Perevalka

Утро после дежурства Игорян проводил в отключке — спал крепко, раскинувшись в кресле. Эту суперспособность его сын обнаружил у него давно, но все никак не мог найти ей достойное применение. А тут перепали мальчику от бабушки новые фломастеры. И звезды сошлись нарисованными орденами на груди спящего офицера. Сына накрыло творческое затмение. Живое полотно храпело и фыркало, а юный кольщик наспех ваял.

Расписывая батю с ног до головы, мастер даже повысил его в звании: голые плечи Игоряна теперь украшали генеральские погоны и аксельбанты. Образ дополняли усищи, за которые товарищ Чапаев продал бы коня и шашку. Но особенно художник гордился тем, как ровно получилось нарисовать бате носки! Черные. Совсем как те, что стояли у дивана. Во сне клиент сучил ногами от щекотки. И если ногти получилось закрасить быстро, то со штриховкой между пальцами пришлось повозиться.

Не знаю, что двигало мальчишкой в тот момент. Возможно, вера в загробную жизнь или реинкарнацию. Когда все было кончено, сын оставил спящего генерала просохнуть, а сам спустился во двор.

Где-то через час по делам службы в соседскую квартиру зашел участковый. Местные «синяки» имели обыкновение кутить по ночам, а днем кварцевали помещение перегаром. Дверь стражу порядка они не открыли. Тогда тот стал звонить в квартиру Игоряна, надеясь найти свидетеля кутежа. А там такой сюрприз!

Товарищ «генерал» предстал перед милиционером при полном параде: в усах, носках и орденах.

— Вы все тут употребляете, что ли? — покачал головой участковый.

Игорян пошевелил нарисованными усами, потом закрыл дверь и собрался вернуться в кресло, как вдруг увидел себя в зеркале. Чувство юмора офицеру в этот момент изменило. Ощущение прекрасного тоже подвело: не понравились Игоряну ни звезды на погонах, ни пуговицы в ряд.

Папкины вопли мальчик услышал даже на качелях, поэтому сразу побежал просить у бабушки апокалиптического убежища. Он надеялся, что пострадавший скоро отмоется и все поймет. Но это были замечательные фломастеры! Стойкие. После мочалки и мыла они лишь немного потеряли былую яркость на коже, но по-прежнему веселили соседей и продавщиц продуктового.

«Генерал» пообещал в ответ расписать сыну задницу ремнем. Теще тоже грозил ремнем, но обошлись устными предупреждениями. Орудия преступления ушли в мусорное ведро, художник в свою комнату, а Игорян в отпуск. Он, кстати, с тех пор никогда больше не был генералом.