Регионом происхождения ездового собаководства считают северо-восток Евразийского материка (современные Камчатка, Корякия, Чукотка и Восточная Якутия) и северо-западную часть Аляски. Отсюда культура ездового собаководства постепенно распространилась в Восточном полушарии к югу до Китая и к западу до Скандинавии, где настоящих ездовых собак не было, но скандинавы традиционно запрягали своих охотничьих собак в маленькие нарты (пулку). В Западном полушарии эскимосы на собачьих упряжках прошли по арктическим окраинам Северной Америки и заселили побережье острова Гренландия.
Самая древняя стоянка охотников с ездовыми собаками в высокоширотной Арктике обнаружена на о. Жохова (Новосибирские острова) – возраст останков собак, упряжи и нарт составляет 7800-8000 лет. Кости собак в руинах поселений азиатских эскимосов насчитывают 2480-2630 лет .
Если на Аляске езда на собаках находилась в довольно примитивном состоянии, вплоть до Золотой лихорадки конца ХIХ в., то коренные народы и русские старожилы Севера, Сибири и Дальнего Востока России добились больших успехов в технике езды, подготовке собак и управлении ими. Недаром великий Амундсен, побывав в 1920 г. у русских старожилов Колымы, писал: "В езде на собаках эти русские и чукчи стоят выше всех, кого мне приходилось видеть".
Особым достижением коренных народов России является северо-восточная нарта, называемая чукотской, или колымской. Легкая, собранная на ременных связях-амортизаторах, она обладает большой упругостью и прочностью и лучше других конструкций пригодна для езды по неровной местности, среди камней и торосов. Эта нарта, возникшая еще в эпоху неолита, без особых изменений существует и сейчас в двух вариантах — грузовом и беговом
В России собак в нарты запрягают веером и цугом. Веерная упряжка применяется к западу от Енисея в различных вариантах, из них лучшей считалась упряжка охотников Новой Земли. Нарта для веерной упряжки короче и шире цуговой и приспособлена для быстрой маневренной езды по ровной местности без большого груза.
Цуговая упряжка - наиболее древний и одновременно наиболее совершенный способ езды на собаках. В различных вариантах он распространен к востоку от Енисея; чаще всего применяется запряжка собак попарно, пара за парой; каждая собака в своей индивидуальной упряжи (алык).
В цуговой упряжке тягловая сила собак используется гораздо лучше, кроме того, этот вид упряжки отличается высокой проходимостью по неровной местности и глубокому снегу, а также большей приспособленностью к дальним переходам и пере¬возкам тяжелых грузов.
На северных территориях России сложились два типа аборигенных ездовых собак, которые имеют существенные отличия в конституции и, по мнению многих специалистов, происходят от разных диких предков.
Первый тип – самоед. Эта ездовая собака европейских и западносибирских ненцев настолько близка к ненецкой оленегонной лайке, что известный кинолог Э.И. Шерешевский даже не выделял её в отдельную породу. К сожалению, наша страна утратила поголовье аборигенных самоедов, но в регионах их исторического разведения еще сохранились высококровные метисы, от которых можно восстановить породу методом «вытеснения крови» (именно так после Второй мировой войны восстановили зубра из гибридов с украинским скотом).
Второй тип представлен довольно крупными волкообразными собаками крепкого сложения, которые в недалеком прошлом использовались населением Арктики и прибрежных районов Дальнего Востока – от Новой Земли до нижнего течения реки Амур и острова Сахалин включительно.
Э.И. Шерешевский (Шерешевский и др., 1946) дал этому типу название северо-восточная ездовая собака по региону его происхождения.
В рамках второго типа исторически сложились породы, выделяемые на основании этно-географических различий: практически каждый народ, живший на морском побережье или вдоль больших рек, имел свою породу ездовых собак.
В 1946–1957 годах кинологи зафиксировали следующие породы: гиляцкая (амурская и сахалинская группы), камчатская (ительменская и корякская группы), анадырская, чукотская, колымо-индигирская, енисейская. Ездовые собаки к западу от Енисея были признаны метисными группами. Характерный аллюр всех этих пород – рысь, наиболее экономный способ передвижения на большие расстояния.
Лучшими породами ездовых собак России, отличающимися особой выносливостью, силой, работоспособностью и хорошей обучаемостью, по мнению специалистов, являются:
Гиляцкая – собака нивхов Приамурья и Сахалина
высота в холке кобелей и сук 52–62 см. Сахалинские нивхи особо ценили мощных спокойных собак тигрового окраса с грубоватой головой и заметно укороченным щипцом (признаки вероятного прилития крови мастифообразных собак). Гиляцкие собаки использовались как для езды, так и для охраны жилищ. В 1920–30-х гг. гиляцкая ездовая успешно применялась в Красной Армии и считалась в СССР одной из лучших военных собак. В 1972 г. у нивхов Сахалина автором настоящей статьи было выявлено только 8 упряжек, состоящих в основном из гиляцких собак и их высококровных метисов. Порода, видимо, исчезла в конце ХХ в. Сейчас местные энтузиасты пытаются восстановить эту породу.
