«Самарское дело», пожалуй, самое масштабное дело о сбыте наркотиков, пытках и фальсификациях в нынешней России, в самой Самаре называют «большим». В 2022 году шестерых сотрудников полиции, фабриковавших дела, осудили на сроки от четырех до шести лет. С учетом времени, отсиженного на стадии следствия, большинство уже вышли на свободу. По сфабрикованным делам за решетку попали 17 человек. Они получили от четырех до десяти лет и отсидели больше, чем сами фальсификаторы. «Такие дела» рассказывают историю 56-летнего Владимира Баранова, у которого «палочная система» МВД отняла шесть с половиной лет жизни. И продолжает отнимать
Владимир сидит на скамейке в фойе Железнодорожного районного суда Самары и отрешенно смотрит на улицу: за окном — промозглый ноябрьский ветер. Мужчина одет в теплую серую кофту с капюшоном, ярко-синие джинсы, черную куртку. Через плечо — маленькая сумка на ремне.
Владимир — водитель-экспедитор, развозит на «газели» мебель по разным городам. Из-за судимости работать официально его никуда не берут.
Десять минут назад судья Татьяна Хохрина опять отменила заседание. Из-за него Владимиру пришлось отменить свой рейс на Йошкар-Олу и потерять 40 тысяч рублей. Чистыми.
Процесс по пересмотру его дела тянется уже девять месяцев.
«Посадить — это они в шесть секунд. А оправдать — всю кровь выпьют», — Владимир страшно зол, что «неудобства продолжаются».
За этим ворчанием виден почти отчаявшийся человек.
«Ты попал»
В день, когда Владимира задержали силовики, — 16 февраля 2016 года — он ехал в гарантийную мастерскую ремонтировать теще тонометр. Зашел к бывшему соседу забрать долг — две с половиной тысячи рублей. Но вместо всей суммы тот почему-то сунул ему только 500-рублевую бумажку.
На выходе из подъезда его повязали четверо сотрудников полиции. Сначала отвезли в опорный пункт, потом — в отдел полиции, в общей сложности он пробыл у них больше суток.
Все это время полицейские возились с бумажками: по фабуле обвинения, Владимир должен был взять у знакомого за пакетик «соли» 500 рублей, но не взял. Их все равно ему приписали, но параллельно придумали новый сценарий.
«Я их просил: “Отпустите — 500 рублей-то я вам привезу, если денег нет”», — Владимир старался шутить.
Один сотрудник после этого попытался его ударить, но другой остановил. Оба пообещали Владимиру: «Ты попал».
«Жизнь рухнула, жена уйдет», — судорожно думал он про себя, когда ночью его везли домой на обыск.
Ночь до утра Владимир просидел в отделе полиции на табуретке, куда его вернули после обыска. Ждал следователя.
Из-за болезни почек (тогда он еще работал мебельщиком, не водителем) это было невыносимо больно. «Как радикулит: ни встать, ни разогнуться, — вспоминает он. — Я был готов на все, чтобы хоть маленько отдохнуть».
Наутро подписал все, «лишь бы дали поспать».
Домой он уже не возвращался.
Его обвинили в незаконном хранении и сбыте наркотиков — по «народной» 228-й статье УК. Девятого сентября 2016 года приговорили к восьми годам и одному месяцу колонии особого режима — самого тяжелого из возможных.
В этот день младшему сыну Владимира исполнилось одиннадцать.
Слишком много жалоб
В тольяттинской колонии особого режима, в 100 километрах от Самары, Владимир отсидел около пяти лет.
«Это было очень жестко. Туда приезжаешь — ты уже не человек», — вспоминает он.
На особых условиях сидят «пожизненные», осужденные за тяжкие преступления или рецидивисты.
Владимир тоже сидел свой не первый срок. Он был дважды судим за сбыт наркотиков. В 2007-м суд приговорил его к четырем годам лишения свободы, но он вышел по УДО меньше чем через три года. В 2011-м сел еще на два года.
На допросах по третьему делу — сфабрикованному сотрудниками полиции — он рассказывал, что иногда употребляет «соль» как обезбол и не считает его наркотиком. Вину в сбыте не признал.
Получив третий срок, Владимир обреченно связал его со своими прошлыми судимостями: кого еще, как не его.
«Такие, как Владимир, — “подучетный контингент”, — объясняет юрист Дмитрий Егошин, сотрудничающий с фондом “Общественный вердикт” и защищавший Владимира Баранова на этой стадии разбирательства. — Полицейским и голову не надо ломать: человек бывалый и матерый, веры ему никакой нет. Идеальный кандидат [для фабрикации дела]».
