24 октября 1938 года министр иностранных дел Германии Иоахим Риббентроп встретился с польским послом Юзефом Липским для обсуждения насущных вопросов об отношении двух стран. Риббентроп передал Липскому требования Гитлера, согласно которым Польша должна была присоединиться к Антикоминтерновскому пакту, а также вернуть Германии Данциг, который, согласно Версальскому договору, получил статус вольного города, однако, по сути, управлялся польскими властями. В обмен на это Германия готова была продлить польско–германский договор о ненападении на 20 лет и гарантировать незыблемость польских границ. Польское правительство вежливо отклонило требования фюрера, что побудило того начать планирование военного вторжения в очередную соседнюю страну.
Европейские страны более не желали умиротворять фюрера и стали думать, как им действовать дальше. В середине марта народный комиссар иностранных дел СССР Максим Литвинов предложил собрать Европейскую конференцию, в которой должны были принять участие Франция, Англия, Польша, Россия, Румыния и Турция. Этим странам предстояло объединиться, чтобы остановить Гитлера. Однако британский премьер-министр Чемберлен счел идею «преждевременной». Он не доверял Москве и не хотел вступать с ней в союзные отношения. Такой же позиции придерживалась и Польша. Пока европейские лидеры раздумывали, как же им поступить, Гитлер времени не терял. 20 марта 1939 года он предъявил ультиматум Литве, в котором требовал передать Германии город Мемель, который отошел литовцам по итогам первой мировой войны, угрожая им военной агрессией. 21 марта Литва официально информировала об ультиматуме правительства Великобритании, Франции и Италии, которые подписали в 1924 году конвенцию о передаче немецких земель Литве, однако, не получив никакой поддержки от этих стран, литовцы были вынуждены принять ультиматум. 23 марта Гитлер с триумфом вошел в Мемель и выступил с речью перед неистовствовавшей толпой «освобожденных» немцев. Свершилось еще одно бескровное завоевание.
Присоединение к Германии Мемеля сильно напугало правительство Польши и убедило его, что следующим на очереди будет Данциг. Поляки немедленно объявили мобилизацию резервистов и начали стягивать войска в район Данцига. Немцы же заявили, что любые действия польских войск в спорной области будут расцениваться как агрессия против рейха. 31 марта наконец-то очнулись европейские державы. Выступая в этот день в палате общин, Чемберлен сделал заявление о том, что Англия и Франция предоставят польскому правительству всю возможную помощь, какую в силах оказать, если Польша подвергнется нападению. Известие о гарантиях, предоставленной Польше Чемберленом, вызвало у Гитлера припадок ярости. По свидетельствас его приближённых, фюрер метался по комнате, стучал кулаками по мраморной крышке стола и постоянно выкрикивал угрозы в адрес англичан: «Я приготовлю им такое жаркое, что они подавятся! » Он велел своим генералам разработать план по вторжению в Польшу, получивший название операция "Вайс". 7 апреля в военную игру включился Муссолини, который двинул свои войска в Албанию и вскоре ее захватил, тем самым создав трамплин для нападения на Грецию и Югославию. 13 апреля Франция и Англия в качестве ответного шага объявили о своих гарантиях Греции и Румынии. Европа, как перед началом первой мировой войны, вновь стала делиться на группировки.