Чукотская – собака азиатских эскимосов и береговых чукчей
которые широко используют упряжки для охоты на морского зверя с припайных и дрейфующих льдов. Высота в холке кобелей и сук 53–65 см. В наши дни в поселках Чукотского полуострова существуют шесть достаточно крупных и обособленных популяций чукотских ездовых и их метисов с привозными собаками (Богословская, 1999). За последние 20 лет общая численность популяций возросла примерно на 20% и в настоящее время составляет 3500–4000 животных.
Колымо-индигирская – собака низовьев Яны, Индигирки, Колымы
высота в холке кобелей и сук 65 см и более. Порода создана в ХVII-XVIII вв. русскими старожилами на основе юкагирских собак. По сообщению В.Г. Чикачёва, краеведа из знаменитого старожильческого села Русское Устье, в Якутии к 2000 г. осталась всего одна (!) упряжка колымо-индигирских ездовых. В настоящее время породу можно считать утраченной.
Начиная с конца ХIХ в и до середины 1930-х гг. чукотские и колымо-индигирские собаки активно вывозились на Аляску для золотоискателей и дали начало американской заводской породе сибирский хаски.
Согласно источникам середины XIX в., средняя скорость колымо-индигирских упряжек на трассах в 200–250 км составляла до 15–17 км/час, на длинных дистанциях – до 10 км/час. Легковая нарта могла пройти 250 км за 15 часов, 750 км – за 3 суток. По хоро¬шей дороге упряжка из 12–14 собак везла неограниченно долго до 1 т груза, по бездорожью – не более 500 кг
Современные чукотские ездовые проходят дистанции до 100 км со скоростью 20 км/час, длинные дистанции (400 км и более) – от 6 до12 км/час в зависимости от сложности рельефа, глубины снега и силы встречного ветра. Чукотские собаки незаменимы при езде по морскому льду и горным тундрам, где ветры часто сдувают снег с каменных россыпей. Именно на них держится зимняя охота на морского зверя: охотник на упряжке едет по трудно проходимому торосистому припаю (береговому льду) к чистой воде и везет с собой маленькую кожаную лодочку, чтобы вытащить из воды убитого зверя. Упряжка поможет выдернуть тюленя или моржа на лед, а потом привезет домой охотника и его добычу.
"Четырёх-глазый" Осман - вожак упряжки Гирева из экспедиции Скотта
Интересно, что по всем регионам Севера России в небольшом количестве встречаются крупные собаки грубого сложения с более длинной шерстью, висящими на хрящах или сильно закругленными на концах ушами и желтыми пятнами над глазами (так называемые четырехглазые).
Обычный окрас – черно-подпалый, реже серый или пятнистый. Впервые автор статьи обратила на них внимание в начале 1980-х годов в период работы Чукотской зоологической экспедиции Института экологии и эволюции животных им. А.Н. Северцова АН СССР. Вероятно, это остатки породы анадырская ездовая, которую описал в 1946 году Э.И. Шерешевский. Внешне эти собаки очень похожи на собак Монголии и Южной Сибири. Смешиваясь с чукотскими ездовыми, типичными шпицеобразными собаками, они дают крепкое выносливое потомство.
На Севере России собачьи упряжки были важным, кое-где даже единственным видом зимнего транспорта вплоть до 1960–70-х годов. Ими пользовались не только местные жители, но и все государственные службы, включая пограничные войска и научные экспедиции. Только на Камчатке в 1937 г. работало 50700 собак, или свыше 4500 полных упряжек
Закат ездового собаководства в России приходится на последнюю треть XX в. Распространение снегоходной техники, упадок пушной охоты и местного рыболовства, массовые эпизоотии и инвазии, причиной которых были привозные собаки, а также голод 1990-х годов – все эти факторы практически уничтожили большую часть поголовья аборигенных ездовых собак.
Уцелела и даже увеличила свою численность в 1990-е годы лишь популяция ездовых собак на Чукотском полуострове, где без них был бы невозможен морской зверобойный промысел, который буквально спас тогда от голода коренное население Восточной Чукотки.
В течение своей долгой истории ездовые собаки играли большую роль не только в хозяйственной, но и в духовной жизни коренных народов Севера. Они были культовыми и жертвен¬ными животными, хранителями дома и семьи; с ними до сих пор связаны многие ритуалы и обычаи, подчеркивающие особые отношения собак с владельцами (Богословская, 1999; Смоляк, 2002; Туголуков, 1979; и др.). Языки ряда народов содержат большой пласт лексики, связанный с ездой на собаках, их разведением и дрессировкой. В настоящее время коренные жители Севера стремятся возродить ездовое собаководство, без которого жизнь кажется им неполной и ущербной.
