scinquisition

Возможно, вы играли в Assassin’s Creed — или хотя бы слышали про неё. Согласно сюжету игры, у каждого человека в ДНК записана память его предков. И с помощью специальной машины в эту память можно погрузиться и прожить жизнь родственника, чей век выпал на Третий крестовый поход или, например, Великую французскую революцию. Конечно, такой сюжет не имеет к науке никакого отношения. Даже если ваша прабабушка пережила кучу ярких событий и умерла в возрасте 105 лет, она не передаст вам через ДНК доступ к своим воспоминаниям.

Но я придумал идею получше — и назвал её «антипамять». Представьте себе абстрактное племя наших далёких предков. Ночь, лес, среди деревьев блуждает монстр-барабашка, который съедает тех, «чья душа не спит». Но в силу генетических особенностей кто-то из наших предков панически боится темноты. И предпочитает уютную пещеру по ночам не покидать.

А другие соплеменники от природы смелые и рисковые, их не пугают прогулки во тьме. Всех таких смельчаков съедает барабашка. Проходят столетия, одни поколения сменяются другими — и естественный отбор сохраняет только людей с фобией. Можно было бы сказать, что это своего рода генетическая память о барабашке, прямо как в Assassin’s Creed. Но на самом деле это генетическая антипамять — ведь никто из наших выживших предков барабашку не видел. Их не съедал монстр, они не искали ночной романтики, не тонули в озере и не падали со скалы.

Действительно, если вы не боитесь высоты, то у вас больше рисков разбиться. И выживет скорее тот, кто не подходит к обрывам — даже ради красивой фотографии на фоне скал. Получается, у нас огромное количество «неслучившейся памяти»: того, что с нашими предками не произошло..

Понятно, что на самом деле все было не совсем не так. Тем не менее, по предложенной мной логике можно сделать вывод, что так могли появиться многие страхи и фобии. Но правда ли, что наши страхи «врождённые» и заложены в нас эволюцией?

Давайте сначала разберёмся, что такое страх. Это эмоция или чувство, возникающее из-за ощущения опасности. Страх возникает перед чем-то конкретным, например, перед вами выпрыгнул тигр. Страх часто путают с фобией. Но фобия — это то, что входит в перечень расстройств DSM. Когда человек сталкивается с объектом фобии, он испытывает ужас вплоть до панической атаки. Фобия — это реакция, совершенно непропорциональная реальной угрозе. В отличие от страха она не приносит пользы и порой мешает жить. По статистике, 7% людей страдают от какой-нибудь фобии. Может, кто-то из моих читателей боится пауков или кошек, медицинских вмешательств или замкнутых пространств. Есть еще страх перед золотом, отдельными словами, противоположным полом, встречами с беременными женщинами, трупами, холодом и числом 4. Пишите в комментариях, есть ваша фобия еще интересней.

Страх, в отличие от фобии, более рационален и менее интенсивен. И, как правило, его можно преодолеть, несмотря на дискомфорт. Например, высоты боятся многие. И не напрасно: если ты карабкаешься по скале, есть риск погибнуть. К такой боязни можно привыкнуть, как привыкают альпинисты и высотники. А теперь представьте, что вы идёте по прозрачному полу над пропастью. Будет ли вам некомфортно? Да. Будут ли у вас потеть ладони? Да. Случится ли у вас паническая атака? У большинства из вас, скорее всего, нет.

А вот фобия — это непреодолимое, иррациональное ощущение. Это когда вы теряете контроль над собой и переходите в реакцию «бей, беги или замри».

Ещё одна вещь, которую нужно отделить от страха — это тревога. Страх направлен на конкретную потенциальную угрозу. Например, вполне естественно не ходить ночью там, где орудует маньяк. А вот тревога — это очень расплывчатое, туманное ощущение опасности. Когда не знаешь, что именно, как и где произойдет.

Ещё иногда люди путают со страхом вещи, которые вообще напрямую не связаны с восприятием опасности. Например, человек оказался на большой высоте, посмотрел вниз и ощутил головокружение. Это не страх, а отдельный механизм: когда вы внезапно видите огромный провал, ваше ощущение пространства нарушается, вестибулярный аппарат запутывается. При фобии высоты тоже может кружиться голова — но порой она кружится и у людей, не имеющих фобий и не испытывающих страха. Повышенное сердцебиение или потливость тоже могут быть вызваны страхом, а могут — физической нагрузкой.

Но есть интересный нюанс: сами эти телесные симптомы — ощущения, которые наше тело привыкло связывать с боязнью — могут вызывать у нас страх. Например, в одной работе учёные взяли ген светочувствительного белка, засунули его в геном мыши и сделали так, чтобы некоторые мышечные и нервные клетки грызунов производили этот белок. Такие клетки стали светоактивируемыми. Сначала учёные создали мышек, у которых можно было вызвать ускоренное сердцебиение, просто посветив через световод в мышцы сердца. Повысили пульс — и у мышей усилились признаки тревожности.

А потом сделали наоборот: посветили в мозг, чтобы подавить активность в той самой области, которая реагировала на повышенное сердцебиение. И тогда тревожность уходила. Получается, в механизме страха взаимодействуют обе стороны: тело может влиять на мозг, а мозг — на тело. А ещё получается, что потенциально можно подавить страх, как бы «приказав» мозгу не испытывать его.

Есть одно очень популярное представление, что якобы в моменты сильнейшего страха время субъективно замедляется, как в slow motion. Одни говорят, что «вся жизнь пролетела перед глазами». Другие рассказывают, что бесконечно долго наблюдали за аварией, не в силах пошевельнуться.

Учёные провели такой эксперимент: добровольцам на руку надевали экран, на котором быстро сменялись цифры — и доводили до скорости, на которой они уже не могли их различить. Затем добровольцев бросали вниз с 30-метровой высоты в страховочную сетку — то есть очень сильно пугали. И ставили участникам эксперимента задачу: постараться запомнить цифры, которые они видели. Ведь если восприятие «ускоряется», они бы увидели цифры «в замедленной съёмке».

Оказалось, что способность людей различать цифры не улучшилась. Тем не менее, субъективно людям казалось, что они падали медленно и долго: время своего падения они оценили на 36% дольше, чем время падения других. Значит, учёные показали, что ощущение замедления времени ретроспективно. В сам момент опасности мы не ощущаем «замедленной съёмки». А вот когда вспоминаем об этом моменте, мы реконструируем его во всех деталях — и замедленной становится наша память о событии.

Теперь давайте разберём, в какой степени страхи и фобии врождённые, а в какой — приобретённые.

Есть видео, где кошкам подкладывают сзади огурец, и они в ужасе подпрыгивают. Получается, у кошек есть фобия огурцов. Классическое объяснение тут такое: это на самом деле генетически заложенный в кошках страх змей. Огурец гладкий, длинный и зелёный, поэтому и пугает. Ведь вряд ли у кошки в жизни был травмирующий опыт, связанный с огурцом! А тем более со змеёй — большинство домашних кошек никогда её не видели. Это как в нашей метафоре об «антипамяти»: может быть, далёкие предки котиков, которые не боялись змей, были покусаны и съедены. А боязливые — размножились. А, может, огурцы когда-то были токсичны для кошек: как известно, все люди, которые ели огурцы в XIX веке, умерли.

Если серьёзно, у животных есть врождённые страхи. Например, мыши и крысы боятся запаха кошачьей мочи — территориальной метки хищника. Этот страх умеет «выключать» одноклеточный паразит токсоплазма: заражённая крыса начинает бежать не от запаха кошачьей мочи, а к нему. Так паразит попадает в кошку — своего конечного хозяина.

Человек — тоже животное. И логично предположить, что многие наши страхи отражают наше эволюционное прошлое. С другой стороны, мы точно знаем, что страху можно «научиться». Так, практически любой негативный стимул — например, удар током — можно привязать к нейтральному стимулу. Как собаку Павлова научили вырабатывать слюну в ответ на лампочку, которая загоралась перед едой.

В научном мире долгое время доминировала теория, согласно которой страхи в основном приобретаются с опытом. Это кажется логичным: если на вас в детстве напала собака, вы будете за километр обходить псов и во взрослом возрасте, если в шесть лет вы упали с дерева и сломали ногу, то всю жизнь будете опасаться высоты.

Хорошо, допустим. Но как отличить приобретённый страх от врождённого? В общем, учёные опять провели исследование: взяли детей 9-летнего возраста и посмотрели, были ли в их жизни травмы, связанные с падением с высоты. Далее проверили этих же детей сначала в 11, а потом в 18 лет, чтобы понять, развился ли у них страх высоты. Так вот, выяснилось, что те дети, которые получали травмы от падений до 9 лет, меньше боялись высоты.

Почему так вышло? Самое простое объяснение звучит так: те, кто от рождения сильно боятся высоты, реже с неё падают что в 9 лет, что в 18. То есть они изначально её боялись и всегда были более осторожны. Но ещё мы знаем, что одно из самых действенных средств против навязчивых фобий — это терапия экспозицией, exposure therapy. Например, есть человек, который до смерти боится пауков. Как ему помочь справиться с фобией? Для начала пациенту надо показать нарисованного паука, затем попросить его вообразить паука. Следом — положить рядом с ним на диван игрушечного паука. И попросить потрогать игрушку! Дальше человеку надо будет посмотреть на живого паука, потрогать его рукой в перчатке, потом — голой рукой, а далее — пустить членистоногого погулять по своей руке. Рон Уизли, не благодари.

Разумеется, такая практика работает не всегда — но пока лучшего лечения от фобий специалисты не придумали. Так вот, можно предположить, что падения в детстве — это тоже экспозиционная терапия. Я упал, поплакал, увидел, что ничего в этом страшного нет. Поэтому у меня страх высоты меньше, чем у тех, кто не падал. Тем не менее, результаты описанного исследования противоречат теории о том, что все страхи — результат травмирующего опыта.

Так могут ли страхи и фобии быть врождёнными, то есть заложенными в наших генах? Чтобы ответить на этот вопрос, надо обратиться к старым добрым близнецовым исследованиям. В общем, учёные провели метаанализ этих исследований и выяснили, что наследуемость страха перед животными составляет 45%. Вклад наследственности в фобии, связанные с медицинскими вмешательствами, составляет 33%. А недавнее исследование, авторы которого изучили 4000 пар однояйцевых близнецов, выяснили: генетика сильно влияет на боязнь высоты, полётов и толпы. А вот боязнь жуков — это, согласно работе, скорее приобретённая фобия. Кроме того, специалисты выяснили, что вклад генетики в страх перед знакомствами с новыми людьми и публичными выступлениями составляет 25%.

Казалось бы, вопрос решён: страхи — по крайней мере некоторые — наследуются. Но тут есть одна сложность. Ведь генетическая компонента может работать двумя способами:

1. Человек может появиться на свет с врождённым страхом пауков;

2. А может — лишь с врождённой склонностью стать арахнофобом. То есть самого страха с рождения нет, для него нужен триггер в виде жизненного опыта.

Учёные провели ещё одно исследование, в котором приняли участие однояйцевые и разнояйцевые близнецы. Сначала им показывали картинки с пауками и змеями, бояться которых важно с точки зрения эволюции. А затем показывали треугольники, круги и так далее. Но, главное, при этом близнецов били током (учёные — не всегда милые ребята). В результате такого обучения по Павлову у подопытных появлялась физиологическая реакция страха при виде картинок. А дальше учёные сравнивали, на какие образы этот условный рефлекс сформировался сильнее, и насколько схоже формировался страх у однояйцевых близнецов. В итоге выяснилось, что генам влияют не только на сами страхи, но и на способность их приобретать.

Получается, от генов зависят не только врождённые фобии — но и то, насколько быстро и легко ты приобретёшь боязнь, если тебя чем-то пугать.

Похоже, мы склоняемся всё ближе к эволюционной гипотезе «антипамяти»: многие страхи действительно заложены в генах и достались нам от предков. Тогда есть смысл проверить, насколько эти страхи соответствуют реальным опасностям, которые грозили конкретным предкам разных народов. Прослеживаются ли там явно полезные адаптации? Например, жителю современной Европы бояться пауков и змей странно: ядовитых тварей в какой-нибудь Германии водится относительно мало. Вместе с тем, были исследования о том, какие есть страхи у людей, живущих в колыбели человечества — Африке. Оказалось, что самые частые «животные» фобии у них — боязнь змей, скорпионов, сороконожек и крупных хищников... и в меньшей степени пауков и ящериц.

И разница прослеживается. Например, сомалийцев больше пугают скорпионы, чем пауки, а вот жители Чехии чаще боятся пауков, нежели скорпионов. Авторы предположили, что у сомалийцев страх более приближен к жизни: скорпионы в среднем гораздо опаснее пауков, и в Африке их много. А вот европейцы со скорпионами сталкивались очень редко, а с пауками часто. В итоге у них произошёл перенос древнего страха перед скорпионами (который они унаследовали от предков, вышедших из Африки) на похожих существ — пауков. Как выражаются авторы, «пауки выехали на страхе скорпионов». И это было бы хорошим объяснением, откуда у нас взялась арахнофобия. Ведь большинство пауков в Европе безобидны. А вот скорпионы часто опасны.

А как насчёт фобии клоунов — откуда вообще мог взяться этот страх?

Ведь клоунов наши предки точно не видели. Надо сказать, что, несмотря на популярность коулрофобии — так называется боязнь клоунов — про неё написано всего несколько научных статей. При этом одна из них объясняет, что клоунов вообще-то стоит бояться. Авторы статьи задаются вопросом: а что, если страх перед клоунами вовсе не иррациональный? Ведь в 2016 году по всему миру были замечены клоуны, часть которых намеренно пугала прохожих. А некоторых клоунов даже видели у постелей тяжело больных детей!

Но другие, серьёзные статьи уточняют, что многие жители Запада реально страдают из-за боязни клоунов. Согласно ещё одному исследованию, фобия клоунов не связана с личным опытом, а порождена их культурным восприятием — в том числе репрезентацией в медиа. Может, вы помните, как клоуны Петербурга (клоуны Петербурга!) коллективно выступили против фильма «Оно» — потому картина формирует негативный образ клоуна. Они даже провели пикет у заксобрания!

Можно сказать, что эта ситуация противоположна огурцу и котику. Котик явно боится огурца не потому, что его этому научили — а из-за какой-то эволюционной адаптации. А вот страх клоунов появился совсем недавно. Ведь когда-то людей с детства приучали, что клоуны — это весело и нормально. А теперь постоянно шутят и даже напрямую пугают, что клоуны — маньяки, безумцы и потусторонние существа. Также это пример переноса опыта — когда мы учимся страху не на своём, а на чужом примере: нам говорят, что клоуны — монстры, и мы начинаем их бояться. Кстати, был же реальный «Клоун-убийца» — так пресса окрестила Джона Уэйна Гейси, изнасиловавшего и убившего как минимум 33 парней. Этот маньяк подрабатывал на детских праздниках, веселил девочек и мальчиков в больницах, а позже — рисовал портреты клоунов, сидя в камере смертников.

Какие еще есть попытки объяснить страх перед клоунами? Возможно, вы слышали об эффекте зловещей долины. Согласно этой гипотезе, люди боятся максимально человекоподобных роботов или кукол. Ведь с ними что-то явно не так! Вот и клоун вроде бы человек, но какой-то неестественный — и это нас особенно пугает. Есть предположение, что этот эффект обусловлен эволюционно: если человек выглядит, ведёт себя, звучит и двигается странно — возможно, он больной, сумасшедший или заразный. Он опасен. Также мы эволюционно избегаем трупов: у них тоже всё выглядит «неправильно», от позы и цвета кожи до вида глаз.

Но я тут должен немного опровергнуть расхожее понимание «зловещей долины». Похоже, что в оригинальной работе, которая прославила это понятие, немного натянули результаты. На графике из научной публикации на одной оси отмечено, насколько людям нравилось изображение робота, а на другой — насколько робот был человекоподобен. В «долине» очень мало наблюдений, гораздо меньше, чем справа и слева от нее. С тем же успехом можно было нарисовать там не провал (то есть негативное восприятие), а усреднённую прямую.

Авторы более свежих исследований утверждают, что эффект «долины» действительно работает по-другому. Людей пугает скорее то, когда вещь находится сразу в двух категориях: например, если ваш мозг распознаёт одновременно и человека, и неживую куклу. В результате мозг «подвисает» и испытывает стресс. При этом симпатичными могут быть как «почти человечные», так и довольно условные персонажи, и это тоже противоречит идее зловещей долины. По-видимому, клоуны, которыми нас пугают (в отличие от большинства настоящих, живых клоунов), тоже взламывают наши категории. Недаром в «Оно» клоун — это древнее существо, которое лишь притворяется человеком, но им не является.

А можно ли достигнуть полного бесстрашия? Мы уже обсудили, что от некоторых фобий помогает экспозиционная терапия. В последнее время в ней начали активно использовать VR. В виртуальном мире можно встретиться с любым страхом сколько угодно раз. Например, уже было немало успешных экспериментов по лечению боязни высоты в VR. Один из самых ранних прошел аж в 2001 году, через два года после выхода фильма «Матрица». А если помните, в «Матрице» тоже была такая VR-терапия: сначала Нео учили не бояться высоты, а потом — бояться агентов. Кроме того, VR оказался очень полезен для изучения самих страхов: можно в любой момент показать человеку то, чего он боится, и изучить его реакцию.

В 2019 году вышла статья, авторы которой пытались вылечить арахнофобию и боязнь насекомых показом фрагментов из «Человека-Паука» и «Человека-муравья». Вроде даже был какой-то эффект, но непонятно, насколько надежный. Борьба с Боггартом в Гарри Поттере тоже напоминает экспозиционную терапию. Но можно ли полностью избавиться ото всех страхов?

Где-то в США живёт одна женщина, известная под псевдонимом SM (её личность не раскрывается), которой посвящены десятки исследований. Дело в том, что у неё сверхредкое генетическое заболевание, болезнь Урбаха — Вите. Оно крайне неприятное: при нём легко повреждается и покрывается мозолями кожа, у пациента вечно охрипший голос... Что хуже, загрубевают ткани в некоторых частях мозга, что может приводить, например, к эпилепсии. У некоторых пациентов затвердевание происходит в височных долях мозга и в миндалевидном теле, амигдале. Именно амигдала активируется, когда возникает сильный эмоциональный стимул — например, страх — и помогает его запомнить. Из-за этого у пациентов могут быть ослаблены эмоциональные реакции.

А пациентка SM уникальна тем, что у неё почти полностью разрушено миндалевидное тело с обеих сторон — и полностью отсутствует чувство страха.

Так вот, учёные пробовали разными способами пугать эту пациентку: водили её трогать живых змей и пауков, отправляли в заброшенные дома, показывали сцены из фильмов ужасов. Кстати, по мнению учёных из Айовы, самые страшные фильмы — «Звонок», «Ведьма из Блэр», «Семь», «Сияние»... И ещё они посчитали пугающей сцену пытки из «Английского пациента». Все эти киношедевры включали SM.

