Авторский рассказ + Романтика

Интерактивный исторический мини-сериал "Индийская роза" о событиях, произошедших в Индии во время восстания сипаев 1857 году. Этот радиоспектакль представляет собой смесь жанров документального, романтического и мистического произведения. Главный герой, участник подавления восстания, английский офицер - хранит некую мрачную тайну ,которая сильно повлияла на его жизнь и возможно повлияет на жизнь будущего поколения. Перед смертью он оставляет предупреждение в своем дневнике. В наши дни дневник находит девушка Энни и ей предстоит столкнуться и сразиться со злом, которое пришло из дремучего и загадочного прошлого. Действия мини-сериала происходят как в Викторианскую эпоху (1857 г.), так и в наши дни (2024 г.).

Индийская роза.

Глава 1

Ничто не навредит нам покуда нас ведёт Господь Бог.

1857 год вот уже 100 лет как почти вся Индия находится под игом самой крупной торговой империи на земле британской ост-индской компании.

Созданная в семнадцатом веке указом Елизаветы I и получившая обширные привилегии для торговых операций в Индии компания быстро обрела колоссальные богатства ,силу и влияние.

Но уже к середине 19 века в компании наметился системный кризис. Британская Корона выражала недовольство, что практически никак не контролируемая правительством Компания сама правит гигантской империей в Индии. Правительство начало активно вмешиваться в её деятельность через своих уполномоченных.

Кроме того, финансовое положение Компании начало ухудшаться, в связи с чем ей приходилось периодически обращаться к государству за займами, что создавало поводы для давления, а отмена монополии в 1813 году привела её к быстрому упадку. В 1830-х — 50-х годах Ост-Индия уже окончательно потеряла автономию, и к 1857 году её деятельность в Индии уже сводилась лишь к административной.

Тем не менее за Ост-индской компанией всё еще сохранялось право на насилие. Наемная армия компании иногда даже превышала армию короны Великобритании в два раза и могла насчитывать до двухсот тысяч человек.

Основную её часть составляли сипаи -наёмные солдаты из числа местного Индийского населения.

В самой Индии деятельность Компании также начинала вызывать всё большее недовольство. Правление англичан привело к резким изменениям, выросли налоги, появились железные дороги и телеграф.

Британская иммиграция в Индию искусственно ограничивалась Короной, все англичане стремились разбогатеть и вернуться в метрополию. С 1813 года в Индии началась активная миссионерская деятельность, что вызывало недовольство индусов.

В созданных Компанией войсках и государственной службе имела место систематическая дискриминация местного населения, для которого были ПОДГОТОВЛЕНЫ лишь низшие посты, сипаи были также недовольны тем, что им приходилось принимать участие в войнах за пределами Индии, в частности, в Бирме (см. Первая англо-бирманская война). Значительное брожение было вызвано аннексией в 1856 году княжества Ауд; многие сипаи были набраны из раджпутов и брахманов этой области.

Именно с сипаями, обученными и вооружёнными самими британцами, пришлось столкнуться европейцам в самой кровавой войне колониальной эпохи.

Постоянный рост недовольства по различным причинам среди местного населения ,только подогревали назревающий бунт нужен был только подходящий повод и он вскоре нашелся…

Так, по одной из легенд, причиной к восстанию послужило перевооружение сипайских частей капсюльной винтовкой Энфилда. Бумажный патрон винтовки перед выстрелом необходимо было надорвать, для чего солдаты использовали собственные зубы по команде «скуси патрон».

Вскоре после начала выдачи нового оружия (в феврале 1857 года) среди сипаев пошёл слух, что для пропитки патронной бумаги используют свиной и коровий жир.

Это было недопустимо как для индуистов, для которых корова была священным животным, так и для мусульман, у которых нечистым животным считается свинья.

Британцы провели официальную проверку и опубликовали обращение, в котором опровергали слухи. Но индийцы не поверили заявлениям властей, считая, что их сознательно обманывают.

После массового неповиновения солдат 34-го Бенгальского полка, англичане казнили не выполнившего приказ «скуси патрон» офицера-индийца, а полк расформировали.

Это стало началом и уже в мае недовольные сипаи подняли восстание в Дели. Они буквально заставили престарелого Бахадур Шаха, императора государства Великих Моголов, признать восстановление империи и обратиться к индусам с призывом изгнать англичан. Война против колонизаторов началась.

Лондон. Наши дни.

Энни вопросительно посмотрела на Джорджа.

- Ну как тебе? Нравится?

- Цена да, а само место не особо. Всё таки хотелось жить в центре города, а не на его задворках.

- В центре мы можем только снимать, а здесь будет наш собственный дом.

- Ха, это не совсем дом, целый замок...

- Ну я бы сказала особняк.

Энн и Джордж дружили со студенчества, но настоящие чувства у них вспыхнули на последнем курсе Имперского Колледжа Лондона. Они не были женаты, только помолвлены, но уже решили пожить вместе.

У Энни были кое-какие сбережения, поэтому будущий особняк покупался на её средства.

- Значит берём?, Энн вопросительно глянула на Джорджа.

- Берём, в конце концов это твои сбережения, а мои пустим на ремонт особняка.

Энни отлично помнила тот момент с покупкой особняка, сам осмотр дома, сделку, но у неё абсолютно вылетела из головы личность продавца. Вроде как это была дама лет 50-ти со строгими чертами лица. Она не провела внутренний экскурс по дому и практически почти молниеносно показала особняк снаружи. Упомянув о чём то нехорошем, о чём то что живёт внутри, или что то вроде, что особняк живёт своей жизнью, она сразу же назвала цену дома. Цена оказалась втрое ниже рыночной и это Энни и Джорджу очень пришлось по душе. Они внесли первую часть суммы и за неделю оформили все необходимые документы для покупки дома.

Джордж оплатил все расходы по переезду в дом, но сам не смог присутствовать при распаковке перевезенных вещей. Его отправили на целый месяц в командировку в другую страну и Энни пришлось самой руководить грузчиками, куда им ставить коробки с вещами.

