AlexandrRayn

— Сдачи не нужно, — сказал Филатов, протягивая пятитысячную купюру кассиру, когда та пробила мороженое.

— Спасибо, — искренне улыбнулась она, заглянув в глаза мужчины.

— Как думаете, мороженое вкусное?

— Понятия не имею, я за четыре тысячи мороженое не ем, — пакуя товар в пакет, ответила кассир.

— Я обычно тоже. Решил попробовать хотя бы раз в жизни, что там такое за четыре тысячи. Ощущение, будто в космос вот-вот слетаю, — усмехнулся покупатель.

— Что ж, завидую вашему грядущему открытию.

— Мне вот эта пятерка подсказала так поступить, — заговорщицки кивнул Филатов в сторону ещё открытой кассы.

Женщина достала банкноту и с наигранным любопытством покрутила в руке. Заметив надпись «Потрать на себя», сделанную шариковой ручкой, она улыбнулась:

— Хороший совет.

— Воспользуйтесь, — подмигнул Филатов и, забрав покупку, направился к выходу.

Дежурная улыбка кассира Ерёминой растаяла, как только раздвижные двери магазина сомкнулись за спиной Филатова. До конца смены оставалось пятнадцать минут, и улыбаться уже не было ни сил, ни желания.

— Аванс из кассы возьмите, — дала разнарядку управляющая в конце смены.

Ерёмина еще раз пересчитала деньги, сделала запись и отложила в сторону три купюры для себя, а еще ту тысячу, которую ей оставил последний покупатель в качестве чаевых.

Сдав кассу, она вышла в теплый вечер и направилась к дому. Впереди маячило два выходных, один из которых Ерёмина собиралась провести в постели. Спина гудела от напряжения и требовала покоя.

Дома Ерёмина мысленно составила список покупок на завтра и достала деньги из кошелька, чтобы просто взглянуть на них.

— Да уж, не разгуляешься.

«Потрать на себя» — прочитала она надпись, перевернув одну из бумажек и, улыбнувшись наивности совета, уснула.

***

Утром Ерёмина встала с кровати, привычно кряхтя от боли. Под матрасом, не иначе, поселился какой-то инквизитор с тупым мечом, всю ночь пытавшийся проткнуть грешную спину кассира.

Запихнув в себя полезный и пресный завтрак, Ерёмина хотела вернуться в постель и до обеда деградировать, пялясь в экран телефона, но тут на глаза ей попались деньги.

«Потрать на себя» — словно текст мантры еще раз прочитала про себя Ерёмина послание неизвестного автора.

Сев на кровати, она задумалась. Несколько минут спустя руки сами потянулись к телефону. Найдя нужный сайт, женщина ткнула пальцем на номер телефона.

— Алло, массажный кабинет? — спросила Ерёмина, покусывая губы от волнения. — Сколько у вас сеанс… вернее, сколько стоит обычный массаж? Хотя нет… — она глубоко вздохнула, закрыла глаза и совершенно спокойным, ровным голосом произнесла: — Сколько у вас комплекс стоит? Четыре пятьсот? Отлично! Запишите меня на два часа сегодня, это возможно? Благодарю.

Сама не понимая, как решилась на такую дерзость, Ерёмина впервые в своей жизни променяла рыночный шопинг на собственное тело. Запасов еды хватало до зарплаты, закупаться впрок не было острой нужды, муж вполне разок обойдется без пива и копченой рыбы, а сама Ерёмина не умрет, если пропустит скидки в обувном. Небо точно не рухнет, если она купит туфли из новой коллекции с зарплаты. Да, никто не любит ужиматься, и Ерёмина не исключение, но, если задуматься, она только и делает, что без конца ужимается.

— Боже, какой это кайф, — мурчала женщина, пока ее спина подвергалась всяческому лечебному давлению.

— Как себя чувствуете? — спросил массажист Чумаков после сеанса, проводив Ерёмину к кассе.

— Как тетрис, который наконец нормально собрали, — резюмировала Ерёмина. — Жаль, нельзя так постоянно…

— Ну вы приходите на классический массаж два раза в месяц, поверьте, результат будет не хуже.

— Знаете что, я, пожалуй, так и буду делать, — уверенно кивнула клиентка, а затем протянула пять тысяч одной купюрой: — Вот, сдачи не нужно.

Собравшись, она вышла из кабинета, сияя довольной улыбкой.

Прежде чем запихнуть купюру к остальной выручке, Чумаков поднес ее к лампе для проверки подлинности. Кроме водяных знаков на глаза ему попалась забавная надпись: «Потрать на себя».

— Было бы здорово…

— Вы мне? — спросил мужчина, ожидающий своего сеанса.

— Нет-нет, это я сам с собой, — улыбнулся в ответ массажист.

Остаток смены Чумаков никак не мог выбросить из головы странный призыв банкноты. Буквально вчера он задумывался о том, чтобы отложить покупку аккумулятора и сходить на концерт любимой группы, впервые приехавшей в его город за десять лет. Концерт должен был состояться уже завтра, а стоимость билета как раз составляла пять тысяч. «Надо было купить за три, когда была возможность», — укорял себя Чумаков.

— Простите, моя вторая нога уже начинает ревновать, — вежливо заметил мужчина, когда прошло десять минут с тех пор, как Чумаков начал массировать его ступню.

— Прошу прощения, — извинился массажист и, отбросив размышления, включился в работу на полную.

После смены Чумаков прибрал в кабинете, вымыл руки и, одевшись, хотел было выйти, но тут машинально потянулся к кассе. Выудив оттуда пятерку, он запихнул ее в карман джинсов и, выключив свет, поспешил на выход.

***

— Билеты еще остались на завтрашний концерт? — спросил Чумаков, подойдя к концертной кассе.

— Да, пять штук еще есть, — ответила ему пожилая женщина за стеклом.

— Дайте мне, — протянул он купюру.

«На работу могу и на велосипеде пару недель поездить, здоровее буду, — решил для себя массажист, принимая заветную глянцевую бумажку. — В конце концов, деньги для того и нужны, чтобы их тратить!»

***

Билетер Анфиса Олеговна собиралась сегодня после работы отправиться за подарком для внука. Мальчик Антоша был не сильно впечатлен тем трансформером, что бабушка подарила ему неделю назад на день рождения. Груз вины давил на женщину, требовал реабилитации; к тому же внук четко дал понять, в чем заинтересован.

Как всегда педантично складывая деньги в кассу, женщина не могла не заметить надпись на одной из купюр. Бумага явно приказывала ей совершить некое действие.

— Разве можно быть таким эгоистом? — спросила билетерша у пятерки.

Надпись не изменилась, как бы намекая, что иногда быть эгоистом вполне допустимо.

— А как же Антошенька? — зачем-то снова спросила женщина у купюры.

Надпись по-прежнему не менялась.

— Нет, ну, с другой стороны, счастье бабушки должно быть счастьем и для внука? Я ведь права?

«Потрать на себя», — молчаливо повторила банкнота.

— И что, вот пойти и купить себе ту самую сумочку? Господи, вот докатилась, старая, с деньгами болтаю, — легонько стукнула себя по лбу женщина.

