Не в золоте песков, омываемых волнами далёких морей, не в неприступности скал, где гнездятся гордые орлы, но средь райских кущ, где цвели лилии, источая нежный, пьянящий аромат, и розы, чей пурпур затмевал даже румянец утренней зари, беззаботно резвились Адам и Ева. Не ведали первые люди ни печали, ни забот, лишь безмятежное, чистое блаженство наполняло их дни. Деревья, усыпанные диковинными плодами, вкус которых слаще мёда и нектара, коих и вообразить нельзя было на грешной земле, склоняли свои щедрые ветви до самой травы, что мягким изумрудным ковром покрывала холмы Эдема. Птицы, чьи оперения блистали всеми цветами радуги, соперничая друг с другом в красоте, услаждали слух своим дивным, переливчатым пением, а звери, не знавшие ни страха, ни злобы, подходили к Адаму и Еве, доверчиво ласкаясь и ища их дружбы.
И вот, средь этого неземного великолепия, когда солнце, поднявшись в зенит, озаряло райский сад своим нестерпимо ярким блеском, спустился к ним сам Господь. Лик его, исполненный отеческой любви и неземной мудрости, сиял ярче тысячи солнц, а голос, когда он заговорил, звучал подобно нежной музыке небесных сфер.
«Дети мои, — молвил он, — я пришел к вам не с пустыми руками. Я принес вам два дара, но вам самим решать, кому какой из них достанется. Первый дар — это медаль. Блестящая, золотая, она будет сиять на солнце, как символ...».
Но не успел Творец договорить, как Адам, издав дикий, нечеловеческий вопль, что, казалось, сотряс самые основы мироздания, пал на колени, ударяясь лбом о землю, усыпанную лепестками роз.
«Мне, Боже, мне! — закричал он, надрываясь. — Отдай её мне! Я всю жизнь мечтал о ней, лишь она одна придаст смысл моему существованию! Я буду носить её с гордостью, и все будут завидовать мне!».
Ева, кроткая и смиренная, видя, сколь страстно её муж желает этот дар, поспешила уступить.
«Пусть будет по-твоему, Адам, - сказала она тихим голосом. — Если она так важна для тебя, пусть она твоей и будет».
«Благодарю тебя, Ева, — ответил Адам, не сводя с медали горящих глаз, — Ты истинно добрая жена!».
И вот, получив, наконец, свою заветную медаль, Адам пустился в неистовый, безумный пляс, оглашая райские кущи неистовыми криками. Он прыгал, словно дикий зверь, кружился, как осенний лист на ветру, мчался по саду, подобно урагану, сметая всё на своем пути.
Ева же, стоя подле Господа, молча, с лёгкой грустью наблюдала за этим неистовым безумством. И когда Адам, обессилев от своей дикой пляски, упал, наконец, без сил на траву, она, приблизившись к Творцу, тихо спросила:
«Отец, скажи, а что же за второй дар ты приготовил для нас?».
И ответил Бог, и скорбь, неизбывная печаль прозвучала в его голосе:
«Второй дар... Он такой же, как и первый, Ева. Это тоже медаль. И, боюсь, её тоже придется отдать Адаму. Иначе он не успокоится, будет кричать и не даст никому покоя... И... Адам... извини. И ты, Ева, тоже извинись, дитя моё».
Он вздохнул, и в том вздохе слышалась вся печаль мира, от начала времен и до скончания веков. Смысл даров был безвозвратно утерян, и тёмная тень легла на райский сад. Ибо даже в Эдеме, что бы ни делал Адам, он всегда будет на коне, увешан медалями, и даже сам Господь, уступая его напору, будет вынужден просить у него прощения, потакая его бесконечным, ненасытным желаниям. А Еве оставалось лишь безмолвно, с тихой грустью наблюдать за этим, не в силах что-либо изменить, да ещё и самой просить прощения, непонятно за что.
