Nekripssa

Обыватель вряд ли бы предположил, что аллигаторы и птицы — близкие родственники. Но факт остается фактом: рептилии — самые близкие родственники птиц.

История их родства начинается от архозавров — пресмыкающихся, которые правили сушей 250 млн лет назад. Эта группа рептилий дала начало крокодилам, динозаврам и впоследствии птицам.

В последнее время палеонтологи все чаще обнаруживают окаменелости динозавров с полным или частичными оперением. Ученые предполагают, что такое примитивное «протооперение» динозавров могло эволюционировать по нескольким причинам:

- особи с оперением обладали лучшей, в сравнении с неоперенными видами, терморегуляцией

- такие динозавры были заметнее для сородичей

- перьевой покров улучшал равновесие и помогал убежать от хищников. Позволив динозаврам сначала планировать, а потом и летать

Долгое время эволюция перьев и полета оставались загадками. Однако, ученые предполагали, что богатое эволюционное наследие может прятаться в ДНК современных птиц и рептилий.

Врач в области регенеративной медицины, профессор патологии в Медицинской школе Кека в USC, доктор Ченг-Минг Чонг, решил, используя достижения современной генетики, найти и исследовать эти области ДНК.

Во главе с Чонгом, международная команда опознала множество новых генов, участвующих в развитии чешуи и перьев. Результаты их труда были опубликованы в исследовании, размещенном в передовом онлайн-издании «Молекулярная биология и эволюция».

«Теперь у нас есть потенциальное молекулярное объяснение для этих гипотетических недостающих звеньев», - пояснил доктор Чонг.

Путем включения и выключения основных молекулярных схем на критических этапах роста и развития чешуи, они продемонстрировали способность чешуи превращаться в перья.

Комментируя результаты исследования, Чонг обратил внимание на то, что определенные манипуляции с генами способствуют появлению различных уровней развития покрова — от чешуи до пера.

«Таким образом, мы понимаем, что чешуйки могут образовывать перья, если посылать правильные молекулярные сигналы», — рассказал Ченг-Минг Чонг.

Ученые провели полную транскрипцию РНК и геномный анализ эмбрионов цыплят и аллигаторов, чтобы выявить различия в экспрессии генов и найти ключевые гены, которые кодируют образование чешуи или пера.

Исследователи внедрили гены перьев в зародыши аллигаторов, чтобы разбудить программу формирования перьев.

«Наши анализы привели к идентификации пяти морфо-регуляторных модулей, которые необходимы для современного формирования пера», — сказал Чонг, — «Мы преполагаем, что эти модули могли первоначально развиваться в качестве различных адаптационных стратегий. В конце концов, интегративная комбинация из пяти модулей морфологического регулирования сформировала настолько успешную архитектуру перьев, что сегодня она позволяет классу птиц претендовать на большую часть неба».

Вот эти пять модулей морфологического регулирования:

- почкование и удлинение придатков

- образование фолликулов со стволовыми клетками и сосочками дермы

- появление процесса циклической регенерации

- образование бородок пера с различными ветвящимися формами

- специфическая дифференциация кератина перьев

Некоторые молекулы могут вызывать только один из этапов. Например, ген Sox2 может активировать развитие пера и полностью ингибировать образование чешуи, в то время как Grem1 может индуцировать начальные этапы развития перьевых бородок.

«Другие молекулы, такие как ретиноевая кислота или Sox18, обладают большей способностью индуцировать чешуйки, чтобы сформировать придатки, подобные перьям», — рассказал Чонг, — «Эти перьеподобные придатки отображают все пять критериев, определяющих перья и действуют на более высоком иерархическом уровне в этом эволюционном пути».

Эти главные регуляторы, возможно, были самыми первыми генами, которые могли появиться во время эволюции архозавров и стали началом для способности к созданию сложных перьев.

«Интригующе, что некоторые из этих фенотипов похожи на необычные нитевидные придатки, обнаруженные в окаменелостях пернатых динозавров».