Она ежедневно смотрела на всех этих счастливых людей, которые могли себе позволить билеты на концерты любимых исполнителей, и мечтала тоже осуществить хотя бы одну маленькую мечту. Анфиса уже три года ходила с обычным пакетом. Пенсия и зарплата тратились на еду, лекарства, коммуналку и на прожорливого Антошу.

— Обойдется без своих аирпопсов, или как там наушники сейчас называются, — снова произнесла вслух женщина и, достав из пакета кошелек, выудила собственные пять тысяч, чтобы заменить на те, что были с посланием.

***

— Вот, держите, — протянула Анфиса пять тысяч молодой студентке-заочнице Плаксиной, работающей в галантерее. — Я так давно хотела эту сумку. И знаете что? Мне ни капельки не стыдно. Я… Я счастлива! — заявила пожилая покупательница, крутясь перед зеркалом. — Живите здесь и сейчас, — оставила она непрошенный совет продавцу перед уходом.

Плаксина провожала жизнерадостную женщину завистливым взглядом. Себе такую сумку она бы ни за что не позволила. А тут какая-то невзрачная бабка пришла и, не глядя на ценник, купила. Удивительно.

Плаксина жила в съемной комнате на отшибе и знала на вкус всю линейку доширака. Девушка переехала из области, чтобы покорить большой город, и ни разу за два года не попросила финансовой помощи у родителей. Она планировала добиться больших высот, мечтала стать гордостью семьи, но до сих пор не могла позволить себе потратить деньги на какие-то собственные хотелки, как это ей предлагала надпись на купюре, полученной только что от покупательницы. Девушка вообще не могла потратить эти деньги, так как они принадлежали магазину.

— «Потрать на себя», — прочитала Плаксина таинственное послание. — Вот было бы круто… — она поджала губы и убрала пятерку в кассу.

В середине дня к Плаксиной в отдел зашла толпа цыганок. Одна из женщин просила пробить ей кошелек и положила пять тысяч на стол, другая отвлекала Плаксину и требовала показать сумки, третья беспардонно снимала с витрины весь товар и выворачивала его наизнанку. Плаксина начала паниковать, в какой-то момент она потеряла контроль над ситуацией и, вернувшись за кассу, отсчитала цыганке сдачу с пяти тысяч, которые та уже успела убрать обратно в карман. Лишь к концу дня, когда Плаксина пересчитала кассу на глазах у хозяина магазина, стало ясно, что она попала на три тысячи и кожаный кошелек. Общая стоимость убытков составляла ровно пять тысяч рублей.

— Так как ты заработала за две недели десять тысяч, то половину я оставляю в счет твоей ошибки, а пять ты можешь забрать сейчас. Простите, Елена, но так работать нельзя. Эти цыгане вас тут без последних штанов в итоге оставят, — протянул пять тысяч хозяин галантереи зареванной Плаксиной.

Выйдя из торгового центра, студентка побрела в сторону дома, сжимая в кулаке свой скромный расчет. Через две недели платить за жилье, а она без денег и без постоянной работы. Про другие расходы и думать было глупо. Проходя мимо зоомагазина, Плаксина зашла внутрь и, как обычно, уставилась на аквариумы с животными. Разжав кулак, девушка взглянула на свою единственную купюру. Это были те самые пять тысяч, которыми расплатилась пожилая клиентка сегодня днем. «Потрать на себя» — снова прочла Плаксина надпись и кивнула собственным мыслям.

— А сколько вот этот ёжик стоит? — показала девушка на африканского декоративного ежа.

— Знаете что, берите бесплатно. Он уже взрослый, скорее всего, никто не купит, — предложил продавец, взглянув на красные глаза девушки. — Лучше купите ему контейнер и корм.

— А давайте, — согласилась Плаксина.

— Знаете, как за ним ухаживать? — спросил молодой человек, оформляя покупку.

— В интернете гляну.

— А может… Может, вам помочь? Подсказать, ну там, как оборудовать всё...

— Клеишь меня, Илья?— прочитала Плаксина имя на бейджике продавца и улыбнулась.

— За ежа переживаю, — покраснел тот.

— Хорошо, диктуй номер, я тебе напишу завтра, — окончательно пришла в себя девушка и, записав контакт продавца, вышла из магазина с новым маленьким другом.

Добравшись до скамейки, Плаксина устроила привал и, найдя нужный номер в телефоне, набрала его.

— Алло, мам, неудобно просить, но, кажется, мне нужна ваша помощь…

Через пять минут на карту Плаксиной пришла хорошая сумма и сообщение: «Мы сами хотели послать тебе денег, но боялись, что обидишься».

***

Эти пять тысяч ходили по рукам еще очень-очень долго. Многие так и не смогли прислушаться к совету купюры, а кто-то просто его не заметил. Но были и те, кто действительно тратил деньги на себя. Одни делали это легко, смешав деньги с другими, как фантики, и даже не переживая за растраты, другие, наоборот, пересиливая себя… Пока однажды эти пять тысяч снова не попали в руки к Филатову, купившему когда-то дорогое мороженое в супермаркете.

— Помнишь, как ты однажды предложила взять и потратить деньги на себя? — спросил он у своей супруги.

— Помню, я написала это на пятерке, — улыбнулась она. — Ты ведь всё до рубля тратил на мои лекарства.

— Я бы снова потратил все свои деньги на то, чтобы ты была здорова.

— А помнишь, что ты сказал мне, когда съел то мороженое? — спросила жена, гладя Филатова по голове.

— Да, что оно самое вкусное на свете.

— И ничего, так ведь? Мы же справились без тех пяти тысяч.

— Справились, — подтвердил Филатов и показал купюру, которую ему выдал сегодня банкомат.

— Как думаешь, кто-нибудь еще потратил эти деньги на себя лично? — спросила супруга, разглядывая собственный почерк.

— Возможно. Интересно было бы послушать такие истории, но, боюсь, мы никогда о них не узнаем. А давай подарим деньги внуку на день рождения?

— Хорошая идея. Илюха с Леной как раз через час его приведут.

— Ага, скажем, что ёжик передал, тот самый, который десять лет назад его родителей познакомил.

Александр Райн

У каждого дворового пса есть мечта. Это домашние собаки ни о чем не мечтают, потому что зажрались, а бездомные преисполнены надежд.

Обычно у животины мечты пролетарского размаха, что-то бюджетное: поселиться в чьей-нибудь теплой квартирке на первом этаже, найти бесхозную сосиску или куснуть хотя бы раз на ходу колесо. У пса по кличке Трус была мечта оказаться на южном курорте: сожрать морскую звезду, погонять чаек и зарыться мордой в горячий песок.

Каждый раз, наблюдая из-за угла, как очередная семья, обутая в сланцы, запихивает огромные пакеты с вещами, палатки, надувные круги и прочую отпускную утварь в машину, Трус скулил от зависти. Особенно он завидовал животным, которые подло ухмылялись, глядя на него из салона машины.

— Мам, там собачке плохо, — показывали дети на бедного пса.

— Не подходите, он, наверное, болеет, — старались родители отгородить своих чад от воющего зверя, и были правы: пёс болел. Болел тоской по золотым пляжам и теплому бризу.

