Когда-то и я была маленькая, и были у меня родители. В количестве два штуки, мама и папа. Матушка моя (как и папенька) были людьми образованными, имели по два высших, папенька даже немного аспирантуры (вроде как). Родом маменька, однако, была из люто крестьянской семьи (отец ее, мой дед, был бухгалтером в колхозе, а матушка ее, то бишь бабка моя, имела семь классов школы и тоже ишачила в колхозе). Поскольку были они ссыльные, то жили они они в особых условиях, не добавляющих особой аристократичности.
Маменька моя, однако, была дама воспитанная, но, как говорится, "из колхоза девушка уехать может, а колхоз из нее - нет". И были у нее некоторые представления, что в жизни "достойно" и "правильно", а что - нет. Я не буду сейчас рассказывать о чем-то общем, наподобие Единственно Верной и Абсолютно Правильной Цели в жизни, а расскажу о мелочах.
Например, моя матушка (и почему-то папенька) были уверены, что единственно правильным подъемом для ребенка любого возраста (возможно, и младенцев, но в силу отсутствия памяти в возрасте младше года не подтвержу) является молниеносный подъем с улыбкой и бодростью во всем теле. Как это выражалось в требованиях: по первому же материнскому (или отцовскому) зову, звонку будильника я была обязана тут же скатиться с кровати, бодренько и резво улыбнуться миру (и родителям), счастливо потянуться, разминая мышцы и тут же начать заправлять постель или же с превеликой охотой бежать умываться. К слову, умываться тоже было необходимо только холодной водой, ибо теплой умываются "белоручки и неженки".
Поскольку первые секунды после пробуждения мало кто хочет (и я не хотела) вылезать из теплой постели в суровую реальность бытия, каждая побудка сопровождалась скандалами и даже пару раз походом к врачу. Врач оказалась женщина умная, предпринявшая попытку объяснить родителям, что ни один живой человек не будет мгновенно включаться в real life после насильственного пробуждения. Тем не менее, мои родители пришли к выводу, что "тетенька педиатр гонит", и требования ко мне выпрыгивать из кровати по звонку будильника оставались всю жизнь, сколько я имела чести проживать с родителями на одной жилплощади.
Вторым (не менее непонятным) убеждением было декларативное "Больной должен лежать в кровати". Причем степень болезненности не имела никакой важности. И с температурой 40, и с резью в животе, и с вывихнутой лодыжкой, и с соплями - с чем угодно я была обязана лежать под одеялом и как можно смирнее. Понятно, что простуда не обязательно сопровождалась температурой и слабостью "япомираю", но "Закон есть закон". Кстати, читать и заниматься какой-либо развлекательной деятельностью в процессе мне тоже возбранялось - я или болею, или развлекаюсь. Но если я развлекаюсь - значит, здорова, следовательно, должна идти в школу. Вспоминается, как однажды меня прохватил банальный по... несварение желудка, и школа была пропущена в тот день. И вот я, мелкая, бегу в "кабысот", думая только лишь об одном - как бы не потерять, а из кухни (дверь Тайной комнаты у нас граничила с дверью кухни) несется батин громовой: "Ты больная, куда скачешь? ТЕБЕ ЛЕЖАТЬ НАДО!!!" И мой затухающий вопль с унитаза: "Срааа...!" И поскольку я бегала на горшок каждые полчаса, каждые полчаса мне приходилось доказывать папеньке, что нет, я не отлыниваю от "выздоровления", я "скачу" только лишь потому, что канализации в кровати не предусмотрено, а так бы да, я лежала бы, но вот живот...
Еще одним странным убеждением у моей матери были (назову их так) "Пищевые Законы". В чем они выражались:
1. Каша молочная существует только манная. Рис и гречку положено есть только с котлетами, мясом или подливой. Пшено и овес - несъедобны, ибо пшеном кормят кур, а овсом лошадей. Каша должна быть как можно гуще - если ее можно отрезать ножом - наилучший вариант.
2. Чай обязательно должен быть горячим. Как можно горячее. Кипяток - идеально. Дуть и остужать - нельзя: "весь вкус потеряешь". Вопрос об ожогах на языке замалчивался либо предъявлялись знакомые многим аргументы: "Я не обжигаю, в Средней Азии никто не обжигает, а ей, видите ли, горячо!" Далее продолжались пространные повествования на тему, что в лютую жару среднеазиаты пьют зеленый чай-кипяток, и им хорошо, и вообще - холодный чай - помои. Продолжаться это могло часами, поэтому я чай дома не пила. То, что я пью в школе холодный (и о ужас!!!) сладкий чай - скрывалось всеми силами.
2. С супом положено есть только черный хлеб. Белый положено намазывать маслом и есть с чаем. Для колбасы, сыра существует серый хлеб. Все остальное на хлеб класть нельзя - "нечего бутерброды поганить".
3. Паштет - гадость. Бублики - несъедобны. Торт - только бисквитный, вафельный есть нельзя, он несъедобен. При этом объяснять ребенку, что такое паштет (круглое, твердое, едят, на голову надевают) нельзя, ведь это гадость. Объяснять, что вот это круглое с дыркой - бублик, тоже нельзя, вдруг захочет. Квадратные коробочки, посыпанные сахарной пудрой (вафельные торты) в кондитерском магазине - вообще можно соврать, что это продают для нищебродов бракованные бисквитные торты).
4. Чем больше помидор, тем он вкуснее. Красное водянистое крахмалистое "бычье сердце" намного лучше мелких "черри" (я считала наоборот, но я ведь дите неразумное).
5. Арбуз едят ложкой. Как и дыни (кто посмел порезать арбуз, получает недельную лекцию на тему "А вот мы! А ты...!".
6. Уху из рыбьих голов надо варить обязательно с жабрами - там весь навар (к слову, я лишь год назад просекла фишку, что жабры надо удалять, чтобы не было вонючей мути вместо рыбного бульона).
7. Грибной суп для детей варится исключительно без соли (гадость несусветная).
8. Волосы обрезать девочке нельзя. Челка запрещена (ведь это волосы обрезать надо). Секущиеся концы резать нельзя, ведь это волосы обрезать надо. Мыть голову нужно раз в неделю в максимально горячей воде без мыла - надо стоять и час мусолить башку в тазике (к слову, волосы так отмывались, но самочувствие было далеко от идеала потом). Обшарпанная косичка - самое то для девочки...
Это то, что я могла вспомнить из детства. Потом напишу еще...