Пока Джорджа не было, Энни подумала, а не плохо бы устроить к возвращению жениха сюрприз и попытаться самой распаковать вещи и провести хотя бы номинальную уборку особняка. Собрать весь этот старинный хлам дома в отдельную комнату и затем по приезду Джорджа они бы распродали или как то избавились от старья.

Энни решила начать свою собственную инспекцию и уборку с подвала особняка, благо крепкая дверь в подвал на удивление легко открылась, да и в подвале обнаружился свет в виде нескольких умеренно ярких лампочек, которые озарили подвал, или даже каземат викторианской эпохи, как показалось Энни.

Там было сухо и очень всё упорядоченно, как будто хозяин только навёл здесь порядок и куда-то отлучился и только огромный слой пыли давал ей понимать, что хозяина, да и вообще человека тут не было лет 200.

Осмотревшись, Энни заметила на одной из полок подвала книгу в кожаном коричневом переплёте. Взяв её в руки она не обнаружила на обложке название книги. Странно… Открыв книгу, она поняла, что это было что-то вроде блокнота с записями. Это был скорее всего дневник, или даже записи, воспоминания англичанина, видимо владельца особняка. Энни стала читать.

Мое имя - Джон. Джонатан Эшби. Я — один из многих англичан, кто смог разбогатеть благодаря Ост-Индской компании, принять участие в подавлении восстания сипаев и заслужить милость Королевы. Но моя история отличается от других подобных ей. Я бы хотел, чтобы эта рукопись дошла до моих потомков и предостерегла их об опасности, которая таится в этом особняке. Ведь вина за возникновение этой опасности лежит на моих плечах.

Сейчас мне 61 год. Я тяжело болен и уже готовлюсь покинуть этот мир. Никто не будет оплакивать меня у смертного одра. Но перед смертью я обязан рассказать правду тем, кто поселится после меня в особняке. Будут ли это мои родственники или же кто-то другой, неважно. Они должны будут узнать о тех кошмарных, фатальных событиях, которые произошли со мной, когда я был британским офицером и нес службу под жарким солнцем Индии в звании лейтенанта.

Сейчас я предаюсь на бумаге воспоминаниям о моем путешествии в Индию во время восстания сипаев. Смутно помню моё путешествие. Я заболел лихорадкой в дороге и было всё как в тумане. В дороге меня сопровождал неплохой доктор, он смог поставить меня на ноги. Итак, мы прибыли в Калькутту, а затем отправились в Мирут.

Винтовка Энфилда... Действительно ли она послужила причиной восстания? Или же это была последняя капля в чаше терпения не только сипаев, но и всех аборигенов индийской земли? Ост-Индская компания не стеснялась насильно распространять свое влияние на местное население, навязывать дикарям европейские порядки... Многое делалось без ведома и разрешения Королевы. Однако именно винтовка Энфилда и новые пули сподвигли сипаев к первому всплеску неповиновения.

Нам предстоял долгий путь - от Калькутты до Мирута верхом на слонах. Большие и сильные животные, медленный, но надежный транспорт. Мне всегда нравились такие поездки, а вот мой новый друг, военный доктор, офицер Эрнст Либерхау, почему-то не любил этих сильных и мудрых животных и всегда нервничал, стоило только ему забраться верхом на слона.

Энн так увлеклась изучением записей этого Джона, английского офицера времён королевы Виктории, что не заметила как уселась на пол подвала. Вдруг она почувствовала присутствие чужого в доме. Это были звуки. Постукивания, откуда-то сверху. Энни подумала, что это возможно Джордж, может он вернулся? Так рано?

Энни поднялась из подвала на первый этаж. Никого… Заглянула на кухню, потом в гостиную. Никого нету. Входная дверь заперта. Странные звуки повторились. Равномерные, тихие постукивания и шуршание, напоминающее отдалённо чей-то шёпот. Откуда-то сверху, со второго этажа. Энн взяла первое что ей попалось под руку: кочергу с кухни и стала подниматься на второй этаж. Звуки то усиливались, то стихали, но они определённо шли сверху. Поднявшись на второй этаж Энн определила, что звуки раздаются ещё выше, с чердака. Вход на чердак был в виде лесенки, причём опущенной вниз. Дверь в чердак была не заперта, вернее щеколда на двери вовсе отсутствовала, но судя по вырванным отверстиям с болтами, она была вырвана. Энни приоткрыла дверцу на чердак и заглянула внутрь. Звуки стихли. На чердаке было очень пыльно, стояли коробки, пара сундуков, доски и больше ничего. Никакого живого существа, кто может шептать или стучать. Энни пару минут вглядывалась в коробки, света из слухового окна было вполне достаточно, чтобы кого ни будь заметить. Но всё тщетно, никого. Шумно выдохнув, девушка спустилась в гостиную. У неё была заметная дрожи по телу, поэтому она выпила успокоительного и решила немного отвлечься, продолжив читать дневник.

Есть одно важное обстоятельство, которое нужно упомянуть. Мой отец ушел из жизни, когда мне было 16 лет. Смерть его была внезапной, необъяснимой и мучительной. Мама так и не смогла пережить это горе. Спустя полгода после его смерти ушла и она... Перед смертью отец подозвал меня, вложил мне что-то в руку и попросил беречь эту вещь как самое дорогое в жизни.

Вещь была странной. Стальной плоский треугольник напоминал необычный метательный кинжал. Однако его стороны были не заточены, а покрыты необычными зазубринами, как ножка ключа. Сверху ключ был украшен плоским опалом, обрамленном серебристыми вензелями. Отец не сказал, что это. Но я понял, что эта вещь была необычайно дорога для него. Я попросил одного мастера сделать небольшое кольцо на вензелях, продел в кольцо шнурок, и стал носить дар отца на груди как амулет. Я никогда не расставался с этой вещью, и в Индии мой амулет путешествовал вместе со мной.