Как только Владимир пришел в себя после приговора, он стал изучать законы. Написал с полсотни жалоб на незаконное задержание и фабрикацию дела, но в ответ получал одни отписки.
А летом 2017-го, когда Владимир отсидел уже больше года, в колонию внезапно приехали опера: опрашивать по жалобам его и других осужденных. Оказалось, таких незаконно задержанных, как он, в колонии с ним сидело еще пять человек.
К тому моменту жалобы на тех же самых сотрудников отдела полиции уже попали в поле зрения ФСБ — после того, как те стали вымогать деньги у задержанных. В приговоре суда полицейским говорится, что у жены одного из них они потребовали 250 тысяч рублей, у другого фигуранта просили 500 тысяч рублей — вместо них он отдал автомобиль Mazda 3.
«Оказалось, полицейские не просто фабриковали дела, а перешли, так сказать, к денежной наживе, — объясняет другой адвокат Владимира, Мария Миронова, сотрудничающая с фондом “Общественный вердикт”. — Когда родственники задержанных написали заявление в ФСБ, выяснилось, что на этих полицейских накопилось слишком много одинаковых жалоб».
Одного из сотрудников полиции, который промышлял наркотиками, взяли «в разработку» в службе собственной безопасности МВД, и вскоре тот дал признательные показания.
Когда Владимира и других осужденных признали потерпевшими, он поначалу обрадовался — справедливость восторжествовала: «Ни фига себе, думаю. Тебя засунули [в тюрьму], и вдруг такая удача, один случай на миллион».
Оказалось, это только начало.
«Подсудимые — в зале, потерпевшие — в клетке»
Судебный процесс над правоохранителями — сотрудниками отделения по контролю за незаконным оборотом наркотиков отдела полиции № 9 Самары — начался только через два с половиной года. Все это время шло следствие.
Владимира и других потерпевших по-прежнему привозили на процесс в наручниках и под конвоем, в то время как подсудимые сотрудники полиции свободно сидели в зале. Во время следствия они находились в СИЗО, но позже их отпустили под домашний арест, а потом и вовсе под подписку о невыезде.
«Процесс был абсурдным, — вспоминает Владимир. — До смешного было. Судья спрашивает свидетелей: “Узнаете кого-нибудь из подсудимых?” Их первая реакция — куда все смотрят? — за решетку! А судья им: “Да не туда смотрите, подсудимые в зале сидят! В клетке — потерпевшие”».
Еще на стадии следствия обвиняемые сотрудники полиции написали явки с повинной и признали вину. Схема фальсификаций была такой. К «проверочным закупкам» — операциям по задержанию наркоторговцев — они привлекали людей с наркозависимостью. Те работали на них «закупщиками» и понятыми, помогая фабриковать дела. На допросах они рассказывали, что в обмен на это им позволяли оставаться на свободе и употреблять наркотики на своей территории. Бывший сосед Владимира был одним из таких «закупщиков».
По воспоминаниям участников процесса, в суд не раз приходилось вызывать скорую, чтобы привести в чувство наркозависимых понятых и «закупщиков».
Владимир показывает фотографию с женой и сыном
«Потому что в перерывах они отлучались и возвращались [в зал заседания] в состоянии, близком к передозу. “Веселый” был процесс», — вспоминает юрист Дмитрий Егошин. «Наркотическую» 222-ю статью Уголовного кодекса он считает очень удобной для злоупотреблений.
«Не будешь же каждый раз человеку подкидывать труп, — объясняет Дмитрий. — А наркотики сотрудникам полиции добыть легко, состряпать дело — тоже: два понятых, один “закупщик”. “Актеры” периодически меняются ролями: сегодня — “закупщик”, завтра — понятой или в одном деле — понятой, в другом — “закупщик”».
Уже на суде сотрудники полиции отказались от своих показаний и заявили о давлении следователей. Они настаивали, что все потерпевшие — преступники, которые действительно употребляли и сбывали наркотики.
Единственное, в чем повинились полицейские на суде, — то, что меняли в документах место их задержания на свой район, чтобы выполнять планы начальства и повышать раскрываемость преступлений. Их начальники на суде это, конечно, отрицали.
14 ноября 2022 года Советский районный суд Самары приговорил шестерых полицейских — Сергея Храновского, Бориса Чернова, Павла Бормотова, Александра Путятина, Андрея Зленко, Динислама Канярова — к реальным срокам лишения свободы от четырех до шести лет. Их уволили из полиции, обвинили в превышении полномочий, фальсификации документов и мошенничестве (приговор есть в распоряжении редакции. — Прим. ТД), а также запретили им работать на госслужбе — в течение всего лишь двух лет.
Некоторые из них вышли на свободу прямо в зале суда. Другие отсидели оставшиеся сроки — им зачли не только срок в СИЗО, но и домашний арест.