В этом году Трус решил во что бы то ни стало исполнить свою мечту.

—Кому ты там на морях сдался? — уже в третий раз вылизывая банку из-под сметаны, спросил Григорян — старый дворовый пёс с одним ухом и половиной хвоста.

— А здесь я кому сдался? — ответил вопросом на вопрос Трус, не понимая логики старшего товарища. — Там всегда тепло, шашлыки, воздух такой лечебный, что хоть внутривенно коли, а всё равно не помрешь, — мечтательно затянул пёс.

— Я слышал, там блохи бешеные, размером с яблоко каждая. Солнечная радиация на них плохо влияет, — продолжая работать языком, сказал Григорян.

— Где ты это слышал?

— От Феликсовича, ну того, который грач. Они же каждый год летают.

— Феликсович трепло. Он в прошлом году рассказывал, что женился на попугае, а оказалось, что его жена просто в свежую краску вляпалась, — почесался Трус, вспомнив о собственных блохах.

— Проверять я бы всё равно не стал, — закончил с банкой Григорян и, зевнув во всю пасть, посмотрел на сородича. — Сиди уж на месте, тут хотя бы всё знакомое, проверенное. Ты же с котами дружбу водишь, там тебя за такое порвут местные, если вообще доберешься.

— Я не боюсь.

— Охотно верю, — сказал старый пёс и принялся вылизывать колбасную кожуру.

Трус со своей идеей фикс взбаламутил весь двор. Поначалу никто не верил в серьезность его намерений — репутация говорила сама за себя. Но Трус начал составлять завещание, вскрывались подробности его незадекларированного богатства в виде свиных ребер, прикопанных за подстанцией.

— А как же дети? — спросила у Труса его возлюбленная Кармен на очередном свидании под мостом, перекинутом через овраг, и показала на свежий приплод.

— Там мои хотя бы есть? — спросил Трус, глядя на разномастных кутят, напоминающих бойцовских такс с прикрученными ушами от мопса.

— Не знаю. Предлагаешь тест ДНК сделать?

— Если собственной тени боятся, то мои.

— Тогда нет, — печально тявкнула Кармен.

Перед отпуском Трус решил сделать все необходимые прививки, поэтому слегка прикусил за штанину одного вредного дядечку, который вечно парковался впритык к подъезду и был груб с окружающими. В тот же день Труса поймали ребята из отлова и вкололи ему весь «витаминный комплекс», а заодно вакцинировали от бешенства и перекрыли доступ к свиданиям, потом дали пинка и выпустили обратно на свободу, пометив позорной желтой биркой.

Трус искал поддержки среди знакомых, просил домашних собак замолвить за него словечко перед хозяевами.

— Как ты себе это представляешь? — спросил у него ризеншнауцер, когда они с Трусом обнюхивали друг друга во время прогулки. — Семья, позвольте представить вам моего знакомого. Он немного бездомный, но я за него ручаюсь, мы из одной лужи в детстве пили. Давайте возьмем его с собой в Анапу на недельку?

— Вроде звучит убедительно, — сказал Трус.

— Прости, но мои человеки друг друга порой не понимают, а ты хочешь, чтобы я им на собачьем объяснил.

Пару раз Трус добегал до железнодорожного вокзала. Сторонясь полицмейстеров и бомжей, он хотел проникнуть в один из поездов дальнего следования, но из-за отсутствия смелости и билета просто смотрел с перрона. Сидящие за откидными столиками и бесящие своими радостными физиономиями путешественники дербанили пакетики с «дошираком» и разворачивали фольгу с курицей гриль внутри.

«Точно, курица гриль!» — вспомнил Трус прошлогодний долг и побежал во двор искать участкового кота по имени Рыбов.

Рыбов как раз возвращался с ежедневного обхода. День выдался скверный. На участке завелись крысы, причем среди котов: кто-то подворовывал у своих сородичей корм. Рыбов нашел следы и весь день выслеживал преступника, но потом понял, что ходит по собственным отпечаткам. Дело и сам Рыбов зашли в тупик.

— Рыбов, погоди! — появился перед котом запыхавшийся пёс.

— Рабочий день закончился, я домой, — обогнув пса, кот пошуршал дальше без остановок.

— Рыбов! — гавкнул пёс. — Долг платежом красен!

— Помню. В работе. Курицу гриль не так просто достать, но Рыбов всегда возвращает долги, — кот любил говорить о себе в третьем лице.

— Предлагаю изменить условия сделки, — сказал Трус и поделился с Рыбовым своей мечтой.

— От меня-то чего надо? — остановился наконец «участковый». — Я тебе турбюро, что ли?

— Рыбов, ты же светила современности. Покровитель слабых и обездоленных, генератор справедливости…

— Знаешь, я ведь и сам себе зад могу вылизать, причем буквально. Ладно, решим твою задачу, а взамен ты поможешь мне поймать воришку, что подъедает из чужих кормушек. А то неравноценный обмен какой-то.

— Буитсделано! — отчеканил Трус, не веря собственному счастью.

Остаток вечера Рыбов провел в раздумьях. Отправить бездомного пса на курорт — не в лоток сходить. На следующий день началась работа. Рыбов подключил все имеющиеся связи, в том числе беспорядочные.

К обеду у него был полный список людей, ни разу не бывавших на югах и проживающих в радиусе пятнадцати километров. Он знал об их привычках, имеющихся аллергиях, финансовом и душевном состоянии, вероисповедании и количестве пломб в зубах. Оставалось вычленить самых лояльных и тех, у кого близился отпуск. Получился короткий список из трех фамилий. Одна фамилия принадлежала приемному семейству Рыбова, пришлось вычеркнуть: скорее Уругвай запустит космическую программу, чем эти люди покинут зону его — Рыбова — кошачьего комфорта.

В сухом остатке — пенсионерка Зоя Нефедова и никому не знакомый карьерист Шайбин, который ни разу не выходил из дома. Оба они проживали в одном подъезде.

Три дня Рыбов пытался научить Труса произносить по-человечески слово Геленджик, чтобы описать людям свою потребность. Получалось неплохо. Трус осилил «Ге», но потом снова срывался на лай. Он стоял под окнами кандидатов и громко намекал: «Ге-ав-ав-у-у».

Поняв, что метод нерабочий, Рыбов украл в одной турфирме рекламу с горячими турами и, засунув Трусу в пасть, отправил на этаж к Шайбину. На пенсию Нефедовой Рыбов особо не ставил.

Поцарапав пару раз железную дверь, Трус добился внимания карьериста, однако вместо турпоездки и теплого южного солнца чуть не загремел на очередные сутки в приемник, но вовремя дал стрекача.

— Может, просто собачьим мечтам не суждено сбываться? — спросил Трус у усатого товарища, когда они прощались, потерпев очередную неудачу.

Но тут сама судьба, видимо, услышала его скулеж. В нос обоих животных ударил едкий запах гари, а вдалеке раздался вой сирены. На участке Рыбова лютовал пожар, причем горело в подъезде Нефедовой и Шайбина. Будучи ярым атеистом, Рыбов захотел перекреститься, но не смог. Вместе с Трусом они, не сговариваясь, метнулись в сторону пожара.

