Демон прячется в игре
1
Сидя на открытой веранде во дворике своего соседа Тимурчика, я следил за одиноким отважным мотыльком, метавшимся в игре света и тени у ажурной кованой решетки низкой ограды.
Мне было видно, как ветер несет по дорожкам клочья желтой сентябрьской листвы. Откуда-то пахло прелыми яблоками. Наш небольшой поселок в этот предвечерний час был, как всегда, пустынен.
Тимурчик вертел в пухлых лапах доставшийся мне накануне пистолетик.
- Ну, что сказать… Дамский «рюгер», надежный, компактный. Видишь, углы все сглажены, поэтому очень малозаметен на теле. Калибр ничего так себе – девять миллиметров, магазин – семь плюс один. Приятственная вещица.
Мы сидели за столом на веранде его таунхауса. Я пил выставленное Тимурчиком красное полусухое итальянское, он – принесенную мной хреновуху. Мы были соседями - я обитал через стену.
Здоровенный амбал Тимурчик был торговцем разрешенным оружием и какими-то полушпионскими системами слежения и имел четыре магазина. Лично мне больше всего нравились у него великолепные арбалеты.
Я закусывал яблоками, он – охотничьими колбасками. Мы помолчали. Я хотел было спросить, где же его прекрасная жена, но не стал. Впрочем, через несколько моих винных глотка она вышла к нам сама. Мы не сидели в таком составе с месяц.
Высокая и статная брюнетка, ни следа косметики. Лично мне она напоминала чуть-чуть подурневшую к сорока годам Софи Лорен. Разговор больше не клеился. Наконец Тимурчик, после семи-восьми своих рюмок, казалось, уютно растекся по креслу и задремал.
Олли присела ко мне на колени и приблизила лицо. Собственно, называл ее, Ольгу, именем Олли, кажется, только я.
- Ты когда-нибудь зубы чистишь? - спросила она, сморщив нос.
- Сейчас пришлось долго дегустировать новую партию хреновухи, чтобы всё было, как всегда. Поговорить я пришел.
Дело было в том, что хреновуху я изготавливал сам, и Тимурчик ее очень уважал. А водки у него было полно и у самого. Хреновуха же делалась мной тоже из водки, но с добавлением хрена, чеснока, перца, мёда, ну и с некоторой дозой клофелина – в случаях с Тимурчиком.
Взглянула на лежащий на столе пистолетик.
- Не заряжен?
- Это зажигалка, - почему-то соврал я.
- Слишком грубая.
- Послушай, - начал я, на всякий случай убирая руку из-под ее шелкового халата. – Я, наверное, с тобой больше так не смогу…
- Это что-то новое.
- Собираюсь жениться.
- Я уже замужем.
- Олли, я серьезно.
- На этой своей рыжей ведьме? Не смеши, – она посмотрела мне в глаза даже с некоторым сочувствием.
Взяла из пепельницы недокуренную мной сигарету и поднесла ее к лицу, словно принюхиваясь.
Ее можно было сколько угодно называть бессердечной и бесстыжей сукой, и, кроме того, она абсолютно не разбиралась в футболе и в карточной игре, но в любом случае мне казалось, что если она что-то и говорит, то говорит искренне.
- Как твои карточные дела? – видимо, тему с женитьбой она посчитала исчерпанной.
- На это можно жить.
Под карточными делами она, видимо, понимала то, что за последнее время у меня трижды собиралась неплохая компания «игровых» людей. Я все-таки высвободил руку. Олли, помедлив, встала, подошла к сопящему в своем кресле Тимурчику и зажала ему пальцами нос. Тот в ответ раскатисто чихнул и снова уронил голову на грудь.
Еще через пять или шесть моих глотков вина Олли вернулась на мои колени и попробовала заглянуть мне в глаза.
- Так вот почему ты стал запирать нашу с тобою дверь? Типа, как честный человек… - она повертела в точеных пальцах мой окурок. – И ты снова начал курить. Нервничаешь. Ну, как не нервничать – ты же, хотя и красавчик, почти годишься ей в отцы. В общем, ты захотел, чтобы у тебя появился маленький надзиратель.
