Продолжаю рассказ истории создания фильма "Служебный роман" и пьесы «Сослуживцы». Сегодня повествование пойдет про то Почему же сняли фильм.
Пьеса изначально была написана для театра и не предполагалась к экранизации. Но почему же появился фильм? Если сказать кратко, то не выдержала душа поэта издевательств над собственным детищем, ну а теперь давайте подробнее разбираться, как же так случилось.
Во многих своих интервью Эльдар Александрович говорит о неудачной экранизации спектакля театра имени Маяковского. Причем именно экранизация, потому как, опять же с его слов, первоначальная постановка была интересной. Как вспоминал сам Эльдар Александрович: «Это был дебют молодого режиссёра Бориса Кондратьева. Когда он поставил этот спектакль на малой сцене, где актёры действуют – вот можно было рукой дотянуться до каждого, очень маленький зал, там мест может быть сто, может быть восемьдесят – я не помню. Актёры играли изумительно».
* * *
Этот спектакль был поставлен на малой сцене и стал дебютной работой режиссёра Бориса Кондратьева. Постановка имела такой успех, что руководство театра решило перенести ее на большую сцену. Как говорят, от этого постановка немного потеряла, но все же была успешной.
«Но всё равно мы с Брагинским ходили, значит, в зрительный зал и купались от счастья, вообще, в атмосфере смеха, любви зрителей к героям, актёры были все потрясающие»
* * *
Кадры спектакля
Рязанов: «Короче говоря всё было прекрасно до того момента, как это, как случилось, /…/ в общем, спектакль сняли на плёнку для показа по телевидению. И вот тут произошло что-то катастрофическое. /…/ Когда я увидел этот спектакль по телевизору, причём я сел смотреть с… ну у меня к спектаклю была, так сказать, исключительно замечательное отношение, мне очень это нравилось, и я вдруг увидел что-то ужасное. Вот что произошло, не знаю, кто это снимал на плёнку, не знаю. Но было утрачено – какие-то полутона, какие-то, так сказать, добрые находки театральные, какие-то примечательные мизансцены, всё было… всё вдруг погибло.
* * *
Кадры спектакля
У меня никогда не было желания снять фильм по этому, до этого момента у меня не возникало. Потому что «зачем?». Прекрасный, замечательный спектакль. Но тут я понял, что ведь в театре-то смотрят, ну сколько за год посмотрит, ну в лучшем случае, наверное, тысяч сорок, там это в лучшем случае. А по телевидению это смотрело вообще сорок миллионов, а то и восемьдесят миллионов, понимаете? И у меня возникло желание реабилитировать пьесу, потому что вот эта потеря того, что было нажито в театре, меня очень огорчила. И тогда я решил, что буду снимать фильм».
* * *
Кадры спектакля
Глазами очевидца
Мне все же стало интересно, каков был спектакль на сцене. Видеозаписей найти не удалось, но мне посчастливилось пообщается с очевидцем, человеком, который воочию видел «Сослуживцев» в театре им. Маяковского, еще до экранизации.
«На сцене ничего лишнего. Вот стол Новосельцева. /…/ Пустая сцена, стол секретарши, стол Калугиной, ну и стулья конечно. Все! Декорации больше никакой. И мы видим, вот он выходит в коридор, (прим. Актер все это изображает на пустой сцене) вот он спускается по лестнице, заходит в кабинет секретарши, потом открывает дверь в кабинет Калугиной. И все это воображаемо. Уже на столько к этому привыкаешь, что… Есть момент, Новосельцев поссорился с Калугиной и также идет по этой воображаемой лестнице, коридорам… Садится за свой стол и в отчаянье произносит «Мымра!». И тут Калугина напрямик, сквозь стены и лестницы бежит к нему! Весь зал аж подскочил, как так!
Другой момент: на сцене ничего нет, слышен звук поднимающегося лифта. Он выходит, Левинсон, играющий Новосельцева. Пустая сцена. Поднимает палец, слышится звонок (дверной). И выходит она. И в зале: «Аххх...» Потому что она (прим. Играла актриса Анисимова) только что была, а тут красавица. А он ее не видит. Она открывает, то есть, как будто бы открывает дверь, и он ее видит. Вот на его лице изумление и столько неописуемых эмоций. Действительно, только что ее увидел, из-за двери, которой на самом деле нет. Эта игра актеров!»