Горело в самом подъезде. Какой-то электрик-любитель, обучившийся по коротким роликам в сети, решил самостоятельно подключить новую проводку к общему щитку. Огонь быстро распространялся, дым валил дуром, превращая подъезд в газовую камеру.

Жильцы боялись выходить, но и дома находиться становилось всё опаснее. Постепенно пожар начинал перекидываться на двери, хорошо горела и оставленная соседями на лестничной площадке автомобильная резина.

Спасатели выводили людей, Рыбов выводил животных. Трус, как и полагается трусам, смотрел на происходящее с безопасного расстояния.

— Ну чё там? Всех вывели? — прозвучало в чьей-то рации.

— Да, остальные на работе, — последовал незамедлительный ответ. — Погоди, тут, кажись, еще кто-то, — сквозь помехи и шум из рации доносился странный хриплый голос, без конца повторяющий что-то, похожее на «Геленджик». — Здесь пёс какой-то в квартиру скребется, наверное, там кто-то остался, возможно, угорел, будем вскрывать!

— Добро!

Через десять минут из черного зева задымленного подъезда появились двое спасателей с временно отключенной от реальности Нефедовой. Следом за ними пулей вылетел Трус и, не раздумывая, метнулся в сторону импровизированной уличной кухни для кошек. Вылакав всю воду, он принялся за влажный корм.

— Так вот кто поджирает у своих! — поймал его с поличным Рыбов.

— Отстань, я нервничаю. Когда я нервничаю, то не контролирую голод. А нервничаю я часто. Сам к тому же просил помочь с поисками, — прочавкал Трус.

***

Пожар хоть и нанес ущерб общедомовому имуществу, но жильцам удалось отделаться минимальными потерями, не считая пары дверей, комплекта резины и стойкого запаха гари, въевшегося в стены и потолки. Главное, обошлось без жертв. Выписавшаяся через неделю из больницы Зоя решила, что ей требуется срочная душевная и физическая реабилитация в виде трехнедельного отдыха в гостях у младшей сестры в Туапсе.

Перед отъездом женщине предложили принять участие в прямом эфире местного телеканала. Туда же в добровольно-принудительном порядке был приглашен и спаситель женщины — четвероногий бродяга, о котором она ничего не знала. Трус поджимал хвост и прятался от камер, но когда спасенная им женщина заявила, что собирается приютить своего хвостатого ангела-хранителя, воспрял духом и даже что-то там протявкал.

Через пару дней счастливого Труса провожали к поезду все двором. От пса требовали гостинцев и историй о дальних теплых краях. А вечером, когда железная многотонная махина несла его вдоль бесконечных зеленых лесов навстречу мечте, Зоя достала из своей сумки что-то объемное, завернутое в фольгу и пахнущее, как самое настоящее счастье.

Александр Райн
предыдущий рассказ про Рыбова тут Участковый Рыбов

Мой тг канал https://t.me/RaynAlexandr

Шалин, как обычно, проснулся в плохом настроении. Он находился в нем перманентно вот уже шесть лет — с тех самых пор, когда врачи запретили ему есть и пить всякую гадость. В итоге гадостью стал сам Шалин.

Вечно обиженный, злой и невероятно токсичный, он не имел друзей, любимой, не умел радоваться жизни без допингов и поэтому просто высасывал радость из других людей.

Сегодня Шалину пришла зарплата на карту, а еще пришла пора прощаться с ботинками. Подошва отслоилась, дерматин зачах, шнурки облезли — третьим ремонтом тут делу явно не поможешь, пришлось отправиться на рынок. Скупой Шалин не гнался за модой и качеством, его вполне устраивали цыганские спекулянты, торгующие китайскими подделками. Но он всё равно вредничал и ругался с продавцами.

— Вот хороший, бэри! — показывал на ботинки небритый детина в спортивных штанах и кожаной куртке. В руках у него был пластиковый стаканчик с дымящимся пакетированным чаем.

— Не надо, — отмахнулся Шалин, как от прокаженного, — не люблю, когда молния сбоку.

— Вот, мэряй, бэз молний, твой размэр, — снял здоровяк с полки другой экспонат.

— Дрянь, кожзам, — плевался Шалин. — Я сам лучше выберу.

— Ну сам так сам, хозяин — барин. А этот? — показал торговец на симпатичные бежевые полуботинки с толстой подошвой.

— А эти ничего, — нехотя выдавил из себя Шалин.

— Ноутбук! — гордо заявил продавец, взмахнув стаканчиком.

— Чего? — покосился на него Шалин.

— Матирьял — ноутбук!

— Нубук, что ли? — Шалин смотрел на торговца с искренним сожалением.

— Он. Вэщь! Волшэбный походка! — продавец изобразил шаг с сильным вилянием бедер.

— Ясно. Тоже мне — Ирина Шейк. Две пятьсот за ноутбук, — плеснул желчью Шалин.

— Нэ. Три, — поморщился продавец и плеснул чаем.

— Две пятьсот, — повторил Шалин.

— Двэ дэвятсот, — эмоционально парировал продавец.

— Две пятьсот, — совершенно спокойно сказал Шалин.

— Ладно, бэри за двэ восэмьсот и шапка в подарок, — показал мужчина на цветастые бейсболки.

Шалин поставил ботинки и хотел уйти.

— Стой, знаэшь что? — улыбнулся продавец своими редкими разновысокими зубами.

— Что? — без интереса спросил Шалин.

— Они волшэбныэ, — наклонился к покупателю торговец.

— Ага, Золушкины онучи, блин, — поморщился Шалин и сделал шаг назад.

— Я сэрыозно! — разозлился торговец. — Они тэбя к шастью привэдут! — снова плеснул он чаем, размахивая руками.

— От рефлюкса эзофагита излечат что ли? — просил Шалин.

— Нэ исключэно, — прикинул в голове торговец.

— Ладно, держи три. Ложка есть?

***

У Шалина сегодня был выходной: жаль, начальство об этом постоянно забывало. Телефон противно завибрировал в кармане, номер определился, пришлось принять вызов. Разговор состоялся длинный и неприятный.

Шалин был далеко не Юлий Цезарь, и «заниматься одновременно несколькими делами» — это совсем не про него. Пока он объяснял руководству суть своей вчерашней ошибки, ноги вели его куда-то сами, а в новых ботинках шагать было одно удовольствие. Когда разговор был окончен, Шалин остановился и огляделся по сторонам. Сам не понимая как, он дошел до родительского дома. Развернувшись на пятках, Шалин хотел было вернуться на предыдущий маршрут, но тут услышал негромкий гул домофона и знакомый протяжный голос:

— Ой, Сереж, привет, а ты чего тут?

— Привет, мам, — поздоровался Шалин, глядя на женщину, чье лицо наполовину скрывала огромная коробка. — Чего это у тебя? — ответил он вопросом на вопрос.

— Да вот, книги решила в библиотеку отвезти.