Дело было еще в том, что, помимо тонкостей рецептуры хреновухи, для Тимурчика стало бы большой новостью и то, что за время его поездки в Чехию за партией оружия месяц назад Олли, руками заезжих строителей, соорудила в нашей общей стене небольшую дверь. Со стороны жилья Олли и Тимура дверь была замаскирована в стенке маленькой сауны. Тимур туда не заходил никогда – сердечко было уже не то, да и давление…
- Какая же ты скотина… – без особых эмоций сказала она наконец.
Похоже, это было окончательным ее резюме на мой счет.
Я долил себе остатки вина и поднял бокал, И тут она взяла пистолетик, поднесла мой окурок к губам и…
Я едва успел вскочить... Выстрел «рюгера» и осколки стекла обжгли мне щеку и даже ослепили, и, медленно заваливаясь на ковер веранды, я на мгновение увидел сквозь розовую от крови или вина пелену, что всё ее лицо словно бы занимали теперь огромные, выпуклые, переливчатые глазные яблоки, как у стрекозы, и маленькие хищные челюсти.
2
Теперь я всё же могу приблизительно понять, что там и как было после выстрела: со стороны внутренних двориков, где располагаются наши веранды, у меня на стене укреплена пара видеокамер, и веранду Тимурчика одна из них захватывает. Но увидел я это несколько позже.
А пока я видел, словно сквозь какой-то наркозный тягучий туман, роскошную историю.
Вот я вижу какой-то плоский мир, где плоские силуэты монотонно движутся туда-сюда… Я – вроде бы над ними. Внезапно длиннеющими своими руками пытаюсь схватить кого-нибудь из них и присмотреться. Но я беру – и взять не в силах: фантомы длинных тонких пальцев соединяются, ничего между собой не зажимая. Лишь напоследок я обнаруживаю, что в пальцах моих зажат простреленный пиковый туз.
Когда ты не понимаешь, где ты – это одно, но когда ты не понимаешь, кто ты!.. Во-первых, это ужасает само по себе. Кроме того, еще больше ужасает мысль, что это навсегда. И наконец, тебе, хотя и не сразу, но вспоминается последнее, что ты видел. Перед этим. А последнее, что я видел перед этим, было огромной головой огромной стрекозы. Меня заколотило. Может быть, я тоже стрекоза?..
- Ты не стрекоза, - раздалось тут где-то надо мной. Но кто говорил со мной или что говорило, я понять не мог. И тут я начал как-то вроде осознавать свое тело в пространстве и пошевелился. Получилось не очень. -Лежать, - снова было сказано мне.
Это я теперь понимаю, что было сказано про «стрекозу» и про «лежать». Но не тогда. Для меня это были лишь какие-то неописуемые звуки. Но тут я почувствовал: что-то меняется вокруг меня, и вот наконец я увидел свет! Что-то включилось во мне, и все краски мира, все слова и звуки хлынули наконец в меня…
Я лежал на диване в своей гостиной на первом этаже, и Олли разбинтовывала мне голову. Между прочим, размотанных с моей головы бинтов у нее в руках оказалась целая куча… Работал телевизор. Шел футбол, и ЦСКА проигрывал. «Так, стоп! С кем играем, не могу понять? С Динамо?!.. Так это уже было!.. Я смотрел это матч – мы сыграли 2:2… Просто повтор?..»
- Какой сегодня день?.. – я пристально уставился на Олли, как на единственного человека, который мог рассказать мне об этом мире – всё.
Она взглянула на меня так, словно мой вопрос показался ей крайне неприличным.
- А какой бы ты хотел?.. Скажи лучше, лицо болит?
«Какой бы я хотел?.. А лицо… Лицо болит». Я попытался его потрогать, но она жестко перехватила мою руку. Лицо болело и чесалось. «Что же случилось-то?»
- Помнишь что-нибудь? Не помнишь. Эх, ну и рожа у тебя, Шарапов… -Дай зеркало, - попросил я почти заискивающе. - Ты это, полежи пока.
Я попытался прочувствовать, смогу ли я встать. Это было неизвестно. Пока Олли отошла куда-то к кухне, я спустил ноги с дивана и попробовал сеть. В голове моей тут же что-то зашаталось и болезненно ухнуло. Но я все-таки встал. Олли подлетела ко мне и схватила было за плечи, но я уже упрямо пёрся в ванную. Ей оставалось лишь молча последовать за мной.
- Ты сильно в голову-то не бери, - произнесла она почти просительно и встала сзади меня.