Итак, мы направлялись в Мирут. Нам с Эрнстом пришлось «делить» одного слона на двоих. Дорога, а скорее, тропинка, по которой мы передвигались, была очень ухабистой, полной ям, камней и других препятствий. Спокойный шаг нашего слона был прерван маленькой неприятностью. На дорогу вылетела пчела и смело замаячила прямо перед глазами слона. Огромное животное испугалось, резко остановилось и попыталось отвернуться от назойливого насекомого. Нас затрясло, я не удержался и начал падать вниз.

Я видел, как слон в ужасе перебирает своими мощными, толстыми, как столбы ногами. Еще секунда — и я попаду под эти тумбы, буду раздавлен, уничтожен, по вине маленького насекомого... Я зажмурил глаза, не в силах принять такую глупую судьбу...

И вдруг мое падение прекратилось, а шею обожгла острая боль. Я открыл глаза и увидел, что завис на боку слона. Отцовский амулет во время моего падения умудрился вырваться из-под мундира, и именно за него меня успел схватить Либерхау. Эрнст держал амулет и в глубоком изумлении смотрел на него. Мне пришлось окликнуть его охрипшим от давления шнурка голосом. Эрни отвёл глаза от амулета и помог мне взобраться на слона обратно. Очевидно, он был шокирован произошедшим так же, как и я.

--------------- *** ---------------

Когда он узнал, что Таше удалось из автомастерской перебраться на работу секретарем губернатора, господина Морриса, он даже не был удивлен - у нее были все данные для этого. Правда, он тогда не знал, что Таша - довольно хитрое создание, и просто подбиралась поближе к деньгам. Он был восхищен ею, и она, как ни странно, заходя в медцентр, всегда выискивала его глазами, если он скучал за стойкой. Она всегда, всегда без исключения мило улыбалась, иногда задевая его руку своей, и он буквально летел на крыльях, чтобы для нее сделать все, что она просила.

Но где-то внутри него зерно сомнения все же давало плоды. Он успешный врач с годами практики за спиной, получающий довольно приличную зарплату, с огромным автопарком шикарных игрушек, которые приносили ему удовольствие в редкие свободные от смен часы... И эта молодая, красивая, умная девушка, серьезно? Он убеждал себя в том, что они никогда не будут вмест. Он молил, чтобы ее образ перестал преследовать его. Он напивался каждый свой выходной и не выходил из дома, только чтобы не встретиться с ней где-нибудь случайно и не застать ее в компании очередного ухажера. Но надежда... Он ею жил, в те минуты когда не умирал от одиночества, он жил надеждой, что все может быть.

Шли месяцы, и Грэг с удивлением и радостью узнал, что Таша подала заявку на пост губернатора штата. Конечно, это ведь значило, что они будут встречаться гораздо чаще и совсем не потому, что ее что-то беспокоит. Он, как заместитель главного врача, сможет приезжать к ней в губернаторскую, тем более что Вагнер терпеть не может все эти бумажки, подписи, сметы, расходы... Грэг всегда все делал за него. Почему Вагнер все еще был главным врачом - да просто потому, что он был хорошим мужиком. И в больнице его уважали. А Грэгори был трудягой в хорошем смысле слова. Пожалуй, не было района, в котором Грэг кому-то не спас жизнь. Но это все пустое, главное - он будет ближе к ней, будет наслаждаться ее обществом и ловить такие нужные мимолетные взгляды.

--------------- *** ---------------

Когда он только слышал о том, что мисс Грей надо побеседовать с персоналом медцентра, он бросал все свои дела, лишь бы увидеть ее. И каждый раз, как он приезжал в губернаторскую и терпеливо дожидался своей очереди, она выходила к нему сама. Всегда в безупречном костюме, а если жарко - строгом корсете, в неизменно короткой юбке делового стиля, идеально накрашенная, с потрясающими локонами рыжих волос, она улыбалась ему, как будто это не деловая встреча, а как будто она ждала именно его. В Таше вообще было такое потрясающее свойство - любой мужчина рядом с ней думал, что она улыбается только ему, оказывает знаки внимания только ему, и других мужчин в этот момент перед ней не существует. И Грэг, соскучившийся по нормальным отношениям, безусловно, велся на это. Да, он сам и не один раз видел ее в довольно неофициальной обстановке и с бывшим губернатором Моррисом, и с парой ребят из полицейского Департамента, ну а в компании механиков, ее бывших коллег, она вообще чувствовала себя более чем комфортно. Но это все меркло по сравнению с теми короткими минутами, когда они были вдвоем.

Таша снимала в его особняке целый этаж. Ей ни к чему были все эти проблемы с налогами и покупкой собственного жилья, тем более что особняк Грэга был в пяти минутах езды от губернаторской. Они почти не встречались дома, Таша была целыми днями то на приеме в своем кабинете, то на выездах, тренировках, мероприятиях, ее день был расписан по минутам. Грэг же все время проводил на работе, сменяя халат на форму хирурга и обратно. Но мысль о том, что он вернется в дом, где живет она, грела его фантазию. Приходя домой, он первым делом убеждался, где сейчас Таша. Если мисс Грей еще на работе - он успевал приготовить потрясающий ужин на них двоих, если же она была дома - он выходил на террасу, чтобы хоть через окно наблюдать за ней. Он многое уже успел увидеть. Таша не была скромной, поэтому по своей комнате она разгуливала в довольно откровенных нарядах, не обращая внимания на пристальный взгляд за окном. Грэг знал, что она любит развалиться на животе на диване, читая книгу или перебирая рабочие документы, или же на полу, листая ленту в телефоне. Она всегда улыбалась. Никогда он не видел ее расстроенную, обиженную, подавленную, было такое ощущение, что в жизни у этой девушки вообще ничего плохого не происходит. Ему нравилось наблюдать за ней.

