Лунная одиссея отечественной космонавтики. От «Мечты» к луноходам

автор: Довгань Вячеслав Георгиевич

Глава 3 ЛУННЫЙ ФОТОГРАФ. ОБРАТНАЯ СТОРОНА ЛУНЫ

<...>

Затем все плёнки были переданы для анализа в Государственный астрономический институт имени П.К. Штермберга (ГАИШ), Главную (Пулковскую) астрономическую обсерваторию АН СССР, Астрономическую обсерваторию Харьковского государственного университета АН УССР.

«Луна-3», совершив 11 витков по трассе своего полёта вошла в атмосферу Земли и прекратила своё существование 29.04.1960 г.

За создание комплекса аппаратуры «Енисей» И.Л. Валику и П.Ф. Брацлавцу были присуждены Ленинские премии.

Личный состав пунктов, обеспечивший успешную работу по фотографированию обратной стороны Луны, был поощрён руководством КИКа денежной премией, а за особые заслуги майор Г.А. Сыцко был представлен к высокому государственному званию лауреата Ленинской премии.

Временный Центр дальней космической связи на горе Кошка после завершения работ со станцией «Луна-3» был расформирован.

Несколько лет назад на встрече, посвящённой 50-летию создания КИКа, я попросил Владимира Васильева и Альберта Иванова поделиться воспоминаниями о первых годах их офицерской службы на НИП-10.

Думаю, интересно познакомиться с «Воспоминаниями лейтенантов».

«1959 год - год успешных запусков лунных объектов.

Радиотехнический информационно-измерительный комплекс, работающий по первым лунным объектам, располагался в г. Симеизе на горе Кошка. В нём были реализованы последние достижения в науке и технике, так как требовалось решать задачи измерения дальности до летящего объекта, приёма сигналов видеоизображения и телеметрии на небывалых до тех пор расстояниях. Особенность задачи состояла в том, что необходимо было принимать и обрабатывать сигналы в условиях очень низких (меньше единицы) отношений мощности полезных сигналов к мощности шумов. Поэтому требовались методы накопления энергии сигналов. В комплексе были реализованы входные малошумящие параметрические усилители сигнала, корреляционные методы обработки сигналов, уникальный узкополосный частотный метод измерения дальности с достаточным периодом однозначного измерения, передовые методы регистрации сигналов видеоизображения поверхности Луны, один из которых позволял в реальном масштабе времени формировать кадр видеоизображения. Для реализации узкополосных систем выделения информации применялись даже камертонные устройства выделения сигналов. Первоначально не заботились об электромагнитной совместимости комплекса с другими промышленными системами и поэтому на время работы отключались системы даже государственного значения.

<...>

Так, на самую первую успешную работу должен был прибыть С.П. Королёв. Для его встречи на КПП был послан лейтенант Валентин Свищёв. Когда к КПП подъехал лимузин, то воспитанник Ростовского высшего военного училища, дабы показать пример бдительности потребовал пропуск. Вышедший из машины солидный мужчина, сказал, что он Королёв, и строго выразил надежду, что этого вполне достаточно. Валентин ситуацию понял и не довёл до абсурда. Но мелкое приключение с ним не закончилось.

Накануне работы подчинённых ему солдат послали на проявочную машину, которая не была в сфере его работ. Солдаты были грамотными, с техническим образованием, и ими закрыли образовавшуюся брешь. Спустя некоторое время после начала успешного приёма телеметрии к лейтенанту Свищёву подбегает солдат с жалобой, что какой-то гражданский требует вопреки инструкции ускорить проявку плёнки и на отказ солдат подчиниться ударил кулаком по машине. Валентин с намерением покарать строптивого прибежал на проявочную машину, с ужасом увидел в качестве строптивого С.П. Королёва и стал лепетать нечто невнятное.

После сеанса связи с КА С.П. Королёв собрал всех офицеров (их было всего 12) в маленький кабинет. Сначала спросил, кто начальник проявочной машины. Так как такового не было, то после некоторого замешательства поднялся Свищёв. С.П. Королёв сказал, что он понял ситуацию, рассказал, какие творческие отношения сложились между гражданскими и военными специалистами в Тюра-Таме, и призвал так же работать и на комплексе. Говорил энергично, зажигая присутствующую молодёжь на активное сотрудничество. Спросил нас, какие у нас есть вопросы. Но тут же, не дожидаясь ответа, сказал, что увидел упрощённые бытовые условия пребывания офицеров на комплексе и готов помочь нам. После этого женатые офицеры, оставившие свои семьи в основном месте дислокации части под Симферополем, пожаловались, что полгода не получают командировочные. С.П. Королёв сказал, что этот вопрос будет улажен. Он вышел и к нашему удивлению мы, оставшиеся под впечатлением в кабинете, услышали через тощую стенку кабинета, как он по дальней связи просит какого-то Диму (Д.Ф. Устинова) выслать ему 50 тысяч рублей. К нашей радости были выплачены не только причитающиеся нам командировочные, но и премии. Причём, премии были выданы каждому солдату, участвовавшему в работе, даже водителям. И хотя эти суммы (по сравнению с офицерскими) были невелики, но достаточные, чтобы вызвать радость.