– Ну, и прости, конечно… Я же не знала!..
Я глянул в зеркало. На меня смотрело землистого цвета лицо, правую щеку которого пересекала довольно грубо зашитая багровая горизонтальная рана, от носа до уха. И еще по всему лицу, на шее и груди видны были замазанные зеленкой отдельные раны поменьше.
- И еще при падении ты грохнулся затылком об угол стены, - дополнила появившуюся у меня информацию Олли.
Я попытался убедить себя в том, что в зеркале – я, что я могу так выглядеть и, главное, что я теперь буду так выглядеть всегда. Но наконец-то я начал что-то вспоминать… Короткую вспышку огня, хлопок выстрела и свой бокал, разлетавшийся во все стороны стеклом и вином.
Я вернулся к дивану и сел. ЦСКА вёл уже 2:1.
- Кетаминчиком не желаете еще догнаться? – поинтересовалась Олли заговорщицки, кивнув на всякое лечебное барахло на столике рядом.
Я знал, что "Динамо" должно было забить в самом конце. Кажется, Панченко. Я никак не мог припомнить, что я делал в день накануне выстрела. Так, я же накануне добыл пистолет!.. Что тогда было, пятница?..
Нет, стоп, с "Динамо" мы, кажется, играли в субботу. Потом прошли еще какие-то дни… Наверно, пистолет я увел в понедельник. А на следующий день припёрся с хреновухой и вином к Тимурчику, то есть - во вторник, наверное.
- У меня такое чувство, что я уже видел этот матч. Это в записи идет?
- Ни в какой не в записи. Тимур сейчас там на матче.
- Но я же знаю, что будет 2:2…
- А, так ты - из будущего, мой герой?..
Панченко, между тем, действительно забил. Я поискал глазами свой телефон – посмотреть, какое число и день недели. Но не нашел его.
3
Полгода назад я вошел в город пешком: доехав на попутке почти до МКАД, пересек кольцевую дорогу по пешеходному мосту и сразу же углубился в лесопарк, минуя въездную трассу и пост ДПС.
Через полчаса я ехал в такси по направлению к центру, а еще минут через сорок машина уже притормозила около не слишком приметной на первый взгляд группы людей, мнущейся возле проезжей части Садового кольца в районе Курского вокзала. Коротко переговорив с двумя-тремя стариками и выбрав одного, я усадил его в машину, и мы снова тронулись, на этот раз в сторону Автозаводской.
Мельком осмотрев квартиру, расплатившись и выпроводив хозяина, я упал на кушетку и провалился в сон. Это заведение на Автозаводской я нашел далеко не сразу. В последний раз я бывал здесь… Когда же?.. Лет пять с лишним назад. И ничего хорошего об этом месте я сказать никак не мог бы, но на этот раз попасть сюда было необходимо.
Обходя вокруг четырех-пяти стандартных жилых башен на подходах к стадиону «Торпедо», я пристально всматривался в двери и окна их пристроек. Наконец показалось, что я узнал ту самую зеленую железную дверь без вывески. С усилием потянув ее на себя, я увидел знакомое длинное помещение, тускло освещенное низко свисавшими, нарочито грубыми железными светильниками. Здесь располагались барная стойка, два ряда столиков вдоль стен и бильярдный стол в дальнем конце зала. Как это ни странно, в зале было довольно шумно.
Странным это показалось потому, что в заведении собирался почти исключительно серьезный преступный элемент. Это я знал совершенно точно., хотя что-то могло и измениться.
Не глядя по сторонам, я прошел в дальний конец и присел к единственному свободному столу. Разумеется, мой приход не мог остаться незамеченным: на меня глянуло с десяток пар внимательных глаз. Некоторый интерес я вызвал и у хозяина-бармена, огромного грузного мужика лет за пятьдесят. Он отвлекся от бильярдного стола и, поигрывая кием, с минуту открыто меня разглядывал, а затем что-то буркнул проходившей мимо официантке средних лет. Я его смутно помнил. И единственное, что я мог в эту минуту сказать о своей внешности наверняка, это то, что на мента я не мог походить никак.
А через полчаса вышло уже так, что я расположился напротив него у стойки, и перед нами стояли два початых стакана с виски.
– Имею желание спросить: Володя Чёрт сюда заглядывает? – начал я спокойно и без лишних предисловий.