В один из вечеров получилось так, что Таша приехала в тот момент, когда Грэг заканчивал с ужином. И вскользь брошенное им предложение поужинать вместе Таша приняла с улыбкой. Грэг кое-как доделал ужин, не зная куда себя деть от смущения, но торжествуя в душе, хваля себя за такую смелость и дерзость - пригласить на ужин губернатора. Она влезла на диван и с улыбкой ждала, когда он закончит накрывать на стол. По сути, сам ужин Грэг особо не запомнил. Они просто ели и болтали о работе. Она слушала его истории про очередную царапину, он слушал о ее приемах. Это было очень похоже на семейный ужин, Грэгу даже показалось, что вот - это тот самый момент, когда надо что-то сказать, как-то намекнуть, признаться, хотя бы попробовать. Но то ли скромность, то ли страх не давали ему это сделать весь вечер. И когда Таша пригласила его на пляж, он даже не поверил ушам. Когда он переспросил, Таша расхохоталась по-детски и схватив его за руку, потащила к двери, по пути собирая в сумку полотенце, ключи от его машины, какую-то ненужную мелочь... Грэг буквально был в ее руках. Он не сопротивлялся, а только чувствовал ее прикосновение, как будто мурашки по всему телу.

--------------- *** ---------------

Пока они сидели в машине и ехали на пирс, разум Грэга неистово боролся с его же сердцем. Он твердил себе: "Так не бывает, это просто прогулка, ничего большего, даже не надейся, чего ты ждешь? Все ясно было с самого начала, вам с ней не по пути, она просто играет, она такая со всеми, неужели ты вдруг решил, что какой-то пожилой врач с кучей комплексов ей важнее молодых красивых богатых ухажеров? Да прекрати, не тешь себя, ты взрослый мужчина, зачем тебе эти проблемы с семейной жизнью?" Грэг даже иногда кивал, убеждая себя в этом. Но сердце... Один взгляд на нее, и все его убеждения испарялись. По пути к пирсу она что-то увлеченно рассказывала, кажется про бывшего губернатора и его яхту, на которую он возил Ташу в попытке завоевать ее сердце, как играл на рояле какую-то знакомую мелодию, и как Таша отказала ему. Отказала губернатору... А теперь - она сама губернатор целого штата. Ну да, какое ей дело до врача.

Быстро скинув верхнюю одежду на берегу, Таша побежала к воде. Она вообще любила воду. Ей нравилось часами сидеть в ванной, просто перебирая пену, читая, да что угодно делая. Грэг не любил это время. То, что она залезла в ванную означало лишь то, что ближайшие часа два он ее точно не увидит. Сейчас же, на пляже, он мог наблюдать за ней. Тем более, естественно, Грэг не взял плавки. Он стоял на берегу, глядя как она наслаждается теплой водой, солнце постепенно садилось, и на фоне заката это все казалось ему какой-то сказкой, сном. Но становилось прохладно, и Таша, вынырнув очередной раз, махнула ему рукой с призывом присоединиться. Грэг глянул на свои шорты и не снимая их, а стянув только футболку, зашел в воду. Сначала было довольно прохладно, но вода, которая еще не успела остыть от дневной жары, быстро согрела его. Таша, плавая рядом, то что-то без умолку рассказывала, про воду, закат, людей, машины, казалось ей хотелось выговориться, просто поболтать, не думая о том, что напишет об этом пресса, то заныривала под воду, любуясь кораллами, иногда, как ребенок, доставала со дна ракушки и показывала Грэгу, водя по ним тонкими пальцами. Со стороны выглядело, как будто довольно симпатичный и не очень старый отец решил провести вечер в компании взрослой, но не очень послушной дочери.

Когда они вышли из воды, солнце касалось горизонта, небо было чистым, закат окрашивал все вокруг в красно-желтые оттенки, и мокрые рыжие локоны Таши стали огненно-оранжевыми с красноватым переливом. Она стояла на берегу, перебирая в руках прядь, и смотрела на закат, на ее коже светились яркие капли воды, вокруг не было никого, кто мог бы нарушить это спокойствие. Грэг встал рядом. Он наслаждался каждой минутой, проведенной вместе с ней. Казалось, большего и не надо. Он, она, закат...

--------------- *** ---------------

Таша повернулась к нему. Грэг так до конца и не понял, что это было: ее мимолетное желание, какой-то замысел на дальнейшие интриги, ее симпатия к нему... Но через мгновенье она была уже в его объятиях. Она была так близко, Грэг чувствовал запах ее тела, слышал ее ровное дыхание, скользил руками по ее коже, смотрел в ее зеленые глаза. "Нет, это не то, что ты думаешь, совсем не..."

Таша чуть подалась вперед, коснувшись его тела своим, и закрыла глаза. Возможно, для нее это был всего лишь очередной поцелуй. Но для Грэга в этот миг мир перевернулся с ног на голову. Он уже не слышал жалкие попытки разума докричаться до него. Все, что ему было нужно - чтобы этот день никогда не заканчивался. Он прижимал ее к себе сильнее, боясь, что вот сейчас она отпустит его, уйдет, убежит, пропадет из его жизни навсегда, исчезнет, испарится как сон, и он проснется один в своей кровати, как будто и не было ничего. Но Таша не сопротивлялась, а наоборот, зная как ему это нужно, дарила ему этот поцелуй, как будто она ждала этого, словно он был один для нее в этом мире мужчин. Когда все же они смогли оторваться друг от друга, Грэг увидел в глазах Таши то, что мечтал увидеть все это время - влюбленный, преданный взгляд женщины, готовой ради него пойти на край света. В этот вечер они вернулись домой за полночь, а на следующее утро проснулись вместе.

Грэгу не хотелось ехать на работу и отпускать Ташу из объятий. Но в то же время, понимая кто рядом с ним, он нехотя отпустил ее. Ее день все еще был расписан по минутам, но теперь ее вечера принадлежали только ему. Он, окрыленный таким внезапным поворотом своей жизни, буквально летал по больнице. И все ему удавалось, и пациенты вытаскивались с того света, и коллеги были дружелюбны и довольны, и главный врач не собачился с ним из-за всякой ерунды. А на другом конце города, в губернаторской, Таша между приемами в короткие минуты перерыва писала ему смс о том, как скучает, как с ним хорошо, как она беспокоится за него, и как скорее она хочет быть снова в его объятьях. Грэг как будто не видел ничего вокруг, он был опьянен этой любовью, таким давно забытым чувством. Они вместе проводили бесконечные вечера, и он не мог оторвать взгляд от Таши. Она казалась ему его единственным смыслом жизни.