<...>

https://history.wikireading.ru/352732

Довгань

Он ездил по Луне: скончался Вячеслав Довгань, управлявший советскими «Луноход-1» и «Луноход-2» на спутнике Земли

--------

Так, на самую первую успешную работу должен был прибыть С.П. Королёв. Для его встречи на КПП был послан лейтенант Валентин Свищёв. Когда к КПП подъехал лимузин, то воспитанник Ростовского высшего военного училища, дабы показать пример бдительности потребовал пропуск. Вышедший из машины солидный мужчина, сказал, что он Королёв, и строго выразил надежду, что этого вполне достаточно. Валентин ситуацию понял и не довёл до абсурда.

Считаю, что Королёв здесь неправ. Он обязан был предъявить пропуск.

Когда создавали фотоаппаратуру "Енисей" испробовали все имеющиеся образцы фотопленок. Под требования Заказчика лучше всего подошла американская фотопленка с аэростатов фоторазведчиков. Эти аэростаты наши пограничники сбивали постоянно и пленки накопилось много. На пленке набили перфорацию и присвоили марку "АШ" (американский шарик). Начальство не стали информировать о происхождении пленки.

автор: Игорь Борисович Лисочкин.

«ВОТ БУДЕТ СМЕХУ, ЕСЛИ ЭТА ШТУКА СРАБОТАЕТ…».

Опубликовано в газете «Санкт-Петербургские ведомости» от 10 апреля 1993 г.

Сколько живу, сколько пишу, не устаю удивляться человеческому богатству нашего города. Не просто много у нас хороших и умных людей.

Немало и таких, чей опыт, знания, пережитое просто неповторимы. А среди них – те, кто учитывая «режим» космоса и «оборонки», не мог ничего говорить на протяжении десятилетий, и интереснейшее «очевидное –невероятное» осталось тайной за семью печатями.

Год назад судьба столкнула меня с одним из основоположников «космического телевидения, лауреатом Ленинской и Государственной премий ПЕТРОМ ФЁДОРОВИЧЕМ БРАЦЛАВЦЕМ. Разговор был довольно широким по теме, но в нём Пётр Фёдорович неожиданно одарил меня сюжетом, который, посмеявшись вдоволь, я определил как «АМЕРИКАНСКИЕ ШАРИКИ».

В преддверии нынешнего Дня космонавтики я решил вернуться к этому сюжету, и мы встретились по моей просьбе вновь. Были вопросы, были ответы. В этой беседе интересовавшие меня «шарики» как-то отошли в сторону, потому что довелось услышать многое не менее интересное.

Впрочем, судите сами.

---------------------------------------------------------------

[Брацлавец рассказывает]: 

Режим сугубой секретности, который окружал космические дела, и в котором мне пришлось прожить большую часть своей жизни, в конечном счёте, как я думаю, принёс больше вреда, чем пользы. Вспомните, как потрясла народ гибель космонавта Комарова… Потому что изображалось так, будто вся наша деятельность составляла цепь сплошных побед. А ведь жизнь есть жизнь…

Мы выходили в космос первыми, создавали то, чего ещё не было никогда, и ни на какие справочники и разведданные опереться не могли. Случались на этом пути радость и торжество, драмы и ошибки, свои неожиданности, несуразности и, если хотите, приключения… Иначе просто быть не могло!

Я пришёл в космонавтику естественным путём, сам того не ожидая. Демобилизовавшись после конца войны, обосновался в Ленинграде и в 1948 году начал работать в НИИ телевидения. Сказалась старая склонность к радиолюбительству. Был старшим техником. Одновременно заочно учился во Всесоюзном электротехническом институте связи.

Занимался я тогда телевизором КВН. Головную партию этих телевизоров («Кенигсон,

Варшавский, Николаевский»), ставших впоследствии очень популярными, массовыми, выпустил сам НИИ телевидения, первые 20 штук я в 1949 году сдавал комиссии в Москве. На следующий год закончил институт, стал инженером, а ещё через год привалила такая работа, которую нельзя не запомнить на всю жизнь.

Создавалась система противовоздушной обороны Москвы – С-25. От нас требовалось сконструировать и изготовить аппаратуру для передачи радиолокационной информации.

Причём, как нередко случается в конструкторских делах, возникла ситуация: «ЭТО НАДО БЫЛО ЕЩЁ ВЧЕРА».