Так вот, учёные ни разу не заметили у неё ни малейшего признака страха. Она и сама утверждала, что никогда его не испытывает, хотя в её жизни было много опасных ситуаций — например, однажды ей угрожал ножом грабитель в ночном парке. При этом SM знала, что такое страх: в детстве, когда её амигдала ещё не была разрушена, она могла бояться. Кстати, если вы подумали, что это унылая, скучная женщина, это вовсе не так — она крайне позитивная и любознательная. В заброшенном доме она радостно смеялась, а змею сразу взяла на руки и изучила, хотя говорила, что не любит змей.

На этом учёные не остановились и продолжили издеваться над SM. И таки нашли способ её напугать. Женщине давали вдыхать двуокись углерода: это вызывает у мозга ощущение удушения. Как известно, наш организм не чувствует недостатка кислорода. О том, что мы задыхаемся, нам сообщает избыток CO2 в крови. И тогда SM действительно пережила физиологическую реакцию страха. Субъективно она испытала настоящую паническую атаку — причём даже более сильную, чем здоровые подопытные.

Но у SM — крайне редкая болезнь, которая и вызвала полное бесстрашие. А как насчёт возможности включать и выключать страх по заказу? Я уже упоминал исследование, в ходе которого с помощью света активировали сердце мышей, а потом деактивировали участок мозга, который испытывал тревогу. Этот эксперимент придумал японский учёный, лауреат Нобелевской премии Судзуми Тонегава.

А ещё Тонегава научился редактировать память грызунов. Чтобы это сделать, нужна более сложная система. Тут нейроны вырабатывают светочувствительный белок только когда активируются. Причём этот эффект можно «выключить» специальным лекарством. А значит, мы можем сделать светочувствительными только те нейроны, которые были активны в определённый момент: включили эффект, напугали мышку, снова выключили эффект. Теперь эти нейроны становятся помеченными: если их активировать светом, вы как бы «вызываете сохранённый файл» того состояния, которое испытывала мышка в тот момент. И вот самый хитрый фокус: теперь, если поставить мышь в новую ситуацию, но при этом «загрузить» старое состояние (посветить в мозг), то два переживания склеиваются, ассоциируются.

Теперь можно бить мышь током и «записать» её страх от этого. А потом запустить в комнатку и вызвать у неё воспоминание об ударе током. Так в 2012 году Тонегава научил мышь бояться комнаты, где её не били током — как если бы это произошло. А дальше, наоборот, научил мышь избавляться от страха.

Есть такой термин, «энграмма». Звучит как что-то из фантастического романа, или из игры Cyberpunk 2077. На самом деле это группа нервных клеток, которые хранят память о каком-то событии. Можно очень условно сказать, что это единица хранения информации в мозге. Так вот, учёные нашли, где хранятся энграммы с воспоминанием о страшных событиях: в гиппокампе. И команда Тонегавы научилась прицельно метить эту энграмму! Теперь они могли активировать её в любой другой ситуации: посветили в мозг и вызвали беспричинный страх — научились «включать» страх по команде. А затем они научились перекодировать эту «энграмму страха» на противоположное по значению состояние. Как?

Очень просто: те клетки, в которых записан обученный страх, они стали активировать в приятной, комфортной ситуации — и перезаписали поверх страха удовольствие. Теперь у мышки та же ситуация, которая раньше вызывала страх, ассоциировалась с удовольствием. То есть команда Тонегавы научилась и включать, и выключать приобретённый страх.

А вскоре уже другие учёные достигли ещё более впечатляющего результата. С помощью онтогенетического подхода они научились подавлять активность клеток мозга, участвующих в обучении страху. В результате учёным удалось сделать так, чтобы мышь не училась бояться. Даже когда она испытывала негативные чувства вроде боли, ей светили в мозг — и страх «не записывался в память».

Возможно, очень скоро мы сможем предотвратить появление страха и у людей — или стирать память о страхе в прошлом. Представляете себе такую сессию терапии от посттравматического синдрома? Прошёл процедуру — и забыл, как не бывало. Фантастика! А желающие смогут даже изменить ассоциацию с пугающей ситуации на положительную и желанную — хотя это и может быть весьма опасно.

Допустим, в будущем мы научимся побеждать любые страхи. Но стоит ли нам это делать? Мне кажется, что нет. Да, мы часто воспринимаем страх как негативную эмоцию, как что-то плохое и вредное. А в бесстрашии видим добродетель. Но страх — это очень важный механизм, который не позволяет нам делать всякую опасную ерунду. Не просто так его придумала эволюция.

Да, иногда этот механизм ломается, и страх становится иррациональным, как в случае фобий, но это скорее исключение. К тому же мозг не всегда точно определяет, чего стоит бояться, а чего — нет. Может быть, порой лучше перебдеть, чем недобдеть: жизнь-то у нас одна, а мир полон неизвестности. Умрёшь — и гены следующему поколению уже не передашь. Кстати, пациентка SM стала за свою жизнь жертвой множества преступлений и опасных, травмирующих ситуаций. В частности, из-за отсутствия страха перед людьми она легко и дружелюбно общалась со всеми подряд. Ей было сложно отличать, кому стоит доверять, а кому нет. Также она не различала страх в мимике других людей и не чувствовала личного пространства. В результате она связывалась с опасными людьми, ей угрожали ножом и пистолетом, она чуть не погибла от домашнего насилия.

Аналогичным образом описаны случаи про людей, которые лишены ноцицепции — ощущения боли. Казалось бы, это тоже здорово: не страдать от боли. Но такие пациенты постоянно рискуют сильно поранить своё тело: обжечься, порезаться, удариться, отсидеть конечность. Им приходится постоянно крайне тщательно осматривать себя, чтобы что-то не загноилось. Боль — это верный друг, который защищает нас от тысяч опасностей и сохраняет нас здоровыми и целыми. Так и страх защищает нас от множества опасных ситуаций, в которые лучше не попадать.

Список литературы ↗

Свершилось! Журнал Science назвал «прорывом 2023 года» открытие лекарства от ожирения — вещества под названием семаглутид. Он же — Оземпик. Неужели дождались? После сотен вредных и шарлатанских диет, чудо-приборов, опасных для жизни БАДов — есть научная, доказательная таблетка от лишнего веса? Давайте разбираться!

История такая: датская фармкомпания Novo Nordisk разработала новое лекарство от диабета, «Оземпик». Оказалось, что оно также приводит к потере веса — по сути, лекарство стало первой в истории научно обоснованной, достаточно безопасной «таблеткой для похудения». Вокруг «Оземпика» начался огромный ажиотаж: его стали подделывать, возить контрабандой, назначать из-под полы, о нём говорит весь TikTok и YouTube. Одновременно появилась информация о том, что не всё так просто: у «Оземпика» страшные побочные эффекты, которые могут человека искалечить.

И наконец в конце 2023 года авторитетный журнал Science назвал «Оземпик» прорывом года в науке. Но не за возможность похудеть. И даже не за пользу для диабетиков. А за что?

Итак, из сегодняшнего поста вы узнаете:

1. Откуда берется ожирение; 

2. Насколько полнота зависит от генетики;

3. На что готовы люди, чтобы сбросить вес;

4. Как на самом деле работает Оземпик… и почему он стал сенсацией дважды.

Вообще похудение — лучший пример того, как недобросовестные люди используют ошибки нашего мышления. Тысячи диет, зачастую вредных и опасных, мифов и суеверий — иллюстрация того, насколько важно рационально относиться и к чужим заявлениям, и к собственным эмоциям.

Многие считают, что у людей с лишним весом проблемы с силой воли. Этакий признак деградации человечества: вот раньше были люди-титаны, а теперь жизнь стала лёгкая, народ пошёл ленивый, прожорливый, глупый, вот и толстеют. Никаких лекарств толстякам — пусть тренируют выдержку! Но я с этим не согласен. Во-первых, нравится нам это или нет, избыточный вес — это реальная, масштабная проблема для множества стран: она касается каждого третьего человека на планете.

Считается, что в США лишний вес у 70% взрослых, а в Европейском Союзе больше половины граждан страдают от ожирения. По свежим данным ВОЗ, в России лишний вес у каждого четвёртого. Всего по миру в 2016 году с проблемой лишнего веса столкнулись 2 млрд взрослых людей, ещё 650 млн страдали от ожирения. Это в три раза больше, чем в 1975 году. Даже среди детей и подростков ожирение встречается у каждого пятого.

Обратите внимание: лишний вес и ожирение — не одно и то же. Лишний, или избыточный вес — это когда индекс массы тела от 25 до 30 единиц. А ожирение, при котором вес уже угрожает здоровью — если индекс массы тела выше 30. И эта угроза достаточно серьёзная. Согласно исследованиям, индекс массы тела 30–35 (то есть ожирение первой степени) в среднем отнимает у человека не меньше 3 лет жизни, а индекс выше 40 отнимает целых десять лет.

В общем, ожирение — большая медицинская проблема. Она снижает качество жизни, а ещё повышает риск диабета, сердечно-сосудистых и онкологических заболеваний. И, как мы недавно узнали, риск смертности при ковиде. Поэтому, что бы вы лично не думали о полных людях, это почти сорок процентов всего населения Земли. Они имеют право на здоровье точно так же, как человек с больным зубом или аппендицитом.

Есть и вторая причина, по которой нужно искать безопасное лекарство от ожирения. Люди предпринимают попытки сбросить вес уже тысячи лет. И всё это время им впаривают множество невероятных методов и хитростей, которые далеко не безобидны — и порой приводят к трагичным последствиям.

Так, сейчас продаются тысячи разных БАДов для похудения, состав которых никак не регулируется. Из-за этого в них часто добавляют лекарства, которые уже запретили к продаже. Например, слабительное фенилфтолеин, снятое с продажи из-за повышения риска рака. Или сибутрамин — он действительно снижает аппетит и повышает настроение, но бонусом идёт повышенный риск инфаркта и инсульта.

И наконец, старые добрые амфетамины. От них тоже пропадает аппетит. В США в 50-е годы был целый бум амфетаминовых средств для похудения. Но они используются и сейчас: в 2016 году врачи описали случай 35-летней женщины, которая думала, что принимает натуральную спортивную добавку — а получила обширный инфаркт и положительный тест на амфетамины. Бывали даже примеры опасных сертифицированных лекарств от ожирения. На фоне приема популярной в 90-е годы комбинации для похудения фенфлурамин/фентермин («фен-фен») у многих людей возникали нарушения работы сердечных клапанов (известны даже смертельные исходы). Лекарство отозвали, а у производителя до сих пор пытаются взыскать 14 миллиардов долларов.

Рука об руку с физическим вредом от ожирения идёт вред психологический. Расстройства пищевого поведения — анорексия и булимия — смертельно опасны для человека, могут погубить его здоровье и жизнь. Они приносят миллионам людей гораздо больше вреда, чем само ожирение и тем более небольшой лишний вес.

Ожирение — это вовсе не какая-то новинка, как многие думают. Это не болезнь современной эпохи. Ещё в XIX веке вошла в моду болезненная, чахоточная худоба. Ради неё люди так же хватались за чудесные диеты и волшебные средства. Тогда в них добавляли мышьяк и стрихнин — якобы чтобы «ускорить пищеварение». Понятно, что от ядов люди хирели и тощали. А некоторые принимали слишком много таблеток и погибали. Кто-то даже намеренно заражал себя глистами, яйцами ленточного червя. Считалось, что червь будет съедать часть калорий, и при том же рационе можно будет похудеть.

Сейчас у нас есть отличные антигельминтные средства, которые могут надёжно вывести паразитов. А тогда существовала целая куча народных поверий про избавление от глистов. Например, что их можно выманить из тела молоком или стейком! Молоко нужно было поставить перед лицом человека, поморив его перед этим голодом. Учуяв молоко, червь поднимется, вылезет из горла — тогда отодвигайте блюдце дальше и дальше, чтобы глист вылез до конца.

Другой рецепт назывался «29 стейков и молоток»: 29 дней подряд нужно было есть жирный стейк, а на тридцатый воздержаться. Тогда ночью червь высунется из заднего прохода — «где мой стейк»? Тут-то его и стукнут по голове молотком. Это мне напоминает историю, как я в детстве делал ловушку для лепреконов. Ловушка состояла из воздушного шарика и коробки. Лепрекон придет надувать шарик, а мы его коробкой закроем.

Увы, кое-где до сих пор торгуют яйцами паразитов. В 2022 году врачи изучили случай девушки, которая в надежде похудеть купила пилюли якобы с яйцами бычьего цепня. К сожалению, вместо яиц бычьего цепня (который не настолько опасен для человека) ушлые китайские лекари положили в капсулы яйца свиного цепня, личинки которого могут вызвать цистицеркоз. В итоге сотни личинок червей расплодились у девушки везде: в мозгу, мышцах, печени, языке и даже на лице — принеся ей немало страданий. К счастью, сейчас не XIX век, и после курса антигельминтных препаратов девушка выздоровела.

В общем, люди готовы идти на потрясающе идиотские вещи, чтобы похудеть — и потом бороться с последствиями своего похудения. И в обозримом будущем это вряд ли изменится. Поэтому рациональный выход со стороны учёных — изобрести действенную и безопасную терапию против ожирения.

В 1990-х годах учёные обнаружили, что, если давать мышам лептин — гормон насыщения — они начинают меньше есть и худеют. Люди загорелись надеждой: вот оно, лекарство для худобы! Компания Amgen срочно выкупила патент у изобретателя за 20 миллионов долларов. Но оказалось, что у большинства людей этого гормона и так вырабатывается вдоволь. Лечение лептином помогло только редким людям, у которых из-за врождённой мутации была нарушена выработка этого гормона. Однако история с лептином — явный пример того, как генетика влияет на избыточный вес. А что, если есть и другие гены или гормоны, которые влияют на наше пищевое поведение?

Естественно, я как биолог прежде всего пошёл смотреть: может, уже нашли генетические варианты, которые надёжно ассоциируются с полнотой? Как обычно, на помощь пришли близнецовые исследования (когда берут пары генетически идентичных и неидентичных людей и смотрят на их различия в ходе жизни). Они показали, что наследуемость ожирения составляет от 40 до 70%. То есть да — генетика сильно влияет на вес человека. Можно сказать так: наш вес примерно в равной степени зависит от генетики и образа жизни. Если мы видим человека с ожирением, высока вероятность, что от лишнего веса страдают и его родственники.

Получается, дело закрыто? Как минимум наполовину наш вес определяют гены. Ничего не поделаешь. К счастью, есть нюанс. «Генетическое ожирение» делится на два очень разных типа. Первый тип — это моногенное ожирение. Его активируют очень конкретные генетические мутации, которые мы можем определить. Такое ожирение проявляется с самого детства, оно тяжёлое, с ним почти невозможно справиться. Спорт и диеты тут особо не помогут, нужно лечение. В общем, моногенное ожирение — тяжёлое врождённое заболевание, и сила воли тут ни при чём.

Второй тип — это полигенное, или обычное ожирение. На него влияют десятки или даже сотни разных генов и относительно слабых мутаций — но каждая из них вносит очень маленький вклад в общую предрасположенность к полноте. Поэтому полигенное ожирение — это плавный спектр. У кого-то соответствующих генетических вариантов побольше, у кого-то поменьше. У кого-то сильная склонность к ожирению, а у кого-то слабая. А дальше ваш образ жизни или даёт этой склонности реализоваться, или нет. Что-то всегда в ваших руках.

С другой стороны, это означает, что ваши возможности победить лишний вес ограничены! Например, среди «полигенных» факторов есть один генетический вариант, который сам по себе — в одиночку! — повышает вероятность ожирения на 23%. Это немало. Поэтому, если у вас высокая полигенная предрасположенность к ожирению, даже упорный ЗОЖ, здоровое питание и спорт лишь снизят вероятность лишнего веса примерно на 30–40%. Это неплохо, но гарантии нет. Скорее всего, вы будете здоровым человеком, но дородным. Как Портос.

Но дальше кроется самое интересное. Обычно кажется, что генетика влияет именно на усвоение пищи или отложение жира. Мы так и говорим: «у меня просто метаболизм медленный», или «еда липнет к рёбрам». Но учёные обнаружили, что самые важные гены, которые связаны и с моногенным, и с полигенным ожирением, влияют не на создание жира, не на усвоение пищи — а на работу центральной нервной системы, на пищевое поведение человека.

А если совсем точно — на различные нейронные пути и гормоны, которые отвечают за удовольствие от еды, за чувство голода и насыщение. То есть можно сказать, что для склонных к ожирению людей еда действительно более желанна. Им буквально физически сложнее остановиться есть. Очень грубо это можно сравнить с тягой к алкоголю: один человек может выпить бокал вина и пойти домой. А человек со склонностью к алкоголизму не удержится и будет пить, пока не кончится выпивка. Генетическая предрасположенность к полноте — тоже реальный фактор, который меняет поведение человека.

Я упомянул, что склонность к полноте наследуется на 40–70%. Исследователи также нашли участки генома, которые точно связаны с полигенным ожирением. Но пока что специалисты смогли объяснить лишь малую часть этого суммарного большого вклада. Так что мы ещё не до конца понимаем всю генетику полигенного ожирения. Пока что нельзя взять анализ ДНК у человека и точно определить, будет ли он страдать от лишнего веса — за исключением тяжёлых моногенных случаев.

Для примера давайте ещё раз вернёмся к истории про лептин. Этот гормон производится в жировой ткани: чем больше жира, тем больше лептина. А чем больше лептина, тем меньше хочется есть. Как это работает? Лептин воздействует на гипоталамус: это участок мозга, который среди прочего управляет насыщением, принимает сигналы о поступлении пищи, вызывает или подавляет аппетит. Казалось бы, получается отличная обратная связь: чем больше жира, тем меньше хочется есть. Проблема в том, что это не единственный гормон, который влияет на насыщение. Помимо лептина работает множество других молекул и гормонов. Видимо, нарушение в их выработке и приводит к полигенному ожирению — когда человек ест даже тогда, когда уже пресытился.

В истории науки пока что не было ни одного серьезного медицинского прорыва в контроле за весом. Всё, что учёные выяснили — нужно меньше есть, больше двигаться и считать калории. Но оказалось, что людям это делать очень сложно. И генетики узнали, почему: по-видимому, большинство генов, связанных с обычным ожирением — это гены, влияющие на наше пищевое поведение.

Какой из этого вывод? Конечно же, нужно модифицировать поведение! Так мы наконец подошли к герою нашего поста — лекарству семаглутид, оно же «Оземпик». Его история началась больше сорока лет назад, в 1980-х годах. Учёные обнаружили у человека новый гормон, GLP-1 — глюкагоноподобный пептид-1. Это маленький пептид длиной в три десятка аминокислот, который вырабатывается в кишечнике, когда в организм поступает пища — своего рода сигнал насыщения.

Но насыщение учёных не очень интересовало: их поразило то, насколько хорошо GLP-1 повышает уровень инсулина и снижает уровень глюкозы в крови — как раз то, что нужно диабетикам. Мало того, оказалось, что этот гормон даже способствует выживанию и делению клеток, которые производят инсулин — то есть он борется не только с симптомами, но и с причиной заболевания.