--------------- *** ---------------

В тот день он как обычно дежурил где-то по городу. Таша давно не писала, но это было вполне нормально - иногда ее приемы длились по несколько часов, а иногда она и вовсе уезжала в Палето-Бэй, где и связь то толком не ловит. Как ни странно, на улицах Лос Сантоса было спокойно. Ну, разумеется, кроме района L4, но туда Грэг не рисковал ехать один, мало ли что там людям в голову взбредет. Да и главный врач бы не отпустил. Таша в этот день была на каких-то пожарных проверках, Грэг не понимал, почему она сама ездит на них, он боялся за нее. Таша была довольно жестким губернатором, и хотя многое делала и для государственных предприятий, и для частных - спрашивала с каждого тоже строго. Но переубедить ее не представлялось возможным, она в плане работы была упертая и все желала проверять сама. Конечно, Грэг добился того, чтобы с ней ездила патрульная машина с парой хороших офицеров, но все же случаи покушений на губернатора, особенно после стычек афроамериканцев с мексиканцами и жесткой работы полиции, участились.

Вызов о стрельбе поступил из центральной автомастерской. Грэг был довольно близко, пару кварталов. Включа сирену, он заторопился на вызов, еще не зная, что этот день и этот вызов станет ключевым в его жизни. Именно с этого дня все пошло не так. Грэг уже издалека видя полицейские сирены, был спокоен. Копы, как правило, оказывают первую помощь сразу по приезду, и спрашивать у них о состоянии пострадавших гораздо проще. Подъехав, он увидел какую-то странную суету вокруг полицейской машины. Грэг выскочил из-за водительского, прихватив сумку с медикаментами, и долго не мог понять, где раненые. Патрульная была обстреляна вся, на асфальте то и дело под ноги попадались гильзы от пуль, но ранен был только офицер полиции, видимо хозяин патрульной. Грэг, видя что он в порядке, уже хотел было сворачиваться, но краем уха услышал в разговоре знакомую фамилию, и внутри все оборвалось.

Его солнечное счастье, его рыжая красавица, его жизнь, была похищена. Один офицер ничего не мог сделать против нескольких вооруженных людей в масках, обстрелявших патрульную машину и затолкавших губернатора к себе в фургон. Грэг слушал каждое слово копов, может быть что-то промелькнет в разговоре и станет понятно, где ее искать, что с ней, как она.Ему удалось выяснить, что напали на них внезапно, из-за угла, офицер сразу был ранен и был практически под огнем из полуавтомата, двое из машины затащили Ташу в фургон и уехали в южном направлении. Это все. Около двух часов продолжались поиски, и Грэг кажется заехал уже на каждую улицу в этом городе, только чтобы найти ее. Внутри себя он молился, чтобы ее сердце билось, остальное он сможет сделать сам, он вытащит ее с того света, даже если все вокруг будут говорить, что это невозможно.

--------------- *** ---------------

Ее нашли через 2 часа после покушения. Правда, никто сначала не понял, о ком речь. Просто в полицию позвонила какая-то парочка, решившая прогуляться по дамбе, и сообщила, что рядом с дамбой на берегу кто-то лежит. Парень побоялся подходить и убедил девушку вызвать полицию. На ней не было живого места. Но она дышала. Грэг прилетел туда почти сразу же с полицией, ему хотелось обнять ее, прижать к себе, говорить, что все будет хорошо, что он никогда больше ее не оставит, но все же в этот раз холодный разум победил. Его действия стали механическими, и все, что он делал - было ради одного: спасти пациента. И он спас. Сутками сидел у ее кровати, сам проводил все операции по восстановлению, заказывал лучшие медикаменты, каждый день приносил цветы и ждал, когда она очнется.

Когда Таша открыла глаза и поморщилась от боли, Грэг уже держал ее за руку. Она еле заметно улыбнулась, и Грэг снова растаял. Клялся ей в любви, умолял больше никуда не лезть, сняться с поста, уехать из штата, только чтобы они всегда были вместе. Таша могла только смотреть на него и тихо улыбаться. Он и подумать не мог тогда, что это уже совсем другая Таша... Не его рыжая красотка, не милая скромная девочка, которую он будет опекать как заботливый отец и муж. Разве мог он знать...

Таша довольно быстро пошла на поправку и слышать не хотела о том, что она что-то бросит, оставит, испугается. Наоборот, она лезла напролом, работая даже из больничной палаты. Почти все коллеги твердили ему, что он не один такой у нее, что каждый, кто заходит к ней в палату, выходит с ощущением того, что он единственный, и больше ей никто не нужен. Грэг не верил. Он был предан своей любви, она ведь сама тогда поцеловала его, она все это начала, она сделала его счастливым. Поэтому он по прежнему продолжал слепо лететь на это рыжее пламя, не боясь сгореть.

Через полторы недели Таша полностью поправилась (за исключением мелочей, которые будут ее беспокоить до самой старости) и вышла на работу в губернаторскую, а еще через две недели Грэг, приехав домой, обнаружил, что замки заменены, а его вещи одиноко стоят на улице. Он звонил в дверь, стучал, звонил Таше - но нигде не было ответа. Через 10 минут на его телефон пришло смс: "Дом теперь мой. Вещи твои собрала. На севере города есть неплохой мотель. Спасибо за все, Таша". Он молча смотрел на это смс, а затем, не помня себя, поджег дом.