Пошли большие словесные баталии на уровне министерств, технических советов и

руководства институтов. И, как ни крути, получалось так, что при максимальном напряжении сил для реализации проекта потребуется не менее трёх лет. А необходимо было всё сделать меньше, чем за год…

В конце концов в наш институт приехал заместитель министра и потребовал собрать

совещание исполнителей («БЕЗ НАЧАЛЬНИКОВ», на уровне заведующих лабораториями, не выше). Как видите, не вполне обычно. Собрались. Замминистра честно объяснил ситуацию и спросил: «Возьмётесь?…» Мы сидели, переглядывались, считали с конца: два месяца уйдёт на приёмку, три – на испытания… Сколько же останется на каждый из таких этапов, как проект, конструирование, настройка? Получалось – меньше месяца. Невероятно! Но мы — взялись.

Как трудились тогда разработчики, в каких условиях! Главным руководителем работ по С-25 был лично Лаврентий Павлович Берия. А он говаривал так: «Не посадить ли нам ДЛЯ ПОЛЬЗЫ ДЕЛА такого-то и такого-то конструктора?». И названные им лица действительно исчезали с горизонта. Ваш покорный слуга «для пользы дела» тоже должен был оказаться в тюрьме, поскольку имел неосторожность как-то заметить, что один из объектов С-25 поставлен явно не на месте. Спасла меня неожиданная смерть Сталина, и всё последующее…

Проблем финансирования не существовало. Поскольку всё оплачивалось «на аккорд», и при нормальной инженерной зарплате в 1600 рублей («старыми», конечно, до хрущевской реформы) получал 17 – 20 тысяч. Иными словами, если бы захотел, мог каждый месяц покупать себе новый автомобиль. И все-таки мы работали не за страх и не за деньги. Есть более важные вещи… Помню, как я не выходил из стен института целую неделю. Да еще заболел – температура 39… Ребята меня тогда сфотографировали: я сплю, положив голову на осциллограф. Потом этот снимок появился в нашей стенгазете. Мы решали задачу, считавшуюся неразрешимой. И решили. В декабре того же года наш комплекс И-400 уже работал на 116 объектах противовоздушной обороны Москвы.

Впрочем, к космонавтике формально это не имело никакого отношения. Под руководством главного конструктора Виталия Илларионовича Сардыко я занимался телеэкраном больших размеров (3 4 метра), под руководством главного конструктора Игоря Леонидовича Валика – системой воздушной разведки «Плутоний» Вообще-то у нас в институте существовал 20-й отдел

(руководил им только что упомянутый мной Виталий Илларионович), который помаленьку прорабатывал проблемы телевидения в космосе. Но ни у меня, ни у других молодых конструкторов это интереса не вызывало, поскольку мы полагали, что реально тут может быть что-то реализовано только в XXI веке.

Всё радикально перевернуло 4 октября 1957 года. Первый спутник, сообщение о запуске которого потрясло мир, «БИП-БИП», раздавшееся из космоса, получили в нашем институте особый, профессиональный резонанс. Стало ясно, что реальные разработки космического телевидения потребуются не в XXI веке, а немедленно. Образовали комиссию, которая начала рассматривать дела 20-го отдела, меня назначили её председателем. Но элементарных знаний проблемы все-таки не хватало, и я направился в Москву, к Мстиславу Всеволодовичу Келдышу, который был тогда вице-президентом Академии наук и директором Института Прикладной математики.

После запуска второго спутника к нам в НИИ телевидения, приехал Сергеи Павлович

КОРОЛЁВ. Кстати, увидел я его впервые, как и медаль лауреата Ленинской премии, которую он носил. Сергей Павлович посмотрел тот комплекс, который был разработан нами для авиаразведки, а потом совершенно конкретно сформулировал две задачи: первая – разработать аппаратуру, способную сфотографировать обратную, невидимую сторону Луны и передать изображение на Землю, вторая – создать систему для передачи с орбиты телевизионного изображения сначала животных (собачек), а потом и человека.

Напомню, что ракеты стартовали тогда только с Земли, стартов с промежуточных орбит ещё не было.

Способа коррекции полёта, систем торможения тоже пока не существовало. Пятнадцать минут работы двигателей ракеты должны были точно вывести станцию в район Луны, где под влиянием гравитационных сил вечного спутника Земли она перешла бы на необходимую орбиту, затем сфотографировала невидимую сторону Луны и при возвращении к Земле передала бы изображение на наземный пункт. Специалисты космической баллистики рассчитали, что даже при пользовании особой («подныривающей», «пертурбационной») траектории эта операция возможна один раз в году — в начале октября. Это и определило сроки работ.

Опять начались «дни и ночи». Энтузиазм был беспредельным. За четыре месяца мы

разработали аппаратуру «Енисей-1». Главным конструктором стал Игорь Леонидович Валик, я – его заместителем, ведущими инженерами Юрий Павлович Лагутин и Виктор Федорович Куверов. А вообще народу работало много, всех не перечислить….