Сейчас в колонии находится только один бывший сотрудник полиции — Динислам Каняров, приговоренный к шести годам лишения свободы.
«Надо подметать планету»
По первой профессии Владимир столяр, резчик по дереву. Он показывает мне фотографии своих работ на телефоне: до задержания в 2016 году он работал в иконной мастерской. Мастерил для храмов резные киоты — деревянные ящики-рамки, часто застекленные.
«Пробовал инкрустатором, но нерентабельно», — объясняет он.
Во время службы в армии числился в подразделении правительственной связи — оформлял гостиницу для генерального штаба в воинской части.
«Кому-то надо и планету подметать», — смеется Владимир.
Потом, в конце 80-х, когда в стране появились кооперативы, у него был свой мебельный цех. В нулевые вместе со старшим сыном работал мебельщиком.
Благодаря этим навыкам заработков в колонии Владимиру хватало, чтобы не брать денег у семьи: он снова мастерил киоты для икон.
Владимир показывает другие фотографии — уже из колонии. На них резные шкатулки и косметички.
«Это моя разработка, — улыбается он. — В колонии пользуется очень большим спросом. Понимаете, есть девушки, которые не бросают своих мужей, и мужья хотят им сделать что-то приятное на свидании».
Жена Владимира тоже навещала его.
Незадолго до начала суда над полицейскими ему заменили особый режим на строгий и перевели из одной тольяттинской колонии в другую. Там, по его словам, был уже «курорт»: ему дали рабочий кабинет, он начал реставрировать молельную комнату.
Но не успел: как только начался суд над сотрудниками полиции, его перевели в самарский «централ», СИЗО-1 — там он просидел еще полтора года. Потом стражу заменили домашним арестом.
Когда полицейским выносили приговор, Владимир был уже на свободе, но прийти не смог — уехал в рабочий рейс.
«Да и смысл приходить? Они думают, что рыцари. Но смотреть в глаза таким людям [полицейским] бесполезно: там пустота», — объясняет Владимир.
Вопреки приговору
После приговора полицейским самарская прокуратура попросила возобновить дело Владимира Баранова и других потерпевших. По закону выйти с такой инициативой в суд могла только сторона обвинения.
Судебные процессы начались в конце марта этого года и тянутся уже девять месяцев. Адвокаты добиваются полной реабилитации потерпевших, но у прокуратуры и суда, похоже, другие планы.
Несмотря на обвинительный приговор полицейским, дело одного из потерпевших 5 ноября суд уже вернул на доработку в прокуратуру. Та же участь, по мнению адвокатов, ожидает и другие дела.
«Единственная позиция, которую могла занять прокуратура, — отказаться от обвинения, а суд — оправдать всех потерпевших, — считает адвокат Мария Миронова, защищающая Владимира в этом процессе. — Но нет, они [прокуратура] решили только немного поправить обвинение — поменять место события, исходя из показаний сотрудников полиции (что они задерживали потерпевших в других районах для роста раскрываемости преступлений. — Прим. ТД)».
Если прокуратура поменяет места события, объясняет Мария, значит, преступлений, за которое осудили Владимира и других потерпевших, на прежних местах не было. Старые обвинения рассыплются. Но если появятся новые, потерпевших опять начнут судить.
После ее слов — мы с Марией и Владимиром говорим втроем — он невольно начинает подергиваться.
По сфабрикованному обвинению он отсидел шесть с половиной лет, оставшийся срок ему заменили ограничением свободы (надзором).
За это время на воле прошла целая жизнь. Младшему сыну было одиннадцать, а когда Владимир вышел — семнадцать. Техникум выбирали, общаясь дистанционно: отец предлагал железнодорожный, сын пошел в авиационный.
Владимир показывает фотографии младшего сына. Слева: таким он был, когда Владимира посадили. Справа: таким Владимир увидел сына, когда вышел из тюрьмы
Мать Владимира умерла, не дождавшись освобождения сына.
Он рад, что удалось сохранить хотя бы брак. Недавно сделал ремонт на кухне. После нашей встречи спешит за продуктами, которые поручила купить жена.
13 ноября Железнодорожный суд Самары присудил Владимиру, как и другим потерпевшим, 80 тысяч рублей компенсации морального ущерба. Он с адвокатами намерен добиваться полной реабилитации и положенных компенсаций.
«У меня один вопрос, — говорит он. — А как оценить шесть с половиной лет жизни?»
В ноябре 2024 исполнилось ровно два года, как приговор в отношении полицейских вступил в силу, а значит, истек запрет на право работать в органах государственной власти. Теперь они снова смогут служить в полиции.
Текст: Екатерина Малышева
Фото: Дарья Асланян
