Nebombin

30 мая 1977 г. Встаю около восьми. Красновы уже все на ногах. Вчера всё закончил, машина готова. Завтракаем, сердечно прощаемся, уже совсем, и я трогаюсь. Машина идёт нормально. Конечно, движок мой – не то, что у Краснова – у него тянет хорошо и работает, как часы. Но всё же после такого количества разборок и сборок моща ещё есть. Приезжаю к т. Клаве. Её нет. Собираю всё своё железо и укладываю его. Появляется хозяйка. На прощание в сотый раз говорит, что эту машину надо на свалку. Я не возражаю, только где та свалка?!

Во дворе у тети Клавы.

31 мая 1977 г. Просыпаюсь около семи утра. Дождь пока не льёт. Одеваюсь, переговариваюсь с остановившейся женщиной и иду к колонке умываться. Захожу на станцию в «Чайный стол», завтракаю и еду в Днепропетровск. Электричка идёт час. Переезжаем речку Самара и Днепр. Быстро нахожу управление и бегаю по этажам между шлангами с газосваркой (идёт ремонт). Нахожу нужную комнату. Две женщины быстро оформляют моё дело и дают приказ на станцию Сиельниково-2, чтобы погрузить меня. Но лучше грузить машину ящиком. А где я его возьму? Выхожу из управления, ещё очень рано. Узнаю, где ремонт фотоаппаратов и еду в дом быта (Будинок побуту). Иду пешком, сажусь на трамвай, билеты дают лишь на 30 коп., а мне надо два. Едва не попадаюсь контролёру, благополучно высаживаюсь в нужном месте. Нахожу на втором этаже ремонтную, достаю фотоаппарат (который испортился: заклинило затвор во дворе у т. Клавы) и подаю его мастеру. Тут вижу, что затвор на месте. Встал, должно быть, на место от встряски. Тут же выхватываю аппарат обратно и убегаю. Мастер вслед мне не советует пользоваться автоспуском. Он-то и заклинивает часто затвор. Еду по магазинам, беру мыло, зубную щётку, шнурки, конфеты «Театральные», «Ирис» и т.д. Вставляю в фотоаппарат плёнку и щёлкаю вокзал, памятник Григорию Петровскому и т.д. Даю девочке фотоаппарат, и она щёлкает меня на фоне вокзала и мэтра Петровского. Возвращаюсь в Синельниково, по дороге фотографирую, бегаю по инстанциям. Около пяти вечера нападаю на женщину. Она зам. нач. станции. Та наотрез отказывается грузить меня. Спорю с ней, доказываю. В итоге, договариваемся завтра в 8:30 утра позвонить в Днепропетровск и уточнить направление погрузки. Времени мало и я еду в Днепропетровск, чтобы хоть как-то провести лишние часы и сходить в кино. Брожу по городу, разглядываю Троицкую церковь. В кино не иду: нет билетов. Возвращаюсь в Синельниково, прихожу к машине и залегаю в неё.

Талон на 10 литров 72-го бензина, который нашелся между страниц рукописи

1 июня 1977 г. Международный день защиты детей. Поскольку у меня детей нет, и сам я уже давно не дите, иду с утра защищать себя сам. Иду воевать с Выриной. Она даёт указание позвонить в Днепропетровск, а сама уходит на местком. Не знаю, кто в Днепре в управлении подошёл к телефону, только всё сложилось не в мою пользу. Надо ящик, а иначе грузить нечем: нет погрузочной рамки. Я сержусь, иду решительно на участок и лезу на кран. Выяснилось, не по той лестнице. Попадаю на смотровую площадку. Спускаюсь и снова поднимаюсь – в кабину крановщика. Его зовут Толя. Консультируюсь с ним по поводу погрузки машины без рамки. «Оно, конечно, можно… особенно, за наличные!». Идём с ним к бригаде. Бригада тоже согласна. На тех же условиях.

Иду на местком. Он, к счастью, скоро кончается, и Вырина выходит. Настроение у неё (видимо, после месткома) хорошее, и она даёт согласие на погрузку, тем более, что рабочие берутся погрузить машину.

Ищу Алексея Тихоновича, пожилого, высокого, худого мужчину. Смотрим с ним по картотеке ст. Базаиха Восточносибирской ж/д. На меня сразу повеяло родным и близким. Уже заговорили о Сибири. Находим всего один полувагон-гондолу. В нём полно ящиков. Семь штук оставят до Базаихи, а остальные выгрузят. Идём к вагону, лезем в него. Он металлический, из-под угля. Конечно – говорю я – платформа лучше, только где её взять! Тихонович советует гондолу: и не на ветру, и от глаз скрыто. Я думаю и соглашаюсь. Платформа одним удобна – съезжать легко. Идём всё оформлять. Женщины не знают, как это делать. Постоянно консультируются по телефону, ищут старые наряды с отправками машин. Ещё один мужчина отправляет в Красноярск «Победу» в ящике. Вес его – 2 тонны. Я поставил 800 кг и, думаю, если и ошибся, то не намного. Наконец, с превеликим трудом женщины насчитали 68 руб. и меня оформили проводником. В это время в товарный отдел входит пожилой смешливый мужчина. Женщины оживляются, он целует им ручки, начинает обжимать и, в итоге, уходит, утащив и спрятав у одной из них туфель с ноги. Это вносит некоторое оживление в однообразие дел.

Итак, до погрузки, т.е. до 3-х часов дня, я свободен. Иду к машине. Там уже соседи стоят (ждут похороны). Кто-то шутит, что хотели машину ночью пропить, на что я отвечаю, что, если бы пропили, то вместе со мной, ибо я спал в ней. Еду по магазинам «скупляться», набираю всякого-всякого. Покупаю ещё одну спортивную сумку с лямкой через плечо (моя уже рвётся), захожу на базар за картошкой. Покупаю банку варенья, и т.д., и т.п. Обхожу все окрестные магазины, ибо ехать мне дней 7-14. В дороге пригодится всё. После 15 часов захожу в контору и беру квитанцию, в которой указано, что я есть проводник. Обедаю за 1 руб. 20 коп. в ресторане, с пивом. Посещаю местный клозет, где на стене аршинными буквами выписано: «Что наша жизнь – игра! Не стоит нихрена!» Трудно не согласиться с подобным изречением, тем более, при нынешних моих обязательствах. Иду к машине, еду на бензоколонку, заправляю, после чего ставлю её под погрузку. Часа в четыре мужики ставят две доски-распорки и моя машина плывёт по воздуху под визг молодых приёмщиц. Через линию, недалеко от нас, идёт похоронная процессия – хоронят ту самую женщину-алкоголика. Вчера я видел в кафе «Ветерок» её мужа. Он, вероятно, хотел опохмелиться, но его с позором изгнали.

Грузчики говорят о том, как в Сибири холодно и голодно. Приводят примеры, как у них на рессорном заводе очень быстро: 3-5 лет, получают жильё. Оно, может, и так на самом деле. Ведь это не столица и не центр мировой культуры. Машина погружена. Мне кидают проволоку, я начинаю увязывать «Запорожца», подбивать под колёса колодки. Вожусь почти час. В вагоне осталось много угля, потому я основательно перемазался, пока закрутил проволоку. Тут у грузчиков есть душевая, но нужно ждать до 8 ч. Вечера, до пересменки (они, грузчики, работают по 12 ч. через сутки и по 12 ч. в ночь через двое суток). Нужна баня. Спрашиваю у местных мальчишек, где находится городская баня. Отвечают – 1,5 км. Километры бывают разные. В селе они длиннее, в городе – короче. Верно, Синельниково – уже город, потому что до бани мне показалось метров 800-900. Баня очень интересная, в каком-то шатровом стиле. Попробую её нарисовать. Получилось очень плохо. А жалко. Стиль её очень интересен. Может быть, завтра схожу, сфотографирую её.

Рисунок той самой бани в дневнике.

Время – без двадцати шесть, но бабка в бане уже торопит (баня работает до семи вечера). Иду мыться и стираться. В бане пусто. Ещё какой-то старик и всё. Стираюсь, вешаю сушиться. Забегает бабка, начинает кричать. Грозится 15-ю сутками. Я спокойно возражаю ей. Прорываются в баню ещё два парня. Мы моемся и смеёмся. Выхожу. Бабка почти выгоняет, хотя начало седьмого. Стою у бани, пью пиво и рассматриваю интересную архитектуру. На бане лицо улыбающегося парня и лозунг: «Я работаю сегодня лучше, чем вчера! А ты?». Надо думать, как они работали вчера, если ТАК они работают сегодня…

Идут две девушки, спрашиваю их об архитектуре. Ничего вразумительного они мне не говорят. Пожилой мужчина говорит, что она (баня) построена после войны. А до войны тут был пустырь. Вот тебе и древняя архитектура! А очень интересная. Сфотографировать бы её. Иду на свой «корабль». Часть вещей кладу на крышу и под машину для простора внутри. Перекусываю, чем бог послал (а он сегодня расщедрился). Лежу в машине. Начинает работать на сортировке вторая смена грузчиков. Я выхожу из машины, пишу свои записки. Грузчики советуют мне взять кого-нибудь из женщин-приёмщиц. Те визжат и хихикают.

Я, в принципе, не возражаю. Мне желают счастливого пути. Залезаю в машину и смотрю телевизор. По второй программе идёт фильм «Счастье Анны» — нелепый, дурацкий фильм ни о чём. Потом я слушаю музыку. Поздно ночью начинается подвижка состава. Всю ночь мой вагон толкают, мнут, сдавливают. Мои растяжки испытываются на прочность. Сплю плохо. Всё жду, когда повезут. А возят, похоже, попеременно в двух направлениях.

2 июня 1977 г. Встаю в 9 ч. утра. Погода хмурится. Ночью шёл дождь. Прохладно. Ночью кусали комарики. Как они залезли в машину? Достаю паяльную лампу, заправляю бензином и кипячу в котелке чай. Я стою в своём вагоне на том же месте. «А приехал я назад, а приехал в Ленинград. Вот какой рассеянный с улицы Бассейной…» Только вот кто рассеянный? Пью чай, начинаю писать записи, достаю железнодорожный атлас. Сижу на крыше «горбатого», на багажнике. На вагон влазит охранник: «Вижу – говорит – голова маячит». Снизу голос: «Вора поймал?», «Нет» — отвечает охранник – проводник с машиной едет!». Я уже узаконен. Охранник говорит, что стоять мне тут ещё сутки, пока сформируют состав, потом ждать на ст. Синельниково-1 (она главная). Значит, долго мне ещё торчать тут Слезаю вниз, иду на почту, отправляю письмо маме, набираю воды, после чего отправляюсь в ресторан обедать. Ещё успею сам наготовиться – ехать долго. Толстый молодой официант обслуживает меня. Народу мало. Тут же автобусная станция, т.е. попросту площадь где стоят автобусы. После обеда лезу в машину, смотрю телевизор. Москву видно очень хорошо и чётко. В половине пятого собираюсь в город фотографировать баню. Но не успел переодеться – тут новая подвижка состава. Остаюсь в машине. И не зря – состав всё время носится по станции. Лежу в машине, смотрю телевизор, передачу «ЦРУ и его разоблачение».