Один из членов исследовательской группы, Пинг Ву хочет «бросить вызов» чешуйкам аллигатора, чтобы сформировать перья. Благодаря принудительной экспрессии определенных генов, которые, как обнаружилось, помогают превращать куриные чешуйки в перья, ученые могут вызывать образование удлиненных чешуек в эмбриональной коже аллигатора.

Исследование значительно добавляет знаний к растущему списку генов и молекул, которые индуцируют перьеподобные структуры у птиц. Что, в свою очередь, может открыть нам, как именно происходила эволюция полета птиц.

Источник: Paleonews.ru

Вредны или полезны малые дозы спиртного, а также полезен ли полный отказ от алкоголя? Разъясняет Алексей Водовозов, в статье, опубликованной на портале  XX2 Век: открытия, технологии, тенденции

Обе точки зрения имеют горячих сторонников, примерно одинаковых по упоротости, и отношение их к С2H5OH достаточно утилитарны. Первые утверждают, что умеренное потребление спиртного просто необходимо для профилактики целого ряда заболеваний, в первую очередь — со стороны сердца. Бокал красного вина в день, вот это всё. Один из излюбленных аргументов: этанол — естественный, нормальный метаболит нашего организма, часто бросается фраза про «эндогенный алкоголь», и про то, что у нас не просто так существует особая ферментная система, заточенная только на С2H5OH.

Дьявол, как обычно бывает в таких случаях, кроется в деталях. Потому что не удаётся найти в нашей очень богатой биохимии ни одной реакции, результатом которой был бы эндогенный этанол. Вот кишечные симбионты его действительно умеют гнать — примерно 3 грамма в сутки из сырья, поступающего с пищей. И это как раз описано. При этом существует редкое состояние — синдром автоопьянения, когда в толстой кишке излишне резво размножаются сахаромицеты и производство этилового спирта ставится на промышленные рельсы, впрочем, возможны и другие варианты. Так что с современной точки зрения этанол — вещество экзогенное, поскольку производится во внешней среде организма, то есть в просвете кишки.

А зачем нам тогда алкогольдегидрогеназы (АДГ) и альдегиддегидрогеназы (АЛДГ) именно внутри клеток? Во-первых, чтобы защитить клетки от этанола, во-вторых, чтобы убить сразу двух зайцев, одновременно «спалив» (окислив) его в печке митохондрий. Когда это калории были лишними? Мнение хозяев и особенно хозяек организм при этом не учитывает, у него свои резоны. Кроме того, в нас есть и другие спирты. Например, витамин A в форме ретинола — это очень даже клиент пары АДГ-АЛДГ. А ещё и другие субстраты там же обрабатываются — продукты перекисного окисления липидов, гидроксистероиды, то есть всё, что реально оказывается именно во внутренней среде организма и подлежит окислению.

То есть по этому вопросу неправы обе стороны. Нет, это не наш естественный метаболит, как утверждают сторонники алкопрофилактики сердечно-сосудистых и прочих заболеваний, это токсичный продукт, поставляемый симбиотической флорой. Она же умеет перегонять пектин яблок или груш в метанол, к слову. И нет, абсолютная трезвость (пардон, Трезвость, со второй стороны баррикад этот термин принято писать с большой буквы) невозможна, каждый человек в сутки «выпивает» около 3 г этанола (опять пардон, «алкогольного яда», пользуемся правильной терминологией секты свидетелей «пукающих бактерий»), который ему насильно впихивают коварные микроорганизмы.

Теперь переходим к дозам. Умеренное потребление — это сколько в граммах? Однозначного ответа на этот вопрос нет. Мало того, достаточно долгое время в исследованиях указывали — сколько бокалов пьёт тот или иной участник когорты. Потом выяснилось, что объём бокала в понимании разных людей сильно варьирует. У кого-то 150 мл, у кого-то 450. Потребовалась некая универсальная единица, чтобы определять границы потребления, которые крайне нежелательно пересекать. Так появился дринк (или юнит — в некоторых странах). Разброс значений от 8 г (Великобритания) до 20 г (Австрия), зависит от местных особенностей, в том числе традиционных напитков, объёмов и системы мер.

