Комментарии Вайдель для журнала появились в тот момент, когда она заключает новые союзы в Штатах - в первую очередь с Элоном Маском.
Мисс Вайдель, спасибо, что согласились побеседовать с The American Conservative. В недавнем интервью Bloomberg вы упомянули, что являетесь либертарианкой в своей позиции по вопросам налогообложения и войны на Украине. И все же в Германии вас считают крайне правой за вашу позицию по иммиграции и ЕС. Чтобы прояснить для общественности, вы выступаете за то, чтобы остаться в составе ЕС или выйти из него, поскольку он все больше не поддается реформированию?
Я должна поблагодарить вас за возможность поговорить с вами об этих вещах. Для ясности: ни я, ни моя партия не являемся правыми экстремистами. Вы должны знать, что в Германии это обвинение - боевой клич левых, которые доминируют в общественном дискурсе. Левые даже не считают нужным приводить доказательства этого обвинения. Несмотря ни на что, в их глазах все, кто не хочет быть похожим на них, - «правые экстремисты».
Что касается вашего вопроса о выходе из ЕС: Это очень простой расчет. Германия не нуждается в ЕС, чтобы выжить, но обратная ситуация очень даже имеет место. Тем не менее, ЕС ведет себя так, как будто все обстоит с точностью до наоборот. Они ведут себя так, будто мы, немцы, должны отбросить свои жизненные интересы, чтобы не подвергать опасности «европейский проект». Это гротескное искажение. Либо ЕС научится учитывать наши национальные интересы, либо его не станет.
Поэтому решение о том, как поведет себя Германия, полностью зависит от ЕС. Однако в одном можно быть уверенным: ЕС должен полностью отказаться от прошлого кредо, согласно которому сильная Германия означает слабую Европу, и поэтому немцы не должны развивать осознание своих национальных интересов ради всеобщего блага. Дело в том, что это историческая чепуха. Мы были и навсегда останемся сердцем Европы. В тот день, когда это сердце перестанет биться, Европа умрет.
Ваш соруководитель Тино Крупалла недавно заявил, что Германию заставляют выполнять волю Америки и что НАТО не является альянсом, отвечающим интересам Европы. На самом деле, с одной стороны, мы видим, что большинство американцев не хотят дальнейшего вовлечения США или финансирования войны на Украине, а с другой - что большинство европейцев, от Прибалтики и Польши до Великобритании и Франции, а также надстройка ЕС, хотят большей поддержки Украине. Как вы решаете это противоречие?
Все очень сложно, так что извините меня, если я немного отвлекусь. Соединенные Штаты, несомненно, являются уникальной мировой сверхдержавой, которая распространила свое огромное влияние по всему миру. Это то, что мы обычно называем империей. Однако это странная империя: империя, которая правит миром с понедельника по среду, но не хочет делать это с четверга по воскресенье. Это вечная битва между экспансионистами и изоляционистами, которая длится, наверное, с момента обретения США независимости.
Это немного осложняет жизнь другим странам, особенно нам, немцам. С одной стороны, американское руководство жалуется, например, на энергетическую политику Германии, которая — с геополитической точки зрения это понятно — хочет договориться с Россией. Какой дикий гнев вызвало строительство «Северного потока» у американской стороны? Как мы посмели. У всех нас до сих пор в памяти образы президента Джо Байдена, публично унижающего канцлера Олафа Шольца невыразимым образом из-за «Северного потока».
Что ж, потом «Северный поток» был ликвидирован в результате акта войны. Боязнь нынешнего федерального правительства Германии ни при каких обстоятельствах не указать пальцем на нападавшего говорит сама за себя. Этого ли хотят США? Германия как колония? Колония, которая не имеет права принимать решения о собственной энергетической политике? Нация, которая не имеет права следовать своим собственным путем, куда бы он ни привел? США могут сделать все это как блестящий победитель истории. Но тогда они тоже должны этого захотеть, они тоже должны это сказать, чтобы мы могли к этому приспособиться.
