Я прошу, отпусти
Вудс задумчиво смотрел, как Стейт открывает деревянную коробку и достает две сигары. Одну из которых, он обрезал сразу.
– Прошу, это более чем приятно.
– Зачем всё это Стейт? Весь этот балаган…
– Вы об ужине?
– Да, черт возьми. Зачем он?
– Вполне официальный повод для встречи. Разве это хуже, чем караулить кого –то возле ресторана в подворотне?
– Я вижу, Броуди рассказал Вам даже это.
– Он довольно откровенен.
– И осторожен.
– Да. В том числе, – Стейт поднес спичку к сигаре, – но такова его суть – исправлять мои ошибки.
– Спасать Вас.
– Только не говорите, что от правосудия, это банально, Джеймс.
– Я спрошу еще раз. Зачем я здесь?
– Чтобы всё закончить, – Вудс подошёл к серванту и вытащив оттуда небольшой пузырек положил его перед Вудсом.
– Что это?
– Яд. Редкий, дорогой, непознаваемый яд. Та самая причина, по которой Вы здесь.
– Что за глупость? Вы что решили меня отравить?
– Вас? – Стейт покачал головой, – нет, Вудс, Вы более чем не заслуживаете смерти. И изучая Вас, я понял, что ни разу не ошибся в этом. Вы прекрасно справлялись со всем, что обрушивалось на Вас. Уверен, даже проиграв, Вы бы не нарушили закон. Так ведь?
– Не знаю. Признаться, многое, что произошло со мной в последнее время было мне в новинку.
– Вот именно. Но, к моему сожалению, исполнить мою просьбу Вам всё же придется. Представьте, что на одной из Ваших встреч с Вашими убийцами, Вам представилась возможность лично покарать плохого человека, точнее, ужасного, разве воспользоваться ею это плохо?
– Вы согласны с тем, что Вы плохой человек?
– Да. Даша, Эльза. Разве этого мало? – Стейт обошел стол, ласково касаясь его гладкой отполированной поверхности, – признаюсь, после своей жены я и вправду хотел ребенка, но каждый раз, доходя до этой черты, я останавливался. И видя взращенную любовь, всеми силами пытался её убить.
– Чтобы потом сесть и написать очередной роман?
– Да. Именно. Написать роман. Знаете, доктор, порой известность играет с Вами откровенную неприятную игру и, поначалу не даваясь, она потом не отпускает. Я не могу просто так взять и выйти, уйдя на покой, этого не даст Броуди, контракты и, главное, я сам. Я буду продолжать писать, требуя всё новых и новых жертв. А я устал. Я устал испытывать боль и этот писательский голод.
– Хотите сказать, что…
– Что ребенок от Лизы – это очередная жертва, которую я не хочу допустить, но которая произойдет, если не поможете мне. Ведь это так просто – капнуть в бокал.
– Боюсь – это не по моей части. Капните себе сами.
– Э, нет, доктор. Не в Вашем положении диктовать мне условия. Вы проиграли, проиграли во всем. Броуди мне прекрасно описал ситуацию, порекомендовав держаться подальше от Ваших всевозможных поисков.
– И именно он же уцепится за меня, когда Вы отравитесь.
– Нет. Если бы я стремился посадить Вас, я бы искал другие пути. Всё будет более чем благопристойно, я поставлю этот бокал сюда, а потом, написав предсмертную записку, где всё свое состояние отдам частью Лизи, а частью какой-нибудь больнице, спокойно умру. И таким образом, доктор, Вы спасете ей жизнь. Ведь как мы прекрасно понимаем, я нисколько не люблю её, а потому просто выкину за борт, отдав на растерзание своей художественной сути. Как и остальных.
– То есть, есть вероятность, что были еще?
– Это важно? Если Вас это подстегнет, то да, были еще. Правда, в несколько других ипостасях, но были. Просто я не люблю повторяться, а потому пришел к повторению инцидента, только ради Вас. Мне нужна была эта встреча и я решил сыграть по схожему сценарию с Дарьей.
– Зачем Вам надо чтобы это сделал я? Почему я?
– Вы мне понравились. Вы – крайне незаурядный человек профессор. Я вижу в Вас очень сильный потенциал. Вы – талант, а убивать таланты должны лишь точно такие же люди.