Например, в США, где всё завязано на жидкие унции, дринк равен 14 г или 18 мл. Граммы в миллилитры переводятся просто: делим их на 0,79 (плотность этанола). Если нужно перекинуть миллилитры в граммы, наоборот, умножаем на 0,79, в общем, чистая арифметика. Один дринк содержится в 12-унциевой банке пива с 5 объёмными процентами этанола, 5-унциевом бокале вина с 12 объёмными процентами этанола и 1,5 унциях (1 шоте) чего-нибудь вискиобразного.

В России в некоторых документах мелькает некая «стандартная доза», равная 10 г этанола — по примеру Франции, Германии, Италии, Нидерландов, Испании и Польши. Немало шума наделала в июне 2017 года новость, опубликованная «Известиями» о том, что Минздрав якобы рассчитал безопасные и местами даже рекомендованные нормы потребления алкоголя. Зацените цифры:

Минздраву потом пришлось долго оправдываться, в том числе и потому, что Всемирная организация здравоохранения, на которую в том числе ссылались в статье, придерживается стратегии «чем меньше, тем лучше», то есть никаких «рекомендованных» или «безопасных» доз, в понимании ВОЗ, не существует. А вот «тяжёлое эпизодическое пьянство» есть — это хотя бы 60 г этанола (то есть 10 российских стандартных доз) разово, за один присест в течение последнего месяца.

Умеренные дозы или малые — это уже определяется в каждом конкретном исследовании. В среднем получается, что к первым относятся выпивающие 3—4 дринка в день, хотя как можно назвать умеренной бутылку вина каждый день — не представляю, а ко вторым — 1—2 дринка в день. Впрочем, самая проблемная группа в «алкогольных» исследованиях — это непьющие, хотя, казалось бы, какие могут с ними сложности.

Впрочем, обо всём по порядку. Итак, когда сторонники «питья за здоровье» говорят о полезности умеренного спиртного, часто ссылаются на U-образные графики связи смертности и пития. Примерно такие:

Подразумевается, что в районе малых и умеренных доз наблюдается некий протективный эффект, то есть тот самый бокал вина в день снижает риск умереть от чего-нибудь, например, от инфаркта миокарда. А вот профессионально пьющим, как и профессионально непьющим, не везёт примерно одинаково. Иногда встречаются менее радикальные J-образные графики, где у непьющих дела чуть лучше, но всё равно хуже, чем у умеренных любителей дринков.

Но если мы проведём грамотный метаанализ подобных исследований, выяснится одна очень интересная вещь. В качестве примера разберём относительно свежий систематический обзор 2016 года от группы авторов, которая специализируется на алкогольных метаанализах. Это важно, ведь если ты вчера гомогенизировал мышей, сегодня копался в рецепторах T-регов, а завтра взялся анализировать алкогольные исследования, то есть риск накосячить в незнакомой теме. Tim Stockwell, Jinhui Zhao и Tanya Chikritzhs — люди опытные, на их совести не один систематический обзор именно в той области, которая нас интересует.

Авторов интересовал вопрос: снижает ли умеренное потребление спиртного показатели смертности. В ходе отсева из 2662 исследований, обнаруженных в PubMed и Web of Science, осталось всего 87. В подавляющем большинстве случаев либо не были указаны исходы болезней (в т. ч. смерть), либо не устанавливались дозы потребляемого алкоголя. Также из обзора выкинули письма в редакцию, комментарии, исследования «случай-контроль», в общем, весь мусор.

В итоге выборка получилась внушительная — 3998626 человек, среди которых было зарегистрировано 367103 случая смерти. И да, действительно после построения графика получилась та самая J-образная кривая.

Вроде бы всё чётко, как во многих подобных исследованиях: у абстинентов, то есть группы непьющих, добавочный риск смертности отсутствовал, что логично. У сильно пьющих (5—6 дринков в день) и злоупотребляющих он оказался повышенным, а вот для случайно, мало и умеренно пьющих можно было наблюдать тот самый протективный эффект алкоголя, у них чётко прорисовывался сниженный риск. Казалось бы, можно открывать шампанское и идти праздновать. Но, как я уже говорил, группа авторов попалась опытная, поэтому они стали детально разбирать, из кого состоят группы непьющих. И наткнулись на теперь уже знаменитую «ошибку трезвенника».

