AlexandrRayn

На судьбофон Хлебова поступила срочная заявка: «Требуется подкрепление». Его сняли прямо с объекта, заменив каким-то несуразным новичком.

Обычно за техниками судьбы закрепляют максимум семь человек. В некоторых случаях, где вместе проживают множество родственников, доходит до восьми, но вот чтобы за клиентом было закреплено больше одного техника, — такое встречалось крайне редко.

Поэтому случай с Ольгой Прокофьевной Набекрень был из ряда вон выходящим. За ней было закреплено двенадцать техников, а Хлебов должен был стать тринадцатым в этой чертовой дюжине.

Не успел он перекинуть ногу через распахнутое настежь окно, как его тут же остановил чей-то громкий шепот:

— Не наступай на пол!

— Это еще почему? — удивился Хлебов и подался было вперед.

— Ты глухой, что ли?! Не наступай, пока не высохнет! — зашипели на него с разных сторон, и техник послушно вернулся на подоконник.

— Да что происходит? И почему вы шепчетесь?

— Она полы только недавно вымыла, и нельзя, чтобы она нас услышала, — доносились голоса со всех сторон.

— Вы шутите? Мы техники судеб, нас не видно и не слышно.

Хлебов спрыгнул с подоконника и уверенно пошлепал в центр комнаты. Он успел сделать два или три шага, прежде чем услышал тяжелый, как приговор судьи, голос:

— Если это нечистая сила, то у меня есть чистящее средство.

«Быть не может, — подумал про себя Хлебов, — идиотские шутки какие-то». Он сделал еще шаг, и в нос его ударил «Мистер Мускул», причем буквально. Огромных размеров женщина в переднике выросла посреди комнаты. В руках она держала средство для мытья полов и шабру с тряпкой, которая напоминала размерами парус какой-нибудь бригантины.

— Вы что, видите меня? — спросил Хлебов и хотел было помахать рукой перед лицом женщины, но тут понял, что уже держит ведро с водой и швабру.

— Мыть от окна к выходу, — послышалось в ответ. — Через пятнадцать минут проверю.

Опустив ведро на пол, Хлебов дрожащими руками достал из кармана баллончик с сонным газом и распылил в лицо клиентки. Ольга Прокофьевна зевнула с таким наслаждением, что Хлебов не удержался и зевнул в ответ, отчего челюсть его свело.

Порции газа хватило только на закрытие одного глаза госпожи Набекрень. Вторым она продолжала бодрствовать и следить за порядком. Хлебову ничего не оставалось, кроме как начать уборку, за которой он провел остаток ночи, так и не выполнив ни одного задания. Только когда квартира засияла чистотой, Набекрень потеряла к технику всякий интерес и улеглась в кровать.

На следующую заявку Хлебов прибыл уже со сменной обувью. Квартира Ольги Прокофьевны напоминала стратегический объект. Техники были поделены на бригады, работали с чертежами и профессиональным инструментом, а на головах носили каски.

— Так она видит нас или нет? — спросил Хлебов у одного из коллег.

— Понятия не имею. Может, и не видит. Но ее пылесос способен всосать плохую ауру, а утюг разглаживает негативные волны. Мы стараемся, но с каждым годом все сложнее.

Он не врал. Эта женщина никак не поддавалась на уловки судьбы и легко меняла ее по своему усмотрению. К примеру, утром она должна была сломать мизинец о ножку кресла и отправиться на рентген. Но вместо этого Ольга Прокофьевна сломала мизинцем ножку этого самого кресла, а затем починила и заодно перетянула старую мебель.

Начальство давило на техников и требовало результатов. Хлебов, как и все остальные, получил предупреждение и был на грани понижения зарплаты. А еще, как назло, судьба у женщины была очень непростая, и было очень неприятно, что плевать она на это хотела.

В тот вечер, когда бригада техников получила задание, гласившее, что Набекрень должна стать жертвой преступления, уволились четверо. Только отчаянный идиот мог решиться нанести удар женщине, способной поменять смеситель, не перекрывая воду и не намочив при этом фартук. Обман Ольга Прокофьевна чувствовала по запаху, а любые разводы лечила интенсивным втиранием уксуса, будь то зеркало в ванной, одобрение микрокредита или разрыв брака с целью подлой выгоды. Телефонные мошенники никогда не набирали ее номер, а если звонил робот, то, вопреки программе, он начинал диалог с извинений и просил не горячиться.

Когда стало понятно, что с виртуальными разбойниками каши не сваришь, пришлось думать насчет классических. Сексуальных маньяков отмели сразу. Тяжелоатлеты подобными вещами не занимались, а другие весовые категории попросту не рискнули бы, даже действуя в команде.

В работе техников, как и в любой другой, есть свои лазейки, а поскольку характер преступления не был обозначен, интерпретировать задание можно было по-разному. Хлебов выступил с инициативой и предложил самый безопасный вариант — воровство.

Пока Набекрень находилась на службе, любой человек мог легко попасть к ней домой и стянуть что-то без риска для собственного здоровья. Никакой сигнализации в маленькой квартирке не имелось, и вор мог проникнуть при помощи обычной фомки.

Один из техников по фамилии Микробов предложил своего подопечного, вора Ирискина, которого не было жалко и у которого весь распорядок дня состоял сплошь из преступлений. Ирискин являлся мастером спорта по негодяйству. Он мог обворовать детский дом, подделать подпись слепой матери в завещании и съесть последнюю котлету, даже не моргнув. Для такого подонка обворовать одинокую женщину — то же самое, что не заплатить за проезд, — легко и просто.

Личный техник Ирискина явился ему во плоти и представился давним знакомым, а затем поведал о некоей квартире, в которой полно золота. Глаза вора загорелись, он без конца облизывался, как таксист, узнавший, что в его городе будет проходить чемпионат мира по футболу. Трудно было не согласиться.

Набекрень ушла на работу с первыми лучами солнца, заперев дверь на один оборот ключа. Ирискин выполз из тени мусоропровода, как таракан, и без предварительных ласк сунул фомку прямо в зазор между косяком и дверью. Раздался хруст. От косяка отвалился кусочек дерева.

Через секунду вор стоял на пороге пустой квартиры, даже не подозревая, что за ним с замиранием сердца наблюдают девять человек. Ожидая шоу, кто-то из техников даже принес еду и напитки.

Ирискин сделал шаг и на минуту ослеп от царящей внутри чистоты. После того как зрение вернулось, он повернул голову и увидел коробку с бахилами и надпись: «Оставь грязную обувь всяк сюда входящий». Изумленный вор проигнорировал просьбу и проник вглубь жилья, напоминающего келью: деревянная кровать без матраса, окна без штор, старый холодильник, кресло и книжный шкаф. Шестое чувство Ирискина подсказывало ему, что это подстава. Это же шестое чувство ему потом отбили так, что он неделю мог направлять им корабли в тумане. Ну а пока вор осматривался. Золото в большом количестве действительно нашлось, вот только радости оно как-то не принесло.

Кубки, медали и оливковые ветви за первые места по кикбоксингу, айкидо, дзюдо, греко-римской борьбе, ММА, водному поло и шахматам занимали два ряда полок и были получены в одни и те же годы. Напрашивалось несколько выводов: либо здесь проживает организатор Олимпийских игр, либо человек, способный поставить мат в четыре хода на татами.

Несмотря на страх, Ирискин сгреб кубки в мешок и отправился на кухню, желая подкрепиться.

Техники беззвучно кричали, умоляя как можно скорее уносить ноги, но мужчина не слышал их, а в плохие предчувствия, которые ему насылали служители судьбы, не верил. В холодильнике он обнаружил одинокий печеночный торт. Вор никогда бы не стал есть такое, но во время работы у него всегда разгорался аппетит. Поморщившись, он откусил от блюда прямо с общей тарелки. На секунду мир куда-то исчез. Целая палитра ощущений ворвалась в сознание мужчины и разнесла его на атомы. Нежный, насыщенный и совершенно сбалансированный вкус вызывали восторг и даже легкие галлюцинации. Казалось, что этот торт приготовили ангелы на солнечных лучах из радуги и нектара амброзии. Ирискин кусал еще и еще, не в силах остановиться; он поедал торт, как жадный ребенок, не желающий делиться с друзьями на дне своего рождения.

— Возьмите нож, — раздался звук, напоминающий сигнал прибытия лайнера в порт.

В зеркальном отражении холодильника перемазанный майонезом Ирискин увидел взгляд, переполненный спокойствия и сочувствия.

В этот момент техник Хлебов понял, что в следующем месяце придется потуже затянуть поясок. Рок судьбы преследовал Ольгу Прокофьевну как мог, но женщина предпочитала ритм-энд-блюз.

— А вы разве не на работе? — спросил Ирискин с той же интонацией, с какой студент консерватории просит прикурить у хулигана в подворотне.

— Я работу на дом взяла, — холодно ответила женщина.

— Вы же вроде уборщица, — сглотнул вор.

— Я могу следить за порядком дистанционно, — показала хозяйка квартиры на рацию и, нажав кнопку, сказала: «Приём».

В ответ тут же раздался голос: «У нас всё чисто, рабочие трудятся очень аккуратно, ни одна соринка мимо не упала за время вашего отсутствия, будьте спокойны», — продрожал голос в трубке.

— А кто там на связи? — спросил Ирискин.

— Директор цементного завода. Садитесь за стол, я вам наложу, — сказала Набекрень и ласково подняла вора за шкирку, чтобы обуть его в бахилы.

Ирискин вынул было фомку и сделал грозное лицо. Ольга Прокофьевна поблагодарила его и, забрав оружие, достала им из своего зуба кусочек мяса, а затем усадила вора за стол и подала ему порцию торта и вилку. Но у Ирискина кусок в горло не лез.

— Я так полагаю, вы ко мне на урок пришли записаться? — спросила женщина.

— На урок?

— Да, на кадриль. Я подавала объявление. Иначе зачем еще вы можете быть здесь в шесть тридцать утра. Вы ведь очень хотели научиться танцевать и не дождались меня, а на телефон звонить постеснялись, я правильно понимаю? — спросила хозяйка квартиры. Отрицательного ответа здесь в принципе не существовало, и Ирискин кивнул. — Вставайте, начнем, — забрала Ольга Прокофьевна тарелку у гостя и тазом отодвинула огромный стол.

— Хлебов, есть какие-то идеи? — спросил один из техников.

— Нет. Но может, он ее схватит за какое-то непотребство.

— Не дотянется. Руки коротковаты. А вот если она вдруг на него наступит… Тогда нам придется писать объяснительную, а Микробов без своего клиента останется.

Микробов хоть и не жалел Ирискина, но от волнения стал дергаться и заламывать пальцы.

Набекрень достала из кухонного шкафа старый музыкальный центр и нажала на кнопку. Комнату тут же заполнили басы какого-то ритмичного трэпа.

— Прошу прощения, по средам у меня занятия по тверкингу, — сказала женщина и переключила музыку.