Так родилась длинная цепочка разных лекарств, которые называются «агонисты GLP-1». Что это значит? Вместо того чтобы производить и вкалывать сам гормон, учёные стали искать другие вещества, которые нажимают на те же «кнопки» в мозгу (то есть активируют рецепторы GLP-1) — и при этом дольше действуют, лучше хранятся, проще и дешевле в производстве. Такую молекулу, похожую на GLP-1, нашли в неожиданном месте: в ядовитых железах ящерицы под названием Аризонский Ядозуб, или Gila Monster.

В конце 1990-х эту молекулу научились синтезировать в лаборатории — и получилось лекарство под названием эксенатид. А в 2005 году американский санэпиднадзор, FDA, одобрил эксенатид как лекарство от диабета второй очереди — то есть на случай, если обычные лекарства плохо справляются. И эксенатид стал прорывом в лечении диабета! С тех пор им регулярно пользуются миллионы людей с диабетом 2 типа.

Разумеется, все фармкомпании тут же побежали искать аналоги GLP-1. Но у большинства из них была проблема: их нужно было колоть внутримышечно не реже раза в сутки, а то и чаще. Дело в том, что гормон GLP-1 очень быстро распадается в теле. Обычно, как только GLP-1 выделяется, его почти сразу начинает разлагать фермент дипептидилпептидаза-4. Поэтому из всего гормона, созданного в кишечнике, лишь небольшая часть достигает даже кровеносной системы. А чтобы добраться до мозга, у него есть всего 2 минуты — это время его полураспада.

Поэтому учёные из датской фармкорпорации Novo Nordisk решили отредактировать сам гормон GLP-1: они убрали у него ту мишень, в которую прицеливалась пептидаза для его разрушения. Для этого они отрезали у GLP-1 кусочек и сделали небольшие замены аминокислот — там, где его обычно режет пептидаза.

Но на этом в Novo Nordisk не остановились. Они приделали к одной из аминокислот дополнительную длинную цепочку из атомов углерода. Она служила чем-то вроде «крюка», которым GLP-1 прицепляется к альбумину в крови. Альбумин — самый распространённый белок в крови. Поэтому измененный GLP-1 не только перестал бояться пептидазы, но и начал с лёгкостью плавать по всей кровеносной системе. В итоге удалось получить невероятный результат: в норме время полураспада GLP-1 в организме — 2 минуты. А стало — неделя! Жизнь гормона увеличилась в 5000 раз.

Новую молекулу назвали семаглутид. В 2012 году Novo Nordisk выпустила её на рынок под названием «Оземпик» — как новейшее лекарство от диабета. Кстати, похожий трюк учёные провернули с инсулином. Раньше врачи использовали инсулин из трупов или животных, который быстро распадался в теле. Его нужно было часто колоть. А потом с помощью генной инженерии и бактериальных ГМО-ферм научились создавать модифицированные аналоги инсулина с любым нужным профилем действия: хочешь, подействует очень быстро, хочешь — будет работать очень долго. Тут похожий механизм. С помощью генной инженерии и химических модификаций мы взяли природную молекулу и усовершенствовали её под наши нужды.

Лекарство от диабета — это очень хорошо. Но при чём тут лекарство от ожирения? Уже в 2000-х годах среди желающих похудеть начали ходить слухи о том, что некие лекарства от диабета помогают сбросить вес. Ведь по сути гормон GLP-1 — это сигнал насыщения. Принял его — снизился аппетит — меньше приём калорий — теряется вес. Поэтому благодаря «сарафанному радио» люди пробовали принимать для похудения уже эксенатид из ящериц — не дожидаясь одобрения учёных.

Но и сами учёные не зевали. Уже в 2012 году вышел обзор 29 разных экспериментов с эксенатидом и другими ранними аналогами — в общей сложности на 10 тысяч участниках.

Результаты были скромные, но однозначные: у пациентов с ожирением, неважно, с диабетом или без, действительно снижался вес.

Но почему настолько популярным для похудения стал именно Оземпик?

Вспомните: натуральный гормон GLP-1 разлагается всего за пару минут. Поэтому его бесполезно давать человеку для похудения. Ведь, чтобы снизить аппетит, гормон пришлось бы вкалывать в больших дозах и очень часто. А вот Оземпик живёт в пять тысяч раз дольше. Поэтому достаточно вколоть одну небольшую дозу раз в неделю.

Звёздный час для «Оземпика» наступил в 2017 году: его одобрила американская FDA. Использование диабетического лекарства не по исходному назначению стало по-настоящему массовым. Такую золотую жилу Novo Nordisk игнорировать не могла — и спешно провела большое, качественное, рандомизированное двойное слепое исследование семаглутида. В нём приняли участие 2000 человек с ожирением из 16 стран. Им на год снизили приём калорий. При этом часть участников еженедельно принимала семаглутид, а часть — плацебо. Что важно, после этого их отпустили на два месяца без контроля за диетой, без семаглутида или плацебо.

Так вот: у пациентов, принимавших семаглутид, даже после 7 недель свободы вес был ниже в среднем на 15%. А в группе с плацебо итоговый вес был ниже всего на 2,4%. Это был по-настоящему отличный результат, да ещё и напечатанный в авторитетном журнале.

Novo Nordisk не растерялась. В 2021 году, сразу после выхода большого исследования, FDA уже сертифицировала новое лекарство, Вегови — точно такой же семаглутид, но под новым названием... и уже конкретно для борьбы с ожирением. Это была настоящая сенсация. Об обоих лекарствах заговорили в блогах, их использовали знаменитости — от Илона Маска, Вупи Голдберг и Эми Шумер до Опры и даже Бориса Джонсона. Препараты начали подделывать и назначать из-под полы, а спрос на американский диплом диетолога (который имеет право выписывать Вегови) в 2023 году вырос в полтора раза.

По статистике, в 2023 году Оземпик либо Вегови прописали почти двум процентам населения США: это 5 с половиной миллионов человек! Доходы Novo Nordisk от семаглутида просто абсурдны: считается, что почти весь годовой прирост ВВП Дании в прошлом году произошёл за счёт увеличения оборота датских фармкомпаний — и львиную долю в этом росте обеспечила Novo Nordisk.

Естественно, другие фармгиганты не сидели сложа руки. Самый известный аналог семаглутида — тирзепатид, разработанный корпорацией Eli Lilly под торговой маркой Mounjaro. Он уже принёс ей несколько миллиардов долларов. Тирзепатид не нарушает патент датчан, потому что имитирует сразу два гормона: GLP-1 и GIP. При этом Eli Lilly тоже не скрывает его «двойного назначения»: в конце 2023 года корпорация объявила об испытаниях тирзепатида для лечения ожирения у детей от 6 лет.

Так за что журнал Science назвал семаглутид «прорывом года» в 2023 году? Не за борьбу с диабетом. И даже не за возможность похудеть. Дело в том, что в декабре 2023-го вышло исследование на большой выборке испытуемых, где показали: семаглутид помогает не только диабетикам и худеющим. Выяснилось, что у обычных людей — без диабета, но с ожирением — семаглутид снижает риск сердечно-сосудистых заболеваний почти на 20%. То есть это лекарство, которое не просто помогает сбросить вес — оно буквально спасает полным людям жизнь!

Сейчас кардиологи осторожно удивляются эффективности семаглутида в борьбе с сердечными болезнями. Например, ещё одно свежее исследование на людях с ожирением и тяжелыми проблемами с сердцем показало: у принимавших семаглутид улучшение «индекса сердечного здоровья» за год было в два раза больше, а потеря лишнего веса — в пять раз больше по сравнению с плацебо.

В другом исследовании люди с сильным ожирением и гипертонией девять месяцев принимали тирзепатид (он же Мунджаро, лекарство-конкурент семаглутида). И они не только сбросили вес: у них снизилось давление. А эффект потери веса был сопоставим с эффектом от ушивания желудка.

Я уже говорил, почему бороться с ожирением, по моему мнению, — благородная и рациональная цель для медицины. Но, конечно же, сердечно-сосудистые заболевания — это убийца во много раз более опасный и вездесущий: 32% всех смертей по миру вызваны именно ими. И если раньше множество экстремальных диет и БАДов для похудения наносили здоровью людей серьезный вред (в том числе сердцу — как сибутрамин, «фен-фен» и амфетамины), то в лице этих новых препаратов мы имеем средство, которое одновременно борется с ожирением, улучшает ситуацию с сахаром в крови и даже защищает от болезней сердца.

Неужели всё так безоблачно? Проблемы есть. И их несколько. Во-первых, пока что этот препарат дорогой. Месячный курс «Вегови» в США стоит 1350 долларов. Естественно, обычно это покрывает медицинская страховка — но из-за ажиотажа многие страховщики отказываются компенсировать Оземпик или Вегови, если подозревают, что человек просто хочет похудеть. Впрочем, патент рано или поздно истечёт.

Во-вторых, в январе 2024 года вышло несколько нашумевших статей с леденящими душу историями, самая яркая из которых звучит так: «Эта женщина всю оставшуюся жизнь будет страдать поносом». Суть статей — у Оземпика и Мунджаро, принимаемых для похудения, есть побочные эффекты, в основном со стороны ЖКТ. И среди них — паралич желудка — гастропарез. Вообще частой причиной этого диагноза является сам диабет, при котором могут повреждаться нервные волокна, идущие к мускулатуре кишечника — поэтому говорить о причинно-следственных связях нужно с осторожностью. Но действительно, Оземпик, Мунджаро и их аналоги помимо прочего замедляют сокращения желудка. И в случае, когда у человека моторика желудка от природы очень медленная, есть риск полностью нарушить пищеварение.

Третий подвох выглядит так: оказалось, что есть как минимум одно заболевание, риск которого, по-видимому, увеличивается от приёма аналогов GLP-1. Уже десять лет назад были работы, которые утверждали: от агонистов GLP-1 у мышей более активно начинают делиться клетки щитовидной железы. А это может повышать риск рака. С тех пор огромное количество людей — как минимум миллионы диабетиков по всему миру — принимало эти препараты. И недавно вышла новая статья, уже о людях. Действительно, на выборке в десятки тысяч людей показано, что эти препараты повышают риск появления рака щитовидки примерно на 60%.

Но есть одна тонкость. Дело в том, что смертность от рака щитовидки — примерно 0,5 случая на 100 000 человек в год (половина тысячной доли процента). Этот рак редкий и очень хорошо лечится. Поэтому, даже если увеличить этот крошечный риск в полтора раза, всё равно он будет очень мал. Поэтому тут остаётся лишь взвесить за и против: перевешивает ли польза риск? Вполне возможно, что ещё как. Ведь GLP-1, похоже, имеет и другую пользу, кроме защиты от диабета, сердечных болезней и лишнего веса.

Например, в 2021 году вышел обзор, который показал: на фоне приема аналогов GLP-1 может снижаться риск таких серьёзных заболеваний, как неалкогольный жировой гепатоз и даже болезнь Альцгеймера. Кроме того, в последнее время выяснилось, что гипергликемия (избыток сахара в крови) — это один из факторов старения. Если вкратце — сахара умеют связываться с белками соединительной ткани в организме. От этого, например, становятся жёсткими и неэластичными стенки артерий (что повышает давление). В общем, аналоги GLP-1 борются с целым веером факторов, которые угрожают пожилым людям.

Лучший способ оценить эффект от новых лекарств — посмотреть на общую смертность от всех причин. Тут она повысилась, тут понизилась — а куда уходит суммарный эффект, в плюс или минус? Такой обзор уже сделали, и даже не один. Вывод — у диабетиков 2 типа от аналогов GLP-1 общая смертность снижается примерно на 11%. Увы, пока что для пациентов без диабета такого взвешивания не проводили.

Более того, есть ещё один фактор старения, который может усиливаться из-за GLP-1. В экспериментах показали: мыши (хоть и не всех линий) живут сильно дольше, если их прием калорий ограничить. Если конкретнее — у них активируются определённые сигнальные пути, которые усиливают аутофагию (очистку клеток от внутреннего мусора) и подавляют активацию рецепторов инсулиноподобного фактора роста (это помогает клеткам лучше ремонтировать себя). Поначалу учёные обрадовались и решили проверить это на людях — но выяснилось, что у людей недоедание ассоциируется с повышенной смертностью. Как и переедание. Вероятно у нас, как у весьма долгоживущих организмов, многие механизмы, которые активируются у мышей в ответ на голодание, уже и так работают.

Однако есть свидетельства, что при приёме аналогов GLP-1 эти механизмы, наоборот, ослабляются. Ведь организм почти всё время чувствует, будто насыщен. Я предполагаю, что это может привести к некоторому ускорению старения, но это не точно.

Выходит палка о двух концах: один фактор старения GLP-1 снижает, другой может увеличивать. Но это не значит, что всё пропало: ведь мы можем оставить позитивные эффекты (снижаем сахар в крови, уменьшаем вес и артериальное давление) — а вред скомпенсировать с помощью других потенциальных препаратов от старения, которые усиливают эти механизмы — например, рапамицина (если что, это не медицинская рекомендация и ученым это все еще предстоит исследовать).

То есть наша задача в будущем — найти все плюсы и их усилить. А небольшие минусы — устранить. Собственно, так же мы делаем с любыми лекарствами: когда мы узнали, что в коре ивы есть вещества, которые снижают воспаление и лечат головную боль, мы не остановились на том, чтобы просто жевать кору. Мы нашли, выделили это вещество — и получили аспирин.

Если что, этот пост — не реклама лекарства. Я не призываю никого принимать никакие препараты и не провозглашаю, что мы нашли идеальное средство от полноты. Я написал этот текст как научный журналист, который хочет проследить за развитием науки. А открытие агонистов GLP-1 — очень важное открытие, которое, вполне возможно, скоро получит Нобелевскую премию.

Почему я так думаю? Препарат уже проверили на огромном количестве людей (миллионы диабетиков принимают все эти лекарства больше десяти лет), о нём написано много литературы. Оно имеет большую социальную значимость, причём сразу по нескольким линиям: и диабет, и ожирение, и гипертония. И наконец, первооткрыватели GLP-1 уже удостоились авторитетных наград, которые обычно предшествуют Нобелевке по медицине — например, Canada Gairdner International Award.

Я уверен, что в обозримом будущем лекарства, о которых шла речь в тексте, станут вездесущими — как сегодня инсулин, например. А пока не забывайте о лёгких физических нагрузках, полноценном сне и разнообразной пище. И не забывайте подписаться на меня здесь, на Пикабу, — а я буду держать вас в курсе новостей об Оземпике и других научных прорывах :)

Источники ↗

Что, если у растений есть разум, а пшеница орёт, когда её косят? Вдруг персики умирают в муках, когда наши зубы жестоко раздирают их плоть? Возможно ли, что отсутствие мозга не мешает растениям принимать решения? Правда, что есть растения, которые умеют считать до трёх, и разумные грибы, которые охотятся с помощью капканов? И что делать в этом случае веганам? Давайте разбираться вместе!

Многие считают, что мы сейчас стоим на пороге сингулярности — момента, когда спонтанно «пробудится» сознание сильного искусственного интеллекта, во много раз мощнее человеческого. А мы даже не разобрались, как в точности работает наше собственное сознание. Поэтому ради выживания нам нужно срочно понять, что мы называем сознанием, поведением и жизнью — желательно без привязки к человеческому мозгу. Ещё это знание поможет при исследовании инопланетной жизни — если такую вдруг когда-нибудь обнаружат на Титане или где-то ещё. Её версия сознания и поведения может радикально отличаться от нашей.

Кроме того, попытки понять поведение растений помогут человечеству избавиться от оков устаревшего антропоцентризма. Сейчас люди считают, что мы — высшая жизнь, а другие существа — жизнь низшая, они ничтожные и ни на что не способные. Я считаю, такой подход мешает науке.

Вы удивитесь, но о том, могут ли растения вести себя осмысленно, задумывался ещё Чарльз Дарвин. Учёный писал: «Не разумно ли ведёт себя корень растения? Ведь он выискивает, куда прорасти, основываясь на том, где больше всего питательных веществ». Натуралист проводил вольные параллели между этим поведением и реакциями мозга. Также именно Дарвин придумал модную до сих пор идею о том, что музыка якобы влияет на рост растений и их здоровье. Кстати, автор «Происхождения видов» провёл эксперимент: он сам играл растениям на фаготе — но те к музыке оказались равнодушны (возможно, им просто не понравилась игра натуралиста). И как настоящий учёный Дарвин признал своё поражение. Основоположник современной теории эволюции играл на фаготе мимозе стыдливой (mimosa pudica). Если её потрогать за листочек, то листочки — хоп — и схлопываются. А Дарвин как раз проверял, закроется ли лист мимозы от разной музыки.

Естественно, у листьев нет мышц. Вместо этого в клетках у основания листочков открываются канальцы — через них из листа выходит лишняя вода, уменьшается тургор (наполненность). И листик поникает.

Конечно, музыка никак не влияет на растения. Тем не менее, одно время была популярна теория о том, что от рок-музыки растениям плохо, а от классики или индейской флейты — хорошо. На эту тему даже научные статьи выходили — правда, очень низкого качества. Ещё возникла гипотеза, что с растениями нужно разговаривать по-доброму, а если их ругать и осыпать грязными словами, они будут хуже расти. А в известном псевдонаучном фильме «Великая тайна воды» даже говорится, что рисовое зёрнышко может протухнуть, если его игнорировать и не дарить ему любви. Нужно относиться к нему с любовью — тогда оно покроется красивой розовой плесенью. Всё это, конечно, к науке отношения не имеет.

Тем не менее, последние двадцать лет всё больше учёных пишут статьи и проводят исследования, где уже вполне серьёзно ведут речь о разумном, адаптивном поведении у растений. Возникает вопрос: что эти авторы вообще понимают под словом «разумное поведение» и «интеллект»?

Определить наличие интеллекта, решать, кто разумен, а кто нет, очень сложно. Как мы знаем, даже среди людей не все проявляют признаки разума (если бы интеллект был болезнью, можно было бы сказать, что вокруг ходит множество его «бессимптомных носителей»).

Есть два понятия: sentience и sapience. На русский их можно перевести как «обладание сознанием» и «обладание разумом». Первое — это когда существо может воспринимать мир органами чувств и переживать субъективные ощущения. В том числе боль и страдания — то есть самый ключевой этический вопрос для вегетарианцев. «Вопрос не в том, могут ли они думать, и не в том, могут ли они говорить, а могут ли они страдать», — писал английский философ Джереми Бентам. Sapience же — это разум или интеллект. Это способность мыслить абстрактно, планировать, решать задачи и так далее.