Со слов этого же человека Басилашвили в фильме использовал наработки Лазарева, то есть роль в чистую была «абсолютно списана».
Это всего лишь частное мнение человека.
* * *
Областной Драматический театр им. А.С.Пушкина, 1977 год.
Театральная постановка (Псков)
Но у Эльдара Рязанова были претензии к постановкам собственных пьес не только к этому театру. Еще одна ситуация описана в автобиографичной книге «Неподведённые итоги». Повествование идет о событиях, произошедших в городе Рига, в 1972 году, где на гастролях был Псковский театр драмы, с постановкой «Сослуживцы». Приведу фрагмент из книги в несколько сокращенном виде. Кому интересно прочитать полностью, то данному происшествию в книге посвящена глава «Театральный винегрет». Найти этот текст на просторах интернета не составит труда.
«На гастрольной афише театра мы увидели название нашей пьесы «Сослуживцы». Это была приятная новость, и мы с Брагинским решили, что обязательно съездим в город, посмотрим спектакль. Почему получилось так, что мы не обратились к администрации театра, а просто купили билеты в кассе, я не помню! Несомненно, этим нашим поступком управляла рука судьбы! /…/ Но мы пошли на свой спектакль непроторенным путем, то есть через кассу. /…/ Мы купили красочную картонную программку, которую украшали шаржи на актеров, занятых в пьесе. Под каждой карикатурой были помещены стихотворные эпиграммы. К примеру, под гротесковым портретом артистки В. Ланкевич, играющей Калугину, шли такие строчки:
Я — директор в учреждении,
Все работники у меня в подчинении.
И хоть «против» есть и «за»,
Зовут все мымрой (за глаза).»
* * *
К эпиграммам и программке я еще вернусь чуть позже для более подробного рассмотрения, а пока не будем отвлекаться от самого спектакля:
«В программке указывалось, что авторами стихов являются два артиста, играющие роли Новосельцева и Самохвалова, а именно, вышеупомянутый М. Иванов и Ю. Пресняков. Мы по наивности решили, что они авторы только эпиграмм. Но, как вскоре выяснилось, мы их недооценили.
Во всяком случае уже по одному лишь виду программки становилось ясно, что зрителя ждет встреча с комедией, с веселым представлением. /…/ Над сценой висело огромное белое полотно (по-моему, были сшиты три простыни), на котором большими буквами было намалевано четверостишие. /…/ Привожу стишок с той своеобразной пунктуацией, которая была принята в псковском театре:
Смехом умей бить!
Смехом умей видеть!
Смехом умей любить!
Смехом умей ненавидеть!
* * *
Мы догадались, что это, вероятно, эпиграф к спектаклю, который тоже сочинен двумя артистами. В том, что они писали вдвоем, мы с Брагинским не видели ничего плохого. В конце концов, мы тоже пишем дуэтом.
Далее простыня с эпиграфом уехала наверх и начался долгожданный спектакль. Сначала мы с Брагинским не могли понять, в чем дело. /…/ Мы не сразу поняли, что артисты играли нашу пьесу «Сослуживцы», пьесу, написанную прозой, пьесу, где мы долго бились над тем, чтобы диалог звучал как можно более разговорно, — так вот артисты играли ее в стихах!
Нашему изумлению не было границ! Мы переглянулись, чтобы убедиться, не галлюцинация ли это? Потом мы посмотрели на зрителей, которые, по нашим расчетам, должны были возмутиться, шикать, размахивать руками, свистеть, улюлюкать. Но нет, зрители внимательно и доброжелательно следили за артистами, ожидая, как развернутся события дальше. Они ведь не подозревали, что вирши, которые изрекали действующие лица, сочинены не нами. Более того, с нами эти стихи никто даже не согласовывал.