В 8 ч. вечера состав трогается. И не на Синельниково-1, а прямо в широкую украинскую степь. Так можно и отстать от состава, что, я думаю, со мной ещё произойдет, и не раз…

Сильная болтайка на скорости На улице холодно – не высидишь. Телевизор на ходу показывает скверно. Делаем остановки. Кругом посадки, птички поют. Машину раскачивает, будто она и впрямь движется по ухабистой дороге. Особо сильна бортовая качка. Мотает так, что и не уснёшь. Но лучше плохо ехать, чем хорошо стоять…

3 июня 1977 г. Ночь всю мотало, спал неважно. Где-то стояли: собирали состав. Встал в девятом часу. Умылся. Мой вагон первый. Несёмся вперёд без остановок. Около девяти утра где-то встаём. Рядом работают на полотне женщины. Спрашиваю станцию. Ясиноватая, рядом с Донецком. Снова я в Донецке, но с другой стороны. Первый раз был тут на мотороллере «Вятка», когда перегонял её в Волгоград. Женщин-железнодорожниц очень удивил я: вдруг из полувагона выглядывает заспанная физиономия (я стоял на багажнике машины). Залезли на вагон, проверили, откуда это я выглядываю.

Погода хорошая, солнышко светит, по сторонам – панорама Украины милой. Леса мало — кустарника всё больше. Один посёлок нагромождён на другой – тянется, как одна улица. На поселковой улочке за столом четыре парня стучат в домино. Тянутся станции, пакгаузы, заводы. Проплыла станция «Кривой торец». Вероятно, где-то должен быть и прямой… Искусственные озёра и водохранилища. Где-то купаются. На откосе карьера идёт стрельба (устроили стрельбище) – сдают нормы ГТО. В вагон залезает охранник с пистолетом. Я как раз в это время фотографирую свою машину. Пойман, так сказать, с поличным. Показываю ему документы, бумажки. «Без бумажки я букашка, а с бумажкой – человек!». Всё в порядке, но подвижной состав фотать нельзя. Я соглашаюсь, и мы расстаёмся к обоюдному удовольствию. Вокруг поля и степи («Вышел в степь донецкую парень молодой…»). Да уж, есть куда выйти!

Очень хорошие дороги автомобильные – главное сообщение между посёлками. Проскочили Дружковку, Краматорск… сюда ездил в командировку мой брат Степан. Солнце жарит хорошо, сижу на крыше (багажнике) «Запорожца» и обозреваю окрестности. Часто очень стоим и подолгу. По железнодорожному атласу сверяю наш маршрут. На одной из станций замечают два парня – рабочие, насмешники. Смеёмся и перебираем мою «злосчастную» судьбу. Еду дальше… К вечеру опять застреваем. Лезу в машину и смотрю «Артлото» с Л. Сенчиной. и Ф. Чеханковым. Спокойно досматриваю передачу и засыпаю беспокойным сном, постоянно нарушаемым толчками, боковой качкой и ослепительным светом прожекторов на товарных станциях, несмотря на завешенные полотенцами окна…

4 июня 1977 г. Спал беспокойно. Точнее, сна было мало. Постоянно расформировывали и сформировывали. Встал около девяти утра. Солнце жгёт, и чувствуется духота и насыщенность теплом в воздухе. Сижу на багажнике машины, но это помогает мало. Раздеваюсь и по пути загораю. Изредка фотографирую окрестности. Поезд идёт к реке Дон. Тихий Дон, он неширок, пожалуй, поуже нашей Енисейской протоки. Места чудные, попадаются базы отдыха. Вдоль берега – лес. Встаём на полустанке. Иду за водой, но колонка качает мутную воду. Решаю не брать. Едем в сторону города Георгию-Деж (не помню, как он назывался раньше). Едем вдоль Дона. Подъезжаем к мосту под прямым углом, и по правилам автодорожного лепестка идём по кругу и выезжаем на этот мост. Долго стоим в городе. И самое печальное, что из Георгию-Деж идём не на ст. Поворино, а на Грязи, Воронеж, Мичуринск, Пензу и т.д. Это крюк в сутки. Но я не за рулём. Будем терпеть. Выехали уже за пределы Украины, но ландшафт тот же. Крытые соломой, черепицей, толью, шифером избы-мазанки, отсутствие леса. Впрочем, перед Воронежем пошёл настоящий лес: сосны, берёзы, осины и т.д. Вдыхаю запах леса, соскучился я по нему. Места под Воронежем чудные. Много домов отдыха в лесу. Поезд неожиданно останавливается. Какой-то пьяный лёг спать на рельсы. Двое прохожих стаскивают его с путей. Разбираем инцидент: машинист толкает его и он летит вниз с насыпи. Едем дальше, а прохожие оттаскивают пьяного от насыпи подалее… На станции иду за водой, набираю её тут же, рядом, в канистру. Сегодня суббота и много отдыхающих. Глазею по сторонам. В середине дня занимаюсь приготовлением обеда. Быстро готовлю его и наполовину уничтожаю, заодно выпиваю и закусываю. Проскакиваем Воронеж по касательной и уходим на Мичуринск. Воронеж очень индустриальный – по сторонам заводы и фабрики. А в лесу отличные места для отдыха.

Душно. В воздухе пахнет грозой, но грозовых туч нет. Вдруг из малюсенькой тучки начинает лить дождь. Пять минут душа хорошо освежают, но этого мало. Раздеваюсь, обмываюсь водой, но и это мало помогает. Весь в поту. Настраиваю телевизор, но тут в мой вагон начинают лететь камни. Наверху появляется милиционер. Я указываю ему на камни и спрашиваю, зачем он кидает. Он явно смущён. С ним залезает железнодорожник. Оказывается, видел, как я фотографирую. Боятся шпионов. Проверяют мои документы, а также осматривают фотоаппарат, но, видимо, ничего в нём не понимают. Что-то записывают, предупреждают, чтобы не фотографировал поезда, и уходят. Смотрю по телевизору серию «Следствие ведут знатоки» «Любой ценой», хорошая, со знанием дела поставленная вещь.

Душно. На небе много грозовых туч, сверкает молния, но дождь еле каплет. Дремлю, потом раздеваюсь и засыпаю. Даже не чувствую, как дёргается состав и подпрыгивает машина. Я сплю.

5 июня 1977 г. Выспался хорошо. Встал в 7 ч. утра. Ярко светит солнце, жарко. Моюсь, завтракаю и лезу на машину, чтобы определиться, где я. Стоим на станции Моршанск. Это по дороге на Пензу. Большой же дали крюк по дороге на Куйбышев! Мне бы прорваться за Урал – там всего одна дорога и разночтения невозможны. Парит. Долго стоим на станции, затем трогаемся. Каменные дома сменяются деревянными домиками. Плывут типично русские пейзажи. Несколько раз бегаю за водой. Жара неимоверная! Загораю по возможности. Лицо уже сгорает. Оно и раньше первым принимало солнечные лучи, а тут и подавно. Воюю с мухами и комарами, которые всё же просачиваются в кабину горбатого. Подолгу стоим на станциях, ибо колея всего одна и электричество давно кончилось – тянет тепловоз. Зато места очень живописные, дивные места. К вечеру готовлю воду и весь, по возможности, моюсь перед сном. Грязный очень – сижу на самом ветру, толку, правда, мало – прохлады нет. Вечером мы в Пензе и я довольно прилично смотрю по телевизору фильм. Залезаю с телеком на крышу машины и там наслаждаюсь искусством и прохладой. Перезаряжаю две кассеты с фотоплёнкой. Ставлю последние, чтобы хватило на Урал. Боюсь только, он будет ночью – я всегда попадаю на Урал ночью.

6 июня 1977 г. Ночь прошла относительно спокойно. Несколько раз сильно дёргали состав, а в основном всё нормально. Завтракаю на скорую руку и занимаю свой наблюдательный пост на крыше машины. Читать на ходу невозможно – трясёт, вот я и глазею по сторонам. Идёт поволжская земля. Довольно быстро определяюсь. Скоро Куйбышев. Солнце жгёт крепко. Машина накалилась, что больно дотронуться. Идут сёла, посёлки и станции. Замечаю, что на селе очень много мотороллеров. Я сам их горячий поклонник, хотя на последнюю «Вятку-электрон» мне не очень повезло. Бегаю за водой. На одном полустанке выпросил соль. Вечером варю похлёбку без мяса (тушёнка скисла). Весь день жарюсь на солнце. От Пензы уже тянет электровоз, и скорость заметно возросла. По сторонам – уютные домики, посадки и поля, зелёные поля. Очень красиво и живописно – хоть слезай и оставайся. Много новых домов и посёлков. Фотографирую направо и налево. Крепко загораю. Вот и Куйбышев. Когда-то я плыл мимо него на пароходе и выходил. Гулял в центре. Теперь еду по его окраинам. Много садов, много промышленности (впрочем, как и везде).

Вчера доливал дистиллированную воду в аккумулятор и с полчаса гонял мотор. Сегодня он отдыхает. Не успеваю бегать за водой. Есть не хочется – много пью воды. Проезжаем Бугуруслан, за ним начинается гряда красноватых гор. Это начинается южная гряда уральского хребта. Я уже подъезжаю к Уралу. Завтра буду там. За Бугурусланом стоит новый посёлок и имя ему – Красноярка. Приятно встретить знакомое название.

Вижу в небе учебные самолёты. Насчитываю их пять, потом ещё один. Наверное, где-то рядом есть лётное училище. Горы (уральские) видны очень явственно, пока голые, с чёткими складками в лучах заходящего солнца. Скоро Уфа. Вероятно, ночью. Зато в Челябинске будем днём. Урал я всё же захвачу. Поезд мчится как угорелый. На ходу я моюсь, насколько возможно, весь, готовлю пищу и ужинаю с аппетитом, предварительно пропустив сто грамм, ибо что-то разболелось от холодной воды горло. Итак, всё идёт нормально. Всё хорошо, прекрасная Маркиза. Гоняю по кабине мух. Кайфую и готовлюсь смотреть телевизор (если получится). Где-то стоим на станции и чего-то ждём. Нет, вот толчок и мы поехали.

Счастливого пути!

7 июня 1977г. Утром просыпаюсь от чьего-то разговора. Интимного, но громогласного разговора. Стоим на станции, а по громкой связи переговариваются двое мужчин и женщина. Кто куда едет в отпуск, кого с собой возьмёт и что завтра, в среду, общее собрание и т.д. Я поднимаюсь и как раз вовремя – мы подъезжаем к г. Уфе. Медленно же мы ползём. Моюсь, завтракаю, приготавливаю фотоаппарат и занимаю свой наблюдательный пост на крыше «Запорожця», на багажнике. Чтоб заднице не было твёрдо, подкладываю чемодан с книгами. Сегодня предстоит самое интересное – сегодня Южный Урал. Погода прекрасная, но уже чувствуется, что это не юг – на ходу уже не так жарко и душно, а если зайдёт солнышко, то и вовсе делается прохладно. Места, которые проезжаем, на диво живописные. Надеюсь, на цветной плёнке они получатся в полном объёме. Жаль только, мал угол захвата объектива аппарата. Надо было покупать «Горизонт» — у него ширина захвата 120 градусов. Но и его бы со временем стало мало, поэтому не будем жадничать.

