнгвины в дюнах на солнышке уже в мае чтобы у них была румяная корочка.
В детстве, помню, идёшь куда-то с загадочным видом поделать что-нибудь такое, чего категорически нельзя, пока мама не видит, напарываешься на такую тётю с парашютами, понимаешь что всё что нельзя уже сделано на год вперёд и на цыпочках возвращаешься кустами к маме сильно грешным.
Сюда приходили очень интеллигентные сильно пьющие люди бухать, что бы как бы не один, а с морем.
Сюда же приходила местная подростковость, порыдать на солёном ветру и убедить себя в том, что ты самый страшный и никто тебя не любит. Мало что я принимал в рыданиях активное участие, я ещё и встретил самую красивую девочку школы тут же, занятую тем же самым. Страшно друг друга испугались. С тех пор она перестала быть самой красивой, а у меня ничего не изменилось.
Но самым ярким моментом на этом месте была - минералка. Мы, тесным полусемейным кругом пришли на море на пикник. Именно на этот песчаный уступ. В торжествах принимала участие мать моя, я и ейный друх.
Чтобы было очень весело, мама развернула верблюжье одеяло и выложила на него бутерброды в огурцом и бутылку минералки. "Нарзан", как щас помню. Маму у нас в семье все уважали и боялись, потому что она умела не только предсказывать печальные события, но и наказывать за них. В этот раз мама ворожила недолго и настоятельно попросила меня пить минералку осторожнее чтобы не напускать туда ничего.
Мне совершенно не хотелось ремня, но умереть на море с застрявшим куском хлеба в горле было ещё хуже. Я подавился и нужно было запить. А ни времени, ни возможностей обсудить проблему с мамой у меня не было и я быстро запил хлебо-булочный тромб колкой невкусной водой. Там оно как-то быстро всё произошло, в общем, пока я спасал себе жизнь - я же и кашлянул. Кусочек хлеба, покушавшийся на мою жизнь, покинул моё детское горлышко и через бутылочное переместился в минеральные воды. Там ещё огурец оказией как-то зацепился...
Не прошло и полминуты как пикник подошёл к концу. Мама сразу перестала дружить со своим другом. А у нас с ним отношения ещё не успели наладиться и он опрометчиво обвинил меня в содеянном, за что в яркой красноречивой форме был выгнан с пляжа.
Мама молча несла домой верблюжье одеяло и разбитое сердце. Я нёс бутылку с хлебом и огурцом внутри на вытянутой руке, чтобы напоминать о причинах несостоявшегося банкета весёлой, жизнерадостной маме.
Ещё перед романтическим путешествием, я, зная себя, попрятал дома всё, что хоть как-то напоминало ремни и прочие предметы гардероба для подпоясывания. Как это обычно бывает в нашей чудной семейке, дома мы уже ржали над ситуацией и над моими уникальными способностями разрушать всяческие попытки мамы наладить личную жизнь. Именно тогда я впервые предположил, что если я и женюсь когда-нибудь, то на маме, ибо я единственный, кого она точно не выгонит.