Да, мы не можем залезть в голову даже друг другу — а животным, лишённым речи, и подавно. И, тем не менее, внешние признаки разума и когнитивных навыков находят у многих животных. Поэтому учёные решили вывести чисто практическое определение разумного поведения: взяли научную литературу и обобщили несколько десятков версий. И вот что у них получилось:

Разумное поведение — это свойство, которое проявляется, когда индивидуум взаимодействует с окружающей средой. Оно ведёт к успешным, выгодным последствиям для своего носителя, а также характеризует умение носителя адаптироваться к разнообразным условиям среды или меняющимся задачам.

Короче говоря, это любой тип направленного и изменяемого поведения, которое полезно для организма и помогает ему достигнуть какой-либо цели. А американский учёный Александр Висснер-Гросс писал, что интеллект — это «стремление к максимизации свободы действий в будущем». Чем более выражено это стремление, тем больше у организма признаков интеллекта.

Заметьте, что в определениях разумного поведения нет ни слова про нервную систему или мозг — только про характер поведения. Но какой же может быть разум и даже поведение у существ, которые лишены мозга и нервной системы? Этот вопрос задали 33 автора коллективной статьи-обращения с названием «Нейробиология растений: нет мозгов, нет смысла?» В публикации они просили учёных перестать заниматься ерундой и искать разум у растений.

Но кто сказал, что для разума нужен мозг?

В 2021 году вышла статья «Нейронаука парамеции — „плавающего нейрона“». «Парамеция» — это другое название всем известной инфузории-туфельки, одноклеточного плавающего животного.

У парамеции есть тысячи маленьких ресничек, с помощью которых она плавает. При этом она реагирует на множество разных сигналов. Туфелька может:

• на ощупь обходить препятствия;

• ощущать свет и температуру (например, избегать горячей воды);

• чувствовать гравитацию;

• ощущать течение воды и менять курс;

• воспринимать разные химические сигналы;

• интегрировать несколько одновременных сигналов, чтобы «принять оптимальное решение» в конкретной ситуации.

Получается, что, будучи одной клеткой, парамеция имеет почти все чувства, которые есть у животных со сложной нервной системой. Более того, некоторые молекулярные механизмы, которые отвечают у туфельки за обработку нервных сигналов, очень похожи на те, что работают в наших нейронах.

В работе любой нервной системы используется так называемый потенциал действия — это когда на короткое время с минуса на плюс меняется разница электрических потенциалов внутри и снаружи клетки. Потенциал действия передаётся вдоль клетки. Это и есть возбуждение нейрона.

И у парамеции потенциал действия тоже возникает! Например, у неё есть голова и хвост (она плавает головой вперёд). И если она ударилась хвостом, то начинает плыть быстрее. А если ударилась головой, то недолгое время даёт задний ход с поворотом. Как игрушечная машинка. При этом на клеточной мембране парамеции меняется потенциал: примерно так же, как в нейроне. Достигается это путём открытия определённых каналов, пропускающих через себя заряженные ионы. Поэтому парамецию и назвали «плавающий нейрон».

Но в чём тут связь с растениями? А вот в чём: очевидно разумное, адаптивное поведение встречается у живых существ, которые вообще не имеют нервной системы и тем более мозга. На это способна даже одна-единственная клетка. Каким-то образом эта клетка, словно крошечный биокомпьютер, решает, что ей делать. Иногда люди говорят: «Ну какое там разумное поведение у растений, когда у них нет мозга и даже нервной системы». Но они не совсем правы.

Приведу ещё один пример. Все слышали историю о том, что акулы плывут на запах крови. А у парамеции — наоборот. Когда какая-нибудь клетка умирает и лопается, снаружи оказываются вещества, которых там обычно мало. Например, АТФ — основная энергетическая «валюта», которая активно используется внутри клеток. И парамеция умеет различать эти вещества: они для неё отвратительны! Она убегает прочь от места, где погибли другие клетки, будто предполагая, что там для неё опасно. Пожалуй, это можно сравнить с поведением животных, которые избегают мест с падалью и гниющими трупами. Людям такое поведение, кстати, тоже свойственно.

В общем, отсутствие мозга — не железный критерий, чтобы отказать растениям в разумном поведении.

Тогда давайте выясним, обладают ли растения конкретными признаками разумности. Один из самых наглядных признаков разума — это физическая подвижность. Организм активно реагирует на стимулы — и так можно понять, соображает ли он. Поэтому мы привыкли приписывать разумное и осмысленное поведение только животным — существам, которые активно двигаются. А растения, во всяком случае, в нашем масштабе восприятия, неподвижны. Они не убегают от топора дровосека, не бредут к воде и не отодвигают ветви соседей, закрывающие им Солнце.

Но на это можно возразить: а почему обязательно подходить к растениям со своей меркой времени? В таймлапс-роликах мы прекрасно видим, что растения движутся. Молодой подсолнух в течение дня поворачивается вслед за Солнцем. Корни, как описывал Дарвин, целенаправленно растут в сторону питательных веществ в почве.

Можно подойти к этому вопросу и другим путём. Некоторые насекомые движутся и реагируют быстрее нас. Глядя на людей, тщетно пытающихся их поймать, они могли бы подумать, что мы что-то вроде деревьев — глыбы, которые ворочаются бесконечно медленно и бессмысленно. Возможно, так же мы воспринимаем растения. Кроме того, есть растения с вполне быстрым движением: например, уже упомянутая мимоза, которая чувствует прикосновения и мгновенно скукоживается. А также известный хищник — венерина мухоловка, которая ловит насекомых. А ещё учёные доказали, что венерина мухоловка умеет считать.

В её пасти на каждой из челюстей есть по три волоска. Если внутрь залетело мелкое насекомое или пылинка, они коснутся лишь одного волоска. Пасть не закроется, муха спасётся. Чтобы мухоловка захлопнулась, добыча должна коснуться как минимум двух волосков в течение 20 секунд. (Да, учёные специально проверили: если интервал между касаниями больше 20 секунд, пасть не реагирует. От вида к виду точное время и число касаний может меняться).

Для мухоловки это целесообразно с точки зрения эволюции. Ей требуется много времени и энергии, чтобы снова открыть пасть, плюс общее количество «схлопываний» у каждой ловушки ограничено. Поэтому нужно убедиться, что это не ложная тревога, а добыча большая и вкусная! Кстати, мухоловка продолжает считать касания волосков и после поимки — прежде чем начать процесс пищеварения. Получается, что венерина мухоловка полноценно обрабатывает информацию и принимает пусть и простое, но решение.

Тут возникает вполне правомерный вопрос: а чем она тогда не разумное существо? Чем она отличается от статичного животного — например, актинии, которая ловит проплывающих рыбок? Кстати, механизм распознавания сигналов у мухоловки даже чем-то напоминает работу нервной системы. В клетках её волосков-«сенсоров» есть чувствительные к прикосновению ионные каналы, которые открываются и меняют потенциал снаружи и внутри клетки. Реакция возникает, когда создаётся потенциал действия. По сути, когда мухоловка чувствует муху и захватывает добычу, задействуются такие же молекулярные механизмы, как когда мы отдёргиваем руку от сковородки. Примерно так же функционирует и парамеция: она чувствует касание, у неё активируются ионные каналы, что меняет работу ресничек.

При этом у мухоловки есть не только орган чувств, но даже некий аналог «кратковременной памяти», который накапливает данные о прикосновениях. Обо всём этом можно посмотреть выступление нейробиолога Грега Гейджа.

Ещё один безошибочный признак разумного поведения, его базовый кирпичик — это способность к обучению, адаптации. Всё как в школе — те самые условные рефлексы по Павлову. Есть собака, у неё в ответ на еду вырабатывается слюна. А мы, перед тем как её покормить, зажигаем лампочку. В итоге зажигаем лампочку — и хотя еды ещё нет, у собаки уже течёт слюна. Это — основа обучения. А поверх неё уже возникают более сложные связи между событиями, ассоциации, память.

Так вот, в 2016 году в журнале Scientific Reports вышла нашумевшая статья. Её авторы заявили, что растения можно научить рефлексам по Павлову.

Учёные взяли обычный посевной горох и посадили его росток в своего рода вертикальный лабиринт: раздвоенную трубу в форме буквы «игрек». Дальше гороху дали стимул: у собаки это было мясо, а у растения — живительный свет. При этом светили то в одну, то в другую трубу. Дальше началась тренировка рефлекса. Условным сигналом был вентилятор: сначала час дули в трубу ветром, потом в неё же светили светом. То есть учили росток условному рефлексу: свет будет там, где ветер.

После обучения настало время проверки: на растение дули целый день (без света!), и смотрели — в какую из труб в итоге пойдёт росток? И сработало! В контрольной, «необученной» группе 100% ростков проросли в другую трубу — там, где последний раз был свет. А вот из «обученных» ростков большинство проросло в трубу, откуда дул ветер — причём вопреки врождённой реакции. Выходит, обычный горох каким-то образом смог «запомнить», где был стимул, сориентироваться в пространстве и совершить выученное действие.

Конечно, вокруг этой работы разгорелся огромный скандал. Ещё бы: растения могут запоминать и обучаться! Поэтому эксперимент решили проверить. В 2020 году его воспроизвели... И ничего не получилось. У «обученных» и необученных ростков выбор статистически не отличался. Надо сказать, что горох во втором опыте был чуть-чуть другой, а лампы и вентиляторы немного отличались от оригинальных.

В общем, вопрос о том, могут ли растения надолго запоминать стимулы и вырабатывать павловские рефлексы, «горячий». И пока он остаётся открытым. Но мы можем точно сказать, что обучаться павловским рефлексам могут существа без нервной системы. Это всё та же парамеция: в одном старом исследовании 1979 года учёные утверждали, что смогли её обучить. Они знали, что парамеция не любит удары током: если подать напряжение, она пытается убежать. Далее они совместили звуковой сигнал с электричеством. Что важно, удар током происходил в середине звукового сигнала. Авторы утверждают, что после долгих тренировок парамеция начинала убегать не в момент удара током, а как только начинал звучать сигнал. Мало того, она узнавала именно этот звук — от звуков других частот она не убегала. Заметьте: у инфузории нет ни ушей, ни мозга, чтобы обработать услышанный звук.

И наконец, парамецию можно было «разучить»: если долго играть тот же звук без ударов током, она перестаёт убегать.

Ещё один признак, который мы ассоциируем с интеллектуальным поведением — конечно же, коммуникация. Например, некоторые растения, когда их начинают поедать паразиты, испускают химические сигналы, привлекающие паразитоидов — тех, кто паразитирует на паразитах! Как это выглядит? Вот листочек начала грызть гусеница. А растение выпускает вещества, которые сообщают осам-паразитам: здесь гусеницы, налетай! Осы откладывают в гусениц личинки, а те вылупляются и сжирают гусеницу. Вот вам и межвидовая коммуникация: растение для защиты от травоядных призывает тех, кто ими питается. Это как если бы лист салата призвал Ганнибала Лектора, чтобы тот защитил его от веганов.

В 2013 году в журнале Королевского общества вышла работа о коммуникации растений друг с другом. Оказалось, что если куст полыни повредить, он испускает летучие химические вещества — и его сородичи, учуяв эти сигналы, усиливают свою защиту от паразитов и лучше переживают следующий сезон. В пользу этой гипотезы говорит то, что эта реакция была сильнее всего рядом с раненым растением, а на другом конце сада почти не проявлялась. Но, что ещё интереснее, эффект оказался более выраженным не просто у кустов того же вида, а именно у родственников пострадавшей полыни — самых генетически близких к ней кустов.

У другого вида полыни учёные заметили признаки кооперации при встрече с корнями родичей: это приводило к разветвлению корней, чтобы не мешать своим. А с «чужаками» рост корней усиливался — чтобы не уступать территорию конкурентам.

Ну ладно растения — а могут ли быть разумными грибы? И тут начинается вообще безумие. Например, есть грибы, которые могут проголодаться. То есть они вдруг понимают, что им не хватает определённых питательных веществ. Тогда они включают систему обнаружения червяков. Эти червяки-нематоды испускают химические сигналы. А мицелий, то есть грибница упомянутого гриба, может сигналы чувствовать.

Мало того, гриб знает, в каких местах грибницы этих червяков больше. Ведь растить мицелий и ловить червяков затратно. И вот в местах скопления червяков гриб начинает расставлять ловушки! Кстати, ловушки бывают разные. Это может быть колечко из мицелия — как капкан-силок. Червячок заползает в это кольцо, оно сжимается, и гриб хватает добычу. И получает на обед вкусный, полезный азот для роста. Второй вид ловушки — это липкая сеточка, которую гриб проращивает в грунт. А некоторые виды таких грибов также используют против червей «химическое оружие». Поймав их в ловушку, они травят их нервно-паралитическим ядом. Получается, плотоядный гриб — животное с довольно разумным поведением!

Всё ещё смеетесь над шуткой, что Ленин был грибом?

Но на грибах мы не остановимся. Существует умная слизистая плесень! Это слизевик-миксомицет физарум — по сути, большая многоядерная одноклеточная амёба. Больше всего она похожа на монстра из игры Carrion: из неё тоже во все стороны тянутся ниточки, которыми она ищет еду. А когда находит, подтягивает части себя к этому месту.

В самой известной работе, показывающей осмысленное поведение физарума, его помещали в лабиринт. В двух разных местах лабиринта были кусочки еды. И физарум смог найти оптимальный путь от одного кусочка к другому! Он выпускал щупальца по всему лабиринту, как бы проверяя все возможные пути — а потом оставлял только самую короткую дорожку, так, чтобы съесть оба куска. Тут важно, что вначале организм рос во всех направлениях. Но когда находил короткий путь, все остальные ниточки отмирали, а оптимальная крепчала.

В другой работе учёные разработали карту региона вокруг Токио, где вместо городов были овсяные хлопья. А потом запустили в центр, на место Токио, физарума. И тот проложил оптимальные пути между хлопьями и нарисовал довольно точную карту железных дорог токийского региона. Ещё известно, что физарум чувствителен к свету, тот может ему повредить. И если на оптимальном пути в лабиринте поставить источник света, то физарум выберет второй по оптимальности путь, где губительного света нет. Фактически физарум совершает осмысленный выбор: взвешивает риски и выбирает оптимальное решение по сумме факторов. При этом, когда физарум испытывает стресс, он чаще ошибается и хуже принимает решения — всё как у людей.

Также физарум перестаёт разрастаться, если его слегка ударить током. Может, вы уже догадались, к чему идёт дело: он способен обучаться! Учёные пробовали бить физарум током с регулярными интервалами. Ударили, подождали, ударили, подождали... а потом в какой-то момент не ударили. Но физарум всё равно прекратил свой рост — именно тогда, когда «ожидал» следующего удара.

Также у него есть и привыкание. На пути к еде ставили токсичное вещество: для физарума оно неприятно, но не смертельно. Так вот, приближаясь к токсичной среде в первый раз, он сильно замедлился. А потом, как бы поняв, что она не смертельна, ускорился. А в следующие разы его ростки проползали в этом месте уже с обычной скоростью.

Вы понимаете, насколько это сложно? Получается, одноклеточный организм может запоминать, осторожничать, выбирать маршрут по нескольким критериям, есть полезную еду вместо неполезной. Даже его внутреннее устройство более организованно, чем мы могли бы ожидать. По сути, это скопление множества ядер, подвешенных в единой гигантской клетке. Но по какой-то причине все эти ядра делятся синхронно — даже когда физарум очень большой.

Так насколько корректно говорить о разумном поведении — и тем более разуме — у растений, грибов или инфузорий? Или это только всё путает? Мне кажется, что в своём антропоцентризме мы слишком легко отказываем в разумности объектам, которые не похожи на нас.

Сколько споров вокруг того, сможет ли стать по-настоящему разумной компьютерная нейросеть. Она же другая! Не такая! В компьютере транзисторы! А у нас клетки! Нейроны! А кто сказал, что разум может быть устроен только так, как он устроен у нас? Может, это и мешает нам увидеть разум в самых неожиданных и необычных местах. Вспомним «Солярис» Станислава Лема, где разумным был океан. Или — окей, не очень правдобный, но крайне необычный — разум пришельцев из фильма «Прибытие».

Есть ещё одна причина, по которой мне очень нравится фраза «безмозглый разум». Даже для самых якобы примитивных существ умение формировать правильное представление об окружающем мире и строить причинно-следственные связи очень полезно. В каком-то смысле и мухоловка, и парамеция, и плесень физарум — тоже учёные, познающие реальность. Они должны делать правильные выводы об объективной реальности, находить закономерности. И есть реальные критерии успеха такой познавательной деятельности — в виде обнаружения еды и партнёров. Или избегания хищников. Так, известно, что жуки-бомбардиры придумали огонь раньше, чем мы. А электрические скаты раньше нас придумали электричество. Бактерии же раньше людей изобрели генную инженерию.

Я готов даже признать, что фундаментальные принципы науки природа изобрела и реализовала задолго до появления человека.

Возможно, тот факт, что объективное знание, эксперимент и доказательство для нас являются ценностью — это лишь следствие того, что такие ценности формировались для выживания у наших далёких предков. То есть не так уж сильно мы отличаемся от грибов, растений и других существ.

А ведь есть ещё одно существо, в котором видны проблески разума. Что мы знаем о разумности алгоритмов Пикабу? О них много лет гадают все пикабушники, но мы так и не знаем, как они работают. Но знаем, что они осторожно и плавно находят оптимальные пути к источникам пищи — блогам с максимальными просмотрами — и выбирают самые питательные кусочки контента. Может быть, они тоже разумны?

Я предлагаю вам послужить для них «факторами окружающей среды», лайкнуть этот пост и оставить под ним комментарий — чтобы вокруг моего блога, который я завёл прошлой осенью, выросла самая толстая и многоядерная амёба просвещения и рациональности.

Источники ↗

Здесь я добавил, что всё-таки готов допустить маленькую, но не нулевую вероятность, что в истории человечества произошёл случай партеногенеза. Но попросил об уступке взамен: признать тот бесспорный факт, что вероятность партеногенеза у нашего вида на порядок меньше, чем вероятность того, что человек или группа людей просто придумают подобную историю.

Выполнить мою просьбу и произнести такие слова священник отказался. Вместо этого он заговорил про множественные вселенные, сложности определения того, что такое реальность, поднял философский вопрос реальности мира Толкина, который, безусловно, существует в моей и его субъективной картине мира.

На последнее я ответил, что согласен с тем, что непорочное зачатие столь же реально, как эльфы из мира Толкина. Так и поговорили.

Сегодня мы поговорим про самый отборный кринж российской науки. Мы познакомимся с самим Королём Кринжа — качественного российского индекса научных журналов. А ещё обсудим, почему нынче все называют себя учёными: от астрологов до открывателей великого знания, что оргазм — это мощные лучи из космоса.

Есть такая штука — «Российский индекс научного цитирования», РИНЦ. Это огромная база данных с поисковиком: электронная библиотека, куда загружаются научные исследования наших соотечественников. Публикации в РИНЦ — не просто посты в интернете. Это инструмент продвижения научной карьеры, они в некотором роде повышают престиж учёного. И чтобы эти статьи там появились, они в теории должны быть напечатаны в серьёзном научном журнале.