Парни на обочине приветствуют меня. Монтажники на подвесной контактной сети – тоже, из чего могу смело заключить: любит меня мой народ… Состав мой очень длинный: вагонов сорок, не меньше. Я где-то в самом хвосте. Примерно со ст. Аша пошёл сам Урал – горы, покрытые лесом. Места расчудесные, особенно если учесть, что я соскучился на Украине по лесу, настоящему хвойно-лиственному лесу.

Холмы, горы, облепленные цветными домиками, огромные заводы (металлургические) в проёмах гор, фабрики и заводы – всё издали как игрушечное, маленькое и компактное. Поезд просачивается между гор, взбирается по откосам на самые вершины, и оттуда я обозреваю величественные окрестности Урала. На станции Кропачёво я иду за водой и по дороге покупаю кг печенья. Вот будет смешно, если поезд мой тронется. С таким багажом я не смогу забраться в вагон на ходу. Но всё кончается благополучно. Ем печенье и запиваю свежей водой. Печенье очень, кстати, свежее – тает во рту. Со стороны я представляю из себя что-то прокопченное с блеклыми усами (отпускаю усы). Картина со стороны, вероятно, уморительная. К 4 часам дня очень устаю от обилия впечатлений, лезу вниз, в машину и дремлю около двух часов. Потом снова вылезаю наверх. Подъезжаем к Златоусту – старинному уральскому городу. Гигантские заводы в котловине лесистых гор, масса домиков, раскиданных на многие километры по краям гор и холмов. Непонятно, как туда добираются люди. Огороды, на которых копаются люди, детишки, купающиеся в нешироких уральских реках, мосты, эстакады, искусственные озёра, рыбаки на них, кто-то гребёт сетями, рабочие-путейцы на обочине ж.д. и горы, горы, горы и лес, все его запахи, которые не в силах перебить даже промышленный комплекс и железнодорожная гарь…

Приезжаем в Златоуст. Город раскидан по горам. Спрашиваю у мужчины, где вода. Иду за водой. А мужчина выговаривает двум рабочим-смазчикам, почему вчера прогуляли.

И тут всё вокруг родное и близкое. Набегают тучки, солнышко часто прячется за них и тогда на ветру прохладно. Горбатый мой от бесконечного ползания по нему выглядит далеко не чистым. Я уже подсчитываю, сколько км осталось до Красноярска. Ещё много, но половина уже пройдена. Стоим подолгу, а то бы двигались гораздо быстрее. Каких только грузов не идёт мне навстречу! Какой только уголь не пришлось мне видеть: квадратный, кирпичиком, как сахар – мелкими кубиками, округлый, как морские голыши один к одному, и совсем мелкий, как песок… Вот этот песочек мне и приходилось повырубывать на Крайнем Севере, когда я работал в Дудинской седьмой котельной. Он приходил при t° = -40°, смёрзшийся и мы вырубали его, чтобы вытолкнуть из вагонов, из гондол… Есть что вспомнить, есть что описать и от чего вздрогнуть.

Итак, дотяну до г. Миасс, родины кинорежиссёра С. Герасимова и начну мыться, готовить обед-ужин, а там и бай-бай… Лезу наверх, на наблюдательный пункт и не зря, потому что, собственно Урал, настоящий Урал тут и идёт. Поезд лезет от вершины к вершине. Где-то на противоположном склоне горы среди леса лезет ещё один поезд нам навстречу. Скоро и мы окажемся там, обогнув гору и выехав на противоположный её склон. Одним словом, здорово!

Вечером совершаю, как обычно, омовение, ещё сижу немного наверху в меховом жилете, летит тополиный пух. Вообще его очень много по всей дороге, тополиный пух…

На борту моей гондолы записано: «Осторожно, проводник». Заботится обо мне мой народ…

Источник:https://www.drive2.ru/b/2648888

Автор:Roma-Urraco

P.S: Предыдущие части http://pikabu.ru/story/puteshestvie_iz_zaporozhya_v_krasnoya...

http://pikabu.ru/story/puteshestvie_iz_zaporozhya_v_krasnoya...

Продолжение следует...

P.P.S: В комментариях предыдущих частей кидали ссылку на другой источник, вот она

http://www.zaz.kiev.ua/forum/viewtopic.php?t=9063

В начале 70-х годов Петр Александрович Поляков из Красноярска уехал работать в Запорожье на местный автомобильный завод ЗАЗ. Причем отправился он туда своим ходом (а это аж 4778 км!) — на личном автомобиле ЗАЗ-965А 1968-го года выпуска. В 1977-м году, когда длительная командировка подошла к концу, на нем же решил отправиться обратной домой. Петр Александрович тогда вел дневник, который дает подробное представление о реалиях жизни рядового автомобилиста в те годы. Долгие зимние вечера — идеальное время, чтобы ознакомиться с увлекательными деталями этого "путешествия" и окунуться в ту далекую эпоху. Лично я перечитывал эти записи несколько раз — до чего интересное и местами веселое чтиво! Авторских фотографий маловато, поэтому я решил разбавить длинный текст тематическими снимками.

Сборочный конвейер ЗАЗ в середине 70-х годов

Получай страна миллионный Запорожец!

Итак, все мытарства позади, как то: беготня с обходным листом, хлопоты с машиной, выписка из общежития, и т. д., и т. п.

Отмерены первые километры, первые украинские посёлки и деревни.

Сижу в машине и начинаю эти записи, кончить которые у меня вряд ли хватит терпения.

Итак, сегодня 16 мая 1977 г…

В Запорожье перед стартом поездки

15ч. 25 м. На улице духота, как перед дождём, я слушаю «Маяк» и пишу эти свои первые строки. Открыл двигатель – из него дым: плохо затянуты гайки крышки клапанной коробки. Подтягиваю. Интересно, сколько раз мне придётся доставать за время моей поездки гаечные ключи? Машина перегружена – барахла невпроворот! Поодаль, на горе, на дороге возятся строители, пересыпали дорогу чем-то мягким. Доезжаю до них. Сидит милиционер, останавливает меня, спрашивает, кто, откуда, почему без номеров. Я отвечаю. Снова в путь. До Москвы 980 километров.

Автотуризм 70-х

Проезжаю ещё один бугор и чувствую, что с двигателем что-то не в порядке. Стучит металл об металл. Хочется надеяться на лучшее, что это стучит клапан, но ехать дальше нельзя. Поворачиваю от трассы вправо к домикам. Выхожу и иду к хозяйке. Прошусь на постой. Она ругает каких-то недавних своих постояльцев, которые прожили у неё 2 дня, украли 2 отвёртки, бельевую проволоку и т.д. Но, в принципе, она не против пустить меня. Я въезжаю и встаю посреди двора, ставлю палатку. Машина жутко перегружена. Слушаю, с какой стороны стучит мотор. С правой.

Ложусь спать.

Продукция Запорожского завода того периода: ЗАЗ-968 на брошюре Автоэкспорта

17 мая 1977 года. Встаю в 10 ч. И начинаю возиться с машиной. Погода хмурится, временами идёт дождь. Снимаю двигатель, вскрываю. Поплавились шатунные подшипники в четвёртом (самом дальнем от масляного насоса) цилиндре, на четвёртой шейке. Раскидываю движок и пытаюсь сбить зубилом гайку с маховика. Когда на машине ездил мой шеф (моя дурость) у него срезало шпильки с крепления маховика к коленвалу.

Срезало на Азовском море, он был в безвыходном положении и посему приварил гайку к маховику сваркой. Прошу у хозяйки тележку. Находится старая, просто древняя двухколка. Гружу мотор и везу в мастерские. Качу по пыльной дороге за километр. Нахожу сварщика Лёню, и он мне отваривает гайку. Откручиваю зубилом и еду обратно. Движок разобран. Дело идёт к вечеру. Столовой тут нет. Деревня называется Золотово. Стоит по краям залива Днепра, что разлился до днепроГЭС. Ряд деревень и хуторов. Единственный магазин закрыт на ремонт. Обедаю и ужинаю привезёнными пряниками и бобами и лезу в палатку. Засыпаю мгновенно.

Постоялый двор тети Клавы

18 мая 1977г. Встаю в 9 часов. Начинаю собирать мотор. Доходит дело до шатунных вкладышей, а у меня только ремонтный комплект. Хозяйка тётя Клава советует идти в деревню, узнавать, у кого есть машина. Иду на ферму и спрашиваю женщин. Посылают к одному трактористу (у него инвалидный «Запорожец). Иду к нему. Дома сын, пришёл из армии в отпуск. Служит в музвзводе в Загорске. Из деревни уехал, жил в Днепропетровске (до него 60 км, до Запорожья – 50 км) Говорит, что молодёжи мало, все едут в город. Я, и правда, ходил по селу и видел её очень мало. А отца-тракториста всё нет. Иду на МТС и нажхожу его в бригаде. Вкладышей у него нет. Надо ехать в город. Выхожу на тракт, из деревни идёт машина. Сажает меня. Молодой, симпатичный парень. Оказывается, видел меня вчера, когда я катил на телеге двигатель. Говорим с ним об автоинспекции, о том, как мало среди них людей в полном смысле этого слова. «Они считают, – сказал он – что их ставят на дорогах не следить за движением, а наказывать». Думаю, он прав. Подвозит меня в Запорожье до трамвая. Денег не берёт. Еду в магазин, покупаю нормальные вкладыши. Пью пиво, обедаю. Выхожу на трассу и сажусь в новенький синий «запорожец», который купил офицер (зам. командира дивизиона) и перегоняет в Саратов. Пока едем, у него отказывает указатель температуры масла. Машина в экспортном исполнении – для Италии (там ещё не было этого добра!) Но идёт мягко-мягко: новая. Заезжаем по дороге на станцию обслуживания, но время около пяти, да и обслуживает она, в основном, «Жигули». Едем дальше. Мужик, видно, удручён. Подъезжаю к месту. Даю рубль и выхожу. Дело идёт к вечеру. Оставляю работу на завтра, беседую с т. Клавой и иду на 9 ч. Вечера в клуб, в кино на фильм «Дело было в Пенькове». Людей собралось человек 5-7, в основном, подростки, хотя фильм насквозь сельский. Смотрю на молодого В. Тихонова, на быстро промелькнувшую красавицу Светлану Дружинину и думаю о том, что, хотя фильм сей и не поднимает большие пласты сельской жизни (а в 1957 г., надо думать, проблем в сельском хозяйстве было ещё больше, чем сейчас). Но сделан он очень толково молодым С. Ростоцким, с прекрасным чувством юмора, отлично скомпонованный любовный треугольник с непременными лирическими пейзажами, и т.д. С надеждами, что через 10 лет пшеница будет расти сама собой и с помощью автоматики. Прошло уже 20 лет…

Иду после кино домой, тихо, тепло, светит луна, но под утро я всё же замёрзну в своём ватном спальном мешке и на венгерском надувном матрасе.