Этот термин означает включение в группу абстинентов «неправильных» людей. Например, завязавших алкоголиков. Если в когорте учитывалось потребление спиртного за последние 1—5 лет, а люди в более далёком прошлом играли в литрбол профессионально, но их состояние здоровья будет оставлять лучшего, смертность непьющей группе они будут сильно портить. Другой вариант: человек не пьёт только потому, что ему не позволяет некое хроническое заболевание. А случайно, мало и умеренно пьющие здоровы, поэтому и могут себе позволить.

Это известная, но до сих пор не устранённая проблема. Вообще с алкоголем сложно: интервенционные исследования в этой области не пропустит ни один этический комитет. Ну представьте себе, ведь придётся месяцами, а то и годами специально поить людей определёнными дозами спиртных напитков, желательно одинаковых. А вдруг кто сопьётся? Такую возможность при регулярном поступлении алкоголя исключить нельзя. А если речь вообще о беременных или кормящих? Вот и приходится довольствоваться уже готовыми когортами и квазиэкспериментами. Чтобы ошибки не было, старые когорты придётся набрать заново, разработать новые опросники, скорректировать уже существующие, в общем, потребуются время и деньги, а лишним ни то ни другое у исследователей не бывает. Вот и приходится довольствоваться тем, что есть.

Если проанализировать 87 включённых в обзор исследований более тщательно, выяснится страшное: с 1980 по 2014 год ошибки трезвенника не было лишь в 13 случаях. В 41 в абстинентах оказались и завязавшие, и непьющие по болезни, в 24 — завязавшие, в 9 — вообще случайно пьющие.

Если поискать связь между малым потреблением алкоголя и смертностью, то она окажется сильно зависимой от уровня нормализации, то есть от количества переменных, которые могли исказить полученные результаты и которые мы учли.

Если убрать только коварианты, защитный эффект малых доз очень хорошо виден. На блобограмме (слово-то какое… forest plot или «ёлочка» куда приятнее) доверительный интервал (отрезок с засечками) не пересекает линию отсутствия различий и находится слева от неё. Значит, да, для снижения риска смертности от общих причин надо пить. По чуть-чуть, но пить. Нормализуем группы по курению. Эффект менее выражен, но ещё есть. А вот с момента нормализации по ошибке расы (некоторые представители монголоидной расы переносят спиртное намного хуже европеоидов), ошибке трезвенника, выбросам (выпадающим, экстремально большим и экстремально малым результатам), а потом и вообще по всем доступным параметрам эффект попросту испаряется. «То, что мы 20 лет принимали за оргазм, оказалось астмой».

А теперь — страшные новости для поборников Трезвости. Если мы начнём оценивать качество исследований и отберём в итоге только те, в которых абстиненты — лишь отказывающиеся от спиртного по идейным соображениям люди, мы не сможем статистически отличить группы мало пьющих от непьющих. В смысле смертности они будут одинаковыми. Хорошо видно, что в исследованиях без ошибки трезвенника (13 шт.) и в исследованиях вообще без методологических ошибок (всего 6 из 2662) между этими группами различия отсутствуют.

Скорректированный график останется J-образным, вот только линия отсутствия риска сместится вниз. В результате всё встанет на свои места:

Умеренно пьющие сравнялись с завязавшими, а случайно пьющие — с мало пьющими, там рядом с ними ещё где-то истинные абстиненты топчутся. И ни у кого нет сниженного риска. То небольшое снижение, которое наблюдается у случайно пьющих, авторы считают артефактом, скорее всего, редкое потребление алкоголя — просто маркер их образа жизни, который как раз на этот показатель влияет куда сильнее, но по какой-то причине не учитывается.