В принципе, мы, телевизионщики, были готовы уже к октябрю 1958 года.

Но оказались не готовыми другие разработчики сложнейшего космического комплекса. Слишком тяжёлые проблемы перед ними встали. Пуск был перенесён на год. Мы же, не теряя времени, начали разрабатывать более совершенную аппаратуру «Енисей-2».

Параллельно – ещё более перспективную аппаратуру «Енисей-3» основанную на применении электронной трубки типа «видикон» и промежуточной магнитной записи. Но с ней, простите, «не успели к сроку», она в дальнейшем явилась прообразом для телевидения метеорологической разведки «Метеор».

Сейчас компактная, изящная бортовая фототелекамера, которую мы сделали тогда, стоит среди других экспонатов в музее нашего института. И мало кто может представить, какие страсти кипели в своё время вокруг неё. Спорили не только конструкторы, но и академики. Одни утверждали: «ПОЛУЧИТСЯ!» Другие категорически: «НЕ ПОЛУЧИТСЯ!»

Научные и технические советы походили на баталии. Доходило до того, что на совещаниях в министерстве мне приказывали «молчать и не выступать». Но в конечном счёте из этого «получится – не получится» всегда что-нибудь получалось.

С чем мы столкнулись.

Не влезая в технические подробности (да и вряд ли они окажутся кому-нибудь понятными, кроме специалистов) поясню, что для космоса обычные «земные» способы передачи оказались совершенно неприемлемыми. Для этого было бы необходимо поднять в космические дали источники энергии, которые в десятки раз превысили бы вес самой станции. Мы же располагали лишь несколькими килограммами… «Обычный» сигнал, полученный от такого источника, был бы настолько ничтожен, что полностью растворился бы в земных и космических шумах.

Следовало решительно сузить полосу частот, с замедлением, естественно, построчной передачи изображения. Основные положения этого направления в телевидении ещё в 1938 году сформулировал Семен Исидорович Катаев, который работал в нашем институте (именовавшемся тогда ещё НИИ-9), с передачей изображения по коротковолновому каналу. Для обычных, бытовых систем оно, конечно, никакого смысла не имеет, а вот для решения всякого рода специальных задач по передаче изображения «малокадровое» телевидение просто незаменимо.

И мы применили его. В системе И-400, о которой я говорил, передача одного кадра осуществлялась за 10 секунд, а в авиационном «Плутонии» – за 3 минуты. Для космического «Енисея» были разработаны два режима – кадр за 10 секунд, и для получения достаточно качественного изображения – за 30 минут. Как вы понимаете, ничего страшного. Если человечество на протяжении тысячелетий не могло взглянуть на обратную сторону Луны, то полчаса можно и подождать.

Возникла еще одна крупная проблема… Фотохимическую часть для нас разработал НИКФИ. И вот с ними мы решительно не сошлись во мнениях. Его сотрудники отстаивали «двухванновую» систему, мы – «однованновую» (созданную, кстати, тем же НИКФИ), при которой проявление, промывка и фиксирование идут одновременно. У каждой стороны были свои аргументы, и ни одна не уступала. В конце концов Сергей Павлович Королёв разрубил этот гордиев узел так: «Если телевизионщики берутся изготовить это устройство – пусть делают». НИКФИ возмутился и демонстративно умыл руки.

«ПУСТЬ ДЕЛАЮТ…» А у меня были большие сомнения относительно фотоплёнки, которую мы использовали – «тип 17» (выпускала её Шостка). Для аэрофотосъёмки она вполне подходила, а вот для космоса требовалась гораздо большая чувствительность. Я опасался также, что плёнка окажется сильно завуалированной из-за космического излучения. Что делать? Снова кланяться НИКФИ, с которым мы столь круто разошлись? Невозможно. Да и время поджимает. И тут мне в голову пришла совершенно шальная мысль…

Но предварительно я на минуту отвлекусь и напомню о реальных событиях тех лет. С наступлением эры баллистических ракет американцы, по понятным причинам, начали широкомасштабную разведку территории нашей страны. В 50-е годы американские высотные самолёты-разведчики буквально «перепахивали» наше небо. Случались и бои, в которых погибали как американские, так и наши лётчики. Но чаще самолёты-разведчики ходили на таких высотах, которые были недоступны для наших истребителей. Все это продолжалось до тех пор, пока в нашей стране не были созданы соответствующие зенитные комплексы. Помните историю с ПАУЭРСОМ? Таким образом время «нахаловки» кончилось.

Тогда американская разведка предприняла новую акцию. Как известно, над нашей страной на высоте 10000 метров пролегает воздушное течение, которое движется с запада на восток. С территории западных стран американцы начали запускать к нам на этой высоте шары-зонды, снабженные автоматической фотоаппаратурой. По идее, каждый из них, совершив съёмки, должен был сбросить балласт, подняться до 20000 метров и на встречном воздушном потоке уйти обратно.