— Давай помогу, — спохватился Сергей и, выхватив у матери вес, чуть не рухнул в кусты. — Ты чего такие тяжести таскаешь сама? Позвонила бы! — отчитал он женщину, погрузив коробку в машину.

— А чего тебе звонить? Ты же огрызаешься постоянно. То занят на работе, то спишь, то спишь на работе, — убрала волосы с красного лица мама.

— Ой, не начинай только, — поморщился Шалин. — Много у тебя там еще?

— Еще два.

— Ты хотела сказать — две? — переспросил Шалин, любивший поправлять всех подряд (хотя здоровенного продавца на рынке всё же не рискнул).

— Нет. Два. Шкафа, — улыбнулась виновато мама.

— Шкафа? — вытаращился Шалин. — И ты решила всё сама перетаскать?

— Нет у меня денег на грузчиков.

— Ладно, пошли. Ты в коробки укладывай, а я таскать буду! — скомандовал не Юлий Цезарь — Сергей Шалин.

Через два с половиной часа и три ходки в библиотеку Шалин растекался в мамином кресле на кухне.

— Добавку супа будешь? — спросила мама.

— Спасибо, я еще блины не доел, — лениво взглянул Шалин на мясные конвертики, сдобренные сметаной. — Вкусно, я давно так не ел. Всё по бургерам и шаурме скучал, совсем забыв, что у тебя такие вкусные блины.

Шалин схватил румяный маслянистый конвертик и, утрамбовав его в рот, активно заработал челюстями.

— Компотик? — подлила мама ароматный напиток из трехлитровой банки.

— Угу, — промычал разомлевший Шалин.

— Слушай, а ты через недельку не зайдешь? Мне бы с ноутбуком помочь.

— С обувью? — переспросил на всякий случай сын.

— С компьютером. Он пока в ремонте. Скоро заберу, там Zoomнастроить и Wi-Fi, «Одноклассники» еще. А то соседа просить не хочется, он вечно издевается, говорит, что я торможу и мне нужно какой-то там памяти добавить и жесткий диск почистить.

— Вот сволота. Так и говорит?! — закипел Шалин одновременно с чайником.

— Ты тоже так говорил, когда помладше был, — смущенно напомнила мама, разливая кипяток.

— Прости. Я приду, — пообещал Шалин и принялся доедать.

Покончив с обедом и распихав пакеты с блинами по карманам, Шалин отправился на улицу.

Всю дорогу он был погружен в размышления о матери, о соседе, о блинах. Ноги несли его по своему собственному навигатору и молча давали сами себе указания: «Через три метра поверните направо», «Развернитесь», «Перейдите дорогу, а затем поверните налево».

Так, придавленный чугунными думами, Шалин оказался возле дверей торгового центра. Это было очень кстати, так как компот и чай сговорились, требуя немедленной депортации и мечтая посмотреть мир вне организма Сергея.

Посетив уборную, Шалин захотел восполнить жидкость и зашагал в сторону супермаркета на нулевой этаж. Разгуливая между стеллажами, он бубнил себе под нос и всячески критиковал всё, что попадалось на глаза: зарубежные макароны, отечественный хлеб, жесткие фрукты, дорогие конфеты, сонных мерчендайзеров. В какой-то момент он достиг определенной кондиции, при которой пар валит из ушей, и, подойдя к мужчине, чья одежда расцветкой напоминала фирменный логотип магазина, рявкнул:

— Где в вашем проклятом лабиринте минералка?!

Мужчина повернулся к Шалину и, смерив его суровым взглядом, ответил:

— Чё?

— Я. Спросил. Где. Тут. Минералка? — медленно повторил вопрос Шалин, намекая на скудные запасы серого вещества у мужчины. — Или вы тут вместо декораций?

— Я. Тебе. Сейчас. Уши. Откручу! — раздалось в ответ. И в этот момент Сергей увидел, как мимо них прошагал настоящий сотрудник в совершенно другой одежде.

— Ой, — словно черепашка, вжал голову в плечи Шалин. — Прошу прощения, ошибся.

Мужчина прищурился, явно выбирая, куда бить сначала, но вдруг передумал и просиял лицом:

— Шалун, ты, что ли?

Шалин тоже присмотрелся. В грозной глуповатой физиономии он признал своего одногруппника Кузина.

— Кузя, я тебя не узнал. Ты вроде меньше был раза в три. Дрожжи в чае размешиваешь, что ли? — нервно хихикнул Шалин.

— Ха-ха, смешно, — улыбнулся Кузя. — Всё проще: спорт, спорт и еще раз спорт. Ну и протеин немного. Ладно, много. А ты чего тут шатаешься и без охраны? С такими наездами долго жить — роскошь.

— Да так, прогуливаюсь, ботинки новые разнашиваю, — показал Шалин на обновку. — Выходной.

— О! У меня для такого случая способ идеальный есть! — загорелись глаза у Кузина. — Мы через час с мужиками в волейбол играем, айда с нами!

— И рад бы, да занят, — вежливо отказывался Шалин.

— Ты же сказал — выходной, — напомнил Кузин.

— Им и занят, — развел руками Шалин.

— Да ладно тебе. Я же помню, как ты любил волейбол, лучше всех подавал. Пошли на часик, когда еще встретимся?!

— Кузь, у меня обувь не та… И одежды запасной нет, — всё еще верил в силу отговорок Шалин.

— Ну, значит, будешь чисто на подачах. Идем, ну? Пошли!

Шалин хотел отказаться, он придумывал новые отговорки, а ноги тем временем несли его в спортзал. И вот, сам не понимая, как это произошло, Шалин уже лупил ладонью по мячу.

— Один – ноль! — радостно крикнул Кузя, когда Шалин принес очко их команде с первой же подачи.

Сергей приободрился. Выигрывать он любил даже больше, чем обзываться и ворчать. Снова подача. Сетка.

Ботинки Шалина явно не предназначались для спорта, но в них так легко было прыгать и двигаться, словно они ничего не весили. Шалин, сам не замечая как, включился в битву на полную. Он бегал, прыгал, отбивал, иногда немного ругался, иногда немного плакал от боли.

— Хорошо играли, — утешал Кузин Шалина после матча в раздевалке. — Пусть и не победили, но попотеть им с нами пришлось.

— Согласен, — улыбался довольный Шалин. — Хотя меня самого словно выжали.

— Может, повторим в четверг? — спросил Кузя. — Мы каждую неделю собираемся.

— Не знаю, постараюсь. Если ноги дойдут, то приду.

Умывшись, Шалин облил себя с ног до головы Кузиным дезодорантом и вышел в вечернюю прохладу.

По телу растекалась приятная усталость, Шалин чувствовал себя как-то странно, как-то спокойно и даже, на удивление, счастливо. Он решил еще немного прогуляться и насладиться сладкими остатками своего выходного.

Не выбирая конкретного направления, Шалин начал движение. Он шагал быстро и уверенно, как атомный ледокол сквозь неприступные толщи, но стоило подуть ветру или кто-то задевал Сергея плечом, как он тут же менял направление, словно воздушный шарик: куда толкнут — туда и летит. Таким методом Шалин скоро добрался до небольшого плохо освещенного скверика, где до его слуха донеслись чьи-то негромкие жалостливые мольбы:

— Пожалуйста, не нужно, отпусти, прошу!

Шалин остановился и навострил уши.

Кто-то от кого-то чего-то хотел, и это что-то явно не вписывалось в рамки уголовного и гражданского кодексов. Шалин сделал шаг, затем еще. Веточки и камушки под его ногами не издавали ни звука, и он чувствовал себя настоящим ниндзя, только с остеохондрозом и лишним весом.

Возле слепого фонарям какой-то рослый мужчина держал за руку невысокую девушку и требовал пойти с ним.

Шалин почувствовал, как в крови закипает адреналин. Он не был героем, но что-то ему подсказало, что нужно срочно действовать. Взяв разбег и замахнувшись как следует, Сергей издал грозное «А-а-а!» и отвесил окаянному преступнику пинок. Шлепок, напоминающий звук выбиваемого во дворе ковра, разлетелся по округе гулким эхом. Вообще-то Шалин надеялся, что волшебный ботинок отправит мужчину в нокаут, но бандит лишь подпрыгнул.

— Ай, за что?! — взревел от боли мужчина, повернувшись к Шалину.

— На счастье! Отстань от нее, извращенец!

— Больной, что ли? Это мой отец! Папа, ты как? — беспокойно схватила пожилого отца за руку девушка.

Шалин почувствовал прилив сильного стыда.

— А чего вы людей в замешательство вводите? Я думал, что у вас тут похищение, — оправдывался Шалин. — Провокаторы!

— А спросить сперва не пробовал, герой хренов?! — рявкнула девушка, усаживая отца на скамью. — Всё, я вызываю полицию.

Шалин уже подумывал сбежать с места нелепого преступления, но тут на страдальческом лице мужчины проступила какая-то благодатная улыбка. Морщины на его лбу расправились, он глубоко задышал, а затем сказал:

— Стой, Марин, не надо. У меня седалищный нерв, кажись, отпустило.

— Как это? — Марина убрала телефон в карман. — Совсем?

— Представляешь? — лицо мужчины становилось всё более мягким: казалось, что он вот-вот запоет от счастья. — Спасибо вам огромное! Я уж думал, это никогда не закончится! Столько мучений мне приносило, — посмотрел дядька на Шалина.

Сергей стоял молча, боясь как-то реагировать, словно ощущая подвох в своей внезапной реабилитации.

— Вы знаете, я действительно как лучше хотел, хотя обычно хочу наоборот, — признался Шалин.

— Всё хорошо. Не переживайте, — просипел мужчина на скамейке. — Могу я вас еще об одном одолжении попросить?

— Только не говорите, что у вас проблемы с печенью или почками, — взмолился Шалин.

— Нет-нет. Проводите дочку до дома, а то мы повздорили немного, и я повел себя некрасиво, — виновато посмотрел дядька на взрослую девушку. — Она, конечно, уже не маленькая, а у меня старое воспитание — как и вам, везде маньяки мерещатся. Хотел сам ее проводить, а она возникает.

— Это потому, что тебе ходить больно, — напомнила ему дочь.

— Ну теперь-то с этим проблем нет. Правда, я хотел бы немного посидеть здесь. Так здорово снова не чувствовать боль. А вот этому молодому человеку, кажется, можно доверять.

— Пап, я и сама могу…

— Я обижусь.

— Ну мне, в целом, не трудно, — осмелел Шалин, когда уже хорошенько разглядел девушку симпатичной ему наружности, — всё равно по пути.

— Да вы же понятия не имеете, где я живу, — подозрительно посмотрела девушка на Шалина.

— А давайте проверим? — предложил Сергей. — Если вдруг ошибусь, вызову вам такси.

— Идите, — кивнул мужчина. — Через десять минут я позвоню и проверю. Если что, я твою физиономию и размер ноги запомнил, — грозно посмотрел он на Шалина, и тот кивнул.

По дороге Шалин вдохновленно рассказывал девушке о себе, о своей жизни и о новых ботинках. Истории были обычные, но Сергей так восторженно их преподносил, будто с него сорвали оковы молчания. Впервые за долгое время Шалин ощущал радость и, несмотря на то, что вел девушку совсем не тем маршрутом и не туда, она его не останавливала. Ей было приятно и забавно слушать рассказ этого свалившегося из ниоткуда чудака. А Шалину было приятно не ощущать злость на весь мир и делиться с кем-то впечатлениями от этого. Они расстались на том же месте, где и встретились. Шалина даже удостоили поцелуем в щеку.

С утра, проснувшись в хорошем настроении впервые за шесть лет, Шалин вспомнил слова продавца о том, что ботинки «волшебные». Недуг его так и остался при нем, а после вчерашней прогулки еще и кровавая мозоль натерлась. Блины, забытые в карманах, испортились, Шалин начал ощущать себя «кинутым» на волшебство. Не изменяя свои принципам, он двинул на рынок требовать законную скидку.

— Давай пятьсот или ботинки свои забирай! — не поздоровавшись, зашел в торговую палатку Шалин.

— Нэ понял, — удивился торговец, — а что нэ так?

— А всё! Где обещанное счастье? Желудок так и болит, богаче не стал, моложе… — Шалин на всякий случай заглянул в зеркало для обуви, стоящее на полу, — тоже не стал. Где счастье-то? Нет его!

— У тэбя тэлэфон звонит, — показал продавец на карман Шалина.

— Алло, привет, мам. Нет, не сильно занят. Хочешь, чтобы я сегодня снова зашел? Наготовила вкусной и полезной еды? Конечно, буду счастлив.

Только было Шалин сбросил вызов и хотел вернуться к спору с продавцом, как ему снова позвонили.

— Алло, Кузя, привет. Немного занят. На день рождения? В следующую субботу? Хорошо, постараюсь, спасибо за приглашение.

Шалин пытался в третий раз вернуться к разговору, но тут на экране высветился номер его новой знакомой. Шалин удивленно посмотрел на улыбающегося торговца.

— Ну что, счастьэ привалило? — засмеялся тот.

Шалин задумчиво кивнул. Переговорив с девушкой на улице, он вернулся в палатку.

— Ладно, давай свою шапку.

— Полторы.

— Чего? Ты мне вчера ее бесплатно отдавал!

— Вчэра ты нэсчастлив был, а сэгодня — полторы.

— Восемьсот!

— Нэ-э, тысяча двэсти!

Александр Райн

мой тг https://t.me/RaynAlexandr

Булкина ворвалась в ванную комнату, опустила крышку унитаза, села. Дрожащими руками сорвав слюду с пачки сигарет, достала одну, покрутила между пальцами, сжала мягкий фильтр губами и просидела так с минуту, размышляя о несправедливости жизни. Затем чиркнула зажигалкой, кончик сигареты зарумянился, вспыхнул. Булкина втянула дым, как лимонад через трубочку, и закрыла глаза.

Через пару секунд раздался громкий сухой кашель и ругань:

— Етишкин крот, кто там курит?