«Тверкинг?» — задал немой вопрос Хлебов, глядя на техников, и те обреченно закивали.

Несмотря на свой грозный вид и комплекцию бронепоезда, Ольга Прокофьевна двигалась легко и изящно. Она порхала и кружила, как мотылек возле костра, а в этом костре горело полено по фамилии Ирискин. Он двигался неуклюже, не попадал в ритм, потел, будто занятие проходило в бане, а еще ноги в бахилах постоянно разъезжались на зеркальном полу. Но Набекрень это не смущало. Она постоянно ускоряла темп, отбивала ритм и крутилась так, что, казалось, разгоняла ход земли. Когда вестибулярный аппарат Ирискина напомнил хозяину, что тот не космонавт и перегрузы могут убить, вор упал на пол и заплакал. Набекрень бросила ему на грудь фомку и предложила вернуть с ее помощью дверному косяку прежний вид.

— Как закончите, я научу вас делать печеночный торт, а потом запишу на следующее занятие.

— Микробов, он же не придет на следующее занятие, так? — с надеждой спросил Хлебов.

Техник Ирискина достал судьбофон и увидел семнадцать новых сообщений. Вору было суждено заниматься кадрилью восемь месяцев, не считая выступления на Дне семьи.

Когда вор закончил с возмещением ущерба и вернул все награды на место, Набекрень отпустила его, а сама отправилась на вторую работу.

— Ну и что мы будем делать? — спросил Хлебов, когда стало ясно, что Ольга Прокофьевна — полный антоним слову «жертва».

— А ничего не будем! Он справился! — заявил кто-то из техников дрожащим от радости голосом. — Украл медаль. Вернее, забыл выложить.

Техники проверили свои судьбофоны и, убедившись, что рядом с заданием стоит зеленая галочка, облегченно выдохнули.

Хлебов тоже расслабился. Наконец-то можно было возвращаться к своим заботам и проблемам. Но перед уходом всё же спросил:

— Так какую медаль он в итоге стянул?

— «За волю к победе».

— Больше похоже, что он ее заслужил.

Через неделю судьба снова взывала к Хлебову: Ольга Прокофьевна должна была пойти на свидание.

рассказ из серии "техники судьбы"

Александр Райн
Добавляйтесь в мой тг канал, там я делаюсь рассказами, историями их жизни и рассказываю о выходе новых книг https://t.me/RaynAlexandr

Семенова начала откладывать на похороны сильно заблаговременно. Причиной тому послужило пятно, обнаруженное на флюорографии двадцать лет назад. В тот же год врачи ее успокоили повторным снимком и целым мешком безупречных анализов, но она все равно решила приготовиться заранее, а потом откладывала уже по привычке.

За двадцать лет Семенова смогла накопить на хорошую двухкомнатную евромогилу с кондиционером, интернетом и отдельным тамбуром, но анализы по-прежнему были идеальны. Смерть не спешила к ней на рандеву.

Как-то раз к Семеновой пришли псевдогазовщики и чуть не отобрали сбережения. Благо их приход совпал с реальной проверкой газовой компании. Продюсеры телепередач неплохо бы заплатили за такой сюжет. Скандал состоялся на кухне. Семенова завидовала своей газовой колонке. Женщина тоже могла бы зажечь как следует, но ей бы ни за что не перепало столько мужского внимания, сколько досталось бездушному прибору. В порыве ревности она прогнала всех трофейным ружьем, оставшимся от мужа, а сама с тех пор перешла на электричество.

Когда стало ясно, что накопления могут пропасть в любой момент в кармане какого-нибудь жулика, у Семеновой заныло сердце. Столько лет ограничений ― и ради чего? Деньги ей опротивели, хотелось срочно от них избавиться и хоть как-то компенсировать упущенное время.

Заграничные поездки, прыжки с парашютом из космоса в Карибское море и прочие Эвересты не вдохновляли. Дополнительная недвижимость отпугивала. Хватит и той, что была изначальной целью накоплений.

Женщина выглянула в окно и увидела своего милого немецкого старичка. Жук-коррозийник доедал пороги и арки колченогого «Опеля» Семеновой и уже покушался на двери. Решено: нужен автомобиль. Но какой?

Наша героиня сложила деньги разных номиналов, включая монеты, в спортивную сумку, туда же запихнула трофейное ружье, надела свою каракулевую шубу, поправила берет и потопала в ближайший автосалон. В машинах она не разбиралась, а всяким улыбающимся доброжелателям и прочим эффективным менеджерам зареклась доверять после истории с газовщиками. Когда ей пытались всучить что-то, она перезаряжала ружье, и мошкара с бейджиками ненадолго разлеталась, чтобы перегруппироваться.

Выбор был сделан по простой логике: чем больше, тем лучше. Если бы в продаже был БелАЗ, клиентка, не раздумывая, взяла бы его. Но были только джипы. Семенова купила самый дорогой, самый большой и самый вездеходный. Финансов хватило и даже осталось на пару лет заправки. Впервые в истории вооруженный человек с сумкой подошел к кассе, чтобы отдать деньги, а не забрать.

За рулем огромного джипа маленькая и худая Семенова выглядела нелепо: как пятилетний ребенок, напяливший пальто и ботинки отца. Но разницу на дороге она ощутила сразу. Никто не зажимал, не пытался подрезать; автобусы не стартовали с места, чтобы выдавить своей массой, когда Семенова проезжала мимо них по соседней полосе. Молодые девицы, рассекающие на арендованных авто с сигаретой между пальцами, смотрели с завистью, а из заснеженного двора Семенова вылетала, как артист из цирковой пушки.

Впервые в жизни эта невзрачная пожилая дама буквально смотрела на людей сверху вниз, а не наоборот, и ей это нравилось. Покупка была удачной. От сердца отлегло.

Но радость быстро сошла на нет. Какой смысл покупать дорогой рыбацкий набор, если ты выходишь на озеро лишь раз в год? Семенова выезжала редко. Продукты, аптеки, парикмахерские — все это находилось в шаговой доступности. Раз в неделю женщина отправлялась в соседний район к своей подружке или ездила на другой конец города за любимыми эклерами. Были и поездки в театр, где она смотрела представления, которые ей были совершенно безразличны.

Бо́льшую часть времени машина занимала два парковочных места во дворе рядом со старшим братом «Опелем» и собирала на себе сугробы. Семенова задумалась о продаже.

Как-то раз женщина отправилась на оптовый рынок за мешком картошки. Дорога пролегала через небольшую лесополосу, которую не успели расчистить после недавнего снегопада. Женщина ехала аккуратно и подпевала своим колонкам. Новая резина хорошо справлялась с наледью и снегом, Семенова и машина чувствовали себя вполне уверенно. Впереди что-то мигало. Водительница заметила две петляющие полосы на дороге. Вскоре показалась выброшенная на обочину и севшая на пузо машина, а также водитель, раскапывающий своего железного питомца детской лопаткой.

Дед Мороз с его санями не вызвал бы столько радости у бедолаги, сколько этот полноприводный гигант. Мужчина замахал руками, и машина встала. Водителя не было видно ― казалось, что джип работает на автопилоте. Открылась дверь, вместе с теплом из салона вырвался голос Анны Герман. Вскоре из-за огромного кузова показалась женская фигура в каракулевой шубе и берете.

— Помочь? — улыбалась Семенова, щурясь от света собственных фар.

— А вы что, одна? — не мог поверить своим глазам потерпевший.

— Хотите пригласить на свидание?

— Нет, я про машину.

— Ой, простите, — махнула рукой Семенова и, виновато хихикнув, кивнула: — Одна.

— Ну ладно. Лучше, чем ничего, — пробубнил мужчина. — А у вас трос есть?

— Не знаю, надо в сумке глянуть, — растерялась Семенова и повернулась к двери.

— Я про буксировочный.

— Ой. А где его искать?

Мужчина тяжело вздохнул.

— Ладно, попробуем моим. Надеюсь, не порвется.

Семенова внимательно следила за тем, как мужчина связывает автомобили. Затем незнакомец дал короткую инструкцию по буксировке. Семенова слушала с умным видом и не перебивала.

— Ну что, начнем?

— Давайте, — улыбнулась женщина и вернулась за руль. Через пять минут лесополоса насквозь пропахла жженым сцеплением, но Семенова не сдавалась. Еще через десять минут, разобравшись с педалями и найдя глазами волшебную кнопку «4х4», женщина сделала новую попытку, и авто вылетело из снежной ловушки, как пробка из «Российского» шампанского. Мужчина рассыпался в благодарностях и подарил спасительнице единственное, что было под рукой, — абонемент в аквапарк.

Забыв про картошку, Семенова помчала на рынок, только не на продуктовый, а на автомобильный. Глаза ее были широко раскрыты, сердце колотилось, как у марафонца, а с лица не сходила азартная улыбка.

Доехав до места, Семенова купила трос. Там же ей посоветовали взять подкатной домкрат, который весил, как хозяйка авто. Ночью перевозбужденная женщина еле уснула, а утром ничего не могла делать. Мысли ее постоянно крутились вокруг ключей от джипа, лежащих в прихожей. Хотелось за руль, хотелось воспользоваться возможностями машины. Она сдалась.

На ее счастье, всю ночь валил снег, и с раннего утра в каждом дворе кто-то буксовал. В приоткрытое окно залетали манящие выхлопные газы. Едва продрав глаза, радостная Семенова бросилась на помощь. Она подъезжала к застрявшим, вылетала из своего джипа и, не тратя время на любезности, натягивала рукавички и разматывала трос. Сначала у нее получалось нелепо, пару раз она вставала боком, потом забыла, как цеплять крюк, и чуть не оторвала бамперы себе и другим; вместо лопаты по ошибке хваталась за ружье, и жертвы снегопада тут же падали на колени и обещали больше не застревать. Но вскоре женщину научили. Семенова моталась от заправки к дворам, дергала машины, общалась с людьми, получала благодарности. Вечером, уставшая и довольная собой, она возвращалась домой.

Постепенно багажник начал заполняться новыми инструментами для дворовой буксировки. Семенова купила хорошую лопату, провода для прикуривания и пакет перчаток. Но счастье длилось недолго. Вскоре дворы расчистили и вытягивать стало некого. Семенова начала чахнуть.

Как-то из новостей она случайно узнала про отряд «ЛизаАлерт», занимающийся спасением пропавшей в лесу лыжницы. Позвонив по указанному номеру, Семенова предложила помощь. Услышав слабый старческий голосок, молодые спасатели поблагодарили, но попросили не беспокоиться. Не хватало им, чтобы во время поисков пропал еще один пожилой человек.

Это прозвучало как вызов. Снарядившись теплыми одеялами, тремя термосами, залитыми под завязку чаем и коньяком, собрав аптечку и не забыв про ружье, женщина впервые вышла на ночную операцию, да еще и в зимний лес. Предприятие было рискованным, поэтому Семенова заехала на заправку. Так в арсенале появилась канистра с бензином.