Как отличить научный журнал от ненаучного? Узнать, индексирует ли его авторитетная база данных. Главные такие базы — зарубежные: Web of Science и SCOPUS. Всё, что там публикуется, автоматически считается научной информацией, пока не доказано обратное. А в России такая база данных — РИНЦ. И вот публикации в РИНЦ бывают САМЫМИ, не побоюсь этого слова, ЗАНЯТНЫМИ.

Может, помните персонажа по фамилии Грабовой? Это известный деятель псевдонауки, который пытался монетизировать человеческие страдания — например, обещал воскрешать детей, погибших в Беслане. Так вот, у Грабового в РИНЦ проиндексирована целая монография — «Восстановление организма человека концентрацией на числах».

Каких ещё числах, спросите вы? А я отвечу: на семи-, восьми- и девятизначных. Например, чтобы победить понос, нужно представлять себе... число 5843218. От ушиба поможет 0156912. А бороться с онанизмом нужно с помощью 0021421. Также есть числа от чумы, геморроя, укуса змеи и даже от комы (есть идеи, как объяснить человеку без сознания, какое число ему представлять?)

РИНЦ — это официальная библиотека-реестр российской научной литературы. И запасы такой эм... галиматьи в его базе практически неисчерпаемы. Например, вот научная статья «Дистанционная биоголография как защита от психотронного нападения».

В ней Ирина Цезарь, президент компании «Волновой геном» и директор Скифского музея, рассказывает, как

«Дистанционная биоголография» помогает защититься от «психотронного нападения широкого ЭМП-спектра» «на основе кодов преломления в нелокальной (во времени и пространстве) диффракционной решётке стоячей волны волнового кристалла в сторону его фокуса / нулевого центра, единого для хромосомы и Галактики».

Причём работает всё это в соответствии с фундаментальной теорией угадайте кого? Правильно, этой самой Ирины Цезарь. Согласно автору, защищаться надо не только от психотронных лучей, но и от биологов вроде меня. Цитирую:

CRISPR/Cas9 меняет ДНК, превращая людей в ГМО. Но генетически модифицированные организмы СТЕРИЛЬНЫ, [а также] когнитивно деградированы. Стерилизованные идиоты — вот истинный смысл нобелевской премии Дженнифер Дудна.

Ещё один эталонный пример научного кринжа — статья «Российская семья как основа отечественной государственности». Она тоже входит в РИНЦ, среди авторов — депутат Госдумы, эксперт центра национальной безопасности.

«Берите в жёны только девственниц. Ибо уже доказано наукой: женщина всю свою последующую жизнь рожает от своего первого мужчины».

Как это работает? Дело в том, что «след от каждого мужчины, побывавшего в организме женщины, остаётся у неё навсегда на биологическом (сперма), либо волновом уровне (при наличии презерватива)». И самая страшная цитата:

«Американцы исследовали все пути поступления спермы в женский организм. Если они во рту, то заплывают и пробираются в носовые ходы, во внутреннее ухо и за глаза. Там они проникают глубже. Они попадают в кровь и собираются в головном и спинном мозге».

Или вот знаете, откуда берутся страшилки про про 5G? А это, оказывается, научное исследование, опубликованное в журнале «Вестник российской Академии наук». Не абы кто, а заведующий лабораторией Государственного оптического института имени Вавилова, старший научный сотрудник Физико-технического института РАН утверждает, что COVID-19 напрямую связан с 5G — и смертность от вируса выше там, где есть коммуникации НАТО.

Биометрия и цифровизация тоже смертельно опасны, ведь они влияют на гены. Автор статьи «Закон о биометрии в России — это потенциальное оружие Запада», доктор экономических и филологических наук, сообщает: в США разрабатывают боевые вирусы, и параллельно с этим за счёт закона вселенского гомеостаза в России разрушается семья, падает плодовитость и растёт гомосексуализм. Поэтому...

«...Хватит увлекаться цифровизацией. Пора заняться в России возвышающем человека на великие дела духоподъемной идеологией».

...И уходить в ноосферу, перед этим переведя весь интернет на русские слова.

Ну и до кучи — вот такая книга под названием «Числовой индивид буквы».

Тоже индексирована в РИНЦ как научный труд. Цитирую:

«Биороботический интеллект человека-Паука рассчитал свой удар с астрономической траекторией из-за зазеркалья космического нуля Абсолюта-Андрогина-Античеловека в качестве противодействия Духовно-родовой очистки РФ и планеты Земля согласно явленной Воле ступающей Русской Солнечной Эпохи Русскими Богами.

Уродами — уходящими от РОДЪА, ушедшими от РОДЪА вбирающих в-Себя, как в физическое тело мотивы [гомосексуалиста] Иисуса из Навина, так и гомодуховную андрогинную сущность Христа Спасителя-Христа Утешителя во вселюбии к нежелателям и противникам родового продолжения в сиянии двух нолей арийского русского первочисла одиннадцать: 11».

На фоне этого я уже достаточно спокойно воспринял книгу «Ноосферная парадигма россиеведения». Там всего лишь рассказывается, что Отец, Сын и Святой дух — это водород, фотоны и волновая информация. А ковид создан для того, чтобы убрать лишних рептилоидов с планеты. Ну создан и создан. Ведь человек-Паук уже нанёс свой удар из зазеркалья.

Возникает вопрос: неужели на РИНЦ принимают и индексируют всё подряд, не глядя? Не совсем так. Например, в 2017 году появилась новость: из библиотеки РИНЦ исключили более 300 мусорных некачественных журналов, российских и зарубежных. И это хорошо. РИНЦ за это можно только похвалить. Но есть нюанс: если журнал выкинули из индекса РИНЦ — его статьи никуда не делись. Изменилась лишь маленькая графа, которая называется «входит в РИНЦ». Пометка «входит в РИНЦ» означает, что публикация как бы научная, то есть индексируется. А если журнал посчитали мусорным и выкинули, то у него не будет этой галочки. Но в библиотеке РИНЦ он останется! Вот, например, статья, которая есть на сайте, но не «входит в РИНЦ» — у неё нет галочки. Тут оргазм — это мощный луч из космоса, который медленно наводится с помощью поступательных движений во время полового акта.

Почему важна галочка? Если её нет, статью не будут учитывать в статистике. Она не сможет влиять на индексы цитируемости учёного, то есть на его условный «рейтинг» в научном мире. А учёные любят иногда хвастаться индексом Хирша. Хирш — это сколько у тебя есть статей, которые процитировали столько-то раз. Поэтому, когда РИНЦ исключил из индексирования 300 журналов, он этим кое-кому Хирш обрезал — и учёные, конечно, комплексуют по этому поводу. При этом все дикие примеры, которые я перечислил в начале, имеют галочку и индексируются РИНЦ! Даже после того, как они выкинули 300 мусорных журналов, всё равно осталась вся эта галиматья. С пометкой: «это наука».

Поскольку есть такая проблема — и потому что это ещё и очень смешно — появился и очень активно растёт один паблик в телеграме. И я считаю, что это очень хороший, очень правильный проект, который подсвечивает всю эту невероятную дичь. Называется этот паблик «КРИНЖ». Его название расшифровывается как «Качественный российский индекс научных журналов». А ведёт его человек под псевдонимом «Король Кринжа».

Сразу оговорюсь: похожие проблемы есть не только в российской науке. Свой кринж можно найти и за рубежом. Но уровень кринжа в России, его массовость и то, какой ущерб он наносит науке, мне кажется беспрецедентным. И заметную роль тут, увы, играет РИНЦ.

Небольшое лирическое отступление: мы видим, что псевдонаука очень часто идёт нога в ногу с какой-нибудь сомнительной «научной этикой». Например, в нацистской Германии были псевдонаучные теории о превосходстве той или иной расы. И сомнительными они были одновременно и с научной, и с этической точки зрения. Так и здесь: мы видим, что куча статей в КРИНЖе буквально пропитаны расизмом, национализмом, луддизмом и прочими -измами. Снова нарушение научной этики идёт рука об руку с нарушением этики человеческой. Есть целые фабрики мусорных публикаций, где журналы готовы подделывать рецензирование, заметать под ковер плагиат и публиковать любую чушь. И эти же бредовые статьи полны людоедской пропаганды.

Порой даже удивляет постоянство, с которым авторы этих странных статей умудряются зиговать. Вот, например, статья вроде бы про физику: «Изменение течения времени на земле в связи с постоянным изменением плотности земли, а также с постоянным увеличением землёй частоты собственных вибраций».

Но физики там хватает ненадолго. Очень скоро читаем:

«Поэтому не середина четвёртой Коренной Расы атлантов расположена на стыке Нисходящей и Восходящей Ветвей, а пятая Коренная Раса — раса арийцев, в окончании своей Пятой Подрасы. Сейчас время, наверное, шестой или седьмой веточки Пятой Подрасы Пятой Коренной Расы».

Ещё пример дурной этики. Я уже упоминал книгу, где Бог-отец — это водород, а Христос — это фотон. В ней есть глава под названием «Психические душевные накопления предыдущих воплощений, их отражение в гороскопе рождения и духовный багаж России». Вы уже догадываетесь, что это чушь. Но я хочу подчеркнуть, что эта чушь ещё и отвратительная:

Девушка, «возвращаясь домой, в темноте (как всегда с рюкзаком), почему-то подчиняется воле нагнавшего её мужчины и сворачивает в парк на скамеечку. Получает удар по голове — теряет сознание, но, очнувшись, с трудом (без рюкзака) добирается до дома. Спустя годы, спрашивает у <...> яснослышащей целительницы, <...> чем это обусловлено?»

«Ответ: изнасилованием в одном из прошлых воплощений, которое... могло быть следствием более раннего воплощения восточным властителем».

То есть виноват не насильник, а женщина, которая в прошлой жизни как-то не так жила.

Чтобы вы понимали масштаб проблемы: среди авторов этой книги есть целый академик РАН — Российской академии наук. Не РАЕН, Российской академии естественных наук, которую называют «академия на РАЕНе» и где академиком сделали Кадырова. А настоящая Академия наук. Я сразу узнал фамилию этого академика: Виктор Драгавцев. Это человек, который рассказывал, что ГМО — это суперужасно. Но Драгавцев в списке авторов не один. Помимо академика РАН эту чушь подписали своим именем 22 кандидата наук и 27 докторов наук.

На этом фоне даже учёные вроде Уэйкфилда, который утверждал, что вакцины вызывают аутизм, выглядят адекватными. Да, Уэйкфилд кое-где приврал, приукрасил, его знаменитую статью отозвали, но он хотя бы внятно излагает свои мысли. Он не наваливает в каждом абзаце по три совершенно новых бредовых концепции.

Вот ещё одна цитата из книги, которую написала целая толпа докторов и кандидатов вместе с академиком:

«Духовная цивилизация, то есть цивилизация, для которой действует принцип примата духовных потребностей над материальными, принцип или закон идеократии — власти большой национальной идеи, скрепляющей большое „пространство-время“ бытия российской цивилизации»

«...в духовной системе русского народа и России центральное место занимает «правда» — как важнейшая духовная ценность, в которой отражается единство истины, добра, красоты и справедливости, поэтому Россия может быть названа «цивилизацией Правды», а ее духовность — «духовностью Правды».

То есть они тут без смущения выводят научное определение правды и объясняют, откуда она берётся. И, конечно же, она принадлежит только одной стране в мире. Кажется, авторы перепутали идеократию и идиократию и стремительно пытаются приблизить последнюю. Правда! Живите по правде!

И тут мы видим ещё одну особенность КРИНЖ-науки. Это штука под названием virtue signalling, «демонстрация добродетели». Казалось бы, звучит хорошо — но это термин с негативной окраской из психологии и антропологии. Дело в том, что людям, которые действительно делают добро и приносят пользу — строят мосты, изобретают лекарства, помогают нуждающимся — не нужно кричать на каждом углу о своей крутости: «Мы самые духовные, мы самые моральные, мы лучше других!» Кричать о своей добродетели нужно тем, чьи дела не говорят за них сами. И вот такие статьи — чистой воды virtue signalling: это не только сомнительные идеи на грани абсурда, не только спорные этические суждения, но и беспрерывная самопохвала.

Я уже упомянул о разных «галочках», которые могут быть у публикации в РИНЦ и отражают статус этой публикации. Одна из них — «входит в ядро РИНЦ». Ядро — это то, что сам РИНЦ считает наиболее качественными изданиями. Уж тут-то всё должно быть в порядке! Что же, в паблике КРИНЖ есть целая рубрика, хештэг, который так и называется: #из_ядра_ринц. И оказывается, что даже в самом ядре тоже встречается запредельная дичь. Например, вот статья «Лозоходство, нанотехнологии и перспективы прикладной и фундаментальной геофизики».

Когда вы слышите слова «лозоходство» и «нанотехнологии» в одном предложении, то сразу понимаете: похоже, сейчас будет интересно.

Лозоходство и использование нанотехнологий разделяет более 4-х тысяч лет. Можно ли сейчас сопоставлять эти две технологии, одну, буквально, «старую как мир», и другую, обращенную от дней сегодняшних в необозримое и пока неясное будущее. Секрет эффекта лозы до сих пор не раскрыт до конца.

Если что, речь не про Юрия Лозу, а про людей, которые ищут разные вещи под землёй с помощью палочек: например, воду и полезные ископаемые.

Далее авторы разбирают три взгляда на лозоходство: геофизический, биофизический и астральный. А нанотехнологии — это бонусный подход, который поможет их все объединить.

Тут, наверное, нужно пояснить, почему эта статья абсурдна: всё-таки тут пока не упомянули ни рептилоидов, ни хромосому Галактики. Лозоходство используют не только для рытья колодцев, но и для поиска всяких полезных ископаемых. Видимо, поэтому оно заинтересовало геологов. Мой отец лично знал одного лозоходца, который искал нефть с помощью палочек... по Google Maps: водил ими по экрану компьютера.

Но мы знаем, что лозоходство не работает. Его множество раз проверяли в ходе научных экспериментов. Так, в 1971 году британские военные пригласили множество лозоходцев и попросили их с помощью своих палочек искать противопехотные и противотанковые мины. К счастью для лозоходцев, учебные! Но у них ничего не получилось: их процент успеха был не выше случайного. При этом один из лозоходцев сказал: «Ладно, с минами не получилось, но если вы закопаете... гомеопатическое средство, я его точно найду».

Не нашёл.

На самом деле палочки отклоняются благодаря идеомоторным актам. Если человек воображает, что прут вращается — наш мозг посылает незаметный сигнал нашей руке, и он начинает вращаться — как раз там, где человек этого и ожидал.

Ещё в «ядро РИНЦ» входят статьи «Холодец как источник тепла и благополучия» и «Кончита Вурст, или закат Европы» — про то, как Антихрист и Люцифер приближают деградацию Запада по Шпенглеру.

И ещё из ядра РИНЦ: в журнале «Новое литературное обозрение» есть статья «Двуликий анус (фантазия на французские темы для балалайки с оркестром)». Смешно, но из всего, что мы перечислили, похоже, это самая нормальная статья!

И наконец, в РИНЦ встречаются книги, которые даже не претендуют на научность — но проиндексированы как научная литература. Например, книга «Соционика идёт в школу». Что это вообще такое? Научная статья? Нет. Научная монография? Тоже нет, это просто пособие. То есть РИНЦ индексирует массу совершенно обычных изданий — всякие советы по садоводству и рыбалке, «карманное пособие по технике секса на природе», даже художественные романы — и они автоматически становятся как бы научными изданиями. Теперь при желании их авторы могут хвастаться тем, что имеют научные публикации. В результате с помощью РИНЦ статус учёного может получить и соционик, и гомеопат, и депутат.

При этом РИНЦ — это не просто какое-то посмешище. Многим людям крайне нужны публикации в РИНЦ. Кому-то они нужны просто для социального статуса. Другие люди отчитываются этими публикациями за гранты или перед работодателем — например, получают благодаря им небольшие надбавки к зарплате. А кто-то использует такие статьи для защиты дипломов и диссертаций.

Поэтому, к сожалению, существует целая индустрия, которая готова обеспечить вам индексацию в РИНЦ по доступной цене. Есть даже услуга — срочная публикация в РИНЦ за 24 часа. Чтобы вы понимали: ни один настоящий научный журнал в мире не сможет опубликовать статью за сутки — даже если её автор нобелевский лауреат.

А ещё можно обратиться в контору, которая обещает: «Теперь больше не надо беспокоиться. Мы работаем с проверенными редакциями журналов РИНЦ» — то есть с теми, которые не будут задавать вопросов и точно примут вашу статью! Цена вопроса — пара тысяч рублей.

Я понимаю, что по молодости или по незнанию кто-то может решить, что это принятая практика. Что ничего в этом страшного нет: вот она, публикация, с ней могут ознакомиться люди, и пусть сами разбираются, правда это или нет! Но на самом деле это совершенно отвратительная профанация. Ни о каком честном рецензировании здесь не может быть и речи, а значит, нет никакого фильтра, отделяющего науку от галиматьи. Поэтому, даже если вы честно провели исследование и написали статью — публикация таким методом обесценивает ваш труд. У неё не будет никакой легитимности в глазах учёных. Вы добровольно поставили свою работу на одну полку с экстрасенсами и теориями про русов и ящеров.

А как насчёт журналов из списка высшей аттестационной комиссии (ВАК)? Наверняка вы про него тоже слышали. Это чуть более высокий и престижный уровень журналов, чем РИНЦ. Если вы хотите получить степень кандидата или доктора наук, а ваши статьи не взяли в международные журналы, придётся публиковаться в журналах из списка ВАК. Увы, на тех же сайтах, где предлагают публиковаться в РИНЦ, есть и услуга публикации в журналах ВАК — с допуслугами обхода антиплагиата, с подбором журнала по желанию и даже с гарантией.

А если существует такая индустрия липовых публикаций, то что это значит? Во-первых, это разрушает всю систему научных репутаций. Человек может быть доктором наук, иметь кучу публикаций — и быть при этом полным антропоморфным дендромутантом (это Буратино по-научному). Вы наверняка слышали про проект «Диссернет».

Они нашли огромное количество псевдонаучных или сплагиаченных диссертаций, которые были защищены. Часть диссертаций удалось отозвать, а их авторов — степени лишить. И это огромная заслуга. Но во многих случаях ничего сделать не удалось — причём часто из-за административного давления. Так произошло с Мединским, который в своей диссертации сказал, грубо говоря: «Правильная историческая наука — это та, которая соответствует интересам государства». То есть заменил критерий истины критерием выгоды. И его диссертация до сих пор в силе, а сам Мединский дважды доктор наук. (Разумеется, международная база данных Scopus такого выдающегося российского учёного не знает.)

Если вы уважаете науку — надо бороться за то, чтобы липовые публикации наносили репутационный ущерб. Если кто-то купил себе статью, об этом должна знать общественность. И речь не только о депутатах, которые покупают себе диссертации для престижа. Если человек стал научной шишкой в том числе за счёт плохих статей и книг, он получает хорошее финансирование. А значит, отбирает эти ресурсы у честных учёных и одновременно плодит дезинформацию.