--------------- *** ---------------

Пламя быстро охватило особняк, дым был виден издалека, и на телефон Таши моментально пришло оповещение пожарной сигнализации. Пока к дому двигалась пожарная бригада и полиция, Грэг уже повернул в сторону губернаторской. Любимый джип Таши стоял на парковке, как обычно. Грэг швырнул в него через окно коктейль Молотова с криками "Не прощу никогда!". За ним тут же увязался патруль. С воем сирен они гонялись за ним еще часа полтора, пока у него не кончился бензин на мосту. Стоя на краю, Грэг мысленно кричал в пустоту:

"Я знал, что этим кончится! Ты меня никогда не любила! Это все из-за тебя! Я спас тебе жизнь! Никто бы не любил тебя сильнее! Никогда тебя не прощу!"

Таша узнала о его смерти через несколько часов. Ей позвонил главный врач, видевший их вместе. Таша изобразила наигранное беспокойство, затем слегка порыдала в трубку и через 2 минуты принимала у себя в кабинете очередного предпринимателя. С ним она уже успела договориться на полный ремонт своего особняка, он уже успел по ее просьбе позвонить в страховую компанию и выбить у них полное возмещение ущерба от пожара по всем пятнадцати машинам, стоявшим в гараже, и разумеется, ей это ничего не стоило. Она была как всегда безупречна: короткая юбка, белоснежная блузка с глубоким вырезом, небрежно накинутый пиджак, идеальный маникюр, взгляд, который обещает тебе все. Взгляд, говорящий любому мужчине, что он такой один на свете, и что все, что было с ней до этого - всего лишь жалкая пародия на любовь. Взгляд хищницы, которая лишь притворяется доброй, чтобы поймать в свои сети очередную жертву. Взгляд огня, который обещает греть всю жизнь, но вместо этого сжигает дотла.

В этот раз в рыжем пламени сгорел седовласый, добрый, отзывчивый, любящий Ташу до безумия, лучший врач медицинского центра Грэгори МакКормик.

– Осторожно, там дохляк! – Гриша тормознул Сашу, закрыв дверной проём рукой.

Она вгляделась в пыльный сумрак полуобвалившегося сарая и действительно различила обнажённое тело в углу. Практически сросшийся с раскисшим после ночного дождя глинистым полом, тощий и грязный мужчина свернулся калачиком и не шевелился. Саша поудобнее перехватила остро заточенный топор на длинной изогнутой ручке, вскинула его для удара:

– Давай я проверю.

– Может не надо? – голос Гришани дрогнул. Глаза его заблестели от накатившего ужаса. – Ну, лежит и лежит…

– Да ты чего? – Саша потрепала отросшие за долгую зиму мягкие волосы мальчишки. – Я же осторожно. Если что, тюк! И всё. Нельзя его оставлять – зачистить место всё равно надо. Не боись, малец.

Гришаню можно было понять. Пару месяцев назад во время очередной продовольственной вылазки на него с напарником Максом напало несколько дохляков. Гришаня сбежал, бросив старшего товарища, и Саша даже нисколечко не осуждала его – бедный ребёнок до сих пор кричал и плакал во сне на весь дом, а по утрам его мать полоскала мокрые простыни. Что тогда случилось на вылазке и как – одному богу известно, но парням пришлось тяжко. Позже Макс таки вернулся на Ферму сам, да только что толку… Укусили – ты труп. Старый поступил с Максом гуманно. Патроны он берег, но для бедолаги не пожалел аж двух – Макс ушёл быстро и без мучений. Зато хоть с женой проститься нормально сумел. Большое дело…

Позже этих тварей поотловили и перебили по одному. Теперь их высушенные бошки болтались у фермерских ворот – Старый верил в то, что это отпугивает других дохляков.

Саша подняла с земли камень, нагретый майским солнцем, и кинула в спину лежащего. Тот не пошевелился. Тогда она, припадая на левую больную ногу, переступила порог сарая, медленно подошла к телу, держа топор всё так же на изготовку. Носком увесистого ботинка Саша ткнула перепачканную икру, и мужчина вдруг отозвался. Застонал чуть слышно, как сбитая собака.

Гришаня взвизгнул и тут же прикусил рукав линялой рубахи. Саша зыркнула на него зло – им тут всех мертвяков с округи ещё не хватало. Затем она снова ткнула тело ногой – на этот раз прилетело по рёбрам.

– Не надо… – прохрипел мужчина еле слышно и закрыл обритую голову тощими дрожащими руками.

– Человек! Живой! – охнула Саша, опуская своё оружие.

Она перевернула незнакомца на спину лицом к себе. Загремела увесистая цепь, обвитая вокруг его шеи. Кожа под ней была истерта до крови и струпьев. Вторым концом цепь эта крепилась к металлическому столбу, врытому в земляной пол чуть правее.

– Да господи! – Саша попыталась разогнуть чужие руки и убрать их от лица мужчины, но тот не давался. – Да успокойся ты! Гришань, у нас ножовка по металлу с собой?

Мальчишка скинул со спины латаный-перелатаный разноцветными нашлепками вещмешок и торопливо дёрнул завязки. Пацана от страха и адреналина трясло не меньше полуживого незнакомца.

– Вот, – он протянул пилу Саше.

Та, наконец, поборола паникующего мужчину и сложила его руки крест-накрест на груди, напоминающей стиральную доску из-за торчащих ребер.

– Я сейчас уберу цепь. Не дергайся, пожалуйста!

Мужчина взглянул на нее беспомощно, но с надеждой. На худющем лице глазища его неподходяще-ясного зелёного цвета казались неестественно огромными. Затем он коротко кивнул.

***

Его звали Андрей. Это единственное, что удалось узнать от него Саше многим позже. Добычу, собранную за вылазку, пришлось оставить в злополучном сарае, а это без малого: моток хорошей бечевки, пассатижи со сломанной ручкой, отличный кусок натуральной кожи, срезанной с дивана, три алюминиевые ложки, примерно полведра дробленой кукурузы и добрая горсть мела для кур, два любовных романа и один глянцевый журнал без обложки, но с ароматными страничками-пробниками.

Старый, естественно, не одобрил такого финта ушами: притащить нуждающегося в лечении нахлебника, да ещё и весной, когда прошлогодняя провизия уже подъелась, а новая ещё не выросла – затея откровенно такая себе. Однако Саша настояла на своём. На общем собрании ей было позволено ухаживать за Андреем, устроить его у себя в комнате, но только до момента, пока он не сможет самостоятельно стоять на ногах. Дальше жители Фермы должны были решить его судьбу голосованием.