Обессиленная и замерзшая лыжница Раиса Андреевна стояла возле большой сосны и держала лыжную палку наготове, как копье. Неподалеку кто-то рычал. Колени от страха и холода дрожали, зубы выбивали синкопированный ритм, всюду бегали воображаемые медведи.

Наконец где-то вдали за деревьями мелькнули два желтых глаза, рык разносился эхом, а еще, на удивление женщины, раздались слова песни «Надежда — мой компас земной». Лыжница не понимала, откуда идет звук, но надежда уже поселилась в ее сердце. Музыку выключили, рычание умолкло, двумя яркими лучами светился спасительный сигнал.

— Я тут! Помогите! — позвала потеряшка, и крик ее был услышан.

Каково же было удивление Раисы Андреевны, когда из пасти огромного черного зверя ей явилась Семенова. Еще больше женщина удивилась, когда обнаружила на пассажирском сиденье термос, ружье и эклеры.

— Это я от менеджеров всяких вожу, — объяснила спасительница. — Мало ли какая дичь в лесах водится.

Семенову представили к награде. Но не это оказалось для нее знаковым событием, а тот факт, что на женщину обратило внимание городское сообщество «4х4». Повелители болот и зыбучего песка сначала похвалили за смелость, а потом сразу же отругали неподготовленную водительницу за вылазку в зимнюю чащу. Начался процесс посвящения и тренировки.

На место штатного бампера был установлен усиленный, добавилась лебедка, в багажник легли сэнд-траки, заменился свет, появился шноркель, на пассажирском сиденье периодически возникал штурман.

За свою жизнь Семенова состояла в разных группах по интересам: бачата, живопись, скандинавская ходьба. Но нигде, кроме как среди любителей бездорожья, женщина не чувствовала себя по-настоящему живой и нужной. Не забывала она и про поисковые отряды, куда ее теперь охотно приглашали.

Мир отныне поделился надвое: тот, что доступен каждому, и тот, до которого не ведут обычные дороги.

***

Как-то раз после очередных соревнований Семенова отправилась на бесплатную диспансеризацию. Это была совершенно другая женщина, нежели много лет назад: потрепанная джинсовая безрукавка с пятнами масла и нашивками, короткая стильная стрижка; на загорелых руках ― татуировки вроде «Пока есть задница, приключения найдутся» и «Я знаю короткую дорогу».

По результатам обследования на флюорографии вновь было выявлено какое-то сомнительное пятно, требующее повторной проверки.

— Это мелководье, — махнула рукой Семенова. — Если что, перейдем вброд.

Александр Райн
приглашаю вас в свой тг канал. Там делюсь новостями о выходе книг и выступлениях https://t.me/RaynAlexandr

Дом номер 8 окутала непроглядная и нехарактерная для десяти утра тьма. Несмотря на июльскую жару и полный штиль, окна покрылись ледяными узорами, а флюгер на крыше безумно крутился, как счетчик при включенной микроволновке. Привидения со всех этажей вышли на общедомовое собрание.

— Вы, конечно, думаете, что я собрал вас всех здесь потому, что мне делать больше нечего, — завел монотонную речь седовласый председатель Укропов.

Жильцы дома номер 8 ответили скорбным молчанием, и только граф Слепнев, как обычно, крикнул что-то вроде:

— Да как ты, чумазый фетюк, смеешь меня вызывать на общедомовое собрание моего же дома?!

Но графа по привычке никто не слушал. А купец Новомордов (следующий после Слепнева владелец дома) тихонько хихикал над этими жалкими выпадами предшественника.

— Так вот, господа почившие, дело се-рь-ез-ное! — строго продолжил Укропов, и от его слов заколыхались отливы на окнах и тревожно завыл старый водосток.

— Что, опять новые провайдеры кабель-канал на лепнину закрепили? Или кто-то ущипнул консьержку за зад? Висюк, снова свои грязные ручонки распускаешь? — лениво зевало какое-то привидение.

— Да… Да за кого вы меня принимаете? — возмутился золотарь Висюк. — У нас уже десять лет консьерж! Илья Сергеевич! Бывший библиотекарь, женат. И у меня чистые руки, я их всегда с мылом мою. Мыл, вернее...

— Ти-ши-на, — спокойно потребовал Укропов. — Всё серьезно. У нас на носу ре-но-ва-ция.

От чужеродного слова по толпе прошелся тревожный шепот.

— Какая такая реновация? — забеспокоились жители бывшей коммунальной квартиры номер 7.

— Обычная. Здание признано аварийным. Идет под снос. Нас всех, — председатель рассек воздух рукой, — вместе с историей дома на задворки этой самой истории. Даже ваши именные таблички, господа Слепнев и Новомордов, не спасут.

— Что значит не спасут?! — встрепенулся Новомордов. — Да я за свой счет в этот дом водопровод запустил! Да при мне тут наконец-то рукомойники появились и какая-никакая канализация!

— Пф-ф, вот уж действительно никакая, — брезгливо фыркнул хирург Топоров. — Я даже после смерти до сих пор этот запах чувствую.

— А ну, заткнись, коновал! — взвизгнул Новомордов. — Это всё Слепнев виноват, довел дом до аварийного состояния!

— Как вы смеете?! — бухтел граф. — Я умер сто пятьдесят лет назад!

— Так, господа не-у-по-ко-ен-ны-е, давайте не будем опять всё превращать в ба-ла-ган, — требовал Укропов, но было поздно: хирург и купец уже схлестнулись в бестолковой драке. Трудно разбить в кровь нос, когда крови нет, но джентльмен хотя бы должен попытаться.

— Брейк! Хва-тит! Мы должны объединиться, если не хотим по новостройкам разъехаться.

— Ах, только не это, — схватилась за голову скрипачка Танечка из одиннадцатой квартиры, точно ощутила приступ мигрени. — Только недавно привыкла к этим проклятым домофонам, а тут такое… Я слышала, что в этих новостройках стены толщиной со смычок. Как же я вся помещусь внутри них? Как же я буду играть?

— Зато слышимость такая, что одним куплетом на этой скрипке можно половину дома с ума свести, ей богу. Уж лучше круглые сутки слушать домофон или рёв из прямотока какого-нибудь БМВ, чем это невротическое пиликание, — вполголоса съязвила жена хирурга, но ее услышали все.

— Вам просто завидно, — обиделась Танечка. — Это от вашего плохого настроения штукатурка отлетает с фасада и плесень из всех щелей лезет.

Как ни старался Укропов, собрание приняло свой обычный враждебный формат. Жена хирурга таскала за волосы Танечку, граф и купец пытались стреляться, соседи бывших коммуналок плевали друг другу под ноги, а золотарь Висюк щипал всех за зад.

Выпустив пар, призраки настроились на диалог.

— Так что вы хотите? — спросил Новомордов, изваляв боливар графа в грязи.

— Я жду предложений от вас, — обвел взглядом присутствующих Укропов. — Вы самые уважаемые люди этого дома, начиная со времен его основания… — еще не договорив фразу до конца, он понимал, что дом обречен.

— А может, по старинке? Изведем всех страхом, — проскрипела швея Инна Семеновна, такая же старая и аварийная, как несчастный дом.

— Вы отстали от жизни. Что для людей ваши шорканья, вздохи и завывания, когда от нынешних новостей даже у меня нервный тик начинается, — ответил ей безголовый призрак Баранович. — Да и не пугать, очевидно, надо, а наоборот, привлекать.

Тут наперебой посыпались разные предложения и инициативы, такие как: калечить строителей, силой удерживать жильцов на местах; более продвинутые предлагали обратиться за помощью в гугл, менее продвинутые — в земство. В какой-то момент вперед вышел граф. Лицо его изображало надменное спокойствие и какую-то бесящую уверенность.

— Расходитесь, невежи, я решу ваш нелепый детский вопрос, — презрительно фыркнул Слепнев. — У меня есть сбережения. Целый клад распихан по углам дома. В подвале, на чердаке, под полом есть золото, жемчуга, ценные бумаги…

— Не хочется вас огорчать, светлейший, но про этот клад только слепой не знал, — прервал эту пафосную речь Топоров. — Давно уже все проиграно в карты, потрачено на вино и отдано за долги.

Тут все присутствующие согласно закивали, отчего у графа чуть не случился второй сердечный приступ.

— Значит, это ко-нец, — обреченно повесил нос председатель. — Я, конечно, вас всех искренне не-на-ви-жу, но буду скучать.

Внезапно, словно знак свыше, раздался голос:

— Очевидно же, что надо отремонтировать дом.

Все, кроме безголового Барановича, посмотрели наверх. Со второго этажа с ними говорил прораб Сергей Петрович, куривший в открытое окно. Мужчина был самым молодым призраком, почившим от рака легких в семидесятые годы двадцатого столетия. Курить он не бросил и после смерти ― теперь-то бояться нечего.

— Отремонтировать? У нас тут богема, пьяницы, вельможи и похотливый золотарь, или, как сказал председатель, лучшие люди, — напомнил хирург. — Строители мы так себе. Тут от пауков толку больше. Если бы не их паутина, всё бы давно развалилось.

— Вы забываете, я участвовал в создании первого проекта дома, — напомнил граф.

— А я проложил водопровод! — выпятил грудь купец.

— А я знаю каждую щель, — начал было Висюк, но тут его пинками загнали обратно на задние ряды собрания.

— Решено, — обреченно заключил Укропов, — ремонту быть.

После этих слов воодушевленные души разбрелись по своим углам, подвалам, чердакам и черным лестницам.

***

Этим же вечером современные жители дома номер 8 почувствовали связь с потусторонним.

В квартире номер 7, где раньше жил знаменитый хирург Топоров с женой, а ныне проживала бьюти-блогер и студентка парикмахерского колледжа Щекина, начались странные метаморфозы. В давно неработающей и покрывшейся трещинами голландской печи, которую Щекина использовала как фон для своих видео, вспыхнул огонь. Штукатурка на стенах вспучилась, оставляя борозды, показалась старая алюминиевая проводка. Забившись в угол, перепуганная Щекина вооружилась ножницами и начала рыдать.

— Федя, мы пугаем девочку, — показала Топорова мужу на заплаканную студентку.

— Она ежедневно пугает тысячи людей в интернете своим намалеванным лицом и писклявым голосом. Должен же быть какой-то баланс. Подай мне лучше клеммы и принеси раствор.

Новые провода и розетки хирург подключал интуитивно, не вырубая автоматы. Если бы он не был давно мертв, то погиб бы уже раз двадцать.

Тем временем этажом выше золотарь Висюк под наблюдением трех призраков-женщин замазывал щели в стенах, через которые он еще при жизни подсматривал за соседями. После этого ему было велено поклеить три новых слоя обоев. Интерьер менялся до неузнаваемости на глазах, но проживающий в квартире Висюка программист даже не замечал этих инноваций.

— Был бы у меня в свое время интернет, я бы тоже ни за кем не подглядывал, — с завистью вздыхал золотарь.