– Это более чем странно и глупо, вся это попытка толкнуть меня на убийство. Неужели Вы верите в это? В то, что я могу кого-то убить?
– Иначе я бы не предлагал, мистер Джеймс Вудс. Но, Ваш выбор я буду уважать в любом случае, даже если Вы решите рискнуть Вашей прекрасной ассистенткой. К слову, она очень мила. И как правильно заметила Ваша жена, она думает о детях. Что лично мне, кажется более, чем хорошим моментом. Ведь я говорил, что давно не писал стоящих книг.
Вудс задумчиво посмотрел на пузырек. Ему вдруг стало интересно, это был яд зеленый или он был привычно бесцветным и лишь стекло придавало ему такой необычный цвет?
– Я могу Вам даже одолжить платочек, чтобы у Вас не было сомнений по поводу отпечатков, – устало заметил Стейт, – так что решайтесь, ведь когда мы выйдем отсюда, я уже не смогу Вам предоставить такой выбор. А буду лишь медленно отрывать крылышки, у Вашей несчастной барышни, предоставив ей сегодня необычайную ночь любви, во имя оплодотворения и продолжения человеческого рода.
– Избавьте меня от подробностей, – огрызнулся Вудс, – дайте подумать, это как никак довольно серьезное решение.
– Конечно. И помните. У вас всегда есть выбор.
Эпилог
Услышав, как открылась дверь и в приемную вошла Милдз Брукс, Вудс, убрав стакан виски, тяжело поднялся и, едва ли не хлопнув дверью, заставил несчастную вскрикнуть. Милдз аккуратно постучала в двери и замерла, видимо прислушиваясь.
– Я на месте миссис Милд,з – устало буркнул Вудс, – не переживайте, я более чем в порядке.
– Прошу простить, я просто не знала, что Вы уже здесь. Я думала, Вы еще не приехали.
– Сегодня ведь понедельник, так что это вполне нормально, – сказал Вудс, доставая стакан и задумчиво его разглядывая, а потом словно в пустоту добавил, – это была очень долгая ночь.
Он откинулся в кресле. И стал кружиться. Все произошедшее, казалось, не более чем сном, в который так не хотелось возвращаться. Потом Милдз постучалась снова и на этот раз куда убедительней.
– Да что такое, черт бы Вас подрал, неужели это так срочно?!
– Да, у Вас, две посылки. Написано срочно.
– Черт, входите Милдз, – Вудс убрал стакан под стол и привел его в порядок, – иначе, я чувствую, вы не отстанете.
Милдз медленно открыла двери и вошла к кабинет, задумчиво внюхиваясь. Вудс скривился.
– И где Ваши посылки? Кладите их сюда.
– Да, да, вот они, – Милдз положила их ему на стол и подозрительно посмотрела, – это запах алкоголя, да?
– Вы свободны. И сделайте так, чтобы мне никто не смог дозвониться.
– В смысле, если придеться, разбейте телефон о стенку, Милдз, – крикнул Вудс, – я Вам же говорю, никто не должен мне дозвониться! Что тут не понятного! Никто понимаете, никто! Ни один человек! Я хочу побыть тут в тишине. И знаете, пускать тоже никого не надо. Скажите, что меня тут нет.
– Тогда зачем вы пришли? – недоуменно, с обидой спросила она.
– Чтобы уволить Вас, если Вы продолжите задавать эти глупые вопросы. Вам понятно?
Смерив его взглядом, Милдз резко развернулась и вышла за дверь, едва ли не перебив его по хлопанью дверьми. Вудс выдохнул и повернулся к посылкам. Одна из них была из университета Берклии, и там, как он предполагал, был ответ о его профессорском звании. А вот другая. Другая была от Стейта, датированная позавчерашним числом.
Вудс оторвал по линии посылку Стейта и вытащил аккуратно прошитые листы. «Кубики Больницы Арчера», – тихо прочитал он заглавие книги и открыл первую страницу. Затем еще, и еще, пока, наконец, быстрым движением не оказался в самом конце, где и происходила последняя встреча писателя и доктора.
Прочитав эпилог до конца, Вудс несколько секунд был словно в оцепенении, потом его лицо исказила медленно расплывающаяся улыбка и вскоре кабинет залил немного неестественный, громкий смех, от которого заплаканная Милдз снова подошла к белой кабинетной двери и медленно повернула ручку.
Конец