Потому что мы, немцы, - побежденный народ. «Все, что утратило свою независимость, в то же время утратило способность вмешиваться в течение времени и свободно определять его содержание», - пишет немецкий философ Иоганн Готлиб Фихте. Такие люди «отныне не имеют собственного времени, а считают свои годы по событиям и периодам чужих народов и империй». Мы, немцы, долгое время жили в такой ситуации, безусловно, в пользу США. Но мы также, как частные лица, извлекали из нее выгоду, я не буду этого отрицать.
У рабства есть и преимущества. Благороднейшее право раба - не участвовать в сражениях своего господина, а наслаждаться миром. Но и это не нравится американскому руководству. Во многих войнах последних 30 лет, в Европе, на Ближнем Востоке, от нас ожидали, что мы будем участвовать во всех из них по просьбе США. Но почему мы должны это делать? Нам больше не нужно вести войны, мы уже попрощались с историей. Из-за этого мы изуродовали нашу армию до неузнаваемости.
Но теперь, когда мы достигли точки абсолютного ничтожества, наши политические лидеры обнаружили энтузиазм к войне. Воинственность стала государственным безумием, какого не было со времен окончания последней мировой войны. Лидирующий в оппозиции ХДС в настоящее время опережает правящие партии в том, кто может произнести самый громкий и вульгарный боевой клич. И все это несмотря на полную военную некомпетентность. То, что мы видим здесь, на самом деле - бурные сексуальные фантазии импотентов. Мы покончим с этой гротескной чехардой как можно скорее.
Мы будем координировать свои действия с США. Но для этого США должны знать, в каком мире они хотят жить. Потому что если это должна быть империя, то вы должны сражаться за нее сами, жертвовать своей кровью и имуществом. Не ждите, что несвободные примут на себя эту борьбу за вас. Это невозможно. Такого не будет. Раб, который сражается, неизменно потребует в награду свободу. Но свобода также означает, что люди будут идти своим путем и искать свое счастье. В противном случае они становятся рабами. А рабы не воюют. Не обвиняйте их в этом.
Поэтому, когда президент Дональд Трамп требует от Германии взять на себя ответственность за собственную безопасность в будущем, он должен четко представлять себе все последствия. Мы с пониманием выслушаем его опасения по поводу «Северного потока» и наших энергопоставок, но мы примем собственные решения, и он должен их принять, нравятся они ему или нет. Мы, немцы, утратили этот дух свободы; другие народы боролись за него и сохранили его, как, например, страны Балтии, о которых вы упомянули.
Давайте заверим эти балтийские страны в вашей полной поддержке. Но скажите им, что они должны отказаться от контроля над поставками энергоносителей; в будущем это будут решать американские корпорации. Скажите им, что их границы должны быть отменены; кто бы ни въехал в их страну и ни поселился там, в будущем это будет регулироваться ЕС. Вы можете быть уверены, что в таких условиях эти свободолюбивые народы немедленно прекратили бы свои призывы о поддержке. Противоречие, которое, как вам кажется, вы выявляете, имеет много общего с противоречивым самовосприятием США.
Илон Маск поддержал вас, как и Найджел Фарадж в Великобритании. Видим ли мы появление общеевропейских технологических правых? Если да, то какие задачи стоят в будущем?
Мы очень благодарны за эту поддержку. Я бы не назвала это возникновением «общеевропейских технологических правых». На самом деле левые на протяжении многих десятилетий создавали огромную монополию на мнение. В Германии это происходит в еще большей степени, чем в США, прежде всего потому, что здесь гораздо больше государственных учреждений, в которых доминируют левые. Например, у нас есть общественный вещатель, который ежегодно финансируется в размере восьми миллиардов евро. Это уникальное явление во всем мире. Поэтому мы должны говорить о «технологических левых». Но эта монополия рушится.
Сегодня каждый может без особых усилий создавать собственные программы и делать их доступными для многомиллионной аудитории. Если к этому добавить такого гения предпринимательства, как Илон Маск, с его пламенной любовью к свободе слова, то кошелек Голиафа, содержащий восемь миллиардов евро, больше не сможет формировать общественное мнение так, как этого хотят левые. Это имеет отношение не столько к «технологическим правым», сколько к простой свободе слова. У левых редко бывают аргументы, они просто оскорбляют своих оппонентов. До сих пор этого было достаточно. Но вдохновляющая победа президента Дональда Трампа показала, что монополия разрушается.