Мне кажется, что если бы существовал ад, то отдельный круг в нём был бы для тех, кто создаёт фабрики липовых диссертаций и фейковых статей. Причём, как уместно заметили в одном околонаучном меме, в этом кругу никого бы не было. Как только туда попадает очередной мракобес, его сразу подхватывают черти и несут в другой круг ада: наказывать за чужие или сфабрикованные грехи. С новым набором наказаний каждые три года.

Авторы КРИНЖа и сочувствующие провели два серьёзных, очень полезных журналистских расследования — в ходе которых раскрыли, как некие люди получили очень большие деньги за публикацию очень сомнительных статей. Например, вот расследование 2023 года: «158 миллионов на лженаучные госзадания». Авторы обратили внимание на конференцию в Академии наук, где была куча псевдонаучных докладов. Например, «Фрактальный геном / фрактальный рак / наука для клинических последствий реального мира». Или «Концерт генетической музыки, трансляция из Московской государственной консерватории имени Чайковского». Адепты этой генетической музыки предлагают «смотреть на музыку как на игру в бисер двойных чисел», потому что «ДНК — это метатекст». Авторы утверждают, что раскрыли вселенский фрактальный секрет, по которому существует весь мир. Они даже предложили методику, которая позволит детям «развивать слух с помощью биоинформационных технологий и фрактально организованных пентаграммных ладов». Не пентатонических (то есть с пятью тонами), а пентаграммных! И это статья тоже в ядре РИНЦ.

Админы сообщества КРИНЖ заглянули в послужной список автора этих статей, Петухова, и увидели целую цепь улик-публикаций. Оказалось, что генетическая музыка — не просто чудачество. Её разработали по госзаданию «Биомеханика систем „человек — машина — среда“». На которое выделили 158 миллионов рублей из федерального бюджета. Чем же отчитались за выполнение этого задания? Теми самыми статьями в РИНЦ про генетическую фрактальную музыку. А в следующем году Петухов вообще сдал всего четыре препринта. И всё это расследование команда КРИНЖа раскрутила из смешных статей в РИНЦе!

Было ещё одно полезное расследование. Король КРИНЖа нашёл ряд статей нескольких учёных, где говорилось про «бесконтактное влияние на клетки биологизированным излучением с помощью прибора Феникс-М». Казалось бы, обычная реклама сомнительного прибора; но странность в том, что этот прибор, «Феникс-М», даже нельзя найти или купить! (Правда, можно купить диваны с аналогичным названием... может, диван является прибором...?) Тут Король заметил, что все эти публикации были сделаны при поддержке грантов РФФИ — Российского фонда фундаментальных исследований. Вообще это очень хорошая организация: они поддерживают в том числе и сложные, пока что неприменимые на практике исследования. Деньги обычно небольшие — но помогают не умереть с голоду учёным, которые занимаются фундаментальными проблемами. Тем страшнее, когда эти небольшие деньги тратятся на поддержку бредовых статей про биорезонанс.

Так, авторы говорили, что химическую молекулу АТФ — основной носитель энергии в нашем организме — можно передавать телепатически на расстоянии. Или записывать на светодиоды. Сказать, что это бред — ничего не сказать! А Король Кринжа стал искать, сколько грантов ушло на эту чепуху. Оказалось, семь статей, на которые выдали семь грантов, были опубликованы в одной и той же платной мурзилке — прямо в одном номере! И знаете, за какие деньги предлагают купить статью в этом журнале? Всего 400 рублей! За три года там умудрились напечатать таких статей почти три тысячи.

Получается, напечатал ужасную статью за копейки — а от государства за неё получил грант на сотни тысяч. Неплохо! Оказалось, что всего за 16 статей, каждая условно по 400 рублей, любители биорезонанса смогли получить от государства... Семьсот тысяч рублей, ещё семьсот, ещё семьсот, миллион, ещё миллион... В итоге — как минимум 14 грантов в общей сложности на 12 миллионов рублей!

Кстати, держите анекдот. Мои коллеги однажды ехали в купе поезда и обсуждали научные статьи. Мол, «у меня недавно вышла такая-то статья». И мужчина рядом оживился: «О, у вас есть статья? Круто! У меня тоже есть статья! А у вас административная или уголовная?».

Вред от кринжовых статей на самом деле гораздо более масштабен и в каком-то смысле касается каждого из нас. Но что может сделать сам РИНЦ? Очень сильно ужесточить модерацию журналов. Грубо говоря, выкинуть ещё не 300, а тысячу журналов. И ввести строгие критерии для включения в РИНЦ. Далее, ввести общественный контроль. Скажем, вышел пост в КРИНЖе — и сотрудники РИНЦ могут пойти и проверить, что за журнал: единичное ли нарушение или систематическое. И потом, учёные и так сами следят за наукой. Они могут сами писать в РИНЦ, что обнаружили подозрительную статью про астрологию или биорезонанс. А РИНЦ проверяет это — и сразу выкидывает журнал. Нужно лишь сделать удобную систему обратной связи.

Если совсем размечататься, можно попросить РИНЦ сделать список, наоборот, некачественных журналов, в которых публиковаться не рекомендуется. Далее, ВАК может изменить свои требования к тем, кто защищает диссертации. Например, как минимум в естественных науках можно ввести требование иметь международные публикации. Так учёного смогут проверить те, кто никак не связан с ним или с его начальством. Также у нас есть «закон о забвении». Он мешает «Диссернету» отзывать фейковые диссертации из-за истечения срока давности. Возможно, это неправильно — у научного подлога не должно быть срока давности. Ведь сегодня учёные порой ссылаются на статьи, которые написаны 50 или даже 100 лет назад.

Мы видим, что есть «фабрики публикаций», которые предлагают фиктивно опубликовать работы, скрыть плагиат, подкупить редакцию. Так вот, легально ли это? В других областях подобные вещи часто квалифицируются как уголовное преступление. А если всё же легально — почему бы это не изменить?

Допустим, вы хотите поддерживать суверенную, русскоязычную науку. Тогда за статьи на русском языке журналы могли бы платить авторам, а не наоборот! Так сделали недавно в ЮАР, где научное издательство назначило премию всем, кто печатается на национальном языке африкаанс. А вот журналы, которые печатают мусорные статьи за деньги, и сотрудников таких издательств я призываю бойкотировать. Причём я не призываю вводить какую-то цензуру. Каждый может писать всё, что он хочет, например, в блоге. Даже самые эксцентричные и странные вещи. Но давайте не будем называть это наукой, а журналы, публикующие дичь, — научными журналами.

А что мы, обычные люди, из научного сообщества и сочувствующие, можем сделать прямо сейчас? Во-первых, поддерживать классных ребят. Вы уже поняли, что нужно подписываться на КРИНЖ, а также следить за «Диссернетом». Но есть и другие классные организации и люди. Например, Общество научных работников, ОНР. Они защищают интересы научного сообщества и борются за качество науки. Это, можно сказать, профсоюз российских учёных. Они освещали историю с чисткой РИНЦа от мусорных журналов и поддерживали «Диссернет». Другая организация, о которой нужно знать — АНРИ, Ассоциация научных редакторов и издателей. Это те ребята, у которых сильнее всего бомбит от «статей за 24 часа». Они вырабатывают способы, которыми можно улучшить качество работы научных журналов в России. И отдельно я хочу похвалить конкретного человека: это академик Алексей Хохлов. Он делает очень важное дело, защищая критический подход к сомнительным научным публикациям. Алексей Ремович — член комиссии по противодействию фальсификации научных исследований Российской академии наук.

К сожалению, тут я буду вынужден немного покритиковать и саму РАН: у неё сейчас очень серьёзные проблемы. Ведь беды российской науки не ограничиваются бедами РИНЦ. По мнению многих моих коллег, большой вред российской науке принесло слияние трёх академий наук в одну: к РАН присоединили академию сельхознаук и медицинскую академию. Высокий уровень «старшей» академии разбавился, в ней появилось много сомнительных деятелей. Хуже того, они стали «протаскивать» в РАН других странных людей. Ведь новых членов РАН выбирают голосованием. И в 2019 году, несмотря на скандалы, в академию избрали людей с плагиатом в научных работах, или, например, «друзей» одной крупной гомеопатической компании. Поэтому, хотя в РАН пока нет Кадырова, зато уже есть гомеопаты.

А когда комиссия РАН по борьбе с фальсификациями научных исследований и комиссия РАН по борьбе с лженаукой выступили с критикой происходящего — их возможности и автономию сильно урезали. Победил принцип «давайте не выносить сор из избы и не огорчать уважаемых людей» — и не беда, что эти уважаемые люди занимаются плагиатом и лженаукой. Теперь ко всем этим проблемам добавьте то, что в последние два года огромная часть учёных, которые публикуются в качественных мировых научных журналах, уехали. А значит, влияние сомнительных учёных только укрепилось.

И всё-таки я не хочу, чтобы у вас осталось впечатление, что в России нет хорошей науки и хороших учёных. Наоборот. И тем из них, кто остался, и так непросто. Им сложно закупать реагенты из-за санкций. На них очень сильно давят со стороны администрации, за личные взгляды или просто критику начальства. И это то, что я предсказывал в своей новелле «Апофения»: может появиться мир, в котором всё перевернётся. То, что было лженаукой, будет считаться наукой. И когда в науке перестанут преобладать люди, которые реально занимаются объективным поиском — легко представить, что и в суде ваше дело будут рассматривать с участием астрологов и тарологов (уже сейчас привлекают «деструктологов»). А при приёме на работу вас будет проверять соционик. И в школе детей будут учить правильно толковать приметы.

Порой от некоторых людей я слышу такую мысль: ну и хорошо, что в России наука разваливается. Мол, поделом. Конечно, я не могу с этим согласиться. От плохой науки, мракобесия и нормализации людоедской этики — признаков кринж-науки — страдают все. А чем больше в мире будет критически мыслящих, образованных и осведомлённых людей, тем безопасней будет наше всеобщее существование.

Говорят, что рыба гниёт с головы. В стране, где разрушена наука, головы просто нет. И я очень надеюсь, что все те, кто остались и сочувствует российской науке, смогут что-то исправить.

Источники ↗

Из этого поста вы узнаете:

1. Как учёные пишут научные статьи — и как журналы их проверяют;

2. Почему университеты платят миллионы долларов за подписку на статьи, написание которых они же и финансировали;

3. Следит ли кто-нибудь за тем, чтобы учёные не писали всякую ерунду — и кто им за это платит;

4. Правда ли, что мир научных журналов — это «научное лобби», где «всё захвачено»?

Каким был мой первый раз? Самую первую свою научную статью я опубликовал в 2008 году. Она называлась «Мусорные EST человека: последовательности из библиотек К-ДНК, которые не совпадают со сборкой генома». Мы взяли базу человеческого генома, то есть всю нашу ДНК — 3 миллиарда нуклеотидов. Потом взяли базы данных с образцами человеческой РНК. И стали смотреть: нет ли в базах РНК генов, которые не встречаются в геноме, в ДНК. Это было бы странно: ведь РНК копируется с ДНК. А значит, если мы найдём такие странные гены, то это одно из двух: либо произошла ошибка, загрязнение образцов посторонним материалом (поэтому «мусорные EST»). Либо мы открыли новые гены человека. Это интригует!

И мы действительно нашли в базах данных 11 000 последовательностей РНК, которых нет в геноме. Правда, в итоге оказалось, что это были в основном загрязнения образцов — гены от разных бактерий, растений и животных. Но было ли это неудачей? Нет. Мы снова убедились, что геном прочитан достаточно точно. А ещё показали, что в базах РНК довольно много мусора — и смогли его классифицировать.

Вот такой была моя первая научная работа: небольшая, скромная, но в нормальном, международном рецензируемом научном журнале. Маленький кирпичик в огромном здании науки. И уже тогда я понял, что нужно невероятное количество усилий и времени, чтобы написать даже коротенькую научную статью. Смотрите: год ты готовишь материалы для статьи. Потом ещё в течение года переписываешься с журналом, отвечаешь на замечания рецензентов, дорабатываешь текст. Так вышло и с этой статьёй: начал я её на 3 курсе, а вышла она, когда я уже шёл на диплом.

При этом параллельно я уже был научно-популярным журналистом, писал для крупных изданий — «Вокруг Света», «Популярной механики», Forbes. И по сравнению с научной статьёй написать научно-популярный материал — почти три секунды! Пару дней подбираешь материал и пишешь текст, ещё несколько дней редактируешь и проверяешь факты. А через неделю статья уже напечатана. Поэтому, когда говорят, что учёный написал научную статью, нужно понимать, что за этим чаще всего стоит. Некоторые статьи пишутся годами. Это совсем не то же самое, что пост в блоге о том, как ты провёл лето.

Возникает вопрос: если проще написать статью о науке в известное СМИ, причём её прочтёт в несколько тысяч раз больше людей — зачем заморачиваться с научными журналами? А я вам отвечу: например, чтобы о вашей работе узнали профильные специалисты.

Вот самый известный научный журнал — Nature. Известный он не только потому, что на слуху и давно издаётся — существуют специальные метрики, по которым можно доказать его крутость. Например, h-индекс, он же индекс Хирша. У Nature он самый высокий из всех научных журналов: 1331. Что это значит? За время существования этого журнала вышло не меньше 1331 статьи, каждую из которых процитировали в других статьях не менее 1331 раза.

Например, вы учредили журнал, опубликовали три статьи. Одну процитировали 5 раз, другую 2 раза, а третью не цитировали. Тогда у журнала будет h-индекс 2: две статьи процитировано 2 раза или больше. Так что Nature — топ из топов. На втором месте по h-индексу — журнал Science, на третьем — New England Journal of Medicine. И уже ниже Cell, The Lancet и другие.

Даже если вы никогда не открывали научных журналов, вы наверняка слышали о работах, которые опубликованы в журнале Nature:

• Впервые прочтён геном человека — это Nature;

• Клонирование овечки Долли — Nature;

• Молекула ДНК — это двойная спираль — Nature;

• Расшифрован геном неандертальца — журнал Nature;

• Открытие тектонических плит — журнал Nature;

• Впервые расщеплено ядро атома — журнал Nature;

• Нейтрон, пульсары, озоновая дыра — Nature, Nature, Nature.

Короче, совершил революционное открытие, метишь на Нобелевскую премию, хочешь стать великим — неси статью в Nature. Но, надо сказать, даже в таком топовом журнале порой публикуется лажа — каждый год из издания отзывают 5-6 статей с ошибками, плагиатом, недочётами или подлогами. Кто-то скажет: «Вот видите, ваш хвалёный научный журнал отозвал статью, переобулся». Но это скорее признак здоровья журнала. Это значит, что его редакция бережно относится к своей репутации: неудачную статью отозвали и объявили об этом публично, на весь мир. Наука не про то, чтобы никогда не ошибаться. Она про то, чтобы исправлять ошибки.

Итак, вы решили опубликовать научную статью. Как устроена вся эта система? Давайте проследим весь процесс от начала и до конца. Итак, допустим, вы провели исследование: получили новые результаты, проверили свою гипотезу. Теперь это надо записать в специальном формате.

• Вам надо написать «абстракт», краткое содержание;

• Потом введение — это история вопроса и обзор литературы;

• Дальше самое важное — описание метода (что и как вы делали) и результатов (часто без толкований, только факты и цифры);

• А затем обсуждение (то есть ваше мнение, как толковать результаты, сравнение с другой литературой) и выводы.

В идеале вам надо писать статью на английском языке. Сейчас 99% всего стоящего в науке публикуется на английском: это lingua franca, общий язык для учёных. Ведь если вы пишете на английском, вас могут читать и цитировать коллеги со всей планеты. И если вы откроете рейтинг топовых научных журналов по цитируемости, то увидите, что в первой сотне всего 2 журнала из неанглоязычных стран (но они тоже издаются на английском языке). Поэтому преподавание английского языка так важно для любой страны, которая стремится быть сильной в науке.

Итак! Статья написана, теперь нужно её опубликовать! Скорее всего, вы ищете самый престижный журнал, который подходит вашей статье по профилю. Допустим, для моей статьи это Journal of Bioinformatics. Что дальше? Присланную статью получает редактор. Пробегает её взглядом, чтобы посмотреть: подходит ли текст к тематике журнала, не явный ли это бред? Редактор отправляет статью нескольким независимым рецензентам. Обычно это уважаемые учёные, причём, как правило, из другого города или даже страны. Нередко это люди из вашего же списка литературы: раз уж вы сослались на них в статье, пусть они и проверят — не чушь ли вы написали?

И тут есть очень важный механизм защиты: чаще всего рецензенты делают свою работу АНОНИМНО. Например, если вы большой начальник, а рецензент ниже вас статусом — вы можете ему за критику отомстить, уволить, оговорить. Как минимум написать ему плохую рецензию в ответ или отказать в гранте. В общем, учёные тоже люди. Поэтому, чтобы рецензент оценивал работу непредвзято, его имя знает только редактор. Но бывает и полностью противоположный подход. Не только имя рецензента известно — его рецензия публикуется рядом со статьёй! Тогда он публично в ответе за рецензию: все могут оценить, справедлива ли критика, что на неё ответил автор и как защитил свою работу.

А как всё это выглядит с точки зрения рецензента? Ну, во-первых, рецензентам ничего не платят. Это добровольная работа, которая отнимает кучу времени и сил. Думали, проверять домашку в школе — это морока? Попробуйте отрецензировать научную статью.

Сначала нужно её внимательно прочитать. Потом вежливо сформулировать, с чем согласен, а с чем — нет. Если не согласен — ты САМ должен найти ссылки и цитаты, залезть в книги и базы данных, обосновать претензию. При этом, в отличие от комментариев в интернете, ваша задача — не обругать, а улучшить статью. Если это в принципе возможно.

Я много раз участвовал в рецензировании. Скажу по своему опыту — всё это ты делаешь по единственной причине. Потому что тебе не всё равно. Ты хочешь, чтобы в твоей области выходили хорошие статьи, а плохие не выходили. Но бывает и так, что приходится зарубить не очень хорошую работу.

У рецензента есть разные опции:

• Можно одобрить статью: публикуйте как есть, вот мелкие замечания;

• Можно принять, но на условии, что авторы исправят косяки;

• Можно отметить, что замечания серьёзные, авторам придётся вернуться в лабораторию и всё доработать;

• А можно дать категорическое «нет». Статью принимать нельзя, и вот почему (а дальше длинное объяснение).

При этом обычно рецензента два. Если их мнения совпали, редактор следует их решению. А что, если оценки двух рецензентов не совпали? Один сказал: принимать, другой: ни в коем случае. Тогда могут привлечь третьего рецензента!