Заводская площадка с готовой продукцией: много новых горбатиков

19 мая 1977 г. Встаю в 8 ч. утра и начинаю работать.

Перекидываю мотор, перебираю и перемываю все детали, а их немало, словом, делаю грязную черновую работу, которую можно было бы и не делать, если бы подойти к такому делу, как перегон машины, с умом и реально, не переоценивая возможностей горбатого «Запорожца». Выкидываю всё по возможности лишнее железо, договариваюсь с соседским пареньком Толей, чтобы он потаскал меня на буксире трактором (вкладыши загнаны – не провернуть). Он подъезжает в 17 ч., прицепляет меня и таскает. Колёса юзят, а двигатель – ни с места. Ставим машину на место и я начинаю снимать снова мотор, за чем меня и застаёт ночь.

20 мая 1977 г. Встаю в 5 ч. Утра и за работу, которая, признаться, мне уже крепко поднадоела. К обеду подходит парень Жора, местный придурок, юродивый, что-то всю дорогу лепечет и повторяет: «Правда, дядьку?!»… Часа через три мне это надоедает, и я говорю: «Нет, не правда!» Он отходит. Их в семье четверо, все придурки. Отец тоже.

Меня за работой атакуют местные старушки, но я отшучиваюсь и это им нравится. Часов в 4-5 дня т. Клава зовёт меня и угощает борщом с кофе, что очень кстати, ибо горячее я вижу сейчас редко. К вечеру всё опять стоит на месте. Вкладыши чуть отпущены, я беру длинный «ЗиЛок» и двое ребят меня таскают по посёлку, чтобы сдёрнуть с места вкладыши, а потом вывозят и на асфальт. Там мы катались недолго. Скоро из моей коробки передач полился на землю нигрол, мы раскололи её своими усилиями. Таким образом, работы ещё прибавилось. Стиль чисто русский: городить себе искусственные трудности и затем с завидным мужеством преодолевать их. Закатываю машину на место.

Я тут же сходу снимаю движок с коробкой (напрактиковался!) и разбираю коробку, попутно откалывая монтировкой ещё один кусок картера. Так и есть. Главная передача не была с боков зажата. Когда я ехал по дороге — это ещё сходило, а как колёса стали юзить, главную передачу перекосило, и она раздробила картер. Новой «коробке» пришёл конец.

Сидим вечером с т. Клавой, пьём парное молоко (единственное утешение мне) и говорим о будущем. Оно всё сплошь в облаках…

21 мая 1977 г. Деревня Золотово.

Встаю в шесть утра и еду утренним автобусом в Запорожье, от которого никак не могу уехать. Приезжаю на большой базар, иду на автовокзал, чтобы уехать в Мелитополь. Людей много, суббота, еду на троллейбусе на космическую конечную, там идёт трасса Москва-Симферополь. Я и такие, как я, голосуем. Сажусь на грузовик типа «Колхиды», но двигатель с «Урала». Прёт напролом. Приезжаю в Мелитополь. Иду по жаре к Толику Корчаку. Подхожу к дому и вижу раскиданный «Запорожец» хозяина. Полетела коробка. Хозяин (шофёр) в рейсе. Иду к магазину, но и там нет ничего. Покупаю пробковую прокладку под поддон картера (у меня стоит картонная – выпросил в бригаде). Прокладка пробковая, пока довезу, наверняка порву. Ем мороженое на жаре, иду ещё к одному мужчине, у него в гараже стоит двигатель с коробкой, хозяин полуголый, злой – гонит масло через вторичный валик. Помочь ничем не может. Иду к выходу из Мелитополя и голосую. Сажусь в «Ладу» и еду 30 км. Скорость 120 км/час, а кажется не более 80 км/час. Вылез и жду на солнцепёке дальше. Идёт ГАЗ-51. Сажусь. Водитель едет в Ворошиловград. Узнаёт о моём деле и рассказывает о своём друге, художнике, который купил «горбатого» за 800 руб. и дальше околицы не мог выехать – ломался, о бывшем хозяине квартиры, где жил, который снимал двигатель по два раза на день, я ему, в свою очередь, рассказал о своих приключениях, и мы просмеялись всю дорогу. Вышел я в Запорожье и поехал в комиссионный магазин. Коробок там нет. Я поехал на Зелёный Яр к Толе Лептуга, чтобы взять эпоксидную смолу и попробовать заклеить коробку. Жара. На табло у универмага «Украина» 30оС тепла, посидел у Толи и двинул к выходу из города. Купил по дороге булку хлеба. Голосовал долго, сел в западногерманский оранжевый самосвал 10 тонн. Шикарная машина, кнопочное управление. Доехал до деревни Петро-Михайловское и стал ждать другую попутную. Сел на «Захар» и доехал до границы Запорожской и Днепропетровской областей. Там опять насыпаны поперёк дороги опилки (первый раз я ремонтировался рядом) машина проходит по ним, затем выходят люди и тоже вытирают о них ноги. Вся эта операция против новой эпидемии ящура. Опять ящур! Приехал домой к хозяйке, уже ничего не делал. Пили молоко и разошлись.

22 мая 1977 г.

Встал поздно, в 10 ч. Утра. Работы не предстоит почти никакой. Решил сделать себе выходной. Пошёл в следующую деревню Лукаши, где живёт Микола Краснов.

Он возит в своём горбаче сено внутри и снаружи. Машине 10 лет. Сменил на первом двигателе 3 коленвала – все клинили от жары (как и у меня). Купил новый движок с коробкой. Вроде ничего. Сторговались с ним за старую коробку. Продаёт за полцены. Набегала 50 тыс. км. Выключается на ходу третья передача. Сначала хреновничал движок, теперь ещё будет и коробка хреновничать. То-то далеко я уеду!

Вчера видел в Мелитополе, как одна женщина уже продавала черешню. Мелитополь – столица черешни. За малюсенькую кисточку она брала 20 коп. От Краснова я иду на берег залива купаться, мыться и загорать. Жарко и сильный ветер.

Разговорились с одним мужчиной. Он работает шофёром в колхозе. Заработок 150 руб. И ещё осенью за каждый заработанный рубль дают (за деньги) сколько-то хлеба. К примеру, за 100 кг – 8 руб. Кто хочет – берёт, мелет муку. Поругал он дороги, отсутствие гостиниц для шоферов. Сам он с Урала. Домой не тянет. Домом считает Украину. Зовёт приезжать и селиться здесь.

Поговорили, и пошёл я мыться. Вода тёплая. Искупался и сел писать эти записи. Рядом мужики давят «зелёного змия», купаются. Стали появляться тучи. Похолодало.

Была бы завтра погода, неохота ковыряться в дождь, да и пора уже и честь знать, хотя дома меня не ждёт ничего хорошего.

В России ещё нет зелени, а кое-где и лежит снег. Бр-р!

23 мая 1977 г. Всю ночь поливал дождь. Я спал в машине. Тесновато, правда, но это лучше, чем ничего. С утра поехал в Запорожье. Надо было снять деньги с аккредитива и заплатить Краснову 60 руб. Вернулся: забыл паспорт. Доехал на попутной машине (ехал на кирпичный завод, где работает Толя Гавриленко), но видеть сейчас никого у меня уже нет желания, ибо я весь уже в пути, в дороге. Петлял я от кирпичного завода по задворкам и вышел всё же на Шевченковский р-он. Сберкасса там оказалась выводной. Я подумал и поехал в город в центральную. В центральной оказался перерыв на обед. После 3-х часов получил я деньги, сел на 28 автобус, что идёт на Шевченковский микрорайон. Там дошёл до автострады и стал ждать попутного. Идёт какой-то автобус на Павлоград. Я проголосовал. Едет компания рабочих из Павлограда. Приезжали в Запорожье на экскурсию и заодно скуплялись. Я еду с ними.

Приезжаю поздно. Работать не хочу. Сидим с хозяйкой, пьём молоко, и она рассказывает мне о своей «горькой» судьбине. Муж пришёл с войны и бросил её. (Глаза её зло поблескивают, они глубоко упрятаны и сверкают оттуда недобрым блеском). Ложимся спать.

Типичная ситуация для советского автомобилиста: ремонт в пути

P.S: 

Источник: https://www.drive2.ru/b/2647562

Автор: Roma-Urraco

Продолжение выложу завтра

Но вернусь к работе на заказной машине. На них трудилась особая каста водителей, соображающих раза в три быстрее «шляповозов» и «бардюрщиков».

На заказной машине в день надо было выполнить четыре заказа. Время подачи к клиенту составляло до получаса, а по деньгам подача не должна была превышать трех рублей. Здесь водитель и диспетчер работали как бы в тандеме. На всех регулируемых стоянках такси, заказная машина имела преимущество перед остальными. Существовал даже заказной ряд. Мягко говоря, аккуратно, и полулегально можно было заниматься подбором пассажиров. Утром, выехав из парка, водитель диктовал «букету» (такой был позывной у диспетчера) свой график. Как правило, сразу же записывал четыре заказа. Первые три были с трёх гостиниц на три вокзала. Четвёртый в аэропорт на план. Интервалы были минут сорок пять. После высадки первого клиента, мастер переключал счётчик и с разрешения контролёра подыскивал кого-нибудь из очереди в гостиницы «Заря», «Алтай», «Восток». Там получив расчёт, мастер подавал машину на второй заказ с этим же счётчиком. Первый «чирик» на карман шёл с подач. Иногда машина подавалась из центра в Ш-2 (Шереметьево-2) зал прилёта интурист. Оттуда, какого-нибудь Ганса, надо было везти в гостиницу «Космос» или в другую интуристовскую гостиницу. Потом, не выключаясь да 2й Павелецкий проезд. Здесь показания счётчика оплачивались талонами, а всё, что прилипало по пути, включая чаевые в валюте от Ганса, оседало в кармане. Были заказы, как говориться и за угол пописать. Но, как правило, нормальный диспетчер всегда компенсировал плохой заказ, хорошим. Однажды только выехав, я записал «горящий» заказ в гостиницу «Молодежная». Коллеги, услышав номер заказа, стали по рации ехидно комментировать: «Там китайцы», и всё такое. Действительно первый секретарь Компартии какой-то провинции со своими тремя нукерами решил перед вылетом из Шереметьево часа четыре покататься по Москве, вспомнив свои студенческие годы. Сев в машину, земляки Мао Дзе Дуна навалили в корыто между сиденьями несколько пачек «Мальборо». Содержимое корыта сразу потянуло рублей на сто по ценам чёрного рынка. Маленький кормчий мог довольно сносно общаться на английском языке. В мавзолей я их пропихнул без очереди, в которой тогда надо было стоять часа три. Я что-то наплёл постовому про дружеский вьетнамский народ. Я ждал их на Васильевском спуске, названным в народе Шереметьево-3 после приземления на нём немецкого авантюрист Руста. Затем были: «Воробьёвка», Данилов монастырь. В каком-то универмаге первый секретарь купил себе пальто из синтетической ткани. В Шеререметьево-2 прибор показал двадцать семь рублей. Китайцы всучили мне четыреста пятьдесят и растворились в толпе улетающих. Я связался с «букетом». «Букет» сообщил мне, что я якобы уже выполнил четыре заказа. «Горящий» потянул за четыре. В низу, на посадке, толпа человек в восемьдесят терзала контролёра, в некоторых шоферских кругах именуемого просто «крючком». Особенно ему доставалось от здоровенной иностранки южного вида с «радостью оккупанта» в руках. Я остановился в «заказном» ряду в метрах десяти от места посадки и демонстративно взялся за микрофон. «Крючок» бросился ко мне со скоростью спринтера со словами: «Умоляю! Увези эту дуру! Век не забуду» Её чемодан был настолько велик, что я его смог разместить только на заднем сиденье. В багажник он не входил. С криком: «Я знаю, сколько стоит Домодедово»- южная тётка рухнула на сиденье рядом. Я включил прибор и медленно «отчалил» от аэропорта. После китайцев было такое настроение, что ни какая южная тётка не могла его испортить. Постепенно клиентка успокоилась, и я выяснил, что она работает в Коми ССР в болгарском посёлке. Жители этого посёлка зарабатывали для своей страны лес. Существовало в Коми ССР два болгарских посёлка с населением пятнадцать тысяч человек. В отпуск она летала на родину, и сейчас отгуляв, возвращалась в холодную Коми. Вдруг моя болгарка сорвалась на крик: «Сколько возьмёшь за дорогу? Восемьдесят больше не дам! Ни каких сто двадцать». «Восемьдесят так восемьдесят»- миролюбиво сказал я. От Ш-2 до Домодедово било рублей шестнадцать по «Кольцевой». Через Москву рубля на два меньше. До её самолёта было ещё часов семь… С её согласия я устроил ей экскурсию сначала по Москве, потом по Подмосковью. Как же приятно быть благородным и добрым за счёт клиента. В парк я заехал часа на два раньше. Вместо полтинника дал механику трёшку, чтобы он отбил в путёвке нужное время.