Граф Слепнев и купец Новомордов взялись за парадное и за фасад. Эти двое ходили и ничего не ремонтировали. Они только спорили, пререкались, а иногда вызывали друг друга на дуэль. Отныне каждое утро старого консьержа Ильи Сергеевича было наполнено такими словами, как «остолбень», «негораздок», «барокко» и «модерн», в обед слышалась получасовая стрельба, а ближе к вечеру, когда бывшие домовладельцы мирились, наступало время высокопарных дифирамбов. Этот сериал длился две недели, пока за дело не взялся прораб со второго этажа. Не без чертовой матери был раздобыт проект реновации дома начала двадцатого века: по нему был восстановлен фасад и внутренняя отделка помещений, а также усилены все проблемные участки.

Не осталась в стороне и Танечка. Она была натура тонкая и даже после смерти не могла позволить страдать своим рукам. Поэтому Таня не работала, а играла на скрипке, отчего страдали все остальные. Ее талант заставлял призраков работать быстрее, так как Таня обещала играть до тех пор, пока ремонт не будет окончен.

Весь дом ходил ходуном. Живые думали, что сходят с ума. Воздух был наполнен пылью и гарью, сутки напролет что-то стучало, пилило, строгало и сверлило, а из вентиляционных шахт доносилась «веселая» музыка.

Через призванных жильцами дома экстрасенсов призраки обращались к живым. Они передавали послания. В основном это были списки: дюбель-гвозди, новые мастерки, нащельники, распределительные коробки, плиточный клей.

Вскоре дошло дело до фундамента и кровли. Постепенно дом из аварийного стал превращаться в просто неприглядный, потом дорос до неопрятного, а к окончанию второго месяца уже имел вид более-менее сносного жилья. Но даже дураку было ясно: как бы привидения ни старались, сроки все равно поджимали и на полное восстановление потребуется еще один лишний месяц, которого у них не было.

И когда на порог дома ступила комиссия, ставшие друг другу уже не просто коллегами по несчастью, но и забывшими старые обиды друзьями, призраки принялись прощаться.

Слепнев и Новомордов обменялись короткими джентельменскими кивками. Танечка и жена Топорова исцеловали друг дружке щеки, жильцы бывших коммунальных квартир обнимались и жали друг другу руки, и даже Висюка все обнимали и говорили, что будут по нему скучать.

— Скажите, а кто подавал заявку на реставрацию? — послышался радостный голос мужчины в дорогом костюме. — Тут же всё и так нормально! Есть мелкие недочеты, но это ерунда: тут подкрасить, там подмазать. Неделя делов. Как мы вообще смогли этот объект заполучить? — от радости он даже начал пританцовывать.

— О чем это он? — обратился к Укропову один из призраков. — Вы же сказали, что нас сносят.

— Я… Я думал… — заикался бывший председатель. — Думал, что речь о рас-се-ле-нии.

— Так это что получается? Дом и так должны были восстанавливать, — не мог поверить в услышанное Новомордов, — а мы сделали всю работу за этих крохоборов?!

— Ну ведь главное, что дом восстановлен, а мы стали друзьями! Мы научились работать вместе и поняли, что даже после смерти возможно оставаться людьми! Разве нет? — с надеждой в голосе обратился к бывшим жильцам председатель.

Обдумав его слова, все согласно закивали. Но не прошло и пяти минут, как в воздухе замелькали дуэльные пистолеты, раздались выстрелы, мат, а жена Топорова сомкнула руки на лебединой шее Танечки.

Дом номер 8 продолжил писать свою историю.

Александр Райн

В своем телеграм канале я рассказываю о новостях в творчестве и о выходе новых книг https://t.me/RaynAlexandr

Каждый год Леонид Яковлевич и его жена Мария Алексеевна брали месячный абонемент в бассейн. Дело было в том, что раз в двенадцать месяцев коммунальные службы играли в Господа и останавливали горячие реки, замурованные в железные трубы, чтобы… Никто не знает, для чего конкретно. Тут, скорее всего, уже просто традиции со всеми вытекающими. Вернее, не вытекающими ― целых две недели.

В эти грязные «праздничные» дни люди доставали из шкафов и недр старых духовок большие кастрюли, казаны, чайники и готовили национальное блюдо «горячая вода». Затем переливали его в тазики и поливали себя из сотейников, в которых еще вчера варилась гречка или макаронные спиральки. Что-то вроде смывания грехов и вымаливания прощения у еды.

Но Леонид Яковлевич и Мария Алексеевна не признавали навязанного коммунальщиками торжества и отказывались омывать свои тела из ковшика, в котором еще присутствовал пряный аромат хмели-сунели и паприки.

«Я им что, праздничный гусь, что ли?!» — каждый раз ворчал Леонид Яковлевич, когда кто-то при нем заикался про тазики и плановые работы на теплотрассах.

Супруги нашли спасение в городском бассейне. Во-первых, бюджетно, во-вторых, рядом с их общей работой, в-третьих, как будто и спорт.

Месяца им вполне хватало, чтобы удовлетворить все свои нужды. Леонид Яковлевич ходил исключительно мыться, а Мария Алексеевна еще и плавала. Таким образом она закрывала свой долг перед негласным женским кодексом, который требовал вспоминать о физкультуре хотя бы раз в год. Все были довольны.

Но в этот раз случилось несчастье, по масштабу сравнимое разве что с падением Римской империи. Городской бассейн стал жертвой СЭС ― в воде нашли опасную кишечную палочку. На просьбу Леонида Яковлевича оставить вход в «помывочную» дирекция бассейна в грубой форме ответила отрицательно, сказав, что городской бассейн — это спортивный комплекс, а не банный.

Мужчина пообещал, что будет отрабатывать все необходимые упражнения под душем и, если потребуется, готов там же заплывать на короткие дистанции, но не сработало.

Этим же вечером на просторах супружеского ложа было решено записаться в фитнес-центр через дорогу от дома.

— Маша, дорого! — взывал к разуму Леонид. — Давай лучше в общественные бани.

— Чтобы у меня там опять ботинки сперли, как тогда зимой, когда тебе приспичило попариться?!

— Их не сперли. Вахтерша просто перепутала со своими.

— Ага, мои новые ботильоны тридцать седьмого размера за пятнадцать тысяч так похожи на рыночные снегоступы сорок первого ― только гений отличит, — паясничала супруга.

— Но абонемент в фитнес-центр на месяц сто́ит как годовой в городской бассейн!

— А мне плевать, Лёня, у меня физкультура, — не сдавалась жена.

— Ну так можно же бегать и это… под холодный душ. И спорт, и закалка, и водные процедуры. Три зайца за раз.

— Короче, заяц, — перешла на бескомпромиссную частоту Мария Алексеевна, — завтра покупаешь нам абонементы. Встречаемся у входа. Всё, я ухожу спать — поставила она точку в разговоре и, скрипнув матрасом, перевернулась на другой бок.

На следующий день, сразу после работы, мрачный, как тысяча туч, Леонид Яковлевич поплелся в фитнес-центр «Кожемяка». Уже на входе, когда в нос ударила смесь ароматов свежесваренного кофе и какого-то дорогого шампуня с запахом орхидей, захотелось уйти. Но как только Леонид преодолел себя и попал внутрь, его мир изменился, чтобы никогда не стать прежним. Такого количества молодых подтянутых женских тел в соблазнительных спортивных нарядах мужчина не видел за десять лет посещения городского спорткомплекса. И все так кучно шли в сторону бассейна, виляя и гипнотизируя подтянутыми формами, что Леонид побрел за ними, как ослик за морковкой, пока не врезался в бетонную грудь охранника.

— Будьте любезны, покажите ваш абонемент, — совсем не любезно произнес мощный бородатый терминатор.

Глядя, как красивые спортсменки исчезают в раздевалке, Леонид кивнул и побежал отдавать деньги на кассу. Когда дело было сделано, он бросился обратно, но тут зазвонил телефон.

— Лёня, ты купил? Я жду у входа, — произнес голос жены, показавшийся Леониду Яковлевичу каким-то незнакомым. Он почему-то забыл, что уже двадцать пять лет как женат.

— Угу, — пробубнил он и потопал на выход.

— Я не поняла, а где второй? Ты только один, что ли, взял? — забрала абонемент из рук супруга Мария Алексеевна. — Даже не вздумай увильнуть. Ходить будем вместе, я не собираюсь с тобой таким потным спать.

Но Леонид и не думал увиливать. Второй абонемент был куплен меньше чем за минуту.

Марии Алексеевне в «Кожемяке» тоже понравилось: современный ресепшен, красивая раздевалка с запирающимися шкафчиками; в ду́ше ― нормальный напор, все сушилки для волос работают. А еще кофе, хамам и много-много всего, что, конечно, стоило денег, но оно того стоило.

Намывшись как следует, Мария Алексеевна, ступая по белоснежной плитке, вышла к плавательным дорожкам и увидела то, чего никак не могла ожидать: в новых плавках, шапочке и очках, которые были приобретены здесь же, в фитнес-центре, стоял он — ее муж.

— Я не поняла, а ты чё вылез-то?

— Решил тоже офизкультуриться. Раз уж деньги тратим, — неожиданно и как-то очень дерзко ответил муж. — Да и ты права, надо подумать о здоровье.

— Ну ла-а-адно, пошли, — ответила сбитая с толку Мария Алексеевна.

Но вскоре до нее дошла истинная причина этой страсти к спорту. Леонид встал через три дорожки от жены, объяснив тем, что не хочет мешать супруге плавать.

— А вот этим трем русалкам ты мешать не будешь? — покосилась на него жена, увидев в бассейне молодых грациозных студенток, к которым решил примкнуть этот неповоротливый и необъятный кит.

— Так это чужие люди, я лучше их стеснять буду, чем тебя.

— Слышь, рыцарь, — процедила сквозь зубы жена, — я по твоему лицу вижу, как ты пытаешься напрячь то, что когда-то в далеком прошлом именовалось прессом, а теперь скрыто под жировой кирасой. Поверь, кроме меня никто здесь этого не оценит, так что зря стараешься. Оставь этих малолеток с перекачанными губами в покое и не пугай своим обаянием.

— Маша! Ты что вообще такое говоришь?! — от возмущения у Леонида Яковлевича лопнула резинка на плавательных очках и пришлось завязать ее узлом.

— Ладно, плавай где хочешь, я пошла, — махнула рукой жена и направилась на свободную дорожку.

Получив зеленый сигнал, Леонид неуклюже спустился в воду и начал грести руками, создавая легкое течение. Он плавал грациозно, он плавал эротично и страстно, мужественно загребая воду могучими руками. Он плавал медленно.

Пока Леонид Яковлевич доплывал до конца дорожки, его трижды обгоняли. Его большой корпус создавал шестибалльные заторы и аварийные ситуации на пути. Когда он выполнял поворот, вода выходила из берегов, а женщин раскидывало волнами. Но Леониду всё равно нравилось. Он чувствовал себя живым и молодым. Он был на высоте.

