Эту историю рассказал мне мой друг Сузуки Исао. Он был необычным японцем: не слушал джей-поп и джей-рок, принципиально не ездил на машинах японского производства и на предложение сходить куда-нибудь мог ответить «не, я не хочу». Чтобы вы понимали, японцы никогда не отвечают «нет, я не хочу» на предложение куда-нибудь сходить. Они говорят: «Ну, посмотрим», «Э-э-э, ну, посмотрим» или «Ну, не знаю», иногда близкое нам: «У меня планы, но посмотрим» — другими словами, вежливо отказывают. Ещё Исао принципиально не работал сарариманом, типичным офисным сотрудником, и не выпендривался со своей индивидуальностью, как это любят делать японцы.
И самое интересное — Исао спокойно ходил в шортах.
— Почему из всех наших знакомых только ты ходишь в шортах? — спросил я как-то у него.
Знали мы тогда друг друга уже года четыре, объездили всю Японию, вместе проводили много времени, один раз даже подрались с бомжами под мостом где-то на окраине Осаки.
Тогда он надолго задумался. Обычно при неудобном вопросе он не задумывался, просто отшучивался или отвечал сразу.
— Знаешь, я думаю, что это даже хорошо. Я могу себе это позволить: не люблю жару и духоту.
Я не понял ничего из того, что он хотел сказать, но говорил он явно серьёзно, поэтому я решил надавить.
— Давай колись, не надо мне этой японской херни.
Он подумал ещё немного и сказал:
— В прошлом нечистым нельзя было носить штаны ниже колена. Поэтому сейчас шорты для многих — это как бы символ того, что ты бураку.
О буракуминах нам рассказывали на парах по истории Японии. Своеобразная каста неприкасаемых, люди, занимавшихся трудом, несовместимым с ритуальным японским понятием чистоты. Работники скотобоен и погребальных служб, кожевники, уборщики мусора считались нечистыми.
— Ну, знаешь, вот те японцы, которые на иностранках женятся, чаще всего бураку. Просто чистые японки за них замуж не выйдут. Семья не позволит, да и у детей могут быть проблемы. Никто этого не хочет.
Тогда я и узнал о списках бураку, доступ к которым предоставляют по запросу крупнейшим университетам и компаниям, — потомкам неприкасаемых до сих пор сложно попасть в престижное учебное заведение или устроиться на работу в крупную фирму. О частных детективах, которые узнают, буракумин ты или нет, и об оскорбительном жесте с четырьмя оттопыренными пальцами — его показывают человеку в знак того, что он животное и ходит на четырёх ногах, а буракумин и есть такое животное. Об унизительных листовках: если бураку селится в доме, где живут чистые японцы, на здании и на ближайших к нему столбах появляются листки с призывами убираться и с риторическими вопросами: «А человек ли буракумин?»
Японцы могут унижать очень тонко. Есть такое понятие идзивару — что-то типа буллинга, разве что без физического насилия. Над коллегой в офисе издеваются, нагружая его невыполнимым объёмом работы, либо дают совершенно глупые и унизительные задания. Попавшему в опалу школьнику пишут на парте обидные слова: «урод», «толстуха», «дылда» и тому подобное. Ученик, обязанный следить за чистотой своей парты, эти надписи каждый день стирает. Надписей становятся больше. Потом они появляются на доске, в шкафчике для сменной обуви, в домашнем почтовом ящике. Одними надписями дело не ограничивается: могут как бы случайно пролить на сменную форму стакан воды. Случайность, повторяющаяся изо дня в день, превращается в планомерное, неторопливое и хладнокровное психологическое уничтожение.
Есть вещи и похуже, когда ученика могут месяцами игнорировать всем классом. Будто его не существует. Каждый день жертва обнаруживает на своей парте цветы или пиалу риса с воткнутыми в него палочками — так делают подношения мёртвым. Для японцев, крайне социальных людей, подобное отношение и есть смерть. Нет ничего хуже, чем быть изгнанным из общества. Взрослые жертвы идзивару часто кончают жизнь самоубийством. Детей же обычно переводят в другую школу.
