Я частенько поднимаю на улице деньги. В 70-е и копейка была удачной находкой, которую мы могли бросить в автомат с газировкой. Эти привычки голожопых советких времен так и остались с нами на всю жизнь. И их достаточно много. Они сидят в подкорке и проявляются самопроизвольно. Мы так приучены делать с детства.

Я не выкидываю целлофановых пакетов, хотя ничего в них не складываю сам, я их просто кладу, сворачиваю и кладу на кухонный стол. Не себе. Но невыкидываю. Я всегда заворачиваю тюбик зубной пасты, что бы в конце концов израсходовать его без остатка, тщательно прожимая его до победного конца. Я могу собирать крошки со стола, но уже не закидываю в рот как раньше, а просто бросаю в талелку - мне не нравяться крошки на столе после того как я поел и я не приучен их осталвять. При этом и в тарелке я не приучен что-то осталять и как правило все доедаю до конца. До последнего кусочка.
И хлеб я не приучен оставлять, я либо отрезаю столько сколько нужно, либо доедаю оставшийся кусочек, даже если все съел. Я не люблю выбрасывать старую одежду - вдруг пригодиться. И как в детстве приедет старьевщик. Или стараюсь кому-то ее сбагрить. Даже если рубашки и брюки с дырками - всегда есть какие-нибудь пьющие соседи и им пригодиться.

Я всегда знаю сколько мелочи в моих карманах, даже если ее там горсти две. В пустой пузырек с шампунем я добавляю воды, болтаю ее там и потом остатки остатки использую.

Если я пью алкоголь, то до тех пор, "пока не закончится" или надо бежать "еще за одной".

И таких моментов крохоборста во мне достаочное количество. От них не избавиться как бы я этого не желал. Сейчас привычки преобретать мне уже трудновато, они у меня преобретены там, в прошлом, в Совестком Союзе. И вряд ли меня могут понять сегодняшние двадцатилетние. И это еще одна небольшая черточка, которая отделяет наше поколение от последующих...

Источник.