Вечер в компании супруги прошел в каком-то напряженном молчании. Но Леонид не сильно переживал. Он пошел в магазин и купил шампунь с запахом орхидей. Это стало последней каплей для Марии Алексеевны.

На следующий день они оба снова появились в плавательном зале. Леонид, как и вчера, выбрал дорожку, населенную молодыми и подтянутыми «рыбками» с третьего курса психфака, а Мария Алексеевна пошла на свободную дорожку. Вот только пошла она туда не одна. Рядом с ней вальяжно вышагивал молодой, гладкокожий, поджарый мачо в обтягивающей майке, обтягивающих шортах, и вообще он сам весь был какой-то «обтягивающий».

Леонид Яковлевич не спешил нырять. Он внимательно проследил за тем, на какой дистанции двигались эти двое. А когда «обтягивающий» начал что-то говорить Марии Алексеевне и хватать ее нежно и страстно за шею, спину и руки, Леонид не выдержал и подбежал к ним, чуть не поскользнувшись на плитке.

— Руки убери! — потребовал он и снова напряг пресс и остальные мышцы, но никто, кроме его супруги, снова не заметил этого.

— Лёня, ты чего прибежал-то? Это мой инструктор по плаванию, Фёдор, знакомься, — довольно улыбнулась жена.

— Фёдор? Инструктор?! Маша, да это же!.. Это… Это очень… Очень дорого! — нашел наконец нужные слова Леонид, хотя сказать он хотел совершенно другое.

— Ничего, не обеднеем. Ты же теперь моешься корейским шампунем. А еще вчера говорил, что обычное хозяйственное мыло куда полезнее и дешевле любого средства для ухода за волосами!

Леонид что-то пропыхтел и молча ушел на свою дорожку, которая, к слову, была свободна. Девушки расплылись по всему бассейну. Но сегодня ему было не до них. Его голова, словно перископ подводной лодки, то и дело возникала над водой и поворачивалась на 360⁰, чтобы шпионить за супругой и вражеским эсминцем, плавающим в его, Леонида Яковлевича, водах брака.

Мария Алексеевна громко и противно хихикала и без конца спрашивала, всё ли она делает правильно, а «эсминец» снова и снова хватал ее за спину и нагибал, чтобы показать, как правильно.

Так продолжалось две недели. Мария Алексеевна занималась с Фёдором, а Леонид Яковлевич просто занимался.

— Маша, я хочу плавать с тобой на одной дорожке, — заявил как-то вечером Леонид своей жене.

— А я с тобой не хочу, — легко отказала Мария Алексеевна.

— Маша, я не собираюсь смотреть, как какой-то фуфел в стрингах тебя лапает!

— Это не фуфел, а Фёдор.

— Да по мне хоть Феофан! Я тебе сказал, что мне это не нравится.

— А пялиться на молодух, которые в воде держатся только благодаря силикону, тебе, значит, нравится?

— Какой силикон, они же спортсменки. У них всё натуральное…

— А ты-то откуда знаешь?

— Я подслушивал… — покраснел Леонид Яковлевич. — Знаешь, надо нам завязывать с этим спортом. Я уже скучаю по городскому бассейну.

— Ну уж нет. После того как Фёдор объяснил мне азы, я решила, что хочу теперь заниматься круглый год. Пока ты там намывался своим шампунем полчаса, я приобрела годовой абонемент, — сверкнула улыбкой жена.

— На год?! Да ты… Да как же… Это что, получается, я тебя теряю? Ты же уйдешь к своему этому… Фуфелу, — Леонид повесил нос и начал тереть его рукой.

— Остынь уже. Я в городской бассейн взяла абонемент, — Мария Алексеевна показала мужу квитанцию. — Дорого в этих фитнес-центрах, да и не надо оно нам. Особенно тебе, — строго посмотрела она на мужа, и тот виновато кивнул.

— Тогда я тоже ходить буду!

— Боишься, что меня какой-нибудь морской царь Фёдор заберет к себе?

— Нет… Боюсь за свое здоровье. Я тут понял, что совсем не в форме. А как плавать начал, то почувствовал себя намного лучше, ну и… Ладно, ты права, я ревную, — он окончательно засмущался.

— Знаю, я тоже ревную, — обняла его супруга. — Это же здорово. Значит, мы всё еще любим друг друга. Спасибо фитнес-центру, что напомнил нам об этом.

Александр Райн

приглашаю вас в свой тг канал с рассказами и заметками из жизни https://t.me/RaynAlexandr

Автобус выполнил последний крутой поворот, оставил позади себя мигающий желтым светофор и редкие огни очередной деревушки и, набрав комфортные сто десять километров в час, врезался в ночную тьму.

Дорога была пустая и такая ровная, что если бы она была проложена до самого Марса, то водитель Илья Барсуков с радостью отправился бы в это путешествие.

В салоне сладко посапывали, пуская слюни, двадцать семь пассажиров, выбравшие для долгожданной поездки на море автобус и сэкономившие таким образом несколько тысяч, которые они спустят в первый же вечер в каком-нибудь прибрежном кафе.

Несмотря на ночь, воздух был тяжелым и вязким. Через полчаса ровной и безмятежной езды в тоннеле из вековых деревьев плохо спавший до этого Барсуков начал ощущать вес собственных век. Они то и дело намеревались опуститься и утащить Илью в соблазнительный мир снов. Но останавливаться было нельзя. Он и так недавно сменил напарника, который сразу же захрапел, а выбиваться из графика было равносильно заявлению на увольнение по собственному желанию.

Вскоре свет фар выхватил из сумрака остановку. Кажется, на ней кто-то стоял. Мужчина подпрыгивал на месте и размахивал руками.

«Что ж ты тут в такое время забыл?» — подумал Барсуков и хотел было проехать мимо. Подбирать попутчиков по дороге было запрещено. Если кто-то из пассажиров подаст жалобу, это могло плохо закончиться. Но измотанные дорогой и духотой люди крепко спали. Совесть кольнула Илью куда-то в область темечка. Вокруг была какая-то глухомань, сплошной лес. До ближайшей цивилизации, судя по навигатору, около тридцати километров, а этот тип был совсем один и выглядел как жертва нехороших обстоятельств.

Автобус моргнул поворотником и сбавил ход.

— Вот спасибо огромное! — радостно заголосил мужчина, забегая по ступеням.

— Не кричите, — шикнул на него Барсуков и кивком указал на спящих пассажиров.

— Согласен, виноват, — шепотом произнес дядька.

У него было очень загорелое лицо, шея и руки, а еще большой круглый живот, на который были натянуты спортивные штаны. На ногах мужчины сидели сильно разношенные сандалии. На маньяка или террориста он явно не тянул.

— Подбросите меня до города? — сконфуженно спросил он у Барсукова. ― Только я без денег.

— Хорошо, но придется на откидном кресле посидеть, — сказал водитель и, показав на сиденье, закрепленное у выхода, нажал на кнопку. Дверь плавно закрылась.

— Спасибо, шеф! — мужчина откинул сидушку и, взобравшись на нее, тут же представился: — Вася. Фокин.

— Илья Барсуков, — брякнул водитель в ответ и, включив поворотник, начал движение.

— Куда едете? На море? А откуда? — посыпались вопросы от ночного пассажира.

— Вы про правило, запрещающее беседы с водителем автобуса, не слышали, что ли? — сурово спросил Барсуков.

— Слыхал. Но я тоже водитель автобуса, поэтому, думаю, можно сделать исключение, — озорно усмехнулся Фокин.

— Да? Ну раз такое дело, согласен, можно, — кивнул Илья, не отрывая взгляда от дороги. ― А едем на море. Из столицы.

Получив зеленый свет на беседу, Фокин охотно продолжил:

— Я так сразу и подумал. Сам раньше этим маршрутом ездил. Автобус, конечно, похуже вашего был, Икарус старенький, но мне нравилось. Да, и призна́юсь уж, я вам соврал. Я бывший водитель автобуса.

— А сейчас что? Не работаете?

— Не-е-е. — тоскливо затянул Вася, — давно уже не работаю. Я теперь только пассажиром… — он ненадолго замолчал, разглядывая что-то в темноте за окном, а затем перешел к следующему вопросу: — Вы недавно ездите?

— Я раньше как-то всё по городу больше любил, а тут вот на рейсовых решил попробовать. Платят вроде больше. А как вы поняли?

— Профессиональный взгляд, — усмехнулся Фокин. — Я новичков сразу вижу. Спали вы плохо ― лицо уставшее, глаза трете. Короче говоря, не привыкли еще.

— Есть такое, — признался Барсуков. — А вы чего ночью один тут делаете?

— Да по делам задержался, — махнул рукой пассажир.

— Интересно, что за дела такие задержали вас на дороге возле леса?

— Ничего особенного. Работа. Я теперь в сопровождении тружусь.

— Что сопровождаете?

— Скорее кого... Путешественников. Вас вот, например.

— Меня? ― Илья не смог сдержать нервный смешок.

— Ну да. Вы же путешественник?

— Я, скорее, инструмент для путешественников.

— Не суть. Вы же на дальние расстояния ездите. Значит, путешественник. И вот вам, как путешественнику, любопытная информация. У этого участка дороги есть название.

— И что за название?

— Народное название. Пуховая дорога.

— Пуховая? — улыбнулся Илья. — Забавно.

Вдалеке наконец показались какие-то огни. Судя по навигатору, дорога начинала извиваться, появились первые ограничения скорости.

— Да не очень-то забавно, — задумчиво произнес Вася. — Тут двойной смысл. Во-первых, она такая ровная и мягкая, что в какой-то момент может показаться, будто едешь по пуховому одеялу.

— А второй смысл?

— А второй более трагичный, — голос его сделался каким-то серьезным, если не сказать строгим; он говорил медленно, делая паузы и четко проговаривая каждое слово, видимо, для эффектности: — Пусть земля будет пухом. Это для тех, кто уснул за рулем. Часто бьются здесь, оттого что засыпают.

От этих слов Барсукова передернуло.

— Жуть какая.

— И не говорите. Так что лучше ехать выспавшимся, а еще лучше ― днем. А если нет возможности, то лучше вообще отказываться.

— Согласен. Самого́ в сон клонило, пока вас не подобрал. Где остановить? Мы уже скоро будем подъезжать к населенному пункту.

Ответа не последовало.

Барсуков повернул голову и заметил поднятое кресло. Мужчины нигде не было. Илья глянул в зеркало заднего вида и никого, кроме спящих людей, ехавших с ним всю дорогу, не обнаружил.

— Эй, Вася, ты где? — еще раз позвал нового знакомого водитель, но в ответ донесся лишь чей-то одиночный всхрап.

Увидев первую остановку, Барсуков начал сбрасывать скорость. Когда обороты двигателя упали до нуля, а машина застыла, немного накренившись на пригорке, водитель повернулся, чтобы осмотреть салон. Затем открыл двери, но никто из них так и не вышел. Фокин исчез.