Коптевский бульвар 13. Сюда я переехал из Бусиново, улучшая свои жилищные условия. Это была четырёхподъездная «хрущеба». Какие же прекрасные люди жили в ней. В основном это были пожилые вдовы. Их мужья, когда-то работали на заводе «Авангард». Я думаю, что они умерли в одно время, так как похоронены на «Митинском» кладбище в соседних секторах. По моим прикидкам, только в моём подъезде эта участь постигла десять квартир из двадцати. Так вот, вдовы — мои соседки, иногда нанимали меня свозить их в «гости» к мужьям. Митино было деревней. По дороге мы останавливались у какой-нибудь стройки. Я набирал для каждой по ведру песка. Кладбищенский сторож за рубль, а то из жалости к моим пассажиркам, вообще бесплатно, пропускал машину на территорию. Побыв в «гостях» часок, мы возвращались домой. Всю дорогу, туда и обратно, мои соседушки рассказывали, как их семейная жизнь начиналась в бараках на Пресне, какими были их мужья при жизни.

Крутить «динаму», «динамить». «Динамовцы» — это те клиенты, которые уходят не заплатив. Под предлогом: «Зайти к другу, забрать долг». Пассажир оставляет в залог какую-нибудь «бесценную вещь», например сломанные часы, скрывается в проходном подъезде. У приятеля цыгане оставили в залог связку коробок, якобы с обувью на весь табор и навсегда растворились в толпе покупателей магазина «Детский мир». Остался неоплаченный счётчик на двадцать рублей. Настоящий «динамовец» попросит остановиться у какого-нибудь универмага. Здесь якобы знакомая заведующая оставила для него какой-нибудь дефицит, скажем французские сапоги. Предложит услугу тебе — тоже приобрести такие же для жены. По государственной цене возьмет с тебя рублей так эдак девяносто шесть. Лишних, мол, не надо. Из торгового зала любой грузчик, за трёшницу потом выведет его на соседнюю улицу через подсобки. Но всех этих проходимцев объединяет одна особенность. Они всю дорогу трещат про немыслимые суммы, которыми они обладают. Так что бывалый мастер ни когда, ни под каким предлогом не даёт деньги клиенту, даже в долг. Как только начинается шлёпанье про наследство, про выигрыш в лотерею, сразу про себя отмечаешь: «Знаем. Плавали». При первом же случае берёшь деньги по счётчику. Если надо ждать, то рубль двадцать — залог. Двадцать копеек переключение таксометра. Рубль за тридцать минут вынужденного ожидания клиента, разрешённые должностной инструкцией. Нет залога — следующий.

А вот денег ты можешь получить от кого и не ждёшь. На «помойке» по очереди садиться на заднее сиденье неопрятно одетый мужик с балеткой (маленький чемоданчик). Обычно мужчины садятся впереди в отличие от женщин. Сел как-то так, что плохо просматривается через салонное зеркало заднего вида. На Казанский. На Каланчёвке, на светофоре протягивает веер из свежераспечатанной пачки трёшек. Мол, возьми сколько-нибудь. Взял, сколько рука ухватила. На вокзале деньги в отдельный карман от выручки. Оглянулся, а его и след простыл. Пересчитал: шестьдесят две трёшки. Сто восемьдесят шесть рублей — зарплата. На приборе полтора рубля. У «поплавка», был такой ресторан Бургас, сел с другом актёр Болтнев. Говорит, что хочет мне дать на чай шесть рублей. Ехать до Белорусского все ничего. У меня конец смены. Выручка, чаевые, а разойтись, чтобы счётчик и шесть сверху, не можем. В конце концов, мы складываем всю нашу наличность в шапку и затем делим поровну. На всю жизнь я запомнил этого человека и этот случай.

Вообще знаменитости это отдельная песня. Александр Мальцев проголосовал на Ленинградском проспекте. Попросил помочь завести его волгу. Стали «прикуривать». Два аккумулятора не крутят. А на его волге воздухоочиститель; клапанная крышка; верхний бачек радиатора — хромированные. Диковинка. Ни у него, ни у меня нет троса. Работал я тогда на чистой двадцатичетвёрке. От новых моделей она отличалась наличием клыков на бамперах. Клыки в его бампер упёр, завёл с толкача. Он мне: «Теперь только такие машины останавливать буду». Обычно такая услуга рублишко стоила, а он мне «чирик». Деньги взял, а вот автограф… Характерная черта таксиста. Юрию Николаеву популярность настолько надоела, что в пасмурный день от Преображенки до Фрунзенской не снимал тёмные очки. Я его тоже «не узнал». За это он мне пятёрочку сверху пожаловал. Подгулявший Збруев из кабака. Запомнилось, как с Олегом Борисовым исколесили пол Москвы в поисках обоев для его новой квартиры. В день, когда на стадионе «Динамо» был матч в честь Льва Яшина, попал я на заказ к Достману и Винокуру. Достман тогда выглядел, худеньким юношей. На улице тогда весь день лил дождь. «Ну что? Яшина поедем чествовать? Или в Яр водку жрать»- сказал Винокур, садясь в машину. Знаменитости, а заботы земные: выбить через чиновников «Моссовета» телефонные номера для театра(тогда не было мини А.Т.С.). Владимир Винокур запомнился поставленным голосом и частым матом. Четыре часа в моей машине дребезжали стёкла. Бубка со своими шестами в Новогорск из Ш-1. Эксклюзив. Сильнейший ливень. В Лужниках сажаю комментатора Маслаченко, в прошлом известного футболиста. Опаздывает на совещание в гостиницу «Спорт». Проспект Вернадского в низинах подтоплен на столько, что даже не все грузовики способны форсировать водные преграды. Дворами перебираемся на Ленинский проспект. Та же картина: кругом вода. По всем расчётам совещание длиться уже минут сорок. Вдруг мы одновременно приходим к выводу, что все участники совещания будут до гостиницы Спорт добираться на машинах и все опоздают. Начало совещания перенесут. От Лужников до гостиницы мы ехали час. Это и сейчас в час пик многовато. В семейной библиотеке хранится сборник стихов Владимира Алейникова «Предвечерье». На титульном листе рукою авуора написано: Брату по судьбе. Дорогому Саше Косорукову. Искренне. Владимир Алейников. 21/7-87. Пока ехали, он с точностью цыганки предсказал будущее страны лет на пятнадцать.

Представительницы древнейшей профессии ездили на «работу» и с «работы» исключительно на такси. «Стометровка» находилась у гостиницы Националь. Услуги стоили «Катю». Сто рублей за ночь. Уровень интеллекта и образованности тогдашних путан, был порядков на пять выше девочек стоящих теперь вдоль Ленинградского шоссе в Химках. Ни когда проститутка не садилась в «сарай». Одна, из Орешек как-то рассказала о себе: Живёт в коммуналке и здесь же оказывает услуги. Семейный сосед, в прошлом десантник, в случае конфликтов исполняет роль «пугала». Официально она работает служащей в каком-то СУ. Зарплата сто двадцать р. Столько стоят средненькие сапоги. Учится в вечернем институте. Раз в неделю выходит на «подработку». При тарифе сто соглашается за восемьдесят. Ни каких «кавказцев» и извращений. Дешевые проститутки тасовались на Комсомольской площади (плешке). Тут же за туалетом обслуживали клиентов. Сексуальные меньшинства ботвились у фонтана перед Большим театром.

В такси народ работает разный. В одно с тобой время утром выезжает поджарый старичок. Так же протягивает руку наркологу. Так же получает талоны на бензин, трафарет, заказ. И называешь ты его Колей, а другого такого же Сашей или тёзкой. Иногда батей назовёшь. А 9го МАЯ придёшь на работу, а у Коли и Саши на пиджаках по нескольку килограммов благородного металла. Все за танки Гудериана, за Прохоровку, за Берлин. И стыдно тебе, что не знаешь ты отчества Коли или своего тёзки. Подойдёшь. Пожмёшь руку, поздравишь от всей души. Это их праздник. Это они вымели из Европы, фашизм, это они отстояли Россию. Это они потом на полуторках и УралАЗах трудились на стройках, поднимая страну из руин. Вечером ты обязательно у механика узнаешь их отчество. И теперь только так. Работал в отделе эксплуатации один молодцеватого вида старичок. Поджарый, подтянутый, по росту гвардеец. Говорили, что он Прагу брал. Водителем в такси долго работал. Вышел на пенсию и остался в парке в роли наставника. Так вот говорил он молодым водителям: «К пассажиру с уважением относитесь! Благодаря ему, город узнаете; денег от него на жизнь получите. Даже если что — то знаете, помолчите! Больше узнаете».