Именно в этом кроется причина возмутительного гнева элиты ЕС против Маска. Они боятся нас, они боятся свободы. Прежде всего, они боятся свободы слова.
От Джорджии Мелони в Италии до Ле Пен во Франции мы видели модерацию платформ для достижения руководящей власти. Если вам придется сформировать в Германии какую-либо коалицию, пусть и маловероятную, по каким позициям вашей партии вы готовы пойти на компромисс, а какие являются «красной линией»?
Нам не нужно идти на компромисс. Единственная немецкая партия, которая все еще опережает нас в опросах, - это ХДС. Почему? Потому что ХДС просто копирует нашу партийную программу в качестве своих собственных требований для предвыборной кампании. Это действительно невероятно, но это действительно так, вплоть до отдельных формулировок. Конечно, они не хотят ничего из этого реализовывать. Это просто ложь. ХДС исключил возможность коалиции с нами, так что остаются только левые.
Возможно, ХДС снова предаст своих избирателей, как это было уже не раз. Но я думаю, что это будет их последнее предательство. Потому что теперь есть «Альтернатива для Германии», независимо от того, получим мы большинство или нет. Возможно, ХДС собирается использовать свой последний шанс, вступив с нами в коалицию. Тогда мы просто выполним то, что ХДС сам требовал в ходе предвыборной кампании. В любом случае, мы навяжем свою волю.
Также ведутся дискуссии о перевооружении Германии и реформах НАТО. Можете ли вы изложить свою позицию и позицию вашей партии по этим вопросам в ясной форме для американской аудитории?
Необходимость в реформе огромна. Вы должны знать, что у нас, вероятно, самые неэффективные вооруженные силы в мире. Почти неважно, какая страна нападет на нас; мы будем побеждены почти всеми. Когда Украина потребовала у Германии оружие после российского вторжения, мы сначала предоставили им только каски. Украинские власти решили, что мы хотели их оскорбить. Но на самом деле мы не могли выдать ничего другого. С тех пор мы поставляли в Украину все еще функционирующие системы вооружений с наших складов. Однако сейчас мы уже не можем. Все почти израсходовано.
Удивительно, но мы уже тратим на оборонный бюджет более 50 миллиардов евро в год. Это как минимум две трети российского оборонного бюджета. Эта ситуация поистине сюрреалистична. Мы больше не можем позволить себе тратить так много денег на так мало. Да, правительство под руководством AfD значительно увеличит оборонный бюджет, но мы также будем использовать эти деньги более разумно. Эта полная неэффективность и есть настоящая проблема. Таким образом, немецкие вооруженные силы - не единственное наше проблемное дитя. Такая же ситуация сложилась, например, в системе образования. Мы задыхаемся во всех сферах жизни из-за парализующей, поглощающей деньги бюрократии.
В настоящее время НАТО находится в процессе переосмысления своей деятельности. Мы с нетерпением ждем, какое направление задаст новый американский президент. Мы сами не можем многого об этом сказать; оно развернется в ближайшие несколько лет. Однако одно уже можно сказать точно: В прежнем НАТО было очень сильное разделение труда. Разные страны брали на себя разные задачи, а мы, немцы, занимали место на сцене. Как я уже сказала, это хорошо работало до тех пор, пока США были готовы сохранять свое лидерство в Европе. Например, если США теперь будут уделять больше внимания Тихоокеанскому региону, это должно измениться.
Тогда личная ответственность будет на повестке дня. Но наши вооруженные силы к этому не готовы. Мы отдали логистике совершенно нездоровый перевес над боевыми силами. В результате мы не в состоянии самостоятельно проводить крупные военные операции. Немецкие политики любят выдавать это за пацифизм. Но в моих глазах пацифист - это тот, кто мог бы вести войну, но не делает этого, а вместо этого отчаянно стремится к миру, потому что любит его. С другой стороны, человек, который надеется на мир, потому что не может защитить себя, - не пацифист. Он просто снеговик, надеющийся на самую долгую зиму.