* * *
И что мы, авторы пьесы, так же, как и они, зрители, слышим их сейчас впервые. Мы находились в остолбенении! Эти два актера проделали невероятно трудную и, с нашей точки зрения, столь же бессмысленную работу! Мы, конечно, не могли объективно судить о качестве стихов, мы были слишком к этому не готовы. И нас можно понять. Так вот, нам эти стихи крайне не понравились! Но вдруг стихотворный текст кончился и полились знакомые нам реплики. Пьеса потекла по привычному руслу.
Мы стали успокаиваться, думая, что театр придумал этакий своеобразный пролог в стихах, а дальше пойдет все, как у нас. /…/ Только мы расслабились и стали оценивать игру артистов, как вдруг постановка опять вскочила на поэтическую лошадь. /…/ Смысл наших фраз был насильственно запихнут в стихотворный размер. Доверчивая публика сидела как ни в чем не бывало, думая, что так и положено. Захотелось вскочить, прервать спектакль, заорать, что мы этого не сочиняли. Но мы не посмели решиться на такой поступок! Мы вжались в кресла, стараясь сделаться поменьше, и покорились печальной судьбе. Спектакль шел то в стихах, то в прозе. Шел так, как хотел он, а не мы. Мы корчились, порывались уйти, но, в конце концов, взяли себя в руки и заставили себя испить горькую чашу до дна. /…/ Прошли мы и через все круги второго акта.
* * *
Спектакль, поставленный Вениамином Вениаминовым, наконец-то кончился. Зрители горячо аплодировали, представление явно имело у публики успех. Мы посовещались, как нам поступить. Конечно, надо было немедленно идти за кулисы, устраивать скандал и запрещать это стихотворное графоманство. /…/ А что толку? Спектакль идет уже второй сезон. Театральный Псков, вероятно, этот наш позор уже повидал. В провинциальных городах редкий спектакль держится на сцене больше двух сезонов. «Сослуживцев» все равно скоро снимут. И это безобразие кончится само собой. А два рифмоплета, которые, кстати, неплохо сыграли свои роли, вероятно, получают какие-то деньги за незаконное соавторство с нами. Что же это получится — мы залезем в их карман? А какие гроши получают актеры, в особенности в провинции, мы хорошо знали. Грабить артистов?! С нашей стороны это было бы нехорошо! /…/ Мы сделали вид, что нас здесь не было, мы ничего не видели и, главное, не слышали, что мы ничего не знаем об этой «своеобразной» постановке.
* * *
Взгляд с другой стороны
Мне всегда интересно разобраться в ситуации до конца и для объективности взглянуть на нее с другой стороны. Для этого я связался с Псковским академическим театром драмы имени А.С. Пушкина, постановкой которого был так недоволен Эльдар Александрович.
Выражаю благодарность за сотрудничество Людмиле Алексеевне Никитиной и предоставленные материалы.
* * *
К сожалению, за давностью лет, материалов по той постановке осталось мало. Нет сценария с теми стихами и даже фотографий спектакля. Зато сохранилась программка.
* * *
На лицевой части мы видим сразу шарж на самих авторов с описанным ранее четверостишьем «Смехом умей бить!». В книге Эльдара Александровича об этом нет ни слова. Сведений о существовании другой программки к этому спектаклю нет, да и вряд ли она существовала: спектакль шел очень недолго. Надеюсь, это просто упущение за давностью лет случившегося.
* * *
Вся ситуация со спектаклем очень странная. Вообще у театров принято любые изменения согласовывать с авторами. В этом же театре в семидесятые годы по пьесе «Родственники» был поставлен спектакль, который прошел более пяти сот раз. В 90-х этот спектакль был восстановлен, в него немного добавили современных реплик и изменили название. Но все эти изменения согласовывались с одним из авторов, Эмилем Брагинским. Кстати, новое название для спектакля предложил он сам: «Ну, здравствуй, здравствуй!». И как меня заверили в театре, любые изменения в пьесе всегда согласовывали с авторами.
* * *
3acим откланиваюсь! Можете пинать!
Часть 14 поведает мнение создателей о фильме, по прошествии лет.
А предыдущие части можно прочитать здесь:
