Соль
Обычно старик и его повозка появлялись в нашем городке раз в две недели.
Сначала в мареве, поднимавшемся над раскалённым песком, начинал трепыхаться далёкий образ. Он становился всё более и более различимым, приобретая точные очертания в полукилометре от нашего городишка.
Потом ветер доносил скрип несмазанных колёс и лёгкое ржание лошади.
Не могу сказать, что мы готовились к его приезду, но радость на наших лицах была неподдельной.
Старик привозил нам соль. Он раздавал её, щедро насыпая в холщовые мешочки и протянутые руки, принимая монеты, как должное. Он не протестовал, если ему платили меньше установленной цены и не пробовал золото на зуб.
Пара или тройка мешочков с солью уходила в чьи-то руки бесплатно.
Мы не знали его, но не протестовали против этой благотворительности.
Тем более - он не просил воду за это.
Наше самое главное богатство.
Ури иссохла три поколения назад. Ближайший родник был от нас в двух днях пути, да и то - мы делили его с другими поселениями, радуясь мутной, слегка пахнущей воде, как манне небесной.
То и дело наши повозки возвращались полупустыми. На брезенте в кузовах вперемешку с посудинами, наполненными водой, лежали, покрытые багровой коркой, тела тех, кто не смог пережить встречи с рейдерами, охотниками за удачей, которым потребовалась наша вода.
В одну из зим мы потеряли из-за них три повозки. Тогда мой младший брат чуть не умер от обезвоживания.
Мы все тогда чуть не вымерли.
Но в тот раз я ожидал повозку с другой целью. Старик иногда останавливался за пару мешочков соли в нашем баре, получая выжженную солнцем комнату, серое бельё, пахнущее песком и ветром, скрипучую кровать и приятное общество.
В такие дни обычно город накрывала песчаная буря, колющая, как старые полотенца, лицо мелким песком. Старик сидел в салуне, слушая краем уха рассказы старателей, копающих скважины в надежде обнаружить запасы воды, попивал местную настойку на колючках кактусов и молчал. К концу бутылки он поднимался к себе в комнату, запирал дверь и засыпал.
Ранним утром, под скрип колёс, он снова удалялся из нашей деревни. Повозка скрывалась из виду за невысокими дюнами.
Но с тех пор, как я услышал плеск воды в одном из бидонов, я жаждал снова увидеть старика сильнее всех в деревне.
В тот день, когда я принял решение проследить за ним, я пришёл в банк и забрал всё, отложенное на мою учёбу в большом городе.
А потом за эту пригоршню монет я купил себе два литра воды. Мутной, попахивающей. Дающей жизнь.
Две полные фляжки воды. В пустыне убивают и за меньшее. Когда я думал об этом, глаза сами обращались к длинному, тонкому, старому ожогу, который тянулся на моей левой руке от локтя почти до самого запястья.
Да и не только убивают.
Мерой воды в нашей деревне была "ладонь". Сложенные ковшиком руки. И в округе мы считались ещё довольно богатым местом! В деревнях подальше ковшиком складывали одну ладонь.
В городах, говорят, можно было пить вдоволь, и даже умыться водой. Фантастика.
Но сейчас я смотрел на то, как скрипучая телега тормозит на нашей главной площади. После небольшого ажиотажа - если у вас нет холодильников, то для хранения продуктов без соли не обойтись, поэтому все стремились купить её с запасом - старик слегка хлестнул лошадь поводьями и телега медленно тронулась.
Тут же сорвался с места и я. Забежал домой, подхватил сумку, после чего выскользнул из родной деревни и отправился за повозкой.
Старик ехал, никуда не сворачивая. Когда начинало темнеть, он останавливался, разводил костерок из сухого саксаула, пара-тройка кустов которого точно встретятся путнику за день в пустыне, после чего сладко засыпал, согретый его пламенем. Я же мучительно кутался в толстое одеяло, пытаясь уснуть на стремительно остывающем песке.
К пятому дню пути я обнаружил, что в в одной из моих фляг дырочка. Я заскрипел зубами, обрушивая тонны проклятий на торговца, который продал мне такую тару для воды.
Первую к тому моменту я почти допил.
Во второй жидкости плескалось ровно на обратную дорогу. И то с условием, что к деревне выйдет обезвоженный доходяга.
Повозка, скрипя колёсами, удалялась от меня.
Я оглянулся, надеясь высмотреть, хоть в виде миража, свой городишко - затрапезный, в три улицы и одну площадь, списанный, как говорил мой отец: "с древних фильмов".