Вскочив со своего «трона» как ошпаренная, Булкина подняла крышку унитаза и, выбросив в него сигарету, спустила воду. Затем вымыла руки с мылом, сполоснула рот и только было хотела выйти, как вспомнила: ей двадцать восемь, в квартире, кроме нее, никого, а курить можно, не боясь, что застукают взрослые.

— Кто здесь? — спросила Булкина, оглядываясь по сторонам.

— Свои, — раздался глухой голос откуда-то сверху.

Булкина взглянула на пластиковую штангу для шторки, на которой сушились после стирки трусы, и, чувствуя себя полной дурой, спросила:

— Слипы или бразилианы?

— Омичи мы, хотя бабка была из Гродно, — ответил мужской голос из вентиляции. — Фамилия моя Чижов, зовут Алексеем. С кем имею честь?

— Бу-булкина, — ответила встревоженно Булкина, глядя на пластиковую решетку, — Анна.

— Что ж, приятно познакомиться, Бубулкина Анна, — продолжило вещать вентиляционное окно.

— Я и не знала, что у нас тут как в концертом зале, — огорченно произнесла Аня. — Я вас раньше никогда не слышала.

— Раньше никто и не курил в туалете.

— Извините. Я вообще не курю, просто день такой выдался, решила вот попробовать, говорят, успокаивает, — оправдывалась Булкина.

— Попробуйте пустырник или мяту — куда полезнее. А что у вас стряслось?

Тут Булкина начала приходить в себя. Разговаривать с незнакомым человеком о личном, да еще и через вентиляцию санузла, ей показалось верхом неэтичности и даже чем-то грязным.

— Знаете, а это не вашего туалета дело! — отозвалась Булкина.

— Пока дым от ваших сигарет поступает ко мне — мое.

— Не переживайте, больше не будет поступать. И вообще, перестаньте мне отвечать, вы нарушаете частную жизнь!

— Далась мне ваша частная жизнь как Буратино — крем от загара! Вы, вообще-то…

Булкина не дослушала и еще раз смыла унитаз, заглушив таким образом голос.

— Хамка! — раздалось сверху.

— Извращенец! — крикнула Аня и громко хлопнула дверью.

Булкина была вне себя от злости. Когда ей сдавали эту квартиру, никто не упомянул об акустических проблемах в санузле. Теперь было некомфортно туда заходить. Хотелось немедленно переехать, да только вот ценник был здесь уж больно хороший, а сама Булкина и так находилась на грани увольнения из-за своих принципов. Пришлось пока что смириться.

Курить Булкина бросила, так и не начав, а когда ходила в туалет или душ, прислушивалась: не следят ли за ней любопытные соседи. Но никто больше с ней не разговаривал, пока однажды Аня не пришла домой вся в слезах и сразу направилась в санузел, громко ругаясь при этом со своим молодым человеком по телефону.

— Свадьба отменяется! Катись ты к чертовой бабушке! Хотя, боюсь, ты и ей под юбку заглянешь! — голосила девушка. Выслушав ответ, она молча сбросила вызов и уселась рыдать на край ванны.

— Слушайте, я знаю, что это не мое дело, но мне кажется, вы зря так убиваетесь, — раздался в тишине голос сверху.

— Вы правы, — шмыгнула Булкина носом, — это не ваше дело! — и принялась реветь еще громче.

— Так или иначе, я чувствую, что просто обязан вас поддержать, а то от ваших слёз у голубей на чердаке начнется неделя траура.

— Простите, я сейчас умоюсь и уйду, — промямлила Булкина и потянулась к смесителю.

— Я так понял, у вас проблемы в отношениях. Знаете, я ведь трижды был почти женат и кое в чем разбираюсь.

— В чем вы разбираетесь? В почти свадьбе, почти семейной жизни и почти детях? — иронизировала Булкина.

— Дети у меня как раз в полном объеме вышли. Вернее, вышел — сын. Его мать сама не захотела со мной жить. И я ее понимаю. Ничто не имеет смысла без искренней любви. И уж точно нет смысла страдать из-за предателей и эгоистов, а я так понимаю, вы именно с таким и столкнулись.

— Да, но я-то люблю его!

— Сейчас, минутку, кхе-кхе, — откашлялся Чижов, и из вентиляции как будто вылетело немного пыли. — Как там, эт самое, было? А, во:

Пробило полночь. В доме тишина…

Она сидит и неотступно ждет.

Ей не до книг сейчас и не до сна:

Вдруг позвонит? А вдруг еще придет?

Любовь приносит радость на порог.

С ней легче верить, и мечтать, и жить.

Но уж не дай, как говорится, бог

Вот так любить!

— Красиво, — печально высморкалась Булкина. — Это чье? Бузовой?

— Почти. Эдуард Асадов, — ответил Чижов. — Так что не лейте слезы почем зря. И воду тоже не лейте, если у вас счетчики, а то иногда кран по полтора часа открыт… Я уж не говорю ничего, вы же просили не лезть.

— Я постараюсь, — утерев слезы, ответила Булкина. Умывшись, она спросила: — Так вы в итоге так и не женились?

— Увы. Остался свободным как ветер. Теперь вот задуваю иногда беспардонно в вашу вентиляцию.

— Ладно уж, задувайте иногда, — сказала Булкина.

— Мне кажется, или вы улыбаетесь сейчас?

— Вы что, еще и подглядываете? — нахмурилась Аня и, обмотав свое и без того одетое тело полотенцем, осмотрела потолок на наличие скрытых камер и сквозных отверстий.

— Нет-нет, я же просто пошутил. Мне было приятно думать, что вы улыбнулись, — затараторил Чижов.

— Ну да, вы правы, улыбнулась, — расслабилась Булкина и убрала полотенце.

Они стали общаться чаще, чуть ли не каждый день. Обычно Булкина заходила в туалет и первым делом в шутку спрашивала: «Есть кто онлайн?»

Если в ответ была тишина, то Аня занималась своими делами, если же Чижов отвечал, то начиналась беседа минимум минут на сорок.

Аня рассказывала про работу, про то, как ее в очередной раз пыталась при всех унизить некая Сюзанна по прозвищу Рылоконь, но получила от Булкиной достойный ответ; про своего уже бывшего Юру, что засыпает ее рафинированными извинениями, а сам в очередной раз был замечен с новой вертихвосткой…

Чижов хвалил Булкину и обучал всяким интеллигентным подколам и сарказму, благодаря которым Аня научилась виртуозно отстаивать свою честь перед обидчиками и коллегами и даже смогла выбить себе повышение. А еще он читал ей стихи, много стихов… И все они, так или иначе, были в тему Аниной жизни. А иногда, когда она очень просила, он рассказывал о себе. В основном о своем прошлом: о мечтах детства, об институте, о том, как дикарем объездил весь Союз и половину Скандинавии. А еще он много рассказывал о сыне. О том, какой он замечательный, как в школе хорошо учится, как изучает искусство и занимается картингом.

Как-то раз у Булкиной и Чижова даже было что-то вроде романтического вечера. Аня налила горячую ванну, накидала в воду бомбочек, взбила пену, открыла шампанское, зажгла свечи. Они слушали Стинга через динамики Аниного телефона, болтали обо всем на свете и даже об очень личном.