Остаток пути Илья ехал, погруженный в тревожные раздумья. В напряженных глазах не осталось и намека на сон.

Вскоре начало светать. Невидимые кисти быстро добавляли миру красок: посинело небо, позеленели деревья, зарябили в глазах разноцветные крыши частных домов. В салоне послышались первые разговоры, запахло едой. Барсукову стало спокойнее. Вскоре проснулся и сменщик.

— Ну ты как? Бодрячком? — спросил он, громко зевая, когда автобус заехал на заправку.

— Да ничего вроде. Только мне голову, похоже, проверить надо. Кажись, глюк словил.

— Глюк? — резко изменился в лице напарник.

— Ага. Ночью подобрал какого-то мужика на трассе. Ехали, болтали с ним, а потом ― бац! ― и он исчез, — произнося это вслух, Барсуков чувствовал себя полным кретином.

— А-а-а, с дядей Васей, значит, познакомился, — успокоился сменщик.

— Ну да, он Васей представился. А ты откуда знаешь? Ты же спал!

— Да ты и сам, походу, чуть не уснул, раз он тебя остановил. На Пуховой, я так полагаю, тебя вырубать начало?

— Ну да, на ней… — вспомнил Илья название отрезка пути, о котором ему рассказал странный ночной пассажир.

— Дядя Вася Фокин — это наш коллега, только покойный. Он тридцать лет назад ехал на море с пассажирами и уснул за рулем. Девять человек наглухо, включая его. Не слышал, что ли, никогда про этот случай?

Барсуков замотал головой.

— А, ну ты ж тогда еще пешком под стол ходил, ― махнул рукой коллега. ― В общем, с тех пор он и останавливает автобусы, в которых водитель начинает засыпать, и болтает, пока у того сон весь не выйдет. Еще и напугать может, чтобы совсем дремоту перебить. Тебя не пугал?

Несмотря на южную жару, Илью прошиб озноб:

— Нет, не пугал. Ну разве что когда исчез. А ты его тоже видел?

— Да, лет пятнадцать назад. Но я его тогда сразу узнал, потому что помнил его лицо из новостей. Чуть кирпичей не наложил. С тех пор отсыпаюсь как следует перед рейсом или ищу предлог не ехать, чего и тебе советую. Он мне тогда так сказал: «Либо вообще отказывайся, либо вместе дежурить тут будем, пока автобусы летать не начнут». А, как мне кажется, летать они начнут еще не скоро.

Александр Райн

Заходите в мой ТГ канал, буду рад всем https://t.me/RaynAlexandr

Техник судьбы Настя Ягодкина переминалась с ноги на ногу возле двери начальника, не решаясь постучать. В руках она держала заявление на увольнение. Буквы немного поплыли от упавших на них слез, серый лист был весь в заломах и напоминал не документ, а старую тряпку, поднятую с пола.

— Ягодкина, ты чего тут вход караулишь? — послышался голос сзади. Настя подпрыгнула на месте и схватилась за сердце, правда, не с той стороны.

— Блин, Костя! И так нервы на пределе, а тут ты еще подкрадываешься, — выдохнула техник.

— Увольняешься? — нахмурился парень, мельком взглянув на заявление, а затем перевел взгляд на красное лицо девушки. — Что, клиент довел?

— Не совсем, — Ягодкина убрала бумагу за спину. — У моего клиента сегодня это… — она набрала полные легкие воздуха и на выдохе продолжила: — Последний день должен был быть. Я не смогла его закрыть…

Втерев порцию новых слез в кожу, Настя занесла кулачок, чтобы постучать в дверь, но Костя схватил ее за руку.

— Да погоди-ты горячку пороть. Слушай, просто не парься. Мы не убиваем людей, это же судьба делает. Ну, вспомни третий параграф, ты же на пятерки все тесты сдавала: «Техник судьбы не несет моральной, физической и юридической ответственности за исполнение указаний, полученных от судьбопроизводства, при исполнении…»

— Да хватит! Помню я, — прервала Ягодкина коллегу.

— Ну а чего ты тогда паришься? Закрыла ― и всё. Что тебе этот клиент? У тебя их еще сотня будет. Зато сразу двухнедельный отпуск и премия ― красота же. Да ты радоваться должна!

— Я не могу… не мое это.

— Да твое, твое! У тебя коэффициент выполненных задач выше всех в прошлом месяце. Надо просто доделать до конца ― и всё.

— Нет, — замотала головой девушка. — Не справлюсь.

— Ладно, погоди, я тебе подскажу. Только давай отойдем.

Техник загадочно мотнул головой в сторону и увлек Ягодкину за собой во мрак коридора, куда-то к старым театральным креслам.

— Костя, спасибо тебе, но…

— Тихо! — шикнул парень и перешел на шепот. — Слушай и не перебивай, поняла?

Настя сглотнула комок в горле и коротко кивнула.

— Есть одна женщина, раньше работала у нас, сейчас на пенсии. Бабке уже лет четыреста, наверное. Она закрыла больше тысячи клиентов. Причем не только своих, но и другим помогала, ну вот таким, как ты, — нюням.

— Иди в баню, — пихнула его в бок Ягодкина.

— Я шучу. В общем, там тетка ― просто хладнокровная машина. Убивает людей на раз.

— Ты же сказал, мы не убиваем людей!

— Ну а эта убивала. Я слышал, ее клиенты раньше срока коньки отбрасывали. Много слухов ходит.

— Думаешь, она мне поможет?

— Как попросишь, — пожал плечами техник. — Давай я тебе адрес напишу, подсвети мне.

Он достал из кармана ручку, затем выхватил заявление из рук Насти и, приложив бумагу к стене, на обратной стороне листа вывел координаты.

— Это же в другой части страны, — нахмурилась Ягодкина, забрав лист. — И что за адрес: Центральный рынок? Где номер телефона? Как я ее найду там?

— Она работает на этом рынке. Можешь у мужиков в цехе попросить разрешения воспользоваться телепортом. А найдешь по волосам, — подмигнул парень и ушел по своим делам.

Настя вернулась к двери начальника, постояла несколько минут, затем что-то пробурчала себе под нос и твердой походкой направилась в цех, где один из техников-ремонтников проводил ее к старому, покрытому маслом и металлической пылью телепорту, напоминающему обычную бочку с вырезанным в стенке проемом, и, дернув за рычаг, включил аппарат.

***

Центральный рынок был поделен на два: продуктовый и вещевой. Встречались также небольшие закутки и прилавки с пирожками, живыми и неживыми цветами, оптикой и церковной атрибутикой. Ягодкина обошла все отделы, и запахи смешались в ее носу, так что голова кружилась. Техник думала, что женщина с такой характеристикой, как ее описал Костя, должна работать в мясном отделе. Она представляла себе монстра в женском обличье, на чьих руках никогда не засыхает кровь. Но, к своему удивлению, женщину, подходящую по описанию, она нашла в крохотном отделе сладостей.

Продавец как раз взвешивала финики молодому человеку, и сама была похожа на очень старый ссохшийся финик, который завалился за холодильник и пролежал там несколько лет. Серое, поросшее морщинами лицо, застывшее в одном бессмысленном выражении, бесцветные глаза, в которых отражалась лишь старческая тоска, наряд траурных оттенков ― ничего особенного. Но вот волосы... Волосы были удивительные. Никогда еще Ягодкина не видела такой длинной и толстой косы. Это был целый канат, сплетенный из серебряных нитей, свисающий практически до пола. Ничто в этом человеке не выдавало хладнокровного маньяка. Увядшую несколько веков назад красавицу — возможно, но не убийцу.

— Нет, я тебе не помощница, — отрезала пожилая торговка, когда Настя изложила суть просьбы.

— Но ведь для вас же это не проблема. Вы стольких закрыли…

— Закрыла? Закрыла?! Это так теперь называется? — возмутилась старуха. — Хотя чему я удивляюсь? Никто никогда не переживал за чужие души, особенно молодежь. Сколько помню, все мои коллеги провожали своих подопечных в последний путь с жадной улыбкой. Подумаешь, человека не стало! Зато в отпуск на две недели ― красота, — иронизировала женщина. — Если не можешь работать, уходи и не думай. Это хорошее решение. Я жалею, что не уволилась после первого клиента, — тон старухи сменился с возмущенного на трагичный, редкие брови расслабились, в выцветших глазах появились слезы. — Это был мальчик двенадцати лет, Миша. Я провожала его в последний путь, пока его родители были бог знает где. Прошло триста пятьдесят два года, а я до сих пор помню его уставшее лицо и наш с ним разговор…— она отвернулась и принялась раскладывать коробки с песочным печеньем.

— Разговор? Разве клиенты нас видят? — вполголоса спросила Ягодкина.

— Перед тем как ты провожаешь клиента в другой мир, грани стираются, и человек видит всё невидимое, что его окружает. У вас есть пара минут на общение. Миша не хотел уходить. У него было столько планов. Он мечтал уехать в город, стать мастером, а я должна была поставить точку и… поставила. Эти волосы, — она погладила свою седую косу, а затем сжала ее крепко в руках, словно хотела вырвать с корнями, — они напоминание обо всех, кого я когда-то проводила.

Зашел покупатель, покрутился возле конфет и, фыркнув, ушел в соседний отдел.

— Вы сказали, что Миша не хотел уходить. А что, были те, кто хотел? — не отставала Ягодкина.

— Конечно. Когда человек теряет над собой контроль и вся его жизнь зависит от других, а на судьбофон день за днем приходит одно и то же задание: «Прожить еще день». Когда несчастный в наручниках безумия, а ключи давно утеряны и другие не подходят. Или когда все личные войны проиграны и смерть приходит как к себе домой, без конца поглядывая на часы. В такие моменты люди хотят уйти как можно скорее.

— И вы их провожали?

— Да, провожала, — металлическим голосом сказала женщина, — если они сильно просили.

Ягодкина не верила своим ушам. Это было не просто нарушение всех главных правил, это… Это была катастрофа. Перед ней действительно сидела бунтарка и уголовница.

— Но ведь это же незаконно! Вас должны были судить!

— А почему, по-твоему, я живу уже почти четыре века? — усмехнулась женщина с серебряной косой.

— Таблетки от старости, их же всем дают…

— Ха! Таблетки. Техники судьбы уходят на пенсию в двести два года, если сами не сдуются раньше, — торговка сладостями замотала головой. — Не-ет. Таблетки не дают бессмертия. А я их не принимаю уже триста лет. Это мое бремя, и в тебе я вижу те же сомнения, что были у меня. Так что, если не хочешь такой судьбы, — она показала на косу, — увольняйся и найди себе нормальную работу.

***

Этим же вечером, за два часа до смены, Ягодкина разыскала Костю, чтобы поделиться новостями. Парень зашел в офис бюро, чтобы обновить версию своего судьбофона. Они столкнулись в столовой. Костя набрал целый поднос и, не успев сесть за стол, принялся жевать. Настя взяла только кофе.

— А что, действительно люди видят своего техника за минуту до смерти? — спросила Ягодкина, после того как рассказала о встрече с бывшей сотрудницей.

— Есть такое, — чавкал с набитым ртом Костя.

— И что ты обычно говоришь им?

— Я? Ничего не говорю. Зачем мне с ними говорить? Слушать их нытье? Просто молча жду, пока всё закончится, сливаюсь с интерьером.

— То есть тебе даже не интересно, что у человека внутри?

— Органы внутри и желчь, — надменно цыкнул Костя и отхлебнул из кружки.

— Но ведь ты десятилетиями ведешь человека к его финалу, а иногда целую семью. Разве ты не хочешь рассказать им о том, что это ты подкручивал винтики их судеб, а многие их решения были заранее спланированы и несли какой-то смысл.

— Да нет никакого смысла, — Костя начинал раздражаться, — Ягодкина. Это просто работа. Ау-у! Никто не знает, что там с этой судьбой. Может, и нет никакого замысла, просто кто-то развлекается, посылая нам дурацкие задания. Расслабь булки и живи спокойно. Я даже имена их не всегда запоминаю. Один ушел, другого назначили. Родился, помер. Кому какое дело?

Настя была в шоке. Этот человек, этот циничный кусок личности не имел даже представления о сострадании. И, судя по его словам, все вокруг рассуждали точно так же.

— Ты куда? — спросил Костя, когда Ягодкина резко встала из-за стола, пролив на него немного кофе.

— На работу. Не хочу, чтобы к моему подопечному, моему Аркадию Семеновичу, в самом конце жизни приставили такого техника, как ты.

— Удачи, — закатил глаза парень и принялся за десерт.

***

— Снова ты? — спросила торговка сладостями, заметив на пороге магазина девушку.

— Я остаюсь работать, но прошу вас один раз помочь мне справиться, пожалуйста. Я не хочу быть как все. Хочу, чтобы мои клиенты уходили достойно.

После непродолжительного молчания старуха кивнула. Она взяла упаковку конфет и начала закрывать отдел.

— Зачем это? — спросила Ягодкина, показав на сладости.

— Я всегда угощаю их при встрече, — улыбнулась женщина.

***

Бездыханное тело Аркадия Семеновича лежало на каталке в машине скорой помощи. Врач уже констатировал время смерти. В больницу ехали без мигалок, замолкла сирена. Душа Аркадия Семеновича еще не покинула тело, и формально он был жив. Ягодкина наблюдала со стороны.

— Аркадий, как себя чувствуете? — спросила седовласая женщина.

— Нормально, — сказал мужчина, ничего в действительности не ощущая. — Я умер?

— Почти. Еще минута, и всё закончится. Будете конфетку? ― старуха протянула ему кулек «Мишек на Севере». Аркадий не отказался. — Вы хотите уходить?

— Честно говоря, не очень. У меня же внук вот-вот родится. Дочка до тридцати пяти дотянула с детьми, а я бы хотел немного поиграть в деда. И жену нельзя оставлять сейчас. На даче крыша прохудилась, теплицу надо починить, да и на юг же собирались, в последний, так сказать, раз… — грустно вздохнул мужчина и откусил от конфеты.

— Я бы очень хотела вам помочь. Но судьба так сложилась, что вам нужно уйти, это важно. Таков замысел.

— А что, судьба существует? — искренне удивился Аркадий. — Я как-то не особо во все это верю, знаете ли.

— Существует. Я — техник судьбы, слежу за тем, чтобы всё шло так, как задумано. Вы должны понимать, что ваша жизнь была очень важна. Вы сделали много полезного.

— Это чего же? Ел, спал и ходил на работу? — усмехнулся мужчина.

— Каждый день вы совершали миллион действий, которые имели важные для мира и других людей последствия, просто вы о них не знаете. Вы очень важный человек. Я хочу, чтобы вам было спокойно. Вы сделали много, а всё успеть невозможно.

— Неожиданно, конечно. Но обнадеживает. Мне действительно стало как-то немного легче. И всё-таки, я бы хотел сделать еще чуть-чуть…

— Увы, но…

Старуха не договорила, потому что сидящая напротив Ягодкина резко изменилась в лице. Она показывала пальцем на свой судьбофон, а потом встала и со всего размаху ударила мужчину в грудь, затем еще раз и еще. Появился пульс. Заработали легкие.

— Что, отбой? — спросила женщина, когда Ягодкина подсела к ней.

— Ага! Только что пришло сообщение, что ему дали пять лет! — от радости голос Ягодкиной сделался хрустальным.

— Поздравляю, — заботливо погладила ее по голове торговка сладостями. — Тебе, кстати, постричься бы пора.

— Я решила, что буду отращивать волосы, — сказала Настя, утирая слезы радости.

***

Через две недели в палате больницы Аркадий Семенович рассказывал жене и дочери, как пережил клиническую смерть.
— И что там? Что ты видел? Был кто? — атаковали его родные вопросами, после того как поблагодарили все высшие силы и реанимационную бригаду за спасение любимого мужа и отца.
— Честно говоря, я ничего не помню, — признался Аркадий. — Кажется была старуха, вся в черном, и у нее была коса…

Родственники поменялись в лице. На их лицах читался ужас.

— И что она от тебя хотела?

— Да не помню я! Кажется, угощала конфетами…

Рассказ из серии "Техники судьбы"

Александр Райн

добро пожаловать в мой телеграм канал

Что может быть противнее истеричного крика за окном в половине первого ночи в среду? Только истеричный крик, заглушающий звук мотора.

На новенькой стоянке возле дома номер 35 разворачивалось целое представление. Молодая и неопытная Таня уже десять минут не могла припарковать свой «Пежо». Как испуганный таракан, она тыкалась во всех направлениях, разыскивая щель для своего автомобильчика, а из окон домов, словно с трибун амфитеатра, за ней наблюдали раздраженные зрители. Люди выкрикивали рекомендации прямо из своих кухонь и спален, в основном советовали сжечь права, а железного льва усыпить. Большинство переживало за то, что Таня так и не припаркуется, другие боялись, что Таня припаркуется в их личные авто. Сама Таня, и без того накачанная адреналином, просто пребывала в ужасе и уже была готова встать посреди парковки, заблокировав выезд.

В какой-то момент из-за угла с пакетом продуктов в руках появился дядя Саша — сторож местной стройплощадки. Мужчина круглосуточно охранял будущий детский сад, который должен был вырасти прямо за забором парковки. Дядя Саша был сыном стройки или ее отцом, или заботливым дядей — тут с генеалогией черт ногу сломит. Короче, жил он на разных объектах уже пятнадцать лет, с тех пор как сгорела его квартира.

Заметив это ночное шоу с выхлопами и криками, дядя Саша подождал, пока машина заглохнет, а девушка выйдет из салона, и осторожно подкрался сзади. Пока Таня горько плакала, дядя Саша юркнул внутрь и, захлопнув дверь, включил зажигание. Под угрозы Тани и громкие аплодисменты жителей домов он с первой же попытки загнал железного льва между двумя спящими джипами.

— Вы что натворили? — набросилась автоледи на лысого д’Артаньяна в серой спецодежде. — Я как с утра выезжать буду?

Вопрос был уместным. Дядя Саша славился своей компактностью и худобой. Он мог достать завалившийся за стиралку колпачок от зубной пасты, не отодвигая прибор, и пройти на самолет как ручная кладь. (В будущем по его подобию будут лепить жидких терминаторов.)

Открыв дверь на несколько сантиметров, чтобы не поцарапать соседнее авто, мужчина вытек из машины, как кефир из прохудившегося пакета, и снова принял твердое агрегатное состояние.

— Постучите в будку, я вам выгоню, — показал сторож на строительный вагончик за кривым шлагбаумом.

Идея Тане не понравилась, но быть врагом соседей хотелось еще меньше. Девушка фыркнула, забрала ключи и ушла.

Дядя Саша забросил пакет с продуктами в вагончик и вышел на перекур, чтобы осмотреться. Парковка жильцов выглядела хуже, чем рентген мотоциклиста. Казалось, люди вообще не знают, что такое взаимоуважение, или просто не ориентируются в габаритах. Машины стояли как попало. Девушка была не виновата в том, что ей было сложно припарковаться.

Таня появилась на пороге сторожевой будки в семь утра и только было занесла кулачок, чтобы грозно постучать, как дверь открылась сама. На пороге возник дядя Саша с двумя стаканчиками кофе, один из которых протянул гостье.

— Угощайтесь, у меня кофемашина. Начальство подарило за хорошую работу, — протянул сторож напиток.

— Как вы меня услышали? — удивилась Таня, принимая угощение.

— Увидел, — показал дядя Саша на прикрученный к столбу зоркий глаз камеры.

Пока девушка пила кофе, мужчина ловко вырулил на ее машине и, как истинный джентльмен, подал даме руку.

— Спасибо вам большое, вы меня очень выручили, — ласково улыбнулась Таня.

— Обращайтесь. Вы знаете, где меня искать, — подмигнул сторож и, забрав пустой стакан, аккуратно хлопнул дверью.

Этим же вечером раздался стук в будку. На пороге снова появилась Таня. Вид у нее был виноватый, а в руках она зачем-то держала ключи от машины.

Дядя Саша понял всё без слов. Через пять минут дело было сделано.

— Могу я оставить один комплект ключей у вас? — застенчиво спросила водительница. — Я вечно их дома забываю и приходится возвращаться.

Вместе с ключами она протянула сторожу пятьсот рублей.

— Не нужно денег, — отмахнулся мужчина, — мне вовсе не сложно, я же тут постоянно, а вечером все равно скучно.

— Возьмите, купите что-нибудь к чаю, — настаивала Татьяна. — Я чувствую, еще не раз к вам обращусь, а просто так как-то неудобно.

Она буквально засунула деньги в руки сторожу и, коротко попрощавшись, ушла.

Татьяна не соврала. Обращаться она стала каждый день. У них сложилась отлаженная схема: Таня подъезжала к парковке, звонила дяде Саше, тот выходил и парковал ее машину. А девушка ему теперь платила еженедельно по пятьсот рублей. Это был небольшой, но стабильный доход. Деньги грели карман, но в душе поселился какой-то дискомфорт. Сторожу было стыдно брать плату за такие пустяковые телодвижения, и он начал делать чуточку больше: смахивал с автомобиля опавшие листья, следил за тем, чтобы Танину машину никто не перекрывал, а иногда предлагал помочь девушке с проверкой масла и заливанием стеклоомывателя.

Пару недель спустя дядя Саша заметил по монитору, как к нему в ночи приближается какой-то НДС — неопознанный двигающийся субъект в драповом пальто. Даже через черно-белую камеру с видеоразрешением как у космического корабля, снимавшего высадку на Луну, было видно хмурые женские брови.

Дядя Саша встретил пришельца профессиональным вопросом:

— Стой, кто идет?!