Рядом с ними стоят ребята моложе меня. Тоже с орденами. Это «Афганцы». Но что-

то их выделяет и в обычные дни. Они всегда не многословны. Молчаливы молодые

ветераны. А вот третья орденоносная присоседившаяся группа у меня всегда вызывала, мягко говоря, изжогу. Эти всегда на доске почёта; в президиуме; на трибуне с речью. Эдакие живые иконы развитого социализма. Перед глазами, как живая Т… из четвёртой колонны. В те времена, директора предприятий создавали тепличные условия для какого-нибудь работника. В колхозе механизатору лучшие поля и трактор. В совхозе доярке лучшее стадо коров и корма. В 15м Т.М.П. Т…регулярно новые машины, и через «букет» «блатные» заказы чтобы план не менее 120 %. Были такие, которые со станции Перловка возили областную почту. Там все 130 % плана, экономия бензина, пассажиры нервы не мотают. А если кто и попадался по пути, так с них, как с куста всё чистоганом в карман. Вот за такие «подвиги» и давали ордена в такси. Естественно, одновременно награждались и их начальники, вырастившие этих ударников «КОМУНЕСТИЧЕГОКУДА». Двусмысленно выглядит таксист, награждённый орденом «Трудового Красного Знамени», местечково. Но предамся воспоминаниям. Женщина — таксист. Для мужчин это нелёгкий труд. Мама Женя сказала: «Женщина может трудиться водителем такси лучше мужчин», и создала Т… За тем попыталась создать женскую колонну. Женщина, прежде всего мать. Заболели дети — мать на больничном. А если на одной машине две женщины и вдруг эпидемия. Трудно мужчине если сменщик женщина. Ушла на больничный, и ты каждый день по смене. Взял выходной, и пошла машина по рукам. У женщины всегда отпуск летом. У мужчины, когда сменщица нагуляется в отпуске, наболеется. Какие бы условия им не создавали, они в мужском коллективе грубеют. Это не эмансипация, когда к слову и не к слову начинает дамочка матючки вставлять. После смены пол, а то и целую дозу примет. Вспоминается Виктор Трушин. Афганец. Чернобылец, вечно решающий проблемы сменщицы Леночки. Не совместимы два водителя, работающие на одной машине на областной почте. Ни кто из них не хочет, чтобы Т.О.- 2 было в его смену, да и ремонт тоже. «Перловка» для избранных. Два «почтаря» на одной машине не совместимы.

Подмосковные Мытищи. Площадь перед вокзалом. Машин десять московских такси. По-месту не работаем. Поджидаем клиентов в столицу. Потенциальная «шляпа» поочерёдно с глазу на глаз пытается договориться с мастерами. Доходит очередь и до меня:

— В Домодедово поедешь?

— Поеду.

— Пять человек. Плачу, как за две машины.

— Прямо в аэропорт? Там контролёры.

— Нет. Немного в сторону.

— Г.А.И?

— Оплачиваю.

— Едем.

На самом деле из пяти пассажиров двое были дети. Так что должностной инструкции я не нарушал. Из поездки запомнилась остановка у Г.А.И., что на Каширском шоссе сразу за кольцевой дорогой справа. Конец лета. Нанимавший меня пошёл по дорожке к зданию. Двое гаишников попавшиеся ему на встречу, взбледнули на лицо; вытянулись по струнке; взяли под козырёк, а когда мой клиент скрылся за дверью, с ускорением бросились к поджидавшим их машинам. Мелочь, а приятно. Перед зданием небольшой яблочный сад ломился от урожая. В ожидании я взял пакет и стал собирать опавшие яблоки. Хорошие яблони в саду. Саженцы из колхоза имени Ленина. Вскоре появился мой клиент. По окончанию поездки, он выгнал из машины свою «кастрюлю-жену», чтобы та не видела какие у него деньги и сколько мне он заплатит. До аэропорта Домодедово я доехал «конем». На стоянке машин сто. Я стал в очередь и достал пакет с яблоками. Все угощались, хвалили до тех пор, пока я не сказал: «Эти яблоки выросли на наших костях». Все перестали жевать. В воздухе повис вопрос? Объяснение было воспринято таким хохотом, что с головы очереди прибежал контролёр. «Яблоки на костях» ему тоже понравились. На площадь аэропорта Домодедово въезжает шикарная иномарка с тонированными стёклами. Вышедший «водитель» идёт к зданию, а автомашина начинает паковаться. И только когда из неё выходит «пассажир», все понимают что автомобиль праворульный. Рты закрываются.

Чтобы включить таксометр надо, его ручку повернуть сначала влево до упора, потом вправо до первого щелчка. После этого на табло выскочит цифра 20(посадка) и послышится тиканье, похожее на звуки, с которыми маленькие поросята вылавливают из корыта лакомые кусочки. Цак, цак, цак, цак. Не услышал характерный щелчок, значит, не заведён таксометр. Чтобы завести надо рычаг оттянуть на себя и затем поворачивать вправо до упора. Счетчик все повороты сопроводит не громким рычанием. Чтобы остановить таксометр в конце поездки, «поставить на кассу», надо рычаг поворачивать вправо до двух щелчков. Перестанут стучать часы. Счётчик остановится на сумме, которую надо получить с клиента. От нормального клиента всегда около рубля на чай остаётся. Если меньше 20 копеек, значит «шляпу» провёз. Есть такой анекдот: На Калининском проспекте ловит тачку «шляпа». Таксисты не останавливаются. Только голосующий снял шляпу и сунул её за ворот пальто, мастер сам остановился. Плюхнулся клиент на заднее сиденье, достал шляпу, нахлобучил её на бесталковку и говорит: «Ну что? Попался!».

03. 11. 1988г. В честь 71 годовщины Великого Октября объявить благодарность приказ 429 от 3/11-88г. (запись в трудовой книжке в разделе «сведения о поощрениях»).

Всё таксометровое оборудование на машине опломбировано семью пломбами. Начиная от сигнала «С» (зелёного огонька) до троса спидометра на коробке передач. Что только не придумывают таксисты, чтобы заставить «прибор» работать на карман. Снимается клемма с акамулятора на заведённой машине. Лампочка сигнала «С», приняв всю нагрузку с генератора на себя, перегорает. Нить в лампочке можно стряхнуть двумя — тремя ударами кепки по фонарю. Но каждый раз при заезде придется писать объяснительные записки. Могут заподозрить. Один мастер бритвой перерезал провод, соединяющий сигнал «С» с таксометром в том месте, где он прикрыт декоративной планкой у лобового стекла. Затем соединил место разреза вставленной в жилу иголочкой. Так сэкономленный холостой пробег можно в деньги обратить. Рассоединился провод от тряски у сменщика, который ни чего об этом не знал. Таксометрист обнаружил, что лампочка цела, стал проверять провод. Уволили по статье за недоверие невиновного. Попалась как то мне, чёрная изолента на синтетической основе сантиметров десять шириной. Вырезал я из неё заплатки строго по размеру стекла зелёного огонька. Заклеишь глазок, и по своим делам. Если попадался клиент, который платил по часам, к чему тогда был большей фиксированный платный простой. «Часы» можно было удавить, прижав рычаг включенного таксометра влево. Аккуратно манипулируя рычагом можно было наоборот отложить нужную сумму на кассу. Как-то три дня подряд я попадал на заказ к одному немцу барону, прожившему в гостинице Союз. Платил он хорошо. По четвертаку в час. Увидел он мои манипуляции с таксометром и высказался: «Вы непобедимый народ. Немца держать, в узде можно сказав ему, что так делать нельзя. А здесь семь пломб и нулевой результат». Очень барону понравился анекдот про три стадии перестройки. Он сильно смеялся, когда узнал, что такое перекличка. Как только не извращалась таксистская братия над таксометровым оборудованием. На поддомкраченной машине со снятым колесом у баллонного цеха нужный пробег накручивался. Хорошо если водитель вовремя замечал слетевший тормозной барабан. Оттянутый или перегнутый трос спидометра рвался через пару километров.

Источник: https://www.drive2.ru/l/8192446

Автор: Surgut495

P.S: Орфография и пунктуация сохранены.

Друзья, всех с наступившим Новым Годом! Открываем очередной сезон "Капсул времени". Наш сегодняшний герой — седан Saab 9000 образца 1997-го года. Как писала в те уже далекие времена отечественная автомобильная пресса — "машина для интеллигента". Действительно, в "лихие 90-е" шведская марка, как принято говорить — имела своего покупателя и была довольно популярной на просторах СНГ, хотя фактически была массово представлена единственной моделью — 9000 (900-х завозили гораздо меньше). Эти добротные хэтчбеки и седаны (встречались реже) отличались оригинальным стилем, харизмой, хорошим уровнем оснащения и прекрасной адаптацией под суровые реалии холодного климата.

Шведский самолет 90-х

Модные "Саабы" не только пригонялись из-за границы в подержанном виде, но и продавались в салонах официальных дилеров. Например, данный экземпляр 19 лет назад был реализован новым в России компанией "Гема". До 2014-го года автомобиль успел наездить всего лишь 2890 километров! Все это время шведский "самолет" с 2,0-литровым бензиновым турбомотором стоял в теплом гараже: его лишь несколько раз в году выгоняли на "прогулку" в сухую погоду — чтобы не застаивался.

Добро пожаловать на борт!

Панель приборов — проста и лаконична. Показания одометра очень радуют

После столь длительного простоя, были заменены свечи, масло и другие технические жидкости. В остальном же, аппарат пребывает в фактически новом, заводском состоянии — полный оригинал! К сожалению, фирма недавно Saab исчезла с мировой автомобильной карты и больше не производит авто да и относительно массовые когда-то "9000-ки", сегодня все реже и реже встречаются на дорогах. Тем приятней увидеть подобную машину в столь замечательном сохране.

CDE — означает вариант с кузовом седан

Темно-зеленый — очень популярный цвет в 90-х

В начале 2014-го года этот Saab 9000 выставлялся на продажу за приличные 900 тысяч рублей и вроде бы даже нашелся покупатель. Однако, спустя несколько месяцев автомобиль вновь мелькал в объявлениях: ценник снизился до 600000, но и пробег возрос до 13 тысяч километров — породистого "шведа" начали эксплуатировать в режиме "на каждый день".

Интересно, что в 1997 году в Москве у официального дилера стоимость новых 9000-х составляла: седан 9000 CDE 2.3T (200 л.с) — 45700$, хэтчбек 9000 CSE 2.0LPT (150 л.с.) — 41000$, 9000 LPT 2.3A (170 л.с.) — 45200$, 9000 Griffin 2.3T (200 л.с.) — 51 300$.

На 9000-м замок зажигания находится на рулевой колонке, а не в туннеле между передними сидениями, как это было принято на классических Saab

Оригинальный профиль сидений и подголовников — одна из фишек шведской марки

Кожа — очень хорошего качества

Переднеприводный Saab 9000 можно смело назвать "долгожителем": модель продержалась на конвейере 14 лет (1984-1998 годы). Автомобиль был построен на платформе Type Four — совместного детища итальянского концерна Fiat и Saab. Кроме 9000, это же шасси с небольшими доработками использовалось также для Fiat Croma, Lancia Thema и Alfa Romeo 164, хотя внешне все эти машины отличались очень сильно (оформлением передка и кормы). Экстерьер Saab 9000 разработан дизайнером Джорджетто Джуджаро из Italdesign.