15 апреля Гитлер и Муссолини получили телеграммы от президента США Рузвельта, в которой тот на прямую спрашивал у двух вождей, не нападут ли вооруженные силы Германии и Италии на указанные независимые государства, и далее следовал список из 31 государства, в который были включены Польша, Прибалтийские государства, Россия, Дания, Нидерланды, Бельгия, Франция и Англия. Это послание сильно позабавило фашистское руководство обеих стран. Муссолини заявил, что такое мог прислать только пораженный «детским параличом», а Геринг предположил, что Рузвельт страдает умственным расстройством. Гитлер же решил публично ответить на это послание, предварительно отправив во все перечисленные страны, кроме Польши, России, Англии и Франции, телеграммы с двумя вопросами: считают ли в этих странах, что Германия каким–то образом им угрожает? И уполномочивали ли они Рузвельта выступить с таким обращением? Большинство стран ответили на оба вопроса отрицательно, а из Румынии пришел язвительный ответ, что «правительство рейха само должно знать, существует ли такая опасность». 28 апреля 1939 года Гитлер выступил с речью в рейхстаге, в которой он заявил, что сообщение о том, что Германия собирается напасть на Польшу, — «чистейшая выдумка международной прессы». Никто из десятков миллионов, слушавших Гитлера, не догадывался, что за три недели до этого он отдал своей армии письменный приказ быть готовой уничтожить Польшу самое позднее к 1 сентября. Эти выдумки газетчиков, продолжал Гитлер, привели к тому, что Польша заключила соглашение с Англией, которое при определенных обстоятельствах вынудит Польшу предпринять военные действия против Германии. Польша нарушила польско–германский пакт о ненападении. Следовательно, пакт этот более не существует. Затем он перешел к телеграмме американского президента: "Мистер Рузвельт просит заверений по поводу того, что вооруженные силы Германии не совершат нападение ряд государств (после чего медленно зачитал список стран, однако исключил из нее Польшу). Я потрудился выяснить у перечисленных государств, во-первых, считают ли они, что для них существует угроза, во–вторых, был ли запрос американского президента сделан по их просьбе или, по крайней мере, с их согласия. Во всех случаях ответ был отрицательным." Далее он произнес речь, пропитанную сарказмом, в сторону США, и в очередной раз уверил мировое сообщество, что он не собирается начинать войну. Впрочем, в мир к этому моменту уже не верил словам Гитлера.
СССР не оставляла попытки заключить трехсторонний договор о взаимопомощи между Англией, Францией и Советским Союзом. Предлагалось подписать военную конвенцию трех государств, к которой могла при желании присоединиться Польша. Подписавшиеся должны были гарантировать безопасность всех государств Центральной и Восточной Европы, которые считают, что для них существует угроза со стороны нацистской Германии. Однако англичане снова отклонили советское предложения о союзе. Боясь остаться в одиночестве перед немецкой угрозой, Сталин принял решение изменить курс внешней политики СССР. 20 мая немецкий посол Шуленбург встретился с новым комиссаром по иностранным делам СССР Вячеславом Молотовым, который сообщил, что экономические и общеполитические переговоры между двумя странами могут возобновиться, если для этого будут созданы необходимые политические предпосылки. Пока немецкие дипломаты выяснили, что же это за предпосылки, Гитлер и Муссолини 22 мая подписали Стальной пакт, по которому Италия и Германия в случае начала войны обязались выступить в качестве союзников.
Сближение Германии и СССР не прошло мимо внимания англичан, и 27 мая уже сам Чемберлен отослал в Москву предложение начать обсуждение пакта о взаимопомощи, военной конвенции и гарантий государствам, которым угрожает Гитлер. Однако стороны так и не смогли договориться во многом из-за того, что государства, оказавшиеся перед нацистской угрозой, отказались принимать помощь СССР. Польша и Румыния были рады получить гарантии Англии и Франции, но отказывались при этом пропускать через свою территорию советские войска для отражения немецкого нападения. Латвия, Эстония и Финляндия тоже наотрез отказались от русских гарантий. Как стало ясно из трофейных немецких документов, такое решение было принято под давлением министерства иностранных дел Германии, которое угрожала военной агрессией этим страна в случае, если они заключат союз с русскими. Молотов в начале июня предложил англичанам прислать в Москву своего министра иностранных дел, чтобы продемонстрировать серьезное желание Великобритании достичь договоренности с Советским Союзом и тем самым оказать давление на Польшу с компанией. Однако вместо министра англичане прислали рядового сотрудника министерства Уильяма Стрэнга, малоизвестного как у себя в стране, так и за ее пределами. Это убедило Сталина, что Англия не воспринимает всерьез идею создания союза с СССР, способного остановить Гитлера. В начале августа переговоры окончательно зашли в тупик.