– Хм… А ты кто ж таков сам-то будешь, чтоб такой вопрос здесь задавать?
– Леон.
Услышав это, хозяин слегка прищурился, и мясистое лицо его приобрело совсем уже задумчивое выражение.
– Леон… Ну, лады, лады. Начинаю что-то припоминать… А тот, о ком спрашиваешь, ежели мы об одном и том же человеке гутарим, так он второй годик как в отъезде. На крытке чалится.
– А Асланбек?
– Асланбек… Захаживает. А ты не привет ли ему от дяди привез?
– Вроде того.
– Ага, ну отдыхай пока, а там поглядим.
И тут я увидел вошедшего в зал Асланбека. Он был в черном неброском костюме и по обыкновению небрит.
– Оба-на!… Не ожидал! – произнес он вполне буднично, словно мы расстались позавчера. - Давно оттуда?
– С месяц.
– Деньги будешь забирать?
– Да.
– Все?
– Все. Где, когда?
4
Да, с полгода назад я попрощался с зоной, проведя там пять с лишним лет. И попрощался не вполне законно. Дело, по которому я попал, было довольно мутным и для ментов не очень ясным, и сроки по нему получили не все, кто мог их получить. Так или иначе, я с огромным трудом оттуда слился и теперь заслуживал некоторого вознаграждения за свое молчание на следствии.
Бывшие подельники повели себя в целом разумно, и я получил-таки причитающееся. Поразмыслив, я не стал загуливать надолго и решил купить жилье где-нибудь в ближнем пригороде Москвы. Так у меня и появился этот таунхаус. Жить я собирался, в свои-то сорок семь лет, по возможности тихо, хотя и было понятно, что оставшихся денег хватит ненадолго, а что мне делать дальше – я не представлял совершенно.
Поселок наш Жаворонки-2 был тих и малоприметен. Обустраиваясь здесь, я быстро сошелся с соседями – Тимуром и Олли. А по другую сторону от меня помещения пустовали и вовсе – поскольку не были проданы. Постепенно наши отношения с Олли тайным образом зашли довольно далеко, и нельзя сказать, что я был особо против, хотя всю жизнь и старался избегать чужих жен.
В Москву я без особой необходимости старался не выбираться. Но вот однажды дернула нелегкая съездить куда-нибудь в спортбар посмотреть дерби ЦСКА - Спартак…
Это был бар «Кружка» на Таганке. К началу матча официанты предусмотрительно решили, что "мясные", коих должно было собраться побольше наших, будут размещаться на первом этаже заведения, а мы – на втором.
В первом тайме наши на удивление легко рвали противника и до перерыва успели отгрузить им аж три мяча. И надо признать, что я по этому поводу накатил пивка, а потом и водочки очень прилично. В перерыве спустился на улицу покурить. На шее, как водится, был старинный мой армейский шарф красно-сине-черных цветов с надписью Red-Blue Hooligans.
Конечно, вывалили туда и мясные. Я вполне понимал их настроение и поэтому старался держаться чуть в стороне. Но это мне не помогло. Под общее ржание в меня плеснули пивом из вынесенной кем-то кружки. Я метнулся было к обидчику, но тут же получил откуда-то сбоку приличный удар в солнечное сплетение. Я невольно согнулся и тут же прилетела еще пара ударов в голову, один из которых – ногой. И я упал на колени. В отяжелевшей голове пронеслось, что сейчас меня будут метелить по полной, а перед глазами в это время плыли разноцветные круги.
Но тут с нападавшими словно бы что-то произошло. Сначала я услышал рядом с собой отчетливый и злобный матерный женский крик, а потом и вскрики кого-то из мясных. Я оглянулся и увидел рядом с собой женскую фигурку, всю в чем-то черном и узком. Я не мог разобрать, что у нее в руке, но мясные все как один жались от нее к стене и к дверям бара, а двое уже корчились на асфальте неподалеку от меня. Второе, что бросилось в глаза, так это ее огненно-рыжая разметавшаяся шевелюра.
- Вставай, дядя. Второй тайм нам здесь уже не посмотреть, - хриплым голосом произнесла она и подняла с земли мой шарф.