— Почему вы только ее машину паркуете? — не тратя времени на вежливость, спросила сильно картавая женщина.

— Вы про Татьяну?

— Наверное, я с ней не знакома. Если вы работаете парковщиком, то паркуйте либо всех, либо никого!

Дядя Саша был сильно удивлен таким наездом и быстро обрисовал ситуацию.

— А я что, не могу платить, думаете? По-вашему, все остальные нищеброды? Вот, держите, — протянула незнакомка деньги и ключи. — У меня белый «Форд» А 334 РР, — смешно прорычала женщина. — Бывший муж, гаденыш, специально такие номера мне заказал.

— Слушайте, я сторож на стройке, а не парковщик, — попытался выпроводить ее дядя Саша.

— Вам деньги лишние? — спросила женщина через плечо.

— Нет, не лишние, — признался дядя Саша и остановился.

— Ну а в чем проблема? Мне тоже хочется, чтобы у меня всегда место было на парковке. А то иногда аж у главной дороги приходится парковаться и пешком сюда топать из-за этих эгоистов, что встают как попало. Вы вон как ловко паркуетесь! Не откажите женщине с двумя, пусть взрослыми и женатыми, но детьми!

Дядя Саша не отказал, да и деньги действительно были очень кстати. Он давно хотел себе ноутбук в будку. Теперь в его вагончике, помимо ключей от кранов и экскаваторов, на гвоздиках высели два ключа от легковых авто.

Получая деньги за парковку, дядя Саша продолжал следить за машинами своих «клиентов»: очищал от грязи, следил, чтобы никто не совал под дворники дурацкую рекламу, отгонял котов и голубей.

Клиентура парковщика начала расти, оставаясь преимущественно женской. Мужчины только смеялись и подтрунивали, сравнивая своих соседок с различными зверями, получившими удостоверения за красивые глаза и другие части тела. Но никто не обижался.

Наступили холода. Дядя Саша теперь очищал машины от снега, помогал с замерзшими тормозами, проверял уровень незамерзающей жидкости. Он создавал комфорт.

Вскоре один из мужчин не выдержал и как бы невзначай спросил у дяди Саши, не может ли он ночью прогревать его двигатель.

— У меня автозапуска нет, а сейчас на работу никак нельзя опаздывать, боюсь, не заведусь с утра, может, договоримся? — спросил как бы между делом мужчина, предлагая сторожу закурить.

— Ладно, — прокряхтел дядя Саша, уперев снеговую лопату в сугроб, и взял предложенную сигарету.

— А у меня заодно не почистите? — еле слышно спросил водитель, кивнув на лопату, но так как дядя Саша был немного глуховат, повторил в полный голос.

Через неделю он вручил сторожу ключи и протянул пару сотенных купюр. Конкретного ценника никто не устанавливал. Каждый человек платил исходя из собственных моральных принципов. Но работал дядя Саша одинаково для всех. Ему просто нравилось чем-то заниматься.

Иногда к нему приходили за лопатой, бывало, просили одолжить у строителей инструмент для небольшого ремонта на коленке во дворе; люди оставляли в его вагончике снятые на выходные аккумуляторы, пили поутру кофе, который готовил для них сторож, и болтали с ним о жизни, пока грелись моторы.

Каждые два дня сторож заколачивал в стену вагончика новый гвоздик для очередного ключа и заносил данные в свою тетрадку с графиком парковки. Отныне машины во дворе стояли ровными рядами. Каждый теперь мог выезжать без помощи парковщика, но людям очень нравился этот новый сервис. Приятно было сесть утром в уже нагретую и очищенную машину, получить стаканчик кофе и пожелание хорошего дня.

Раз в неделю сторож выгонял все машины, какие мог, и договаривался с трактористом, чтобы тот произвел полную уборку снега. Свободного места стало столько, что дядя Саша, взяв инициативу в свои руки, купил елку на деньги, подаренные ему жителями двора в честь новогодних праздников, и при помощи знакомого крановщика со стройки установил ее посреди стоянки.

Но оставались и такие, кто был против всей это творческой самодеятельности. Некоторые люди отказывались даже от бесплатной помощи, что им предлагал сторож, называя его хитрозадым вредителем.

— Вот увидите, он вашу машину помнет, а у вас ни договора с ним, ничего. Как будете с него спрашивать? Сами же ключи ему отдаете, — посмеялся один мужчина в лицо соседу, когда тот предложил воспользоваться услугами нового парковщика.

Так и случилось однажды. Дядя Саша хоть и следил за парковкой, но не мог бросить основную работу. Одной темной снежной ночью на стройке послышались звуки. Кто-то проник на территорию. По камерам дядя Саша увидел темный силуэт возле железа и кинулся проверять. Незваный гость шумел, чем-то стучал и даже пару раз взвыл, словно пес, провалившийся в канаву. Но сторож не успел его поймать или даже приметить. Человек скрылся через дыру в заборе и бросился наутек.

Утром дядю Сашу разбудил нервный стук в дверь.

— Вы мне бампер помяли! — наехал с ходу на сторожа один из его клиентов — водитель новенькой черной «Тойоты». — А моему соседу дверь, когда в него въехали. Вы что, пьяный за руль садились? Хотя, наверное, стоило этого ожидать...

— Да с чего вы решили, что это я? — никак не мог взять в толк парковщик. — Я вообще не пью…

— С того, что кроме вас на стоянку никто уже больше не заезжает. Вы там царь и бог. А еще есть свидетель. Пойдемте, покажу.

— Так может, ГАИ вызвать? Пусть разбираются… — предложил дядя Саша.

— Ага, а вы только этого и ждете. Вам же добровольно ключи отдали. У вас и прав-то, наверное, нет! — всё сильнее распалялся мужчина.

Через минуту они уже стояли возле места ДТП. На углу обозначенного бампера действительно зияла свежая вмятина и виднелись несколько царапин. Рядом стоящая машина получила косой удар в дверь, на которой виднелась черная краска. Напрашивался очевидный вывод: водитель не вписался в поворот и задел соседнюю машину, а потом сделал вид, что ничего не случилось. Водителем был дядя Саша.

— Как будем решать? — нависли над парковщиком оба автовладельца. Дядя Саша не помнил, чтобы сделал что-то подобное, но считал себя обязанным расплатиться за оказанное ему доверие. Из своего сейфа он достал все деньги, что отложил на первоначальный взнос по ипотеке, и передал пострадавшим. Этого, разумеется, не хватило, и он написал расписку. В этот же день сторож раздал все ключи, сказав, что увольняется. Люди были ужасно расстроены, но в свете подробностей решили, что так действительно будет лучше.

Но беда не приходит одна. На стройке мужчина тоже стал пользоваться дурной славой. Это совмещение деятельности аукнулось ему тремя украденными стеклопакетами. Наступила черная полоса.

Жители решили, что смогут договориться между собой и отныне сами будут нормально ставить машины без посторонней помощи. Но не смогли, и постепенно парковка начала превращаться в то, что было до вмешательства дяди Саши.

Сам сторож решил, что как только расплатится за окна и отдаст остаток за аварию, то уволится со стройки и найдет что-то менее ответственное. Он уже собирался выложить в интернет резюме, но тут как-то раз к нему в дверь постучалась Таня и попросилась в гости.

— Дядь Саш, мы тут решили, что хотим восстановить вас в должности. Вот бумага с подписями жильцов, — протянула девушка исписанный с двух сторон лист формата А4.

— Танечка, спасибо вам большое, но я пас, — не читая, отложил в сторону бумагу сторож.

— Почему? Возвращайтесь. Без вас у нас опять бардак. А за долг не переживайте, мы решили скинуться всем домом. Васька и Сережка на вас зла не держат, они тоже подписались, — показала Таня на автограф хозяина «Тойоты».

— Да зачем же вы?.. Спасибо, конечно… Но всё равно не могу, Тань. Я уже написал заявление на увольнение со стройки, — повесил голову на грудь сторож.

— Но как же мы без вас?..

Дядя Саша пожал плечами и вместо ответа предложил кофе.

Тут в дверь снова постучали. Сторож открыл и увидел на пороге Андрея — хозяина «Нивы», номерной знак триста семьдесят два.

— Дядь Саш, с тебя стакан! — с ходу бодро заявил красный от холода мужчина. — Можно кофе!

— Да. Только подождать надо минутку, — пропустил его сторож. — Чем обязан?

— Нашелся виновник вашей аварии, — сгорая от нетерпения, продолжил Андрей.

— Как нашелся?! — рухнул на свой топчан сторож, забыв про кофе.

— А вот так. Оказывается, у меня в тот день видеорегистратор работал. Я вообще им не пользуюсь, не разобрался, как запись включать. Висит без дела. А тут ребенок, видимо, нажал что-то, пока я в магазине был, и включил запись. За ночь батарейка села, но зацепить момент аварии и немного после успела. Я только сейчас это видео увидел. Можно ваш ноутбук?

Через минуту все трое уже смотрели кино с интересным сюжетом. На записи было видно, как черный «Рено» одного из водителей, что не пользовался услугами парковщика, въехал в дверь красной машины, а затем развернулся и припарковался в соседнем ряду так, чтобы вмятина не бросалась в глаза. Через десять минут на «Тойоте» заехал дядя Саша, аккуратно повернул около красной машины, заглушил двигатель и ушел на стройплощадку. Дождавшись, пока он уйдет, хозяин «Рено» и его пассажир вышли. Судя по походке, оба были в праздничном настроении. Один побежал на стройку, отвлекать сторожа, а второй при помощи какой-то железяки помял бампер соседу, инсценировав последствия аварии.

— Так меня что, подставили, что ли? — не верил своим глазам дядя Саша.

— Получается, что так. Вам нужно возвращаться. Тут уголовное дело наклевывается. А нам всем нужно срочно скидываться на хорошую камеру, — посмотрел Андрей на соседку Таню, и та согласно кивнула.

Через пару дней парковщика восстановили в должности, а еще через неделю выяснилось, что стеклопакеты со стройки незаконно вывез к себе на дачу субподрядчик. Его сдал один из строителей, которому он не заплатил за молчание.

Под руководством дяди Саши стоянка быстро вернулась в приличное состояние, а виновный был наказан и коллективно изгнан с территории общей парковки. Сторожу помогли с официальным оформлением и заключили с ним полноценный договор, а для фиксации всех будущих нарушений на угол дома установили хорошую видеокамеру.

Так прошло два года, садик официально был достроен, а место жительства дяди Саши погрузили на манипулятор, чтобы отправить на очередную стройку. Но никто не переживал. Дело в том, что в этот день дядя Саша заключал сделку с банком. Благодаря двум работам мужчина скопил деньги на хороший первоначальный взнос и теперь переезжал в собственную квартиру на первом этаже с окнами на парковку.

Александр Райн ( приглашаю вас в свой тг канал https://t.me/RaynAlexandr там я делюсь не только рассказами, но и заметками, а еще новостями о выходе книг)