Булкина периодически намекала на реальную встречу и даже пару раз звонила Чижову в дверь, но тот не открывал и всегда почему-то отказывался попадаться на глаза соседке.

— Слушай, Леш, если у тебя инвалидность какая или еще чего, ты не переживай, я тебя точно не обижу! Ты мне очень дорог стал…

— Ты ведь не влюблена в меня, я надеюсь? — спросил как-то Чижов.

— А если и влюблена, то что?

— Не обольщайся, Бу-бу, — он теперь часто так называл Булкину, — но я влюблен в Кавказские горы, черный, как нефть, кофе и первые фильмы Гая Ричи. Несмотря на то, что я классик и люблю женщин, между нами крепкое, нерушимое товарищество, как между Фредди Меркьюри и Монсеррат Кабалье.

— Ах так! Да и катись ты со своим товариществом! — не выдержала Булкина такой моральной пощечины.

— Ну зачем ты?..

— Иди к черту!

Булкина обиделась и исчезла на две недели. А потом как-то раз пришла домой не одна, с каким-то мужчиной. В воздухе слышался смех, томные разговоры и имя Юра.

«Тот самый Юра…» — понял Чижов.

На минуту показалось, что у Ани с ее бывшим всё было хорошо. Они шутили, целовались, вспоминали былое, пили вино. А потом у Юры вдруг снесло крышу. То ли красное сухое в голову ударило, то ли старые обиды. Он начал кричать, потом бить посуду, потом и вовсе стал распаляться и кидаться на Булкину с кулаками. Та просила успокоиться, звала на помощь, расцарапала Юре лицо. Он немедленно бросился в ванну, чтобы смыть кровь и позже взять реванш. Булкину он запер в комнате, заблокировав дверь стулом.

— Слышь, Геракл малосольный, успокойся, — раздался чей-то суровый голос в ванной.

— Кто говорит?! — рявкнул раскаленный добела Юра.

— Говорит бывший егерь Чижов. Даю тебе две секунды на размышление: либо успокаиваешься и оставляешь Аню в покое раз и навсегда, либо я спускаюсь и проделываю в твоей голове новое окно для приема пищи, — после этого из вентиляции донесся звук передергиваемого затвора.

Юра, конечно, был не самым одаренным парнем даже в пределах лестничной площадки, но намек понял. Выбежав из ванны, он подсечкой выбил стул, блокирующий дверь в комнату, и смылся из квартиры.

Слышавшая всё Булкина тут же ворвалась в ванну и начала благодарить Чижова, умоляя о прощении. Твердила, что просто оступилась и совершила ошибку, что без их общения у нее началось помутнение рассудка. Но Чижов не отвечал. Он не отвечал день, два, неделю.

Булкина места себе не находила. Она жгла бумагу, посылая дым в вентиляцию, громко ругалась матом, включала на телефоне современную поп-музыку, но Чижов никак не реагировал на раздражители. А потом Булкина дошла до управляющей компании и потребовала вскрыть квартиру, убеждая, что, возможно, случилось страшное, так как человек, проживающий над ней, не выходит на связь.

— Он уже пятнадцать лет на связь не выходит, — смотрел на Аню, как на ненормальную, директор управляющей компании.

— Что вы имеете в виду? — требовала ответа Булкина.

— Чижов Алексей Егорович умер пятнадцать лет назад от инсульта. Его в ванной нашли. С тех пор в квартире никто не живет.

— Как это умер?.. Вы что, хотите сказать, что я с ума сошла?! — не верила своим ушам Булкина.

— Не знаю, — пожал плечами директор, — но провериться стоит.

— Сами проверяйтесь, я знаю, что я слышала, — обиделась девушка и вышла прочь.

На свой этаж она поднималась на совершенно ватных ногах. Голова гудела, мысли напоминали клейстер, хотелось забыться во сне. Неужели она всё это придумала? Столько месяцев бесед, стихов, советов… Но ведь Юра тоже слышал. Иначе б не убежал.

Вставив ключ в дверь, Булкина услышала движение сверху. Прямо над ней кто-то пытался попасть в квартиру Чижова. Не теряя ни секунды, она ломанулась наверх, громко, как сигнализация, крича:

— Стоять!

Завидев удивленного мужчину с картонным стаканчиком в руке, Булкина бросилась на него:

— Ага! Попался! А я уж думала, что умом тронулась! Как тебе не стыдно! Стои́т, значит, с кофе как ни в чем не бывало!

—Прошу прощения, — всё еще делая вид, что искренне ничего не понимает, сказал мужчина. — Хотите — можете забрать, — протянул он стаканчик странной девушке.

— Не надо, — отмахнулась Булкина, а затем спросила: — Чижов?

— Чижов, — кивнул мужчина.

— Алексей? — процедила сквозь зубы Булкина.

— Ну да…

— А бабушка из Гродно? — ухмыльнулась Аня.

— Прабабушка из Гродно, — уточнил Чижов.

— Как — прабабушка?.. Так ты что, сын его, что ли? — сдулась, как пробитое колесо, девушка. — Ты же вроде в старших классах должен учиться...

Через секунду Булкину осенило. Если Чижов умер пятнадцать лет назад, то его сыну как раз должно быть где-то в районе тридцати.

— Ой, прошу прощения, я, кажется, ошиблась…

— Да ничего, бывает, — улыбнулся Чижов-младший. — С кем имею честь?

— Аня, — представилась Булкина.

— Приятно познакомиться, Аня, а я Алексей, — улыбнулся мужчина и протянул руку. — Я так понял, вы моего папу откуда-то знали. Хотя вы вроде младше меня выглядите.

— Знала, — печально кивнула Булкина.

— А я с его смерти так ни разу сюда и не приезжал, жил с матерью. Мы по всей стране мотались, квартиру решили не сдавать. А недавно, представляете, он мне приснился. Буквально на днях. Сказал, что надо срочно ехать сюда, что есть какое-то важное дело, кому-то помочь нужно. А еще постоянно бубнил как-то странно: «бу-бу» да «бу-бу». В общем, надо разбираться.

Тут у Булкиной чуть ноги не подкосились, но она устояла.

— С вами всё в порядке? — спросил Чижов — Вы побледнели.

— Да-да… Просто… Просто всё это немного неожиданно для меня.

— Не хотите зайти? — предложил мужчина.

— А можно? — просияла Аня, переводя взгляд с двери, в которую столько раз безуспешно ломилась, на симпатичного молодого человека без кольца на безымянном пальце.

— Конечно. Добро пожаловать.

Булкина как будто видела призрака. Именно таким она себе и представляла Чижова. Сердце бешено колотилось.

— Скажите, а вы стихи любите? — спросил смущенно Чижов-младший.

Тут-то Булкина и не удержалась — сначала от предложения, а потом и на ногах. Она вошла в квартиру, но лишь наполовину, рухнув, как поваленное дерево, поперек порога. А когда пришла в себя и увидела перед собой лицо Чижова-младшего, глупо улыбнулась.

- Лежите, я вызову скорую, — суетился мужчина. — Как ваша фамилия?

- Бу-булкина, - произнесла Аня.

Александр Райн

Мой тг канал https://t.me/RaynAlexandr