Машину несколько раз обновляли и перед нами — как раз финальный вариант седана Saab 9000 CDE. Он предлагался покупателям с различными бензиновыми моторами на выбор, включая фирменный 2,3-литровый турбированный агрегат мощностью 200 л.с. и V6 объемом 3,0 литра (210 л.с.) из обоймы компании GM (также применялся на Opel Omega), которая тогда контролировала шведскую марку.

150-сильный бензиновый мотор с турбиной низкого давления LPT

На этом же экземпляре, как мы видим, установлен 2,0-литровый бензиновый мотор с турбиной низкого давления (150 л.с.) в паре с 5-ступенчатой механической коробкой передач. Ну а самой крутой и быстрой была заряженная версия Aero с 225-сильным агрегатом.

Та самая турбинка низкого давления

На свое время, такой Saab считался весьма шустрой машиной: от 0 до 100 км/ч топовый 9000 Aero разгонялся за 6,9 секунд, а максимальная скорость седана составляла 240 км/ч

Суммарно, было собрано 503087 автомобилей Saab 9000 различный модификаций, из них — 112177 седанов. Основными конкурентами модели были немецкие BMW E34, Mercedes-Benz W124, Audi 100/A6 и еще один популярный "швед" — Volvo 850.

Источник: https://www.drive2.ru/b/2640942

Автор: Roma-Urraco

№20 13.06.1985 год.

15 таксомоторный парк.

Управление автомобильного транспорта.

МОСЛЕГТРАНС.

Зачислен водителем 2 класса

Пр.№224от12.06. 1985г.

Всё. С романтикой покончено. За десять лет водительского стажа большие машины (ЗИЛы ГАЗы МАЗы ЛиАЗы) надоели, как… Как говорит Карцев… Отдел кадров 15го Таксомоторного парка. Полукруглая тётка возмущена содержанием моей трудовой книжки. И не решив, что со мной делать, брать или не брать на работу, по телефону просит аудиенции у директора парка. Мама Женя, так звали директора все таксисты Москвы и не только таксисты, оказывается совсем не такой, какой я её представлял. Вместо роскошной торгашки нас в кабинете встретила, пожилая сухонькая женщина небольшого роста. На голове химия. На ногах домашние тапочки. Чем-то она напоминала героинь Миляра в экранизированных русских народных сказках. Накануне кадровичка заставила меня взять в: 31м автокомбинате справку, что я, работая там, не имел нарушений, как материально-ответственное лицо. 31й автокомбинат это моё последнее место работы. Здесь в день приходилось перевозить грузов стоимостью несколько тысяч рублей. В 15м Т.М.П. материальная ответственность равнялась примерно дневной выручки, это что-то в районе шестидесяти рублей. Тележкина Евгения Ивановна пристально изучает мои документы. Всё это время кадровичка занимает двойственную позицию. С её слов я летун. За тринадцать лет у меня закончилась трудовая книжка. С другой стороны справка говорит о том, что я работал в торговом комбинате и не воровал. Тут Мама Женя принимает «соломоново» решение: «Вклейте вкладыш и в восьмую».

Но восьмая колонна будет потом. А сначала неделя стажировки на служебной машине главного инженера, инструктажи, обучение специфике, терминам, нюансам. Первый мой начальник колонны Кунцевич Владимир Иосифович примерно мой ровесник. Он немного озадачен тем, что я называю его просто по имени Володей. Так было на прежних местах моей работы. Начальников звали Мишами, Сергеями, Колями, Ванями. Улучшив момент, Кунцевич тактично даёт мне понять, что он не против такого панибратства, но в отсутствии других водителей. В присутствии оных просит называть его' по имени-отчеству. Хочу сказать, что Владимир Иосифович оказался лучшим начальником колонны, с которыми мне пришлось работать, как до, так и после него. Я не помню ни одного случая, чтобы он повысил голос. Если надо было решить какие-то' вопросы, он всегда приглашал в кабинет. Казалось, в безвыходных ситуациях он находил компромисс. К нему в кабинет можно было зайти просто покурить, чтобы не спускаться с пятого этажа на первый, в курилку. Его «сожрал» Бачиев Б. К., занявший должность главного инженера, до этого начальник четвертой колонны. На Кунцевича он просто беспричинно орал, как белый медведь в тёплую погоду. Владимир Иосифович ушёл в другой парк, кажется в девятый. Б.К. через несколько лет сменил Маму Женю, ушедшую на пенсию. Когда-то он начинал простым водителем. Как же власть меняет людей!

Первая машина. «Точило», как говорил Сашка Куприяхин — ночной механик. «Варзваген» просто «Варзуха». Пробег 450тысяч км. Хорошая жестянка. Белый цвет. 58-05 ММЛ. Мой предшественник был уволен за то, что по окончанию смены, провозил на территорию парка бутылку водки. К слову: В 31м автокомбинате, водкой в розлив, для водителей торговали механики колон. А в А.Д.М.Б. во всех ежевечерних пьянках участвовал начальник колонны. 15й парк- это тебе не там. В голове всё время крутилась мысль: «Занесло же меня на эту галеру».

Первый день: Перед выездом проверил запаску, масло, воду. Наличие: домкрата, балонника, щёток. Формальности: путёвка, «цепочка», подпись механика, два рубля мелочью на сдачу, нарколог, Мамлей-талисман — общественник 15го ТМП перед выездом), бензин, икона (трафарет: посадки до 13ч.30м.), штампчасы. И я с этой минуты «ШЛЯПОВОЗ». Первая посадка на Белорусский вокзал. Завертелось. После Г.А.З.-52 с тремя тоннами молока, Г.А.З.-24 казалась ласточкой. Смена пролетела незаметно. Заезд: вратарю 20 копеек за штампчасы, мойка 20 копеек, механику колонны 50 копеек, диспетчеру путевку и «икону» с прижатыми указательным пальцем снизу 20 копейками в ладошку, кошелёк с выручкой, по купюрной ведомостью, лишними 20 копейками в нишу восьмой колонны. Домой. В кармане первые чаевые четырнадцать рублей. Это много. Обычно за смену 9-10 рублей. Завтра опять к восьми часам. Выходной вторник. Два месяца график с 8.00 до 14.42. Трафарет: «посадки до: 13ч.30м.». На третий месяц по совету Сашки Рожкова -таксиста со стажем, беру график с 16. ОО. Трафарет заканчивается в 21ч. 30м. В 22. 00. закрывались рестораны. Все с законченными трафаретами начинают медленно, мимо гостиниц, по Калининскому проспекту, через улицу Горького возвращаться в парк, иногда дважды по одному и тому же месту. Двери на кнопках. В приоткрытое сантиметров на пять стекло передней правой двери неслось: «Медведко три сверху»- или: «Химки два счётчика». Прошло полгода, и я уже довольно сносно ориентировался не только в городе, но и в парке. Без участия колонного механика решал сам все вопросы на Т.О.-1, на Т.О.-2, в ремзоне. На «варзухе» был установлен мотор с пробегом сорок тысяч километров с почти что новой, разбитой на списание автомашины.

Фестиваль Молодёжи и студентов в Москве 1985год. За месяц до начала с московских и областных «чайников» без всяких причин снимаются номера. Город закрывается для всякого транзита. Дети вывозятся в пионерские лагеря и к бабушкам в деревню. Отлавливают по пивным и другим «гадюшникам», «не работающие тунеядцы» и выдворяются за сотый километр. На всех стоянках такси огромные очереди из машин. У « Склифа» я второй по очереди уже час. На переднее сиденье «падает Шляпа» с вопросом: «В Перово поедешь». Отвечаю: «Если первый не против». Тогда мне предъявляется удостоверение, дающее право на проверку таксистов. Оказьюается «Шляпа» — работник «шестой роты» было такое контролирующее подразделение в системе МОСЛЕГТРАНСа. Не знаю, с чьей подачи и почему так его называли. Поиск водки в моей машине результатов не дал. «Ну, а теперь в Перово поедешь» — спрашивает проверяющий. «Если первый не против», — отвечаю я. У первого эта бодяга происходила на глазах. Естественно он не против. По дороге разговариваем. В конце поездки трёшник сверху. Я обнаглел и предлагаю, чтобы мне написали в путёвке благодарность вместо «трёшника». Смеёмся.

Открывшаяся язва желудка, уложила меня в медсанчасть. Небольшая больница на Большой Серпуховской улице коек на сто, поправляла здоровье водителей автобусов, троллейбусов, трамваев, автокомбинатов, такси. Возглавлял терапевтическое отделение Руслан Яковлевич. Заместитель Людмила Владимировна. Старшая медсестра Татьяна Николаевна. Месяц, проведённый у Пушкинских героев: Руслана, Людмилы, Татьяны всегда давал хороший результат. После медсанчасти оказалось, что моя «варзуха» приглянулась двум Химкинским хлопцам, и я пошёл сменщиком к К… Алексею. Парень он был надёжный, но сказывалось то, что до такси ему пришлось поработать в гараже газеты Правда. Очень часто поиск правды в МОСЛЕГТРАНСе играл плохую шутку. В будущем Алексея кинули с первой новой машиной.

И так я стал работать по двенадцать часов через день. Пятнадцать дней рабочих; пятнадцать выходных, из которых один день подработка и один какой-нибудь субботник.

Я взял график с десяти и опять вечерами крутился у закрывающихся кабаков с трафаретом: «Посадки до 21. 30».Однажды на Майские праздники я попал в «Коровкин» аэропорт Быково. В городе работы не было, да и здесь машины уходили с клиентом с интервалом: одна в час. Экипаж машины с надписью: «ЛИНЕЙНЫЙ КОНТРОЛЬ», в народе называемой просто «линейкой», свирепствовал. Все, кто стоял в первом ряду, должны были находиться за рулём. В Быково тогда садились, или как говорили таксисты: «падали» маленькие самолеты типа ЯК- 40. Пассажирский контингент определялся местом их вылета в Москву. Если «падал» самолёт из золото-алмазных мест, тачки разбирались мухой. Если самолёт прилетал из какой-нибудь Голопузевки, то все клиенты Аэрофлота, прибывшие этим рейсом, шли гуськом к электричке. Чаще они добирались до Москвы автобусами третьего автокомбината. Вдруг рядом с «Линейкой» остановилась «рыжая креветка» (так таксисты называли седаны), но без «шашечек». Мастер, как мне показалось, был здесь завсегдатаем. Отличался он от нас кавказкой кепкой и золотой фиксой.