В общем, учёные тратят на рецензирование кучу времени. Многие даже говорят, что процесс этот устарел и тормозит развитие науки. При этом почти все мои научные статьи стали лучше благодаря рецензентам. Хотя однажды мы с рецензентами так глубоко закопались в доработках (там был тот самый «третий рецензент», который попросил «дополнительный анализ»), что они заняли целый год. В итоге у нас иссяк запал, мотивация и время — и мы просто бросили это исследование. Просто выгорели. А буквально недавно я столкнулся с тем, что нашу статью прочитали аж 4 рецензента. Все статью одобрили (не без полезных замечаний, но даже с хвалебными комментариями), но в публикации журнал всё равно отказал. Ну что ж... Всё поправим и будем повторно подавать! Я считаю, что уж лучше так, чем если бы мы просто выпустили халтуру и побежали дальше.

С рецензентами понятно. Теперь вернёмся к автору. Как продраться через рецензирование?

• Первое. Автор обязан ответить на ВСЕ пункты рецензии. Это не как в интернет-срачах, когда тебе написали полотно, а ты просто отвечаешь «Автор не в теме, учи матчать, сам-то понял что сказал». Любое замечание нужно обсудить, а своё несогласие — обосновать;

• Второе. Недопустим никакой переход на личности, оскорбления, перепалки, даже подколки — всё, что мы видим в интернет-спорах. Иначе редактор просто пошлёт вас лесом. Поэтому, даже если рецензент написал полную чушь, автор отвечает: «Мы очень благодарны рецензенту за изложение его ценного мнения, но вынуждены не согласиться, исправлять мы это не будем, и вот почему — и дальше пруфы».

Есть миф, который меня очень раздражает: мол, бывают великие учёные современности, недооценённые гении, которые сделали великие открытия, а научных публикаций у них нет. Действительно, бывает такое, что смелая, новая идея сходу не прошла в публикацию. Может, журнал завален заявками. Или рецензент оказался консерватором или дураком. Главный редактор Nature как-то вспоминал, скольким великим открытиям они поначалу отказали. Среди них — технология МРТ (её изобретателю вообще долго не верили), радиация Черенкова, предсказание мезона, даже радиация Хокинга.

Но вот в чём дело: если вашу публикацию не приняли в Nature, можно податься в издание попроще. А потом в другое... третье... Но если ваш великий прорыв в торсионных полях не взял НИ ОДИН научный журнал — значит, дело, скорее всего, не в журналах. А вот если ваша статья хоть сколь-нибудь стоящая, а у вас есть хоть какое-то желание её опубликовать — вы в любом случае её опубликуете. В этом есть и минус: значит, и плохую статью тоже, скорее всего, получится напечатать. Не взяли в первом журнале, пошлём во второй, пятый, десятый — пока не найдём тех, кто её пропустит, не читая. Если что, это не призыв к действию, а описание реальности.

А что, если статью нужно выпустить прямо сейчас? У вас на руках сенсационное открытие, другая команда наступает вам на пятки, счёт идёт на дни... на часы... на секунды! Я в таком не участвовал, но на переднем краю науки такие «гонки на журналах» случаются. Так вот, есть один инструмент, который позволяет застолбить за собой первенство: это препринт (предпечатный вариант статьи). Препринты публикуют на специальных сайтах-репозиториях: например, ArXiv или Research Square. Препринт не учитывается как настоящая публикация: например, по нему обычно нельзя отчитаться по гранту, а цитирование препринтов порой не одобряют.

Но у препринтов есть и плюсы. Так, базовое правило учёных — одну и ту же научную статью нельзя публиковать в нескольких журналах. Это всегда эксклюзив. А препринта это не касается. Ты публично объявил о своих результатах, застолбил открытие. А потом можешь выбирать, в каком издании опубликоваться. Некоторые сервисы препринтов даже имеют механизм автоматической подачи в дружественные журналы — надо только кнопочку нажать. При этом препринт не проверяют рецензенты: ответственность за качество текста несёшь только ты. Это не значит, что можно публиковать любую фигню: на сервисах препринтов довольно строгая модерация. Но науку за тобой они особо не проверяют.

Такая «гонка на препринтах» была во время пандемии ковида. Помните, была шутка про то, как все стали вирусологами? Так вот, это не шутка: буквально все пытались опубликовать препринты про ковид, вирусы и вакцины. Сервисы препринтов были буквально завалены заявками, и им пришлось сильно ужесточить модерацию — чтобы опасная дезинформация не разошлась в обычных новостях. А такое бывает. И если вы видите в СМИ необычные заявления, а ссылка идёт на препринт — знайте, что его не проверяли рецензенты. В настоящий журнал статья может и не пройти.

Зачем вообще учёные публикуют научные статьи? Понт, хайп, деньги? Говорят, что каждый учёный на зарплате у какой-то корпорации, иначе зачем бы им всё это писать?

Есть несколько вполне объяснимых причин, зачем. Во-первых, научные публикации — это и есть результат твоей научной работы. Как фильмы у режиссёра. Или дома у архитектора. Надо понимать, что значительную часть своего рабочего времени учёные читают научные статьи других учёных. А потом обсуждают с другими учёными статьи тех учёных, которых они недавно читали. Поэтому для коллег со всего мира ты существуешь, только если публикуешься.

Во-вторых, научными статьями учёные отчитываются перед теми, кто их финансирует: за научные гранты (в основном от государства), перед институтом или университетом. Так они показывают, что не занимаются фигнёй на рабочем месте. Тут вы можете сказать: получается, любые статьи — заказные, за деньги! Но «заказчик» научной работы чаще всего не влияет на её содержание. Научные фонды не предлагают вам темы, а лишь оценивают ваши заявки — причём делают это обычно всё те же рецензенты из пула самих учёных. И даже когда ты отчитываешься по гранту за деньги, тебя оценивают не чиновники, а твои коллеги-эксперты. А чиновников интересуют только цифры: сколько публикаций, в каких журналах.

В-третьих, публикации — это карьера, престиж. Опубликованную работу могут процитировать. А цитирование — это для учёного типа рейтинга, тебя узнают, приглашают на конференции, предлагают повышение. Поэтому у учёных есть интерес публиковаться чаще. Увы, это одна из причин, почему нередко публикуются и плохие работы.

Подождите, а как же деньги? Как построены финансовые взаимоотношения в научных журналах? Я слышал такой странный миф: что исследования якобы финансируются научными журналами. Написал что-то неугодное «Большой Науке» — и журнал перекрыл тебе финансирование. Но на самом деле журналы не платят учёным за статьи — скорее наоборот, иногда учёные могут приплачивать журналам за публикацию. Чаще всего не из своих личных средств, а из средств госфинансирования. А изначально научные журналы существовали в единственном формате — подписного издания. Читатели платят за подписку, им рассылают напечатанные экземпляры. За счёт подписок редакция оплачивает услуги редакторов, корректоров, верстальщиков, типографии и так далее.

Но если мы посмотрим, сколько сейчас стоит купить доступ к научным журналам, мы немножко офигеем. Для некоторых очень специализированных тематик можно отвалить десятки или даже сотни евро за одну-единственную статью. Да и обычная подписка недешёвая. Например, чтение журнала Nature плюс пакета журналов того же издательства обойдется вам в 25 евро в месяц. Годовая подписка — в 185 евро. И это доступ лишь к относительно новым статьям, с 2017 года.

А доступ к журналам очень важен. Но если бы учёный платил за чтение каждой статьи даже по 10 евро, он бы потратил всю свою зарплату только на материалы для чтения. Вот моя собственная статья в специализированном журнале, Critical Reviews in Biotechnology. Доступ к её скачиванию всего на двое суток обойдется вам в $61. Ну или можно купить весь выпуск журнала — всего за 751 долларов! Ни в коем случае её не покупайте! Из этих 61 долларов я получу ровно ноль центов. Все учёные передают статьи издательствам безвозмездно, никаких авторских отчислений не предусмотрено.

Но не буду вас пугать — в реальной жизни учёные не покупают статьи. Обычно они сидят в учреждении, которое само оптом покупает подписки на огромные базы данных журналов и библиотек. А за учреждение платит государство или спонсоры. Просто большие научные издательства, типа Elsevier и Springer, пытаются выжать максимум из своего положения: например, с бедных институтов они берут меньше, а с богатых — больше. И суммы получаются иногда огромные. Например, самые крупные университеты США платят за подписки по 10 миллионов долларов в год. Получается, государство и университеты оплачивают учёным производство текстов, а потом издательские группы продают им доступ к этим же текстам за миллионы долларов. Схема явно не идеальная.

К счастью, есть и другие вполне легальные способы получить научные статьи. Например, существует специальная социальная сеть для учёных ResearchGate. Туда можно бесплатно загрузить статью в открытый доступ. А если по договору с издательством этого сделать нельзя, всё равно можно написать автору (в этой системе или просто на почту), и тот тебе её пришлёт. Это законно. А ещё можно просто попросить коллегу из крупного научного института — он скачает тебе статью или даст по секрету доступ.

Но в целом вся ситуация вокруг доступа к научным статьям крайне сомнительная. Многие жёстко критикуют засилье огромных издательских групп. Действительно, куча денег тратится непонятно зачем. При этом само ограничение доступа к статьям странно — ведь их авторы не получают за них ни копейки. А в итоге доступ к знаниям произвольно ограничивается — если ты учёный из бедной страны или маленького города, ты не можешь читать научные статьи, которые студент в столице получает бесплатно. Поэтому некоторые издательства перешли на новую систему распространения знаний: open access, «открытый доступ».

Все статьи доступны всем бесплатно — но при этом за публикацию платит автор. Расценки за публикацию — от нескольких сотен до тысяч долларов. По идее, эти деньги идут на то, чтобы закрыть расходы журнала: редакторов, корректоров, хостинг сайта и так далее. Но, конечно, частные издательства на этом зарабатывают. По моим ощущениям, эти цены сильно завышены — но есть и плюсы: так можно делиться своей работой без всяких препон и сохранить 100% авторских прав. Правда, и у системы OpenAcess тоже есть множество проблем.

Безусловно, есть куча хороших, авторитетных open-access журналов, где выходят первоклассные статьи. Но также система платных публикаций породила целую индустрию мусорных журналов-хищников, чья единственная цель — слупить деньги с малоизвестных или начинающих авторов. При этом они доходят до откровенного скама. Они безжалостно спамят всех учёных, зовут кого попало в рецензенты и редакторы, вообще не следят за качеством рецензий, берут абсолютно любые статьи (даже не проверяют на плагиат)... и в целом роняют общий уровень публикаций на самое днище.

Какой спам вам обычно приходит? Скорее всего, письмо счастья от нигерейских принцев, реклама быстрого заработка и семинаров по саморазвитию? А так как я кандидат наук и публиковался в научных журналах, мне каждый день приходит спам от мусорных издательств.

Двух ученых так задолбал «научный» спам, что они написали в мусорный журнал статью под названием «Исключите меня из вашей долбаной рассылки». С очень наглядными иллюстрациями.

И эту статью приняли в журнал.

А в 2008 году ещё один учёный Джеффри Бэлл тоже задолбался получать такой спам и объявил войну мусорным журналам. Он разработал метод — как отличать мусорные журналы и находить у них общие признаки. Оказалось, что в десятках таких журналов часто одни и те же редакторы, а все рецензенты — из одного и того же региона. Ещё у этих журналов нет договоров с архивами и онлайн-библиотеками — то есть если журнал закроется, ваши статьи пропадут. А ещё название журнала не соответствует темам: например, в юридическом журнале печатаются статьи о вреде прививок. Бэлл начал составлять список таких изданий — «мусорных фабрик». И к 2016 году там было уже больше 900 изданий.

Но учёные любят всё проверять. Поэтому список Бэлла тоже решили проверить: работает ли его метод, правда ли, что все эти журналы мусорные? Корреспондент журнала Science разослал сотням журналов (в том числе из списка Бэлла) заведомо плохие фейковые статьи. Статьи были правда плохие: мало того, что их генерировали с помощью скриптов, все они обещали чудесное лекарство от рака — то есть любой нормальный рецензент забил бы тревогу и пошёл бы проверять.

Всего версии фейковой статьи разослали в 304 журнала open access, то есть с платной публикацией. Из них 157 журналов приняли мусорную статью к печати. Всего ЯКОБЫ было проверено рецензентами 255 статей из 300. При этом по половине ответов рецензентов было ясно, что статью они даже не открывали. Только в 36 случаях рецензенты отметили нестыковки и проблемы. Но даже из них 16 всё равно приняли к публикации — только заплати!

А как же список Бэлла? Он сработал. Журналист отправлял фейковую статью не только в журналы из списка. Но из тех, кто есть в списке, приняли статью почти все: 82%. Со временем список Бэлла стал знаменитым — и издательства стали давить на него, обвинять в клевете. Действительно, в эксперименте Science 18% журналов всё же не приняли статью. А значит, каждый пятый журнал Бэлл действительно мог обвинить по ошибке. В итоге Бэлл убрал список из интернета — и даже говорил, что из-за списка ему устроили проблемы на работе.

Некоторые журналы работают по гибридной модели: ты публикуешься полностью бесплатно, редакция и рецензенты не зависят от твоих денег. А потом ты можешь заплатить небольшую сумму — и перевести свою статью в open access, с открытым доступом навсегда. Для некоторых учёных это отличный вариант. Плату может возместить их институт, их работа доступна всему миру, но при этом проверена солидным журналом.

Но были люди, которые радикально против издательского контроля, даже такого. Благодаря им появился знаменитый сайт Sci-Hub. По сути, это пиратский сайт, где по одному клику можно скачать абсолютно любую статью. Моё личное мнение — Sci-Hub сыграл очень важен, потому что заставил научные издательства меняться. И тут важно, что Sci-Hub не просто даёт доступ ко всем статьям — он даёт его гораздо удобнее, чем старомодные базы данных, по одному клику. Даже когда у тебя под рукой все подписки, ты часто заходишь в Sci-Hub, потому что так быстрее! Безусловно, у меня есть что обсудить с основательницей проекта Sci-Hub. Она — очень своеобразный человек, с которой я во многом не согласен, например, с её верой в астрологию, троицу и в то, что Сталин был Бог.

И всё же я очень ценю роль Sci-Hub в распространении научных знаний.

Напоследок расскажу, есть ли системы пост-контроля, которые сторожат сторожей — следят за самими научными журналами и ловят их на ошибках. Да. Одна из них — это организация COPE, Комиссия по этике публикаций. Она вырабатывает этические стандарты, которых нужно придерживаться журналам, создаёт пособия для редакторов и так далее. При этом комиссия обладает достаточным весом и авторитетом, чтобы давить на издательства: проводит независимую экспертизу статей, указывает издательствам на лажу — а журналы стараются это исправить, чтобы не потерять репутацию. Это как независимые испытатели безопасности автомобилей с их звёздочками. Они не могут заставить «Фольксваген» или АвтоВАЗ использовать эти звёздочки в рекламе, но если хочешь продать машину — будешь стараться эти звёздочки набрать.

Вторая важная организация — Retraction Watch. Они ведут базу данных отозванных научных статей. Retraction Watch тоже оказывает репутационное давление на журналы: если они не хотят отзывать мусорные статьи, предают это огласке на всё научное сообщество. Плюс можно зайти в их базу данных и посмотреть, у каких авторов много отозванных статей.

Есть системы типа PubPeer — «общественный рецензент». Это сообщество, где любой учёный может рецензировать и комментировать уже опубликованные статьи. Конечно, это не значит, что все рецензии там адекватны. Просто есть дополнительная возможность ознакомиться с критикой.

По той же причине всё больше научных журналов открывают комментарии под научными статьями. И это работает! Зачастую под статьёй разворачивается полноценная научная дискуссия с участием авторов. Например, в известном журнале PLOS ONE однажды опубликовали статью, написанную гомеопатами. Я изложил в комментариях свою критику, на неё отвечали авторы, я продолжал гнуть свою линию — и в итоге редакция отозвала эту статью!

Я подробно говорил, почему система рецензирования — это хорошо. И многие учёные со мной согласны. Когда в 2008 году провели опрос, 85% учёных ответили, что рецензирование — скорее хорошо, чем плохо. Но при этом они отметили, что рецензенты выявляют далеко не все ошибки. И это реальная проблема.

В том же году в British Medical Journal вышло важное исследование. Авторы написали качественную статью, потом специально внесли в неё 8 ошибок. Выбрали 420 рецензентов и отправили им эту статью. В среднем рецензенты нашли 2 ошибки из восьми. Ни один не нашёл больше 5, а 16% рецензентов не нашли ни одной.

Что это говорит об институте рецензирования? С одной стороны, качество статьи улучшилось. С другой, мы видим, что рецензирование — совсем не панацея. При этом непонятно, как отловить больше ошибок. Да ещё и бесплатно. Я напомню: каждый год публикуется больше 5 миллионов статей по сотням разных специальностей. И единственные, кто могут найти эти ошибки — это сами же учёные. Только они разбираются в этих специальностях и могут проверить друг друга. Поэтому невозможно создать какую-то централизованную комиссию, которая выловит все ошибки во всех статьях. Для этого нужно откуда-то взять ещё одно человечество с таким же количеством учёных. Возможно, в будущем с этим отчасти поможет искусственный интеллект.

При этом есть миф, что топовые научные журналы гонятся за скандалом и громкими исследованиями. Но это не так. Для них гораздо ценнее стабильная репутация. Ведь кроме «жареных» статей раз в год они публикуют десятки обычных качественных статей каждый месяц. Но есть хорошая новость: учёные — зануды. Они любят выискивать и подмечать ошибки. И если статья важная, вызвала много шума и споров, то это значит, что её проверят тысячи самых дотошных глаз на планете. Мало того, если эти зануды что-то плохое найдут — журнал тоже потеряет репутацию и понесёт убытки. Ведь хорошие авторы не захотят в нём печататься, а другие учёные — его читать.

А сейчас — время подвести итоги. Как видите, вокруг системы научных журналов и издательств есть много проблем и споров. И что её ждёт в будущем, я предсказать не берусь. Но я могу уверенно сказать, зачем она нужна прямо сейчас.

В XVIII веке в Европе было не так уж много крупных учёных: все они друг друга знали, переписывались, успевали читать все важные статьи и даже книги друг друга. У каждого из них была репутация: этот хитрец, этот скандалист, этот фанат своей теории, а этот светлый ум и звезда. Но с тех пор наука очень сильно разрослась.

Теперь невозможно знать всех и читать всё, даже в своей узкой специальности. Нам постоянно нужно оценивать учёных, чьё имя мы видим впервые. Для этого и нужны общепринятые метрики: индекс цитирования, индекс Хирша для журналов, история публикаций, рейтинги. Нужна система. И принципиально важно, чтобы эта информация была открыта и доступна всем: кто где публиковался, кто их проверял, на каком уровне, какая репутация у журналов и коллег. Все действия и слова учёных должны быть как в стеклянном доме — прозрачные и открытые.

Это важно для того, чтобы принимать решения: кого брать на работу, кого цитировать, за чьими гипотезами идти в своих исследованиях. Но это важно и для обычных людей! Если вы знаете, как отличить шарлатана с мусорными статьями от серьёзного учёного, проверенного сотнями других настоящих учёных — то вам будет легче решить, кому доверять и к кому прислушиваться.