Думаю, Сузуки очень страдал, так как хотел быть таким же, как и все, но ему не позволяли. И у него не осталось иного варианта, кроме как быть другим. В цивилизованной стране с высочайшим уровнем жизни, с умными унитазами и сейсмоустойчивыми небоскрёбами, в стране, где всё делают для людей. Только не для всех людей.
Сакаи поступил в самый престижный университет Японии и был абсолютно уверен в том, что его ждёт прекрасное будущее. По его рассказам, он был потомком древнего самурайского рода. Его целью была политическая карьера. Он восхищался Томоми Инада, защищавшей в суде двух японских офицеров, которые как-то решили устроить соревнование, кто быстрее зарубит катаной сотню пленных китайцев. Позже Томоми Инада стала министром обороны Японии.
— Китайцы и корейцы заставляют нас извиняться за войну. Я не понимаю, почему мы всё время должны извиняться, — мы, воины. Я за то, чтобы Япония могла иметь армию. Я за то, чтобы мы могли спокойно молиться в Ясукуни.
Должен сказать, многие и правда не понимают, почему японские политики посещают святилище Ясукуни, где поклоняются душам воинов, отдавших свою жизнь за императора и Японию. Руководство Китая и Кореи систематически выражает протесты и требует удалить имена преступников класса «А», приговорённых к казни на Токийском процессе. Я считаю это полным нежеланием понимать японскую культуру и принципы синто. Если исключить политические игры, конечно. Да и как удалить несколько имён из свитка, в котором их тысячи.
В тот год я задержался в общежитии на пару дней дольше своих однокурсников, так как решил ехать в порт на машине, а не на автобусе и электричке. Вечером пришёл Сакаи. Он был расстроен.
— Я оказался последним в списке успеваемости. Это позор. Я стараюсь, учусь, делаю всё возможное. Понимаешь, моя фамилия на последней строчке.Я пытался его успокоить, но он твёрдо решил, что опозорен. Сэппуку сейчас никто не делает, но некоторые опозорившиеся потомки самураев выбирают другой способ суицида — социальное самоубийство. Они становятся хикикомори, затворниками, прерывающими все контакты с внешним миром. Так поступил и Санаи. Он не выдержал стресса и заперся у себя в комнате. Прошло уже семь лет, но он так и сидит там. Пытается зарабатывать в интернете, но всё равно большую часть расходов взяли на себя родители.
Сегодня хикикомори — одна из самых острых проблем японского общества. Молодые люди, не нашедшие цель в жизни, уходят в себя, прекращают все контакты с внешним миром и живут на полном родительском обеспечении. Они не работают, не ведут домашних дел, а только грызут, как говорят в Японии, щиколотки родителей (аналог русской поговорки «сидеть на шее»). Ситуация принимает гротескный оборот: неспособные вести никакую социальную активность, хикикомори не могут даже заявить о смерти своих опекунов или иногда не замечают этого, продолжая жить в квартире с трупами, как это произошло в 2018 году в Йокогаме.
А есть такие же места, только с проститутками. Вот туда Сато и ходил. Обычно это тёмные бары с огромными диванами и маленьким столиком с выпивкой. К тебе по очереди подходят проститутки, но не ведут с тобой беседы, не пытаются тебе понравиться, а лишь стараются выжать из тебя как можно больше денег на выпивку, пока ты не выбрал одну из них, чтобы уединиться в отеле неподалёку. Он говорил, что такое времяпрепровождение нормально и вполне его устраивает. В чём я нисколько не сомневался.
Сато не скрывал, что что он обычный и хочет быть обычным. И жизнь у него такая же — обычная, скучная японская жизнь. И он любил эту жизнь.