Саша протирала смоченным лоскутом покрытые испариной худые плечи Андрея, когда к ней явилась Анна. Женщина, одетая во всё чёрное, тихонечко постучала о косяк и остановилось в дверях. Сколько времени прошло со смерти ее мужа, Макса, а лицо Анны до сих пор было опухшим от слез, глаза вечно красными. Но сегодня медные волосы вдовы были чисто вымыты и собраны в высокий аккуратный хвост. Наверное, хороший знак того, что она возвращается к жизни.

– Жар спал? – устало спросила Анна.

– Нет, – Саша прополоскала тряпку в глубокой чашке с отбитой по бортику эмалью и провела по шее Андрея, оставляя блестящий след на бледной коже. – Не помогают обтирания.

Анна, кусая губы, помялась немного, а затем нерешительно протянула потрёпанный блистер с двумя последними таблетками. Саша удивленно вскинула брови.

– Отдаешь?..

– Ему сейчас нужнее, – кивнула Анна. – Бери, пока не передумала. Для себя берегла на будущее, да что уж теперь…

– В смысле? – насторожилась Саша.

– В коромысле, – огрызнулась Анна. – Лечи давай своего Кощея.

И ушла.

Саша просидела в каком-то неприятном ступоре вот так, с протянутой рукой, с полминуты. В животе заворочалась склизкая тревога и предчувствие чего-то непоправимо-глупого. Андрей слабо кашлянул, и это заставило её вновь ожить.

– Андрюш, посмотри на меня, – мягко попросила Саша. – Мы сейчас таблетку выпьем, и тебе полегчает, хорошо?

Она аккуратно приподняла чужую голову, вложила в рот таблетку, а затем поднесла к нему алюминиевый стакан с калиновым морсом. Андрей сделал пару глотков, и это простое действие, кажется, вновь обессилило его. Он откинулся на подушку и снова уснул.

Саша, отставив кружку, прилегла рядом, прижала Андрея к себе и уткнулась носом в его макушку. Только-только отрастающие русые волосы кололись и пахли хозяйственным мылом. Сам мужчина на ощупь был горячим и взмокшим.

Он оказался куда моложе, чем Саше почудилось в начале, лет тридцати от силы. Под слоем грязи пряталось довольно приятное лицо, пусть и с тяжеловатым подбородком и парой глубоких шрамов на правой щеке.

Она теперь не одна… Хотелось мурчать по-кошачьи и трогать, трогать его. Мужчина. Настоящий. Её.

***

Вечер сгущался. На востоке зазмеились молнии, грома пока слышно не было. Налетел тёплый августовский ветер, заколыхал цветные матерчатые ленты и сухие колосья, которыми был украшен просторный бревенчатый навес на заднем дворе Фермы. Мелодично зазвенели шумелки, сделанные из бутылочных осколков, запрыгали огоньки в масляных лампадках. Время было расслабленное и ленивое, собравшее вместе всех жителей. Дети, девочки-близняшки лет семи и мальчик чуть постарше, плели из травы и прошлогодних кукурузных листьев кукол. Затем Анна заставляла их плясать: расставляла по краю общего уличного стола и отбивала по нему ритм кулаками. Фигурки кружились, подпрыгивали, вызывая неподдельный восторг у ребятни.

Тут же пара женщин, их матери, штопали носки и мелкое бельё, тихо переговариваясь о своём, журя погоду и немного мужей. Гришка перетрясал берёзовые листья, собранные накануне, а теперь разложенные на мешковине в углу навеса. Зимой их будут заваривать, как лекарство от кашля. Готовилась еда в большом казане посреди двора, прямо на костре. Мужчины точили ножи, вырезали деревянные фигурки, читали вслух старые газеты и обсуждали предстоящую вскорости вылазку.

Саша сидела на лавке рядом с Андреем, пристроив голову ему на плечо, и слушала. Мужчина умело перебирал гитарные струны и, прикрыв глаза, тихо напевал меланхоличную песню. А у Саши на душе было отчего-то сейчас очень спокойно и светло. Она подняла руку, поправила венок из цикория на его голове и зарылась пальцами в отросшие кудряшки пшеничного цвета. Андрей тепло улыбнулся.

Давно не случалось таких волшебных вечеров.

В центр навеса вышел Старый и громко прокашлялся, привлекая к себе внимание. Народ притих.

Старый, у которого на деле с Сашей была не такая уж и большая разница в возрасте, погладил густую тёмную бороду и начал:

– Пришло время решать что-то по новенькому.

Саша подскочила на ноги, задохнувшись от возмущения.

– Всё уже решено! Он часть нас!

Андрей отложил гитару в сторону и нахмурился.

– Нет, – Старый рубанул воздух ребром ладони. – Всё должно быть официально. Условия были такими: он с нами, покуда сам не встанет на ноги. Как ты себя чувствуешь, Андрей?

– Живее всех живых, – в голосе того проскользнула агрессия.

– Объясняю ситуацию: близится сбор урожая. Никто не рассчитывал продовольствие на ещё одного члена общины. Ещё и год выдался засушливым, картофель, морковь мелкие. Лишней еды у нас нет и не будет. Впереди долгая выматывающая зима. Помните позапрошлогоднюю зимовку, когда весной нам пришлось выживать на лебеде и одуванчиках? Это не шутки.

Саша огляделась. Люди вокруг пасмурнели и призадумались. Старый продолжал:

– Скоро у Сергея и Ксюши родится малыш, нас станет больше. А новенький за лето ничего не наработал. Ничего личного, – обратился Старый к Андрею, – но я отвечаю за этих людей. Ты – взрослый мужик, полноценный рот. И на тебя у нас продовольствия не будет.

– Я понимаю, – мрачно ответил Андрей, глядя на Старого исподлобья.