Акция была крупная, дорогостоящая, но, по-моему, дурацкая, поскольку ничего она американцам не дала. Наши зенитчики сбивали эти разведывательные шары пачками. Образцы передавались в Можайку, с которой я поддерживал тесные деловые отношения. Фотоаппаратура, используемая на шарах, интереса не представляла, а вот фотоплёнка, созданная для съёмок с больших высот, была хорошая: высокочувствительная и сильно дубленая, выдерживавшая температуру раствора до 50 градусов. Как раз то, что нам надо… И было у нас её, как говорится, завались… Эту плёнку я и решил использовать в «Енисее».

Почему мысль «ШАЛЬНАЯ»? Да потому, что в космонавтике, как и в «оборонке», в то время не допускалось ничего иностранного. Буквально всё – материалы, приборы, технологии – обязаны были быть только отечественными. Это входило в плоть и кровь, в сознание разработчиков, становилось их идеологией. Если бы я кому-то только намекнул на возможность использования американской плёнки, меня приняли бы за неумного шутника или даже за человека не вполне нормального.

Знали об этой затее только два человека – я и Володя Кондратьев, занимавшийся химическими процессами «Енисея». Мы разрезали американскую 180-миллиметровую плёнку на 35 миллиметров, отперфорировали её. Были написаны и «технические условия плёнки типа «АШ-1», которые после показа военпредам легли в соответствующую папку с грифом «совершенно секретно». Конечно, оба молчали. Что с нами стало бы, если бы эта история вскрылась, сказать не могу. Во всяком случае, не только в космонавтике, но и вообще, думаю, мы долгое время не работали бы…

И улетел я на полигон Тюра-Там (по сей день не могу понять, почему его называют «Байконуром», ибо сам Байконур находится от него в шестистах километрах) с экземплярами фототелевизионных камер, которые были заряжены плёнкой типа АШ-1.

Не стану пересказывать подробности запуска «Луны-3». В 1982 году вышла книга Алексея Иванова «Впервые», в ней все события отражены объективно. Открою маленький секрет «Алексей Иванов» – это Олег Генрихович Ивановский, ведущий конструктор по пилотируемым кораблям, один из ближайших сподвижников Сергея Павловича Королёва. Фамилии моей, как и многих других, вы в его повествовании не найдете. Но встретите «руководителя группы телевизионщиков Петра Федоровича» Это я и есть.

Скажу лишь о том, что особенно врезалось в память, и кое-что уточню. Луна-3 готовилась в той же знакомой нам ситуации; «ЭТО НАДО БЫЛО ДЕЛАТЬ ЕЩЁ ВЧЕРА». Время поджимало так, что заводских комплексных испытаний АМС (автоматическая межпланетная станция) не проходила. Сборка её и испытания велись прямо на полигоне. График был жесточайший, расписанный по минутам и любой сбой, «накладка» грозили тем, что запуск окажется отложенным на год. Дата могла быть только одна – 4 октября. А «накладок», к сожалению хватало…

Во время цикла испытаний, после заправки «химии» один из инженеров выронил из пинцета крошечную гайку внутрь лентопротяжного механизма. Как её достать? Ведь переворачивать и вытряхивать не будешь… Тут подошел Королев: «Чем занимаетесь, товарищи?» Пришлось доложить. Я ждал «взрыва», но его не последовало. Королев немного поворчал по поводу «банно-прачечного комбината» а потом, ещё раз осмотрев фототелекамеру, сказал: «ВОТ БУДЕТ СМЕХУ, ЕСЛИ ЭТА ШТУКА СРАБОТАЕТ».

И улыбнулся.

Удивительный человек! С 1959 года я уже входил в Совет главных конструкторов по космонавтике, всех знал, и могу сказать, что фигуры, равной Королеву, нет. Он –русский, я –украинец, «хохол», но в прошлом мы оба – одесситы. Это несколько облегчало наши взаимоотношения, но, разумеется, ни о каком «панибратстве» и речи быть не могло. «Главный» действительно был Главным. Только он мог охватить всю стратегию космонавтики, справиться с лавиной проблем. Очень внимательно относился к мнению конструкторов, разработчиков. Ни в чём не терпел неправды, лжи. Всегда придерживался правила: кто принял решение, тот и отвечает.

Будет плохо, если на эту великую фигуру начнут наводить «хрестоматийный глянец». Королёв мог устраивать такие «разносы» подчинённым, что не приведи, господи. Мог казаться не только резким, но и беспощадным. Однако все это сочеталось у него с глубочайшей, искренней человечностью. Где-то в воспоминаниях о нём промелькнул такой эпизод. Сильно рассердившись на одного из своих сподвижников, Королёв заявил: «Я вас увольняю!» –«Хорошо», – ответил тот и вернулся работать в свой кабинет. На следующий день, разгневанный какой-то очередной «накладкой», Королёв вошел к нему с резким заявлением: «Я объявляю вам выговор!» Услышал спокойный ответ: «Не имеете права». – «Как?! – взъярился Главный. –Почему?» – «Потому что вы меня вчера уволили…» Королёв только растерянно улыбнулся. Очень характерный эпизод. Думаю, не ошибусь, если скажу, что «уволенным» здесь был Ивановский.