Самое ценное, что авторы метаанализа не просто выбили почву из-под ног двух противоборствующих сторон, показав, что нет никакой научной базы ни под Трезвостью, ни под тем самым бокалом вина в день, но и сформулировали пару рекомендаций на будущее. Первая — в «алкогольных» исследованиях нужно отделять завязавших и случайно пьющих от идейных абстинентов, иначе снова будем получать красивые, но абсолютно некорректные графики. Вторая — в качестве контрольной группы лучше использовать случайно пьющих, а не абстинентов для большей корректности исследований. Не исключено, что со временем наберётся несколько десятков новых исследований, авторы которых учтут ошибки своих предшественников, и тогда мы увидим либо подтверждение правоты Тима Стоквуэлла сотоварищи, либо одно из двух.

Так что в итоге? Довольно простой и логичный вывод: следует одинаково скептически воспринимать исследования как об однозначной пользе алкоголя, так и о не менее однозначном вреде даже самых малых его доз. Пить или не пить — личный выбор каждого, причём крайне желательно, чтобы этот выбор был ответственным. А оголтелое враньё — как про умершие нейроны, которые тысячами попадают вместе с мочой в унитаз после принятия любого количества спиртного, так и про защитный эффект каких-либо этанолсодержащих напитков — дело безответственное.

На сайте Евробюро ВОЗ можно пройти тест AUDIT, чтобы получить ориентировочное представление о степени профессиональности ваших отношений с алкоголем ;о).

Больше века многие палеонтологи думали, что передние конечности у знаменитого тираннозавра — исключительно рудиментарные. Однако, часто изображения лап Ти-рекса заметно преуменьшают размеры его передних лап, а некоторые признаки даже указывают на функциональность «культяпок».

Большинство функций, которые обычно выпадают на передние конечности, тираннозаврам были недоступны. Палеонтолог Стивен Стенли из Гавайского университета высказал предположение, что лапки Ти-рекса могли служить ему для сражений. И хотя многие исследователи не согласны со смелым предположением, но есть несколько косвенных признаков, которые могли бы указывать на такое предназначение лап.

Небольшая длина конечностей позволяла бы наносить такие удары, а массивный коракоид (вороновидная кость) дает возможность предположить, что лапы были достаточно сильными. Их размеры примерно сопоставимы с длиной ног взрослого высокого мужчины. Передние конечности тираннозавра имели довольно прочные кости, которые, по мнению Стивена Стенли, могли бы выдержать силу резкого удара по противнику. Редукция третьего пальца привела к тому, что оставшиеся два могли оказывать больше давления при захвате. Устройство шарового сустава обеспечивало высокую мобильность для резких секущих ударов, а большие (до 10 см в длину) серповидные когти могли наносить серьезные травмы противнику. Не исключено, что молодые динозавры использовали свои передние лапы на охоте и в стычках более активно — в юном возрасте их длина была более пропорциональна телу.

По мнению Стивена Стенли, передние лапы могли служить тираннозавру, чтобы наносить по четыре длинные раны до нескольких сантиметров глубиной, когда он атаковал свою жертву со спины. Такой способ охоты был широко распространен среди других теропод.

У предков тираннозавров длинные передние конечности служили для хватания. Но на эволюционном пути от целурозавров до тираннозаврид челюсти взяли на себя основную функцию захвата добычи, что приводило к уменьшению передних лап. Эволюция поставила тираннозавров перед выбором — либо передние лапы нормальной длины, либо большая голова. Когда же лапы приблизилось к их окончательному размеру, естественный отбор начал работать на то, чтобы Ти-рекс мог использовать их для мощных ударов с близкого расстояния.

По материалам The Geological Society of America

Источник: Paleonews.ru

Сегодня тот факт, что животные нуждаются в кислороде, чтобы жить, кажется очевидной истиной. Но относительный дефицит кислорода в древних океанах Земли помог развитию ранних морских существ, утверждает новое исследование.

«Кембрийский взрыв» — эволюционный скачок, произошедший около 540 миллионов лет назад и включающий в себя рождение большинства основных групп животных, известных сегодня, сопровождался значительным снижением уровня кислорода, — говорят результаты исследования. Они дают нам более полное представление о том, как именно в глубоком прошлом колебался уровень кислорода в океанах и атмосфере, и как он изменился так, чтобы эволюция не просто продолжалась, а еще и такими быстрыми (по геологическим меркам) темпами.