– Та зима и правда была очень суровая, – тихо высказался Тимофей и стыдливо опустил глаза. – Мы потеряли двух человек.

– Страшно… – выдохнула Марина, жена Старого, втыкая иглу в очередной носок.

– У нас по осени продовольственные доли чуть ли не вдвое меньше получились, чем обычно, – кивнула Дарина, её товарка.

– Кто ты по профессии? – снова посмотрел на Андрея Старый.

– Я музыкант…

– Что ты ещё умеешь?

Андрей закусил губу, подумал немного.

– В целом, ничего, наверное.

– Тоже не есть хорошо.

Саша сжала Андреево плечо и с жаром зыркнула на Старого.

– Если тебя беспокоит только продовольствие, я готова разделить с Андреем свой пай. Как-нибудь да уложимся.

– Ох, Шурка, Шурка… – покачала головой Анна и горько вздохнула. – Вам двоим не хватит этой еды на зиму.

– И что теперь? – вскинулась Саша. – Выгонять его? Туда, к дохлякам? Да он и недели там не продержится! Вы люди или кто?

– Люди, – кивнул Старый. – Но какие времена, такие и решения.

– Саш… – Андрей положил свою ладонь на её руку, пытаясь успокоить.

– Нет! Я чётко всё сказала. Ты остаёшься. Ничего, затянем пояса. Выживем. Ещё претензии есть?

– В целом нет, – пожал плечами Старый. – Но Анна правильно сказала.

– Интересно, а с Максимом бы Анна так же поступила, если бы картошка не уродилась? А, Ань? Мы уже полтора года других людей не встречали. Только дохляки! А тут вот так… И вы хотите это у меня забрать? Ань, хочешь, чтобы я как ты теперь? Одна?..

Анну будто иглой ткнули, так она вздрогнула. Травяные куклы посыпались на дощатый пол. Она посмотрела на пышущую гневом Сашу заблестевшими глазами.

– Нет, – тихо ответила она, – ты права. С Максимом я бы так не поступила.

Анна вышла из-за стола и удалилась прочь в сторону курятников, которыми заведовала.

– Ну, раз решила, – кивнул Старый, – пусть будет так. Время у вас ещё есть. Попытайтесь принести пользу.

***

– Всего на Ферме сейчас шестнадцать человек, – Саша, прихрамывая, брела вдоль высокой, увитой колючей проволокой сетки. Рядом с ней, ластясь к ногам, семенил Майор – здоровенный чёрный овчар с человечьими глазами. – Это если с тобой считать, – она искоса посмотрела на Андрея.

Майор насторожился и заворчал, глядя за ограждение. Саша молниеносно вскинула к плечу арбалет, но потом облегченно рассмеялась:

– Тю, балбес! Это просто заяц.

– А кем ты была до всего этого? Ну, до того, как дохляки появились?

– Большую часть жизни занималась спортом. Биатлоном. Даже на олимпиаду собиралась, да какой там, – она с досадой постучала по изуродованному шрамами колену. – В двадцать лет в аварию попала. Переломала рёбра, одно вошло в легкое даже, металлом раздавило ногу. Так и не восстановилась, как видишь. Потом где меня только не мотыляло. И продавцом работала, на складе потом, на заводе. Проводницей пыталась быть. Всё без толку. Жизнь как будто серой вся стала. И бессмысленной.

–А я всю жизнь вон, на гитарке бренчал, – усмехнулся Андрей. – Группу свою собрал, начали гастролировать, набирать фанбазу, а потом вот это всё жахнуло… Шкерился в одиночку, где мог, пока меня не выловили какие-то ублюдки. Хотели грохнуть, да понравилось, что петь могу. Держали, как псину, для развлекухи… – Андрей передернул плечами. Что там с ним творили – Саша даже знать не хотела. Ничего хорошего.

После того, как мир рухнул, много таких банд поначалу появилось. Молодые да горячие сбивались в стаи, занимались разбоем, грызли друг друга. Да только, как оказалось, это всё гибельная стратегия выживания. Крутые парни позаканчивались очень быстро.

– Андрюш, – Саша вдруг остановилась и посмотрела ему прямо в глаза. – Ты ведь понимаешь, что мы теперь вместе?

Андрей растерялся.

– Так быстро?..– неуверенно спросил он и отвёл взгляд.

– А чего? – Саша потрепала Майора между ушей. – Знаешь, у нас жизнь такая, что на притирки времени особо нет. Ты мне нравишься, я тебе тоже. Буду называть тебя мужем, а ты меня женой. У нас тут все так.

Андрей подошёл к сетке и окинул взглядом подступающей к ограждению лес.

– Да ну и ладно, – пожал он плечами. – Пусть будет. Наверное, ты права.

Саша улыбнулась и протянула ему руку.

Со стороны курятников донесся отчаянный женский крик.

Майор кинулся на него первым, за ним метнулась и Саша, еле поспевая со своей ногой. Андрей подхватил её под локоть и потащил вперёд.

Из курятника вывалилась Марина с перекошенным от ужаса лицом. Женщина, охая, уткнулась Андрею в грудь.

– Что там? – потянула её за плечо Саша. – Дохляк?

– Анна!.. – только и сумела выдавить сквозь слезы Марина.

Саша подняла арбалет и шагнула в птичник.

Гомон напуганных кур, мечущихся в клетках. Ремень, привязанный к перекладине, шаткая табуретка, валяющаяся на земляном полу. Обмякшее тело Анны, едва покачивающееся в воздухе. Саша схватила её за ноги, приподняла.

– Андрей!..

***

Похоронили Анну этим же вечером. Тихо, почти без слез. Саша ещё долго сидела у рыхлого холмика под раскидистой старой яблоней. Прямо на земле. Рвала траву и цветы, сплетала их в лохматые косы и раз за разом перечитывала короткую записку, накорябаную на обрывке книжной страницы:

"Теперь еды хватит на всех, а я к Максиму. С его уходом стала мертвее дохляка. Люблю вас".

Ссылка на сообщество автора: https://vk.com/kinovar26