Источники ↗

Мой отец, доктор биологических наук, — атеист. Мама тяготеет к искусству и считает себя верующей, хоть и крайне недолюбливает РПЦ. Я крещеный. Идея у родителей была такая: если я вырасту и стану православным, то скажу «спасибо». А если стану атеистом, то мне будет пофиг. Я вырос атеистом — и мне пофиг.

В моей семье о религии говорили не очень много. Никто мне не указывал, верить или не верить. Тем не менее, в раннем детстве я к идее бога относился как к чему-то само собой разумеющемуся, особо не задумываясь. Помню, как меня пугала мысль, что есть существо, которое читает мои мысли и знает о всех моих плохих поступках. Особенно я боялся заповеди «не лжесвидетельствуй» — потому что мне казалось, что я могу случайно соврать самому себе, и это тоже будет считаться грехом. Например, я рассуждал так: «Вот скажу себе — завтра получу пятёрку в школе! А в итоге её не получу. Враньё, получается — буду в аду гореть». Поэтому я мог часами повторять про себя мантру: «Я ни в чём не клянусь и ничего себе не обещаю», чтобы бог был в курсе. Тревожные были времена.

У маленького меня были и другие суеверия. Так, в детском саду я случайно, независимо от Самуэля Ганемана, изобрёл гомеопатию. Мой отец тогда работал в Калифорнийском университете в Сан-Диего и привозил домой разные неиспользованные фильтры для очистки воды. В фильтрах были разные трубочки, с помощью которых один фильтр можно было соединить с другим. И я решил, что могу заряжать воду в этих фильтрах и придавать ей невероятные свойства. Своё изобретение я назвал «Водяной доктор». Не совсем гомеопатия, но по смыслу очень похоже.

Будучи подростком я пытался вызывать духов. Дело было снова в Америке: у меня появился друг, который поведал, что знает магический ритуал. Для вызова духов нужно ночью нарисовать песком на камне пентаграмму, надеть защитный амулет (тоже с перевёрнутой пятиконечной звездой) и прочитать заклинание. Перед моим возвращением в Россию мы договорились встретиться ночью и вызвать духов. Увы, меня родители отпустили, а того почти 18-летнего мага — нет. На прощание он подарил мне мистический амулет и свиток с заклинанием. Амулет до сих пор хранится дома, а свиток я, увы, потерял.

Моя тяга к мистическому мышлению существенно поубавилась во время учёбы в гимназию № 1543. Особенно после изучения предмета основы... нет, не православной культуры, а научного метода. На уроках нам объясняли, как устроена наука, как правильно ставят научные эксперименты, почему нужны контрольные группы, рандомизация и ослепление. Ещё мы должны были придумывать и проводить свои собственные научные исследования. Лично я изучал то, как уровень углекислого газа в носу влияет на частоту дыхания человека. Мне кажется, именно на этих уроках я впервые задумался, как мы получаем наши знания, как понимаем, что — правда, а что — нет. Вскоре я понял, что некоторые вещи, которые я принимал на веру, на веру принимать не стоит.

Потом я поступил в МГУ, а одновременно с этим у меня появился интернет. Там я стал смотреть разные дебаты о вере, религии и атеизме. Также я ознакомился с работами разных философов — и эти работы довольно сильно повлияли на моё мировоззрение. Сейчас я хочу перечислить некоторые аргументы, которые повлияли на моё отношение к религии. Можно сказать, благодаря в том числе этим аргументам я сначала стал агностиком, а потом — атеистом. Некоторые из них всем известны, но нельзя пропускать «базу».

Аргумент первый — чайник Рассела

Однажды философ Бертран Рассел предложил поставить мысленный эксперимент. Итак, представьте себе маленький фарфоровый чайник, который летает очень далеко в космосе, вокруг Солнца. И он настолько крошечный, что его нельзя обнаружить никаким способом — ни телескопом, ни радаром. Мы не можем доказать, что чайник существует — но мы не можем и доказать, что его нет. Но являются ли два этих утверждения равнозначными? Что, если человек с пеной у рта доказывает, что он верит в чайник? А допустим, когда мы просим от него доказательств, он отвечает: «А ты сперва докажи, что чайника нет». Корректно ли это требование?

Сам Рассел писал: «Многие верующие ведут себя так, словно не догматикам надлежит доказывать общепринятые постулаты, а наоборот — скептики обязаны их опровергать. Это, безусловно, не так. Если бы я стал утверждать, что между Землёй и Марсом вокруг Солнца по эллиптической орбите вращается фарфоровый чайник, никто не смог бы опровергнуть моё утверждение, добавь я предусмотрительно, что чайник слишком мал, чтобы обнаружить его даже при помощи самых мощных телескопов. Но заяви я далее, что, поскольку моё утверждение невозможно опровергнуть, разумный человек не имеет права сомневаться в его истинности, то мне справедливо указали бы, что я несу чушь. Однако если бы существование такого чайника утверждалось в древних книгах, о его подлинности твердили каждое воскресенье и мысль эту вдалбливали с детства в головы школьников, то неверие в его существование казалось бы странным, а сомневающийся — достойным внимания психиатра в просвещённую эпоху, а ранее — внимания инквизитора».

Аргумент с чайником Рассела произвёл на меня большое впечатление. Я не смог придумать, чем идея бога лучше идеи такого чайника. Чайник даже более правдоподобен — ведь мы как минимум знаем, что космос и чайники существуют, а объекты могут летать по орбите. Сейчас целая тесла в космосе летает!

Есть такой принцип — отказ от двойного стандарта в аргументации. Это то, к чему я стремлюсь. Да, наш разум неидеален, мы можем ошибаться. И я решил: если своим аргументом я могу доказать что-то заведомо нелепое — например, что нужно поверить в летающий чайник, — то этот аргумент плохой и никуда не годится. А значит, от него нужно отказаться.

Аргумент второй — бритва Оккама

Этот принцип гласит — «не создавай сущностей сверх необходимого». Моя интерпретация этой идеи: если есть два способа описать мир, оба дают один и тот же результат, но в одном из этих способов есть дополнительное допущение — это допущение нам не нужно. И бог сюда попадает: его существование — как раз лишнее допущение. Согласно легенде, Лаплас на вопрос Наполеона «Где в вашей научной картине мира бог?» ответил: «Я не нуждаюсь в этой гипотезе». Есть бог, нет бога — не так важно, чтобы описать окружающий нас мир. Никто ещё на основе гипотезы о существовании бога не сделал нетривиальное предсказание о нашей планете или Вселенной. А вот научные теории позволяют делает проверяемые предсказания.

Чем неудачна гипотеза бога? Тем, что ей можно объяснить всё, что угодно — сказать «на всё воля божья». Дети умирают от малярии? На всё воля божья! Дети не умирают от малярии? Слава богу!

Аргумент третий — множественность богов

Я услышал об этой идее от Ричарда Докинза, но изначально она принадлежит историку Стивену Робертсу. Аргумент звучит так: «Мы с тобой оба атеисты — просто количество богов, в которых я верю, на одного меньше, чем у тебя. Когда ты поймёшь, почему ты не веришь во всех остальных возможных богов, ты поймёшь, почему я отвергаю твоего».

Существует множество потенциальных богов. Большинство людей не верят в них — и даже о них не знают. Чаще всего люди верят в какого-то одного бога — например, в христианского, который послал на Землю Иисуса и организовал всемирный потоп. Это бог с определённым характером, есть вещи, которые ему нравятся, а есть — которые нет. Но вдруг есть антибог? Который большой приколист и любит атеистов. В раю у него только атеисты сидят.

В общем, все мы — атеисты по отношению к куче богов. И даже папа Римский — атеист!

Аргумент четвёртый — антиномии Канта

По Канту, существуют разные антиномии — вопросы, которые, по его мнению, находятся за гранью познания. И вопрос существования бога — как раз один из них. Кант считал так: если бог не вмешивается в дела нашего мира, значит, нельзя понять, есть бог или нет.

На выходе получается агностицизм — и когда-то мне казалось, что именно такая позиция самая правильная. Не придраться. Действительно, нельзя доказать, что бога нет, как и нельзя доказать, что он есть. К тому же есть что-то приятное в том, что с такой позиции можно посмеяться и над верующими, и над атеистами. Ты как бы выше их спора.

А потом я начал активно смотреть дебаты между атеистами и агностиками. И тут получилось неловко. С одной стороны, и первые, и вторые в бога не верят. Но позиция атеиста такая: «Дайте мне доказательства, что бог есть». И этот принцип можно последовательно применить к любым сказочным персонажам: я не буду верить в эльфов без доказательств, не буду верить в невидимых фей-извращенцев без доказательств и так далее. А вот позиция агностика — «Может, бог есть, а может и нет» выглядит не очень разумной, если заменить бога на иных вымышленных персонажей. Готов ли я говорить на полном серьёзе «Может, трансцендентальные рептилоиды с Нибиру существуют, а может и нет, кто же его знает»?

К слову, это миф, что атеисты говорят, будто бога 100% нет. Даже в нормальных науках мы редко в чём-то уверены на 100% и всегда допускаем шанс на ошибку. В науке даже требование такое есть — критерий фальсифицируемости. Всякая теория или гипотеза принципиально должна быть опровержима.

Думаю, любой атеист, если бы ему предоставили доказательства существования бога, с удовольствием стал бы верующим. Даже Ричард Докинз, неофициальный идеолог современного атеизма, поставил себе 6 из 7 баллов по шкале атеизма.

Однажды я услышал фразу, которая мне понравилась: «Атеизм — это агностицизм, только с яйцами». И я с этим определением согласен. Атеисты допускают, что могут ошибаться, но не делают вид, что тезисы о существовании и несуществовании порождённых культурой персонажей равноценны. Хотя бы потому, что богов, в том числе взаимоисключающих, очень много. И вероятность того, что вы выбрали правильного бога, крайне мала. Или даже стремится к нулю.

Феномен веры также тесно связан с религиозными организациями, которые постоянно вмешиваются в нашу жизнь. В образование (привет, основы православной культуры), в медицину (запрет абортов), в науку (клонированию — нет, теологии — да). Вера и религия проникают везде, и стоять в стороне, не замечая это безобразие, тоже как-то странно.

Раз уж мы затронули мифы об атеизме и атеистах, позволю разобрать некоторые, наиболее популярные.

Миф первый — «Без религии не было бы морали»

Атеисты в глазах некоторых верующих — потенциальные воры, убийцы и лжецы. Согласно опросам в США, атеисты — категория людей с наименьшими шансами быть избранными в президенты. Ведь они не верят в ад и рай, а значит, им все дозволено!

Но вот представьте себе человека, который совершает добро для того, чтобы получить что-то хорошее — например, пропуск в рай. Искренне ли человек совершает добро? Может, лучше делать хорошие вещи просто потому, что хочется кому-то помочь? И не ждать ничего взамен? Есть смешной сериал о загробной жизни под названием The Good Place («В лучшем мире»). Там показана занятная идея: если человек делает добро лишь для того, чтобы попасть в «хорошее место», то есть в рай — это добро ему не засчитывается.

Вообще существует масса животных, в поведении которых мы найдём нечто крайне похожее на наши представления о морали, взаимовыручке и альтруизме. В книге «Истоки морали» Франс де Вааль подробно об этом рассказывает. А я приведу пример из одного научного исследования, опубликованного в журнале Current Biology. Учёные показывали попугаям монету и демонстрировали, что за неё можно получить еду. Кладёшь монетку в руку экспериментатора — вкусняшка твоя. Потом одной птичке дали монетки, а второй открыли окошко для кормления. Второй протянули руку: дай монету! Первый попугайчик увидел это — и передал товарищу монетку! Хотя сам не получал от этого никакой выгоды: просто покормил другого попугая. Бесплатно. И это не рефлекс — если у второго попугая нет возможности получить еду, никто ему монетки не передаёт. И не обучение — попугаев этому никто не учил.

Ещё один пример — муравейник. Рабочие муравьи вполне жертвуют собой ради блага коллектива. Животные проявляют такое поведение не потому, что у них есть легенда о боге-муравье или некий список заповедей, без которых они бы поубивали сородичей. А потому, что это адаптивное, полезное поведение. У наших ближайших родственников, шимпанзе и бонобо, тоже проявляется альтруизм. Они заботятся о детях, в том числе приёмных, с которыми генетически не очень близки, занимаются взаимным грумингом, вместе защищаются от хищников... А всё потому, что кооперация — это нередко более выгодная стратегия, чем взаимные гадости. Что хорошего в гадостях? Навредил ты, навредили тебе... То ли дело — взаимопомощь, доверие и поддержка. В этом — эволюционное преимущество. Это миф, что эволюция про победу сильнейших. Эволюция — это про выживание наиболее приспособленных. И умение мирно сосуществовать бывает очень эволюционно адаптивным.

Ко всему этому следует добавить, что моральные нормы у людей постоянно меняются. В своё время набожные люди имели рабов. А сейчас заводить рабов не очень прилично. Раньше было нормально быть расистом. А сегодня любая попытка дискриминации по цвету кожи вызывает осуждение в большинстве стран.

И главное наблюдение: сначала менялись моральные нормы общества, а потом уже под них подстраивались религиозные организации. Причём, как показывает современный опыт, со скрипом. Церковь консеравтивна, а не двигатель социального прогресса. То есть не религия привела к положительным социальным переменам, а перемены заставили церковь измениться.

И, конечно, я уж молчу про моральные качества самого предполагаемого христианского бога. Он неоднократно делал всякое-разное: убивал животных и людей, например. И давайте подумаем: почему рождаются младенцы с ужасными врождёнными генетическими заболеваниями? Почему бог это допускает, если он всеблагой, всесильный и всезнающий? Очевидно, что из этого списка надо что-то исключить.

Миф второй — «Отопьёшь немного из чаши знания, разуверишься, изопьёшь её до дна — поверишь»

Оппоненты атеистов любят писать (и даже снимать ролики) про то, что величайшие учёные были верующими — мол, наука не против бога. У них есть даже такая сакраментальная фраза: «Отопьёшь немного из чаши знания, разуверишься, изопьёшь её до дна — поверишь».

Да, многие великие учёные — особенно прошлого — верили в бога. Но в прошлом у исследователей часто не было никакой альтернативы сотворения мира — об эволюции ещё не знали. И подавляющее большинство жителей планеты были верующими.

В 1998 году вышло социологическое исследование «Ведущие учёные всё ещё отрицают Бога». Это было продолжение опроса, который ранее проводился уже три раза среди учёных в США. Надо пояснить, что США — очень религиозная страна, большинство людей там верующие. Сам же опрос проводили среди учёных — членов Национальной академии наук, это главный научный орган в Америке. Так вот, в 1998 году верили в бога только 7% членов Академии наук США. 72% сказали, что не верят, а 21% выразили сомнения или агностицизм.

А в 2013 году в журнале Evolution Education and Outreach вышел опрос, проведённый в среде британских учёных. Я понимаю, что «британские учёные» — это мем, но, тем не менее, они существуют. И это тоже были не абы кто, а члены Королевского общества — самые топовые учёные в Великобритании. Результаты опроса получились похожими: подавляющее большинство учёных оказались неверующими — этот показатель выше, чем в среднем по стране. Мы видим, что, чем больше человек занимается наукой (а члены подобных академий — это самые продвинутые учёные в мире), тем меньше их убеждают аргументы религии. И ещё один момент: раньше в тех же Штатах верующих учёных было больше, чем сейчас. Наука развивается — и учёные всё меньше верят в бога.

Миф третий — «Атеизм — это тоже религия»

Очень странный тезис, учитывая, что религия предполагает веру в сверхъестественное существо. Атеисты никому не поклоняются, у них нет ритуалов. При желании атеизм можно назвать идеологией. Самое смешное в этом аргументе то, что в нём религия или вера приводится как нечто плохое и постыдное. Будто верующие о чём-то догадываются.

И не зря. Ведь вера — это когнитивная ошибка по определению. Согласно энциклопедическому словарю Брокгауза и Ефрона, вера «означает признание чего-либо истинным с такою решительностью, которая превышает силу внешних фактических и формально-логических доказательств». Простите, но позиция атеиста, что у верующих нет нормальных доказательств существования бога — абсолютно железобетонна. Если она ошибочна, то жду этих самых нормальных доказательств.

Миф четвёртый — «Религия не противоречит науке»

Конечно, можно представить себе бога, который не противоречит науке. Он устроил большой взрыв, а дальше всё развивается в соответствии с законами физики... больше он не вмешивается. В принципе даже к такому богу у учёных есть вопросы — подробнее о них можно узнать из лекции космолога Шона Кэрролла «Не бог весть какая теория» (God is not a good theory). Ну да бог с ним.

Прикол в том, что почти никто из верующих не верит в этого абстрактного бога, который никак не вмешивается в своё творение, не отвечает на молитвы, не посылал нам заповеди или сыновей. Большинство верующих верят в конкретного бога конкретной религии. И тут возникает масса проблем.

Например, в Библии описаны истории, которые противоречат нашим знаниям о биологии. Так, там сообщается, что на третий день бог сотворил траву, растения, деревья и землю, а на четвертый — Солнце, Луну и звёзды. Почему растения появились раньше, чем Солнце и Луна? Способность растений к фотосинтезу — результат их эволюции в условиях, когда существовало Солнце. Нет Солнца, незачем изобретать фотосинтез. Если название длительных исторических периодов днями ещё можно списать на метафору, то ошибку в порядке этих периодов — уже точно нет.

С грехопадением тоже проблема. Конечно, болезни существовали задолго до того, как появился первый человек. Более того, на нашу эволюции оказали влияние инфекции и паразиты наших предков. В нашем геноме есть гены вирусного происхождения, а адаптивная иммунная система возникла как ответ на вызов, связанный с наличием в мире инфекций. Наш план строения — результат сосуществования на протяжении миллионов лет наших предков с паразитическими формами жизни.

Идея непорочного зачатия тоже не имеет с наукой ничего общего. Откуда женщине взять Y-хромосому, если мужчина её не оплодотворял? Если бы женщина и родила в результате непорочного зачатия, то точно не мальчика. Хотя даже это звучит не очень правдоподобно. Недавно у меня была дискуссия со священником, который сказал, что бывает же у животных партеногенез. Я согласился допустить маленькую вероятность партеногенеза в истории человечества при условии, что он признает, что вероятность этого на многие порядки меньше, чем то, что кто-то просто выдумал эту историю. Священник ушёл от ответа.

Думаю, поэтому биологи, согласно опросам, не верят в бога чаще, чем учёные других специальностей. Потому что религии требуют поклонения конкретному бога, а биологи понимают, что в Библии описывается бог, который не мог существовать. Да, можно сказать: «Ну, Библия — просто метафора!» Тогда можно предположить, что бог — это тоже метафора. Вместе со всеми моральными учениями и сказками. И когда нам говорят «Не убей», то имеют в виду «Устрой побоище!» И в Священном писании, к слову, побоища устраивали.

В общем, если Библия — это метафора, то, может, пора отказаться от неё как от источника каких-либо знаний?

В общем, так рассуждаю я. А как рассуждаете вы?

Источники