Но вернусь на полигон, к «Луне-3»… Потому что «накладки» продолжались. Во время

испытаний «программник» вдруг отработал на семь минут больше положенного. Камеру сняли со станции, причину неисправности установили сразу: при перезаправке не вернули на место один из патрубков. Через отверстие подсосало пыль, и вентилятор, обдувавший плёнку, стало подклинивать.

Набежала в лабораторию куча людей с отвертками. Появился Королёв: «Кто тут? Ну-ка, марш отсюда!… Пётр Федорович, сколько времени вам нужно?» – «Два часа». – «Хорошо. У дверей поставьте автоматчика, чтобы никто не мешал. НИКОГО НЕ ПУСКАТЬ. ДАЖЕ МЕНЯ».

По официальной версии считается, что я «заменил моторчик» Но это не так. Я заменил ВСЮ КАМЕРУ, поменяв шильдики с номерами, – с испытываемой на резервную. И никому ничего не сказал. Страшное нарушение. Но, как конструктор, я знал, что «замена моторчика» приведёт к полному срыву графика испытаний, а затем – и пуска. В камере же я был совершенно уверен.

Провозились с испытаниями ночь. Утром сижу на скамеечке у гостиницы, курю. Вдруг узнаю: Сергей Павлович спешно вылетел в Москву. Академики из Астросовета по телефону сообщили ему, что выдержки для съёмки (1/200, 1/400, 1/600 и 1/800) выданы неверно, их следует увеличить в десять раз. О, господи! Понимаю: откуда академикам знать о плёнке «типа АШ», они же судят по «типу 17».

Днём прилетает бригада механиков для перенастройки выдержек. Её работу я категорически запрещаю. Получаю приказ Королёва вылететь в Москву. Не выполняю. Ночью забираюсь на крышу МИКа и камерой снимаю Луну, сверкающую на небе. Проявляем плёнку – экспозиция правильная. Об этом докладывают Королеву, он той же ночью возвращается на полигон. Утром его встречаю. Он спрашивает: «Что, Петр Федорович?..» – Тут уж взрываюсь я: «Ничего вам не скажу! Собирайте Совет!» Собрались. Я бросаю на стол пачку отпечатков: «Смотрите…».

Но вот, кажется, через всё уже прошли… Станция собрана, в МИКе заворачивают гайки на последней крышке. И тут меня что-то толкает. Интуиция? «Подкорка?» Не знаю. Иду в цех и прошу ещё раз показать мне камеру. Меня начинают убеждать. Мол, смотрели сто раз, всё нормально. Настаиваю на своём. Монтажники (хоть им и не хочется), разворачивают завернутые гайки, снимают крышку. Смотрю – и меня словно молнией пронзает: на объективах камеры — ЧЁРНЫЕ КОЛПАЧКИ! Вам когда-нибудь случалось фотографировать, не сняв с объектива колпачок? Объяснять не надо?

Почему так вышло? В космонавтике, как и в авиации, приняты колпачки и заглушки красного цвета, которые необходимо снять перед пуском. А наши колпачки были чёрные. Ну, монтажники их и оставили… Быстро снимаю колпачки, сую их во внутренний карман пиджака, говорю: «Закрывайте». Выхожу из цеха, встречаю Ивановского. Он смотрит на моё лицо и спрашивает: «Что с тобой? Что случилось?» – «Ничего, – отвечаю. – Всё нормально».

А потом, в ночь с 3 на 4 октябри, был пуск. Сразу после него группа учёных и конструкторов вместе с Королёвым улетела в Крым, на станцию наблюдения. Запомнился курьёзный эпизод. Станцию уже построили, но территорию обнести забором не успели. Хотя ворота на дороге и поставили, а возле них – часового. У меня, как на грех, не оказалось пропуска, и солдат отказался меня пропустить. Возник общий смех: ведь рядом чистое поле и можно пройти в любом месте. Часовой говорит: «Мимо ворот меня не касается, а через ворота не пропущу». Пришлось идти «мимо ворот».

Напряженно ждали. Смотрели на часы, подсчитывали. Когда по расчётам станция ушла за Луну, телеметрию должна была передать станция наблюдения на Камчатке. Не передала. (Позднее выяснилось, что сломался один из механизмов, и точно навести антенну не удалось).