Однажды он познакомил нас со своей новой девушкой. Одета она была по тогдашней моде: джинсовые шорты, жёлтая блузка с цветочным узором и плетёная шляпка. Вела себя как обычная японка, абсолютно так же, как все, смеялась и так же разговаривала, однако что-то в ней было не так. Позже я понял: у неё был непривычно живой и цепкий взгляд. Это было очень странно, казалось, что никто вокруг не замечает этого кричащего отличия её ото всех остальных.
В чём было дело, мы поняли позже.
Однажды Сато позвонил и попросил у меня денег в долг. С таким поведением японца я, в принципе, столкнулся впервые. Как сарариман, он зарабатывал довольно много, тем более что и работал в одной из крупнейших фирм в Японии.
Оказалось, что его уволили. Девушка уломала его сфотографировать чертежи нового ковша для экскаваторов, который разрабатывала фирма моего друга. Чтобы вы понимали, компания ТОТО, к примеру, 15 лет училась обжигать унитазы, прежде чем начать их продавать. Форма ковша для экскаваторов может разрабатываться десятилетиями, пока не достигнет совершенства формы и функциональности. Конечно же, эти чертежи были коммерческой тайной.
— Слушай, неужели ты никогда не замечал её взгляд? — спросил я у него. — Неужели он не показался тебе странным?
Не показался. Может, потому, что японцы избегают смотреть друг другу в глаза.
Тогда он и рассказал мне про ниндзя.
Прежде всего они были шпионами, разведчиками. Термин «ниндзя» — собирательный, у них существовало много специализаций, под каждое конкретное задание своя. В кланах ниндзя готовили прежде всего разведчиков и диверсантов для «спящих ячеек», как это называется в мире шпионажа. В детстве эти люди проходили подготовку и затем устраивались в дома богатых и влиятельных людей по всей Японии в качестве уборщиков, садовников, рабочих и так далее.Затем однажды приходил заказ от клана, и «спящая ячейка» выполняла свою работу. Данные собирались непрерывно, но заказ мог подразумевать как сбор конкретной, порой особо секретной информации, так и убийство. Оружие ниндзя поэтому и маскировалось под рабочие или сельскохозяйственные инструменты: нунчаки — орудие для отбивания мешков с рисом, кусари-гама — серп на цепочке, сай — приспособление для разрыхления земли, а сюрикен (не та растиражированная Голливудом метательная звёздочка, а бо-сюрикен — продолговатый клинок круглой огранки) — приспособленный для убийства гвоздь или клин, иногда ножницы. Ведь простолюдинам нельзя было иметь оружие. Но всё же основное оружие ниндзя — это яды и умение выжидать.
Физическая подготовка и навыки выживания в дикой природе нужны были ниндзя для того, чтобы уходить от погони и скрываться после выполненного задания. Если же ниндзя не получал задания, то мог всю жизнь провести в доме своей потенциальной жертвы. Кроме тех случаев, когда поступал другой приказ.Порой ниндзя шпионили в стане врага, докладывая о расстановке и численности войск, а также об уловках, которые собирался использовать противник, ведь география Японии с её реками, холмами, лесами и горами отлично для этого подходила. Некоторые ниндзя шпионили в Китае, пересылая информацию в Японию.
Кланы ниндзя выполняли роль военной разведки.
— Я влюбился и даже не думал, что всё, что ей от меня нужно, — это чертежи. Она говорила, что у меня самая интересная в мире работа и что я делаю великое дело, что хочет быть частью моего мира и моей жизни. Просила прислать ей фотографию с моей работы, показать какие-нибудь чертежи. Этим сейчас, как я понял, и занимаются синоби. Промышленный шпионаж. Говорят, что потомки синоби живут в Китае, работают на китайских производствах, даже в китайском правительстве. Смогли сохранить своё искусство.
Я слушал его и пытался успокоить. Но как успокоить человека, мир которого рухнул? Сейчас он работает машинистом электропоезда.
Синоби — одно из названий ниндзя.