Мясных у входа практически уже не оставалось. Мы двинулись по переулку к метро. Голова моя гудела. Однако на пути нам попалось еще какое-то подвальное заведение, и я почувствовал, что за последние несколько минут почти протрезвел… Мы спустились туда, и я с сожалением понял, что телеэкранов тут нет. Но зато я мог более или менее рассмотреть её, хотя она почему-то и выбрала столик в самом темном углу. А звали ее как-то странно – Ники. Э, нет. Это я ее стал звать Ники… Так-то она Ника.
Что сказать о ней… Лет под тридцать, миниатюрная рыжая бестия, в черных штанах и короткой черной куртке. А самое первое, что останавливало внимание при взгляде на её лицо – какой-то неровной формы, зигзагообразный розовый шрам, идущий от левой брови через висок к скуле. Видимо, привычная к реакции на свой шрам, она спокойно наблюдала за мной, и в глазах ее, мне показалось, даже бродила в этот момент легкая усмешка.
- Надеюсь, тех двоих ты убила, - якобы пошутил я.
- Боюсь, что нет. Но как же я ненавижу «свиней»!.. А «роза» у тебя ничего так, годная. Из-за нее я за тебя и вписалась. Не могу смотреть, как топчут наши цвета.
Голос её был действительно с хрипотцой. Она преспокойно достала из рюкзачка и выложила на стол средних размеров черную телескопическую дубинку. Я с уважением повертел ее в руках, но быстро убрал под стол, когда официантка принесла нам коньяк.
В общем, так всё с нею у меня и началось. А ЦСКА в тот вечер выиграл 4:0.
5
Да, так о картах. В принципе, я никогда и в мыслях не имел устраивать у себя что-либо наподобие катрана.
Во-первых, это всегда довольно опасно, а в моем положении - так просто очень стрёмно. Менты такого на своей территории обычно не терпят. Если только не участвуют в этом сами… Бывает, конечно, и такое, но в любом случае держатель катрана, катранщик, вызовет у них повышенный интерес, и в моем случае - легче сразу идти сдаваться и писать явку с повинной…
Во-вторых, я более или менее представляю себе тот тип людей, которые склонны катать по масти на катране. При том, что сами по себе они могут быть из самых разных социальных и статусных групп. Более того, помимо очевидных азарта и адреналина, свойственных любой игре, приводить их в катран могут и самые разные их индивидуальные свойства, часто - свойства гнилые.
В-третьих, какие бы ты конспиративные и иные меры ни предпринимал, рано или поздно в любом стабильно действующем катране появляются каталы, шулера и прочая публика в этом роде - просто их кто-то однажды приводит. И не дай бог, если кто-то будет пойман на явном жульничестве - тут недалеко и до стрельбы...
Я не мог не видеть все эти связанные с игрой страсти на зоне, но там просто-напросто больше нечем особо заняться. Здесь же - совсем иное. Другое дело, что мне, как держателю катрана, в любом случае и при любых вариантах причитался бы определенный куш. И что тут, во всех этих раскладах, для меня перевешивало, я так пока для себя до конца и не решил.
Но была еще рыжая Ники!.. Трижды она уже уговорила меня. Сама она не играла, но, видимо, ей нравилось наблюдать людей в состояниях серьезного адреналинового выплеска.
Итак, трижды люди ко мне уже по-тихому подъезжали катать. Это были знакомые ее отца. (Как я понял, дело было еще и в том, что за некоторое время до того некий старинный катран, где они годами играли, по каким-то неведомым мне причинам приказал долго жить.)
Отцом ее был Иван Збарский, и о нем нельзя не сказать несколько слов. Одно время мне казалось, что Ники вообще не собирается нас знакомить, хотя слышал я о нем от нее уже немало, но в общих чертах, без конкретики. Зная же Никино свободолюбие, я в любом случае мог догадываться, что отношения их не просты. А мамы у Ники в живых уже не было - кажется, по онкологии.
Зная обо мне практически всё, что ей было нужно, она, возможно, считала, что не стоит представлять отцу, уважаемому человеку, личность столь явно маргинальную, как я. Хотя она знала уже и то, что вписаться, хотя бы на время, при очень большом желании я мог бы, пожалуй, в любую среду - от всероссийского съезда карманников и до клуба любителей романской филологии. А может быть, ей было просто на всё это наплевать…
Но, так или иначе, однажды наша встреча со Збарским, слава богу, состоялась.
Продолжение следует...