Тимоти Лионс, биогеохимик из Калифорнийского университета, Риверсайд, комментируя результаты исследования (в самом исследовании он не участвовал), сказал, что данная работа показывает, что времена с низким уровнем кислорода, можно сказать, «зарядили насос» для эволюции животных.

Сегодня, в зависимости от района, типичные поверхностные океанские воды состоят из 5,4-8 миллилитров растворенного кислорода на каждый литр морской воды. Но воды с низким уровнем (или почти отсутствующем) кислорода существуют — это так называемые «зоны минимального кислорода» (ЗМК). Таковыми являются некоторые места в восточной части Тихого океана. Там обитают мелкие животные, такие как нематоды и некоторые адаптировавшиеся к подобным условиям рыбы. Концентрации кислорода в этих районах могут составлять лишь около 1% от уровня поверхностных вод.

Лионс поясняет, что в некоторые древние эпохи, согласно другим недавним работам по океанической химии, морские животные жили в мирах с очень низким содержанием кислорода, и большая часть океана в эти периоды времени, вероятно, была как в современных ЗМК.

Палеонтологи Рейчел Вуд из Эдинбургского университета и Дуглас Эрвин из Смитсоновского института Национального музея естественной истории в Вашингтоне, округ Колумбия, решили изучить, как животное царство реагирует на эти низкие уровни кислорода. Они рассмотрели, как, исходя из летописи окаменелостей и из генетических данных, колебания концентрации кислорода коррелируют с появлением новых животных. Исходя из этого, они отметили три этапа, в которых кислород сначала опускался до критически низкой отметки, а затем снова поднимался, что приводило к увеличению животного разнообразия.

В древнейшей эволюционной истории животных, в период между 635 и 540 миллионами лет назад, в океане был повсеместно низкий уровень кислорода. В последующий, кембрийский период, начавшийся около 540 миллионов лет назад, появилось больше насыщенных кислородом вод. В это же время у животных появляются такие ключевые черты как сердце, центральная нервная система, пищеварительная система, а также скелет и конечности. По мере того, как уровни кислорода становились более высокими, группы с этими чертами размножались активнее, заполняя летопись окаменелостей тем, что теперь именуется «кембрийским взрывом». Но еще до самого взрыва, во время аноксических фаз, возникало много морфологической новизны, — объясняет Эрвин. Вероятно, это были маленькие и мягкотелые животные, которые существовали на обочине древних экосистем и которые практически не оставили никаких следов окаменелостей.

То же самое произошло в двух других, более поздних периодах. В конце кембрия океаны лишились кислорода на период от 3 миллионов до 4 миллионов лет. После такой «кислородной диеты», животная жизнь снова начала процветать, уже в так называемой ордовикской радиации. В течение этого периода произошло разрастание основных групп животных. Вуд замечает, что в этот период происходит увеличение разнообразия кораллов и губок.

Затем, около 252 миллионов лет назад, еще одно аноксическое событие привело к пермь триасовому вымиранию, самому большому массовому вымиранию в истории. Однако, по его окончанию, летопись окаменелостей снова показывает нам новые коралловые и губчатые виды, и животных — ихтиозавров, вымерших дельфиноподобных морских рептилий. Эти новые формы, вероятно, появлялись во времена с низким содержанием кислорода. Восстановление же уровня кислорода позволило им крайне быстро и успешно расплодиться, сообщают исследователи в «Биологических обзорах».

Ученые говорят, что результаты исследования не делают аноксию благоприятной для современных экосистем. Но в очень долгих временных масштабах это может привести к эволюции. «Раньше мы думали, что для того, чтобы дать эволюции совершить скачок, нужен пороговый уровень кислорода», — говорит Карл Симпсон, палеобиолог из Университета Колорадо в Боулдере, который не принимал участия в работе. «Но новое исследование говорит о том, что животный мир может диверсифицироваться и при крайне низком содержании кислорода».

Пока остается неизвестным, как именно времена с низким содержанием кислорода приводили к эволюции животных. Возможно, аноксия просто убивала более крупных и доминирующих животных, оставляя место для более мелких, давая последним захватить власть. Ответ непонятен, но, как объясняет Вуд, изучение того, как животные развиваются в современных ЗМК, может пролить некоторый свет.

