Pусские - стопроцентные европейцы, и никто в Европе в этом не сомневается. Если кто-то в Европе объявлял русских неевропейцами, он всегда делал это или накануне или во время войны. Когда европейцы называют азиатами азиатов, они не имеют в виду ничего плохого. Применительно к арабам, индийцам или китайцам это всего лишь констатация географического факта. Причисляя к азиатам друг друга, европейцы готовятся убивать.
Чехи, занимаясь антигабсбургской пропагандой, называли азиатами австрийцев. Недавно я выкладывал подборку англосаксонских и французских военных плакатов, изображающих гуннами и монголоидами немцев. Немцы приняли правила этой игры и к началу следующей войны объявили, что французы принадлежат к негроидной (!) расе. И ведь это не предел. Англичане описывали ирландцев как разновидность обезьян, а сербские антропологи всерьёз доказывали, что у албанцев есть хвосты (любопытно, что речь шла о людях, которых принято считать потомками иллирийцев, давших Риму нескольких блистательных императоров).
Но военная пропаганда - это всего лишь военная пропаганда. В мирное время такие вещи не делаются.
Западные авторы XV-XVII веков стандартно описывали русских как народ, говорящий славянской речью, исповедующий греческую веру и носящий татарскую одежду (иногда они добавляли, что русский правитель живёт в построенном итальянцами Кремле). Наличие европейского языка и европейской религии полностью аннулирует тезис о неевропейском характере русской цивилизации.
Заимствование у азиатских и африканских пришельцев одежды или кухни вполне типично для европейских окраин, на протяжении веков подвергавшихся завоеваниям со стороны неевропейских соседей. Это стандартная практика. Тут можно вспомнить мавров на Пиренеях, турок на Балканах или арабов на Сицилии.
Костюм знатной сицилийской женщины XVI-XVII веков при всём желании невозможно считать вуалью. Это паранджа. Однако попробуйте напомнить сицилийцам об их не вполне европейской истории... Впрочем, лучше не пробуйте. Так поступил герой одного тарантиновского фильма, но oн сознательно искал быстрой смерти. Естественно, нашёл.
Применение к Российской империи терминов вроде карго невозможно воспринимать даже в качестве шутки. На вершине своей истории русские определяли на Венскoм конгрессe, по каким принципам будет жить Европа, и входили в Священный Союз, созданный для защиты этих принципов. А классическая русская литература стала одной из несущих конструкций всей европейской цивилизации и европейского мышления. До 1917 года Россия была не просто Европой, она была Европой экстра-класса. Ведь сама по себе принадлежность к европейцам означает довольно мало. В Европе есть и нации, которым крупно не везло в истории (например, ирландцы), и народы, само выживание которых под вопросом (например, лужичане). Но русские играли в европейской премьер-лиге. Они были на вершине пирамиды, на уровне, на котором возможно поглощение других европейцев (например, поляков).
Pеволюция 1917 года oзначала не устранение европеизированной верхушки, но гибель цивилизации как таковой. Ничего специфически русского в этой революции не было. Её осуществила вспученная грязь, которая везде одинакова. "Люди хорошие, Кирн, никогда государств не губили," - заметил в своё время Феогнид из Мегары. Достаточно почитать, что представляла собой Парижская коммуна. За свою недолгую историю коммунары успели повалить Вандомскую колонну, сжечь дворец Тюильри, расстрелять множество заложников (включая архиепископа) и оставить город без круассанов. Если бы они продержались не семьдесят дней, а семьдесят лет, во Франции настал бы такой Le Sovok, что нам и не снилось.
Фортуна - ветренная дама. В 1871 году она стояла при Тьере, а от Деникина в 1918 отвернулась. Это всего лишь превратности суьбы. В обоих случаях дело могло обернуться иначе. И тогда Франция сегодня считалась бы чем-то вроде Африки, если не хуже, а в принадлежности к Европе России, напротив, никто бы не сомневался.
Советская система представляла собой аномалию хоть по европейским, хоть по любым другим меркам. Ничего такого, как советский консерватизм, не существует в природе. Не имеет значения, как долго просуществовала советская система - в ней нечего консервировать. Даже если бы Советы продержались 300 или 500 лет, консерваторы черпали бы свои идеалы в дореволюционном времени.
Однако здесь мне следует уточнить свою позицию. Обычно консерваторы говорят о России, которую мы потеряли. Но мне интереснее Россия, которую мы не обрели. Для меня русский консерватизм - это стремление к возврату не в определённую точку, но на определённый путь развития. На стопроцентно европейский путь, которым шла страна в 1721-1916 годах.
Я уже писал, чтo не случись революции, Россия сейчас была бы ближе всего к скандинавским странам. С поправкой на масштабы и потенциал страны это была бы Швеция по духу, обладающая возможностями Америки.
Думаю, примерно такая модель могла бы стать осязаемой политической и социально-культурной целью русской оппозиции. В скандинавской модели реализованы идеалы консерваторов и либералов, монархистов и националистов, социалистов и технократов. Это оптимальная форма существования общества. Любого общества, кроме советского.
Знаете, почему скандинавская модель получила именно такое название? Потому что скандинавы пришли к ней первыми, обойдя увязших во вспученной грязи русских.
При нормальном развитии событий эта модель называлсь бы русской.