Наружность у него была явно славянская. Линейка тут же «испарилась». Подойдя к нам, фикса процедила монолог: «Нет! За четвертак я в Москву не поеду. Кто хочет за двадцать? Пятёрку мне и вон тех лохов на «Казанский». Он указал на двух мужиков уже час маячивших на противоположной стороне площади. «А ты сынок», — кепка обратилась ко мне: «Видишь, люди ждут автобус в Домодедово. А его нет. Бери четырёх по пятёрочке. Подъезжай к ним». Я развернул машину и стал уговаривать кого-нибудь из очереди ехать со мной. Видя безрезультатность моих телодвижений, через минуту фиксатая кепка оказалась рядом и скомандовала: «Первые четыре человека чемоданы в багажник! Сами в машину! В Домодедово отдадите мастеру по пять рублей». Когда команда была выполнена беспрекословно, обращаясь ко мне, негромко добавил: «Через кольцо бьёт восемнадцать. Поедешь через Жуковский, нефтебазу…, настучит рублей тринадцать». Разжевав мне дорогу, добавил: «С тебя не возьму ни копейки. С Богом!» Впервые в жизни я увидел, как толпа, не под присягой, подчиняется командирскому голосу. Это был настоящий аэродромщик. Однажды в парке старый слесарь кивком мне указал на незнакомца: «Этот осуждён: в год по двадцать процентов за обсчёт в Шереметьево на сто двадцать рублей». Кепки у аэродромщиков, вокзалыциков, мастеров помойки (Аэровокзала) были разными. А ля Папанов из «Бриллиантовой руки» или аэродром в «БАКЫ.» Кому что нравилось. Это было что-то вроде бейджека. Ни один таксист не носил шляпу. Ещё кепкой мастер накрывал таксометр. Посадит лоха во Внуково, где-нибудь у кольцевой дороги снимет с прибора кепку, как бы ею пот вытереть. Увидит клиент сумму на счётчике, и невдомёк ему, что таксометр, включён не в аэропорту, а ещё в начале смены, эдак часов шесть назад. Радуется, что вроде как за пол, а-то и за треть цены его везут. Иногда со словами: «Ну а теперь давайте рассчитаемся!» кепкой вытирался пот в конце поездки.

Зима. Почти ночь. Возвращаюсь в парк «конём». От Аэровокзала за мной метрах в ста следует линейка, приписанная к нашему парку. Сарай (универсал) с четвёрками в государственном номере. У Войковской прижимаюсь к краю проезжей части и сбавляю скорость. Ни кого! Включаю левый поворот, даю газ, ухожу во второй ряд. Вдруг линейка «садиться мне на хвост» и начинает мигать фарами. Перевалив через мост, останавливаюсь. Из линейки выходит водитель и начальник одной из колонн нашего парка. И сразу «быка за рога»: «путёвку давай!» Я в ответ: «.сю у комара видел?» Минута молчанья вызвана моей борзостью. Первым приходит в себя водила, мол, извинился бы. Я ему в тон: «Пошёл ты… Я думал, что тебе помощь нужна? А ты…

Колонный плюхается в сарай, получив отпор, задраившись на кнопки, с угрозой через ветровик цедит: «Будем базарить в кабинете мамы Жени». В парке диспетчер суёт мне бланк объяснительной. Помолясь, приступаю к сочинению: «Такого-то, во столько-то следовал в парк. У дома такого-то, машина, следовавшая за мной, просигналила светом. Я решил, что водителю нужна помощь, остановился. Вышедший из универсала пассажир, потребовал путевой лист, но я вежливо отказал. Тогда я услышал от него угрозу, что будем разбираться в кабинете Мамы Жени! Дата. Подпись». На следующий день состоялось рандеву. Присутствовали: вчерашний мой оппонент, его шофёр, я и и.о. начальника восьмой колонны, Сашка Хоркин. Всё происходило на «вражеской территории». Я был встречен возгласом:

-Он! Вот он! Почему вчера ты мне путевку (путевой лист) не дал?!

-А ты кто?

-Я начальник… колонны.

Вообще, всякий контроль начинается с того, что проверяющий представляется, предъявив документ, дающий право на контроль.

-Вот, вот, вот ( мне суют в нас «ксиву»).

-Это вчера надо было показывать.

-Перепиши объяснительную!

-Не буду! Я там всё написал, как было. Пойдёмте к Тележкиной.

-Работаешь ты хорошо, судя по путёвке. Но пусть тебя накажет начальник колонны своей властью.

Раскланиваемся. На нашем этаже, Сашку вдруг прорывает. Отборный мат… «Объяснительная записка» моя, в клочья… И уже мне, спокойно: «Езжай, работай».

В парке начальник колонны это, как ротный в армии. Всё и очень всё зависит от взаимоотношения с ним. График выезда; график отпусков; место в очереди на новую машину; сменщик — всё через начальника колонны. Даже если надо прикрыть твой «грязный хвост», первое слово за начальником. Таких как ты у него в колонне человек двести. Когда у Мамы Женя заканчивалась планёрка, именуемая сексуальным часом, начальник имел вид лоха, проигравшего десять тысяч в карты. Тут лучше было быть от него, как можно дальше. Желательно на другом конце Москвы, даже если у тебя всё в порядке. Увидев тебя, начальник криком вопрошает: « А когда ты дружек был на подработке? Что? Что? Когда?» И это самое безобидное. Таким был Валуев мой третий начальник колонны. При нем я получил свою вторую новую машину 58-95 ММЛ. Газовая. Беленькая. В сменщики взял Витьку П… Бывшего ночного механика; рыбину; с его подачи мы стали работать на « метле». Однажды придя на работу, я обнаружил, что на «рябухе» установлена рация. Машина стала заказной. Филиалы диспетчерской службы заказа такси расположены были в гостиницах Украина; с трёх гостиниц диспетчер перекочевал в Союз; АБВГДейка; Узкое потом Салют. Второй начальник колонны работал мало. Александров. Пришёл из отдела эксплуатации. Начал круто. Мама Женя уволила его за — то, что он сказал водителю, входящему к нему в кабинет: « Выйди и постучу». С тех пор я никогда не стучу в дверь, входя в кабинеты. При Александрове я получил первую новую машину. Случилось это в июле 1986 года. Точнее я подсел к Анатолию, А… сменщиком. А… работал по ночам; приторговывал водкой и был редкостным шлангом. Два с половиной года «закинутая цепочка»; пустой бак; сломанная или аварийная машина. Это был п… со слов Карцева. Вообще, самым плохим человеком в парке был сменщик. Если ты слышал где-то в курилке или на стоянке: «А мой козёл не был на Т.О.-2; не заправил; не подал заявку»- это про сменщика. Но как только оба встречались в парке, они походили на сиамских близнецов. Вместе шли стричься к парковому парикмахеру Сене. Там же распивали «банку» на двоих. Редкий экипаж получал новую машину повторно. Как правило, совместимости хватало на одну. Сеня стриг по времени столько, сколько уходило на рассказ трех анекдотов. Один бак оказывался косым второй прямым. Сдачи у Сени не было. Какую бы купюру ты ему не давал, он клал её в карман халата и говорил: «Спасибо». Это означало: «следующий».

Источник: Drive2

Автор:Surgut495

Калейдоскоп цифр: компания BMW выпустила всего 1510 заряженных купе 850CSi (по-сути "М-ка" 8-й серии) в период с 1992 по 1996 год. 57 таких машин попали в руки умельцев Alpina и превратились в еще более восхитительные и эксклюзивные Alpina B12 5.7 Coupe. Из этих 57 купешек только 7 предназначались для стран с левосторонним движением. Среди "праворуких" версий лишь 2 были оснащены 6-ступенчатой "механикой" Getrag, а остальные 5 получили полуавтоматическую коробку передач Shift-Tronic, разработанную совместно с фирмой LUK GS специально для Alpina.

Кудесники из Бухлое (город, где базируется Alpina) установили новые передние пружины, чтобы слегка занизить носовую часть машины. В остальном подвеска идентична 850CSi

VIP-заказчиком одного из двух авто "на ручке" был небезызвестный двадцать девятый султан Брунея из династии Болкиах — Хассанал Болкиах, который прослыл большим собирателем различного автомобильного эксклюзива. Так как машин у него было очень много, то выезжала эта Alpina крайне редко — до 2001 года купе наездило менее 1500 км. А потом султан решил продать часть своей коллекции, включая и эту баварскую редкость.

Уникальная особенность купе от Alpina — фирменный карбоновый капот с NACA-воздухозаборником по центру

Покупателем выступил официальный дилер Alpina в Британии — Sythers of Nottingham. После этого автомобиль сменил еще пару владельцев, а на одометре уже были цифры 10461 км.

5,7-литровый мотор V12 с заводским индексом S70 выдавал 416 л.с. против 380 л.с. на 850 CSi. Максимальный крутящий момент — 570 Нм. Данный агрегат стал основой для двигателя легендарного суперкара McLaren F1

Сейчас раритетная Alpina B12 5.7 Coupe под номером 10 вновь выставлена на продажу. Ухоженный экземпляр современной немецкой классики пребывает в отменном состоянии и готов радовать очередного состоятельного фаната.

Update: Продавец Нэйл сообщил цену автомобиля — 80000 фунтов стерлингов.

Не обошлось без фирменных зелено-синих полосок Alpina на кожаных креслах. Такие шашечки придают особого шика и благородства

Рулевое колесо заново обшито кожей на Alpina. Также установлена оригинальная деревянная ручка рычага КП

От 0 до 100 км/ч подобное купе разгоняется за 5,8 секунд, а максимальная скорость модели превышает 300 км/ч. Кстати, сразу 2 Alpina B12 5.7 Coupe сейчас обитают на просторах России.

Первая — машина под номером 24, которая с завода была выкрашена в красный цвет Ferrari Red (с черным кожаным салоном).

Раннее фото еще 90-х годов. Тогда машина была полностью в оригинальном виде

Позже российский владелец перекрасил ее в желтый, а салон перешил желто-черной кожей для пущей гармонии.

Alpina B12 5.7 Coupe номер 24 из России, но фото сделано на улицах Амстердама

Экстерьер дополнительно украшен необычной аэрографией. Коробка передач — Shift-Tronic

Вторая Alpina с российской пропиской — экземпляр под номером 31. Машина 1993 года, изначально была черного цвета Jet Black и опять же таки с черным кожаным салоном. Интерьер остался нетронутым, а вот кузов был перекрашен в модный когда-то цвет хамелеон.

Такое цветовое решение — не лучший вариант для классической машины. Однако, хозяин — барин!

Выхлоп в DTM-стиле: с задранными вверх патрубками. Тоже было когда-то очень модно

Нельзя не упомянуть и о еще одном редком купе Alpina Е31, находящемся в России. Данная версия попроще — B12 5.0, сделанная на базе обычной 850. Мощность мотора — 350 л.с., максималка — 280 км/ч. Тираж — 97 экземпляров. Авто на фото — под номером 79.

Визуально машина выглядит очень бодро и оригинально

Салон перешит качественно и со вкусом

Также в России реализован интересный проект свапа мотора 5.7 V12 от седана Alpina B12 в обычное купе 850. Что примечательно, выглядит такая машина даже лучше местных оригиналов.

Прекрасная 850 с 5,7-литровым двигателем Alpina под капотом

На закуску — еще несколько знаковых фотоснимков этой легендарной спортивной машины.

Редкое зрелище — сразу 5 Alpina B12 5.7 Coupe в одном месте.

Источник:https://www.drive2.ru/b/1209667/

Автор:Roma-Urraco