Источник: Paleonews.ru

26 июня 1997 года, ровно 20 лет назад, лондонским издательством «Bloomsbury» была опубликована первая книга про Мальчика, Который выжил.

Я познакомилась со Вселенной Гарри Поттера в мои 11 - и помню, как, после прочтения первой книги, искренне ждала сову из Хогвартса.

Я взрослела вместе с ним - в буквальном и переносном смысле. Последнюю книгу, Дары смерти, я читала уже в 16 лет. Помню, когда я перелистнула последнюю страницу - я зарыдала. Я плакала обо всем - о тех приключениях, что я пережила с Гарри, о счастливых моментах, когда, после долгого ожидания, я брала в руки новую книгу. О воспоминаниях о том, как я проглатывала очередную серию, а потом ругала себя, что прочла слишком быстро. Я плакала о том, что ушла целая эпоха и закончилось детство - и мое, и Гарри Поттера.

Так случилось, что не все книги я тогда покупала - три купила я, три моя подруга, а одну мы вообще брали в библиотеке. Необходимости покупки полной серии вроде как не было... Пока не стало известно, что РОСМЭН книги выпускать перестал, а права купило издание, которое выпустило книги с отвратительнейшим переводом. Я очень долго тянула с покупкой - сначала что-то не получалось, потом меня душила жаба - у перекупщиков-неофициалов серия продается в среднем за 5 000 р.

Но вот случилось чудо! В комментах я наткнулась на @Yevi, который написал, что у него в городе эти книжки продаются спокойно - и даже по разумной цене.

@Yevi написал мне, мы обо всем договорились, и вот, книжки у меня!

Спасибо тебе еще раз за помощь и за то, как ты ответственно отнесся к моей просьбе! Теперь я точно знаю, что Сила Пикабу - работает!

Не плюсов ради, просто хочется поблагодарить и поделиться радостью ) Посему комменты для минусов прилагаю :)

Поздравляю любимую ламповую Лигу палеонтологов с днем рождения! Желаю вам, чтобы у нас в стране появилось побольше заинтересованных палеонтологией людей. Ну, а мракобесы пусть обретают научное прозрение ;) Спасибо, @MartinDont, за предложение написать пост - с удовольствием погрузилась в атмосферу плейстоценовой Европы и Азии, надеюсь, и вам понравится. Строго не судите - это мой первый раз... в смысле, первый пост в Лигу Палеонтологии :D

Когда я начала искать материал по теме, я с удивлением обнаружила, что его, в общем говоря, не так много. И это крайне несправедливо! Потому что шерстистые носороги - крутые и необычные. Почему? Давайте разберемся!

Начнем с того, что сам факт того, что 300 тысяч лет назад млекопитающее семейства носороговых отряда непарнокопытных начали осваивать обширные территории, охватывающие Европу и Азию - крайне любопытен. Ну то есть у нас тут натурально почти единороги жили, а мы всё мамонтов мусолим! Как так-то?!

Кстати, про единорогов я не совсем пошутила - в 1663 году близ немецкого города Кведлинбург был найден скелет носорога. После его изучения, ученым О. фон Герике было объявлено, что останки принадлежат мифическому существу - собственно, единорогу...

Но согласитесь, сложно его винить. Череп носорога выглядит и впрямь экзотично, особенно учитывая место находки.

Череп шерстистого носорога

Местное население, находившее останки шерстистого носорога, тем более было подвержено разного рода сказочным догадкам. Сон разума аборигенов постарался и нарожал целую плеяду чудовищ - сибиряки рассказывали про гигантских грифов (рога принимались за когти). Жители позднесредневековой Европы, нашедшие останки в окрестностях Клагенфурта в середине XIV века были уверены, что обнаружили останки легендарного дракона, и поместили череп на хранение в ратушу. А в 1590 году местный ваятель на основе облика этого носорожьего черепа создал скульптурный фонтан, изображавший дракона.