Но горизонт отвечал мне безупречной голубизной новой джинсы.
Я хотел сплюнуть, но остановился. Воды во мне и так немного, терять её не хотелось.
Так что я просто поудобнее закинул на плечи котомку и отправился дальше, не теряя из виду повозку.
На восьмой день воды во фляге почти не осталось.
На девятый я уже ловил пересохшими губами последние капли, а вечером выдышал из фляги воздух, наполненный влагой.
В глазах двоилось и чудовищно хотелось пить.
Примерно в тот же день появился ветер. Влажный ветер.
Повозка ехала туда, где он брал начало. Я шёл за ней, ощущая живительное касание влаги на моей коже.
"Ты на правильном пути. В тот день, когда ты обнаружил случайно, что у старика в повозке бидоны не только с солью, но и с водой, ты знал, что так и будет. Много воды, раз он смог набрать бидон." - шептал голос в моей голове. - "Может, большой родник."
Я продолжал идти вперёд. Мозг, казалось, ссохся в черепной коробке, оставив мне только одну свободу - переставлять ноги, как заводная игрушка.
На одиннадцатый день, проснувшись в тени бархана, я понял две важных вещи.
До меня не доносилось никакого скрипа колёс.
Его заменил шуршащий звук, чем-то похожий на пересыпаемый песок.
На бархан я взбирался почти час.
Когда перед моими глазами заблистало, я не смог сдержать восторга.
До самого горизонта - вода! Прозрачная, зеленовато-синяя! Не та коричневая муть, нет! А настоящая, которая будет цениться! Монету за ладонь, не меньше!
Я свалился с бархана, пополз к этому богатству, надеясь раствориться, разойтись в нём, когда на мою спину мягко упал подбитый железом сапог.
- Эту воду нельзя пить.
Я смотрю на величайшее богатство в моей жизни, к которому нельзя приникнуть ртом.
Лицо, лежащее на песке, защипало. Я поднял голову и на щеке остались белёсые кристаллы соли.
- В этой воде слишком много лишнего. С тех пор, как Океан обмелел и отступил, а реки пересохли, морскую воду нечем было разбавлять. А она продолжала испаряться и уходить вглубь. - старик говорит это густым, задумчивым тоном.
Я продолжаю смотреть на запретное богатство перед собой. Точно так же отец запрещал мне трогать что-либо в кузнице, когда я был маленьким. И подходить к нему во время работы.
Воды, чтобы закалить и охладить металл, никто бы ему не дал. Поэтому медленно остывающие заготовки валялись везде.
Отец ни одну из них не брал руками, даже остывшие. Всё только клещами.
Перед глазами пошли полосы. Вода бликовала.
Я сбросил с себя ногу и пополз к этому великолепию.
Нельзя пить? Сдохну? Зато какая смерть в мире, где двух ладоней воды человеку должно быть достаточно, чтобы напиться на полдня!
Сапог снова упал мне на спину.
- Сынок, ты такой путь проделал, чтобы почки свои угробить? Шёл за мной одиннадцать дней ради красивой смерти?
Я поворачиваю голову и смотрю пересохшими глазами на своего мучителя.
- Так дайте живой воды. У вас же есть вода. В бидоне, который вы возите. Вода. Нормальная, не мёртвая вода.
- Ах, вот оно что! - усмехнулся старик и бросил мне флягу. - Пей.
Я жадно присосался к горлышку.
Он не остановил меня, смотря за тем, как сдувается кожаный мешок фляги.
Я оторвался и посмотрел на него. Ёмкость пуста наполовину.
- Я заплачу вам за всю эту воду. Тут ладоней тридцать было.
- Можешь допить.
Это было сказано настолько небрежно, что меня пробила дрожь.
- Что, до самого дна?
Старик утёр пот со лба.
- Да, да, до самого дна.
Я сделал ещё пару глотков, после чего кинул ему обратно фляжку.
- Слишком много счастья - тоже плохо? - усмехнулся старик.
Я перевернулся на спину и закрыл глаза.
- Откуда у тебя бидон воды, старик?
- Я одолжил его у моря.
- Оно же мёртвое.
- В конце всегда найдёшь начало,
А в смерти - жизнь. - ответил он мне. Что-то щёлкнуло - видимо, он пожимал плечами и один из суставов дал о себе знать.
- А поесть ты у моря не одолжил, старче? - я посмотрел на него через неплотно сжатые веки.