Немцы же, видя, что коалиция против них никак не сложится, решили экстренно улучшить свои отношения с СССР. Немецкий посол Шуленбург в Москве 3 августа встретился с Молотовым и уверил того, что у Германии и СССР отсутствуют противоречия, на что комиссар иностранных дел напомнил немецкому дипломату о существовании Антикоминтерновского пакта и о невключение Советского Союза в число участников Мюнхенской конференции. "Как согласуются утверждения о новой позиции Германии, — спрашивал Молотов, — с указанными моментами? ". Шуленбург не ответил. 15 августа Риббентроп направил адресованную Молотову телеграмму в Москву. В ней он сообщал: «Кризис германо–польских отношений, спровоцированный политикой Англии, и попытки организации союза на основе этой политики делают желательным скорейшее выяснение германо–русских отношений. В противном случае дела могут принять такой оборот, что оба правительства лишатся возможности восстановить германо-советскую дружбу и совместно разрешить территориальные вопросы, связанные с Восточной Европой. Правительства обеих стран не должны выпускать сложившуюся ситуацию из–под контроля и обязаны предпринять своевременные меры. Будет фатальной ошибкой, если вследствие незнания взглядов и намерений друг друга два народа не договорятся». Телеграмму Молотову зачитывал Шуленбург, и комиссар иностранных дел спросил у посла - не заинтересует ли Германию пакт о ненападении между двумя странами, а также как она относится к совместным гарантиям Прибалтийским государствам? Посол передал эти вопросы фюреру, и тот безоговорочно принял советские предложения. Шуленбургу приказали немедленно встретиться с Молотовым и сообщить ему, что Германия готова заключить с Советским Союзом пакт о ненападении, не подлежащий изменению в течение 25 лет. 19 августа из Москвы пришел ответ: "Советское правительство согласно, чтобы имперский министр иностранных дел прибыл в Москву 26 или 27 августа. " Однако Гитлер, наметившей вторжение в Польшу на 1 сентября, не мог ждать, а поэтому отправил телеграмму от своего имени, в которой просил Сталина принять Риббентропа в Москве как можно скорее. Вскоре был получен ответ, сообщавший о том, что Советское правительство согласно на прибытие в Москву господина Риббентропа 23 августа.
В эти дни активизировались английские и французские дипломаты, которые отчаянно пытались уговорить польское правительство заключить дружественный союз с СССР. Однако министр иностранных дел Польши Бек заявил французскому послу Леону Ноэлю, что русские "не заслуживают внимания с военной точки зрения, и что Польша не получит никаких выгод от того, что Красная Армия будет действовать на ее территории".
23 августа Риббентроп прилетел в Москву, где вечером того же дня стороны подписали пакт в Кремле. В опубликованном договоре говорилось, что договаривающиеся стороны не будут нападать друг на друга. Если одна из сторон станет объектом военного нападения со стороны третьей державы, то другая сторона ни в коей мере не будет оказывать поддержки этой третьей державе. Ни Германия, ни Россия не вступят в союз держав, прямо или косвенно нацеленный против другой стороны. К официальному договору был приложен секретный протокол, в котором описывалось разграничение сфер интересов обеих сторон в Восточной Европе и в Прибалтике.
В 1942 году Сталин рассказал британскому премьер-министру Уинстону Черчиллю, находившемуся в то время с визитом в Москве, мотивы этого шага. «У нас сложилось впечатление, — рассказывал Сталин, — что правительства Англии и Франции не решатся вступить в войну в случае нападения на Польшу, но при этом они полагают, что политическое единство Англии, Франции и России сможет сдержать Гитлера. Мы были уверены, что этого не случится. «Сколько дивизий, — спросил Сталин, — сможет мобилизовать Франция против Германии? » Ответ был: «Около ста». «А сколько пошлет Англия? » Ответ был: «Две, а позже еще две». А знаете, сколько дивизий придется выставить на русском фронте, если мы вступим в войну с Германией? — Последовала пауза. — Более трехсот».
Пакт о ненападении позволил Советскому Союзу в течение короткого времени укрепить свои границы в ожидании нападения Германии, а также создать базы на Балтийском море, в Прибалтийских республиках и в Финляндии. А самое главное, в Кремле возросла уверенность, что если Германия и нападет на Россию, то к этому времени западные демократии уже будут в состоянии войны с ней, и Советскому Союзу не придется противостоять ей в одиночку. В конце же июля 1939 года Сталин пришел к выводу, что Франция и Англия не хотят оборонительного союза с СССР и что правительство Чемберлена хочет склонить Гитлера к ведению войны в Восточной Европе. А факт того, что Чемберлен раз за разом отклонял советские предложений о созыве конференции для выработки мер по предотвращению дальнейшей агрессии Гитлера, лишь утверждали его в этом мнении.
Подписание советско-германского пакта привело к небывалой дипломатической активности среди европейских государств, продолжавшейся вплоть до самого начала Второй мировой войны, до которой оставалось всего лишь 8 дней.