Фонтан, изображающий дракона

Завершился этот рок-н-ролл с мифическими догадками после того, как знаменитый германско-российский натуралист и путешественник П.С. Паллас по результатам экспедиции 1768-1773 годов, опубликовал основательный труд с указаниями мест нахождения останков носорога, описанием его черепа и двух рогов. Им было окончательно установлено, что находимые костные останки принадлежали именно носорогам, а не неким неизвестным животным.

Занимали эти носастые пушистики огромное пространство, включавшее практически всю Евразию к северу от тропической зоны. Вымирание же пришлось на ранний голоцен - 8-14 тыс. лет назад.

Внешне они походили на носорогов, обитающих на земле в настоящее время, но имели более вытянутое тело. На загривке животного находился своеобразный горб из мощных мышц. Жировой запас, который откладывался в горбу, мог спасти носорога в голодный год. Покрывала животное рыжевато-коричневая шерсть, конечности были трехпалые и короткие. Под поверхностью длинной шерсти находился густой и теплый подшерсток, а холку украшала грива из жесткого волоса. Хвост был длиной 50 см.

Шкура шерстистого носорога была очень грубой, на груди и плечах толщина ее достигала 1,5 см. Длина тела животного могла быть 3-4,5 м, высота в холке - 2 м.

Вес колебался и мог достигать и 1,5, и 3,5 тонны. Древний носорог хоть и уступал мамонту, но был довольно крупным представителем животного мира своего времени.

Шерстистый носорог имел два рога, причём рога были как у самцов, так и у самок. По своей структуре рога шерстистого носорога не отличались от рогов носорогов современных: они не имели никакой скелетной основы на костях черепа и состояли из плотно сросшихся волосовидных волокон. Однако форма его рогов была весьма своеобразна. Если у современных видов рога в сечении имеют приблизительно округлые очертания, то оба рога шерстистого носорога сильно сжаты с боков. Передний рог достигал значительных размеров и при большой длине был загнут назад.

Реконструкция шерстистого носорога

Шерстистые носороги вели одиночный образ жизни, питались растительной пищей. Рог, вероятнее всего, служил для разгребания снега - ряд источников указывает, что найденные рога носят характерного следы трения.

Развитие шерстистых носорогов начиналось в условиях безморозного климата, а адаптация к холоду (шёрстный покров и т.д.) могла возникнуть на фоне колебаний климата в раннем плейстоцене (около 2 млн. лет назад) на территории вокруг Гималаев и к северу от них.

Другие источники говорят, что более вероятно, что территория формирования вида охватывала северный и западный Китай, Прибайкалье и Монголию. Отсюда шерстистые носороги расселились на север и на запад, в Европу. Шерстистый носорог стал одним из наиболее распространённых обитателей тундростепи, типичнейшим представителем мамонтовой фауны.

На протяжении нескольких сотен тысяч лет шерстистые носороги жили в центральном Китае и к востоку от Байкала. Считается, что шерстистый носорог произошёл около 300 тысяч лет назад от более раннего представителя рода - целодонты тологойской. В качестве предка шерстистого упоминается также и другой носорог, относившийся к среднему плиоцену (3 млн. лет назад), Coelodonta thibetana.

Эволюционное древо носорогов

Прямых потомков шерстистые носороги не оставили, но изучение 40 000-70 000-летних образцов ДНК показало, что его ближайший сохранившийся родственник - это суматранский носорог

Суматранский носорог

Вымер же шерстистый носорог довольно тривиально - изменение климата сначала сократило ареал его обитания, а потом и изменившиеся погодные условия тут и там расставили ему ловушки. Например - появившиеся в период потепления пустоты от вытаивающих ледяных жил, глубокие эрозионные промоины, топкие берега термокарстовых озёр и ручьёв.

Показательно, что большинство находок останков носорогов относится именно к случаям гибели зверей в подобных подснежных или подлёдных ямах. Кроме того, существенно менялся покров - на смену тундре пришли леса.

Ранее исследователи считали, что свои пять копеек в вымирание шерстистых носорогов внесли и наши предки, которые хотели есть. Но современные исследователи эту гипотезу не поддерживают и называют главным фактором вымирания то, что шерстистые носороги не смогли приспособиться к условиям меняющейся среды.