- Не совсем у моря.
- Но одолжил.
- Именно.
Он сплюнул в песок, смотря на волны с ненавистью, после чего пошёл к незамеченному мной домику, который прятался между двумя барханами.
Флягу с водой он оставил возле меня.
Я подхватил её и сделал то, о чём мечтал всю жизнь - сложив ладони ковшиком, я набрал в него чистой, прохладной воды и умылся.
А потом сделал это ещё раз.
Кожа, правда, мгновенно впитала в себя всю эту воду, но как же это было восхитительно!
За стариком я отправился неспеша.
Через какое-то время, когда "рыбный суп" (именно так назвал шокировавшее меня количеством воды блюдо старик) уютно плескался в моём желудке, старик откинулся на спинку стула и задумчиво на меня посмотрел.
- Ты шёл за мной одиннадцать дней, чтобы узнать мой секрет. Теперь ты в моём доме, ешь мою еду и пьешь мою воду. Что ты ещё хочешь знать, странник?
- Старик, откуда ты берёшь живую воду?
- Оттуда же, откуда соль. Из мёртвой.
- Ты разделяешь мёртвую воду на соль и живую? Но как, как это происходит?
- Вода испаряется, соль остаётся.
- Ты можешь поймать пар?
- Я могу превратить его обратно в воду.
- Научи меня.
- Зачем тебе это?
- Я буду продавать живую воду. И ты будешь.
- Я уже занимался этим. - старик зябко поводит плечами.
- Ты был богат?
- Я мылся каждый день. По ванне воды.
- Сколько в ванне ладоней?
- В ванне было пять таких бидонов. - он похлопал стоящий неподалёку металлический сосуд по боку. - И для каждого мы набирали свежую ванну. А использованную воду выливали.
Это было самое большое кощунство, которое я слышал в своей короткой жизни.
Старик продолжал.
- В моём саду росли зелёные растения. Десять охранников сторожили меня круглые сутки. Дом мой возвышался над барханами. - он смотрел на моё потрясённое лицо. - Я был твоего возраста, когда вышел на берег моря. Древнюю технологию я приспособил для своих целей. Сначала я продал флягу за сумасшедшие деньги. Потом две. Потом вот такой бидон. Я нанял повозку и охрану, начал расширяться. Всё дальше и дальше, всё сильнее и сильнее. Литры, бочки, тонны... - он размахивал руками, показывая масштаб. - Я выстроил дом - и попросту купил любовь самой красивой девушки в посёлке, подарив её родителям сотню таких бидонов. Я раздавал воду бедным почти бесплатно - и платил за это право богатым, развращая и тех, и других. Одни перестали работать, потому что перепродавали воду. Другие перестали работать, потому им было на что жировать. - он посмотрел на меня пристально. - Эта вода теряет соль, но остаётся мертвой. Она губит души, а не тела.
- Научи меня превращать пар в воду. - повторяю я.
- У меня родились дети. Я старался дать им всё, но мои глаза тоже застила роскошь, избыточная роскошь. С ними дружили только потому, что они были моими детьми. С их проказами мирились, потому что я поставлял в город воду, деньги, спокойствие... - старик продолжает говорить медленно, смотря на то, как море облизывает солёный берег. - Когда моему сыну исполнилось пятнадцать, он с дружками утопил ребёнка из приезжей семьи в цистерне. Просто сказали ему, что внутри воды столько, что хватит ему до конца дней, а он прыгнул. - по лицу старика побежали слёзы. - И я понял, какое чудовище я вырастил, когда сын мой пришёл ко мне и рассказал это. И какие монстры окружают меня, понял я, когда отец этого мальчика попросил просто дать ему воды столько же, сколько весил его ребёнок - и гражданство нашего города. И что за мир я создал, понял я, когда продавал воду из цистерны, в которой умер ребёнок, и все об этом знали, но покупали её, ведь цена была самой низкой на всём рынке, и перепродавали другим, прося больше... Вот тогда я и договорился с бандой налётчиков. Отдал им пять бидонов воды.
- А что они сделали?
- Они подъехали к моим установкам на берегу, перебили охрану, взорвали все коммуникации, после чего вылили почти всю воду и уехали обратно в пустыню. Вскоре, глядя на то, во что превращается мой город без воды, я последовал за ними. Никому не нужный. Богатство - самая преходящая ценность.
- И с тех самых пор вы и скитаетесь?
Старик кивнул головой.
- Да. У меня осталась только повозка, да верный конь. И я теперь торгую не водой, а солью.
- Но вы могли бы стать ещё богаче! Ещё известней! "Человек, который создаёт воду!"
- Ты идиот, странник! - взорвался старик. - Вот она, цена богатства! Разврат и превращение в монстра, в денежный мешок на ножках! Знаешь, каково это - жить с осознанием, что разрушил судьбу целого города из-за воды? Я ведь возвращался туда, на пепелище! Там ни одного целого дома, разруха и запустение! Ты можешь купить любого и делать с ним, что захочешь, в обмен на воду! Женщину, мужчину, старика, ребёнка - неважно! - старик смотрел на меня с жаром. - Ты хочешь этой судьбы для своей деревеньки?
- Нет, старик. Я... буду умней, чем ты. Я не стану раздавать воду бедным, нет. Я не стану платить богатым. Я заберу всё себе, найму охрану...
- Построю дом, заведу семью... Я мечтал о том же. Но кем я стал? И кем станешь ты?
Я поднимаю руку. Шрам, кричаще-розовый на фоне моей загорелой кожи, привлекает внимания старика.
- Мне с детства говорили, что вода - величайшая ценность. Однажды мой отец попросил меня принести ему попить, пока он работал в кузне. Я сложил ладони ковшиком, набрал воды и понёс ему. Но сжал пальцы неплотно, и она капала, просачивалась через них. Половину я пролил по пути, половину принёс своему отцу. Он рассвирепел, начал кричать на меня, брызгать слюной, наступать, а я отходил от этого зверя, пока мог, пока не нащупал рукой стол за своей спиной и не положил на него руку... - я провожу пальцем вдоль шрама. - В кузне моего отца не было воды. Она раскладывал остывающие заготовки везде, где мог. На одну из них и легла моя рука.
Старик смотрит на меня молча.
- Вот именно тогда я и понял ценность воды. - старик переводит взгляд в сторону окна и долго смотрит на море, меняющее свой цвет из-за закатного солнца.
- Вы научите меня добывать воду из пара?
Старик опускает глаза.
- Да. По-другому от тебя не отвязаться.
- И продадите мне бидон воды?
Старик снова перевёл взгляд
- Забирай его бесплатно. Он мне не нужен. Он отмечен смертью.
***
За бидоном оставалась широкая канавка на песке.
Старик молча наблюдал за тем, как странник тащит за собой сосуд, полный воды, обливаясь потом.
Когда спина гостя скрылась за барханом, старик погладил свою лошадку по холке и мягко тронул её.
- Иди. Иди вслед за ним, сопровождай его везде. Будь подмогой и защитой. А с меня достаточно. - он провёл по лошадиной гриве сморщенной рукой.
Повозка без ездока двинулась туда же, куда и странник, постепенно догоняя его.
Старик повернулся к морю и долго смотрел на волны. Зачерпнул горсть песка и растирал его в руках, ощущая солёные кристаллики на пальцах.
Потом он пошёл навстречу волнам, и они приняли его, как мать принимает сына, возвращающегося домой.
Вечерело.
Море лениво перекатывало свои слегка пенящиеся, красноватые волны.
Мёртвые волны.
_______________________
Доброго времени суток, с вами @SilverArrow.
Мы все считаем, что после гипотетического Конца возможны разные сценарии.
Мой рассказ "Одиночное плавание" был именно об этом. Однако в комментариях пользователь с ником @gggshechka предложил обратный вариант - мёртвая, иссохшая планета. (За что ему отдельное спасибо)
Сначала я решил, что такая история есть, и это "Дюна" Герберта.
Потом я решил, что можно написать рассказ про поиск Оазиса старателем - и это было похоже на "Особый старательский" Шекли (Прочитайте, кстати - отличный рассказ).
Но кто сказал, что мёртвая планета должна быть иссохшей?
Кто сказал, что в одиннадцати днях пути от страдающего вечной засухой городишка не может плескаться море?
Кто сказал, что человек не может отказаться от богатства, которое окажется токсичным для него... или согласиться с ним?
Если у вас есть ещё какие-то варианты того, что будет после Конца - оставляйте их в комментариях. Только давайте без радиоактивных пустошей, толп зомби и прочего. Что-то необычное.
И не забывайте - у вас всегда есть возможность оставить комментарий также для критики, подписаться, если вы желаете сразу узнавать о публикации моих новых рассказов, ну и зайти в мой профиль - там вас ждут ещё истории.
С уважением, ваш @SilverArrow.