Ничего не знали. Что со станцией? Сработала ли система «лунной» ориентации? Сняла ли Луну камера? Просто ждали. А в такие моменты всегда что-нибудь происходит. Пришел директор Крымской обсерватории Андрей Борисович Северный и сказал: «Да чего вы ждёте? Я тут посчитал… Никакого изображения мы не получим. Для защиты плёнки от космической радиации требуется полуметровый слой свинца. А у вас сколько? 5 миллиметров. Что?!.» Этого только не хватало…

Наконец в положенное время, пошла телеметрия. И я, вздохнув, невольно сказал: «Ждите. Через тридцать минут – будет!» Все сгрудились вокруг машины, которая принимала изображение на электрохимическую бумагу. Наконец раздались крики: «ЕСТЬ ЕСТЬ!» Первые строчки были темными, но затем всё более и более стала раскрываться невидимая ранее сторона Луны с её кратерами и морями. Начались объятия и поцелуи, а «картинка» всё ползла…

ДЕБЮТ КОСМИЧЕСКОГО ТЕЛЕВИДЕНИЯ СОСТОЯЛСЯ!!!

Сергей Павлович Королёв был верен себе, очень сдержан. Он подошёл, спросил: «Ну, что у вас получилось?» Ему протянули ещё влажную ленту. На первой из картинок он тут же написал: «Уважаемому А. Б. Северному. Первая фотография обратной стороны Луны, которая не должна была получиться. С уважением. С. Королёв». Андрей Борисович воскликнул: «Как я рад, что ошибся! Всегда бы так ошибаться…». А потом это событие мы славно, по-российски отметили. Никогда не забуду, как танцевали Королёв с Келдышем…

За конструкторские работы, которые привели к фотографированию обратной стороны Луны, Ленинской премии были удостоены одиннадцать человек, среди них – и я. Пулковские астрономы «привязали» полученное изображение к Луне, установили точные координаты всех объектов. Впоследствии с их участием под Москвой, в Подлипках, был создан первый лунный глобус. Мне пришлось принимать участие в заседаниях комиссии, которая давала наименования новым лунным объектам. Основные предложения были выдвинуты Астросоветом. Возникали в ходе обсуждения и новые, но каких-то споров я не припомню. На карте появились горный хребет Советский, Море Мечты, кратеры Ломоносов, Циолковский, Джордано Бруно, Максвелл, Пастер, Герц и другие.

А о том, что обратную сторону Луны мы «сфотографировали» на АМЕРИКАНСКУЮ ПЛЁНКУ, КОТОРАЯ ЗАСЫЛАЛАСЬ В НАШУ СТРАНУ С ЧИСТО ШПИОНСКИМИ ЦЕЛЯМИ, я даже своим ближайшим соратникам сказал только много лет спустя, далеко после безвременной кончины Сергея Павловича Королёва. Лет через пятнадцать. Аббревиатуру «АШ», думаю, и расшифровывать не надо. Конечно, это «Американские шарики». ОДЕССИТОВ никогда не оставляло чувство юмора.

Начиная с «Востоков» я выступал уже в качестве главного конструктора космических телевизионных систем. Конечно, великолепно помню бессмертный полёт Юрия Алексеевича Гагарина, и всё, что за ним последовало. Но это уже другая история и совсем иные приключения.

---------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Закончив запись этого рассказа, я кое о чём подумал. Где те диктофоны-магнитофоны, которые сохранили бы рассказы, голос, интонации первопроходцев космоса! Ведь это – неотъемлемая часть не только нашей, но и общечеловеческой истории. Где те ИЗДАТЕЛЬСТВА, КОТОРЫЕ

СРАЖАЛИСЬ БЫ ЗА ЧЕСТЬ ПОЛУЧИТЬ ВОСПОМИНАНИЯ ТАКИХ ЛЮДЕЙ, как Пётр Фёдорович Брацлавец? Может быть они ещё появятся?

П. Ф. Брацлавец в музее ВНИИ телевидения

у комплекта бортовой малокадровой телевизионной аппаратуры «Енисей», позволившей человечеству впервые увидеть обратную сторону Луны

Сколько раз Вам приходилось слышать или читать о том, что США сфальсифицировали свой полет на Луну? Думаю не одну тысячу раз и до сих пор выходят статьи и передачи расследующие "ляпы" в кадрах лунной экспедиции.

Американцы конечно сами лажанулись: часть съёмок на Луне оказались с неважным качеством, чтобы красиво преподнести зрителям, было решено переснять их в павильоне. Когда о подмене узнали простые граждане, то под сомненье попала не только вся Лунная съёмка, но и сам факт полета на Луну.

Советская история освоения Луны началась с запуска спутника 2 января 1959 года. Из-за неучтенных факторов, спутник "Луна-1" пролетел на расстоянии 6000 километров от Луны.

При запуске второго спутника, 12 сентября 1959 года, уже все факторы были учтены и "Луна-2" успешно и жестко приземлился на Луну.

Как СССР смог доказать этот факт? Ведь диаметр спутника всего 0,85 метра! Его ни в какой телескоп не разглядишь... Военные предлагали просто разместить в спутнике ядерную бомбу, мол ядерный гриб от взрыва на Луне будет виден в мощный телескоп. Хорошо хоть ученные доказали, что в Лунных условиях "гриба" от ядерного взрыва не будет.

Доказательство было придумано просто и гениально: когда спутник был на расстоянии 120 тысяч километров от Земли автоматика распылила 1 килограмм натрия создав искусственный хвост кометы. Эту "советскую комету" сфотографировали многие обсерватории. Для измерения параметров полета и передачи информации на борту были установлены радиопередатчики. Этот сигнал ловили и зарубежные станции слежения. Когда в расчетное время передатчики разом замолчали, всем стало ясно: советский спутник "Луна-2" успешно врезался в поверхность Луны.

Уже через 20 дней к Луне стартовал третий спутник "Луна-3". На него возлагалась задача сфотографировать обратную (невидимую с Земли) сторону Луны. Спутнику предстояло пролететь обогнув "восьмёркой" сначала Луну, а потом и Землю. Двигателя для этого у спутника не было, использовалась только гравитация Луны. Задача была успешно решена благодаря точным математическим расчетам.

Вторая проблема: как спутнику "замереть" на время съемок, чтобы кадры получились четкими. С этой задачей успешно справилась автоматика, созданная КБ Бориса Раушенбаха. Спутник не только точно развернулся фотокамерой к Луне, но и удерживал это положение в течении 40 минут, пока шло фотографирование обратной стороны Луны.

Ну и самая главная проблема: как передать изображение на расстояние 470 тысяч километров? Комплекс "Енисей" не только сфотографировал, проявил пленку, но и передал фотографии обратной стороны Луны на Землю.

С всеми этими задачами наши ученые столкнулись впервые в мире и успешно справились.

Ну а как доказать, что фотография обратной стороны Луны подлинная, а не нарисованная студентом художественного училища?

Чтобы ни у кого не возникло сомнений пришлось пожертвовать треть фотопленки: Спутник начал фотографировать Луну с края, видного с Земли и закончил фотографирование уже с другого края, так же видного с Земли. Поэтому никто и никогда не оспаривал подлинность фотографий, сделанных советским спутником "Луна 3".

На основании полученных снимков был составлен атлас обратной стороны Луны. СССР, на правах первооткрывателя, присвоил названия объектам на Лунной поверхности.

3 февраля 1966 года советский спутник "Луна-9" совершил мягкую посадку на Луне и передал панорамные снимки с места посадки. СССР заранее предупредил зарубежных коллег о времени передачи снимков с Луны и британцы успешно приняли сигнал от советского спутника. Никто даже и не думал оспаривать их подлинность.

Есть еще несколько очень любопытных фактов.

В середине 50х годов вся Франция узнала, что винодел Henri Maire (Анри Мэр) обещал 1000 бутылок шампанского тому, кто сделает фото обратной стороны Луны. Фирме нужна была громкая реклама, вот и придумали фантастическую задачу. Разговоры о неслыханной щедрости уже начали стихать и тут СССР 1957 году запускает первый спутник земли. Думаю уже тогда у винодела сердце ёкнуло и кошелек сжался в ожидании. Через два года весь мир облетела фотография обратной стороны Луны, сделанная советской станцией «Луна-3». Пришлось виноделу сдержать слово и отправить вагон с шампанским в адрес Академии Наук СССР с запиской «создателям станции «Луна-3»». По воспоминаниям Б.Е. Чертока по паре бутылок создателям спутника досталась, несмотря на обилие невесть откуда взявшихся «причастных». Единственная сохранившаяся бутылка этого шампанского сейчас хранится в музее Космонавтики.

Когда создавали фотоаппаратуру "Енисей" испробовали все имеющиеся образцы фотопленок. Под требования Заказчика лучше всего подошла американская фотопленка с аэростатов фоторазведчиков. Эти аэростаты наши пограничники сбивали постоянно и пленки накопилось много. На пленке набили перфорацию и присвоили марку "АШ" (американский шарик). Начальство не стали информировать о происхождении пленки.

История с шампанским получила продолжение: ограниченным тиражом было выпущено вино в честь полета Юрия Гагарина. Вся партия, несмотря на высокую цену, мгновенно была раскуплена. Виноделы обратились в посольство СССР с просьбой разрешить выпустить дополнительную партию вина, но получили отказ.

Принимаемые со спутника "Луна-3" фотографии, для надежности, сохраняли 4 способами: на кинопленку, на термобумагу, на магнитную ленту и фотографировали экран монитора. Самой качественной оказалась кинопленка-кадры с неё и использовали для создания